Мы гуляем на крыше – единственное более или менее безопасное место для прогулок. Два дня назад гулять на детских площадках запретили специальным указом правительства после трагической гибели нескольких детей.
Стараниями жильцов нашего дома на крыше установили надежное ограждение, скамеечки; часть крыши выделили для выгула собак.
С высоты одинадцатиэтажки город напоминает поле боя. Все зеленые насаждения выжжены, то там, то тут – дымящиеся пепелища. Только что сделали зачистку, но уже через час все зазеленеет ядовитыми сочными листьями борщевика.
Я смотрю на беззаботно прыгающую через скамейку Ярославу и Шакиру, пытающуюся ухватить ее за пятку.
Не могу дозвониться до дедушки с бабушкой уже третий день. Нет связи.
Это не дает мне покоя. Я звоню в несколько служб, пытаясь получить информацию о судьбе деревни Парни, меня посылают из одной инстанции в другую, дают какие-то телефоны. В конце концов, удается узнать, что населенный пункт, где жили мои родственники, полностью захвачен борщевиком. Ни одного живого человека не обнаружено.
- Почему, почему они не уехали с нами?! Почему я их не уговорила?! Я должна была их уговорить!
- Девочка моя, миленькая моя, любимая, - шепчет Петька, целуя мои волосы. А я плачу, плачу, плачу. Впервые яд борщевика коснулся лично меня, погубив дорогих мне людей.
***
Поднимаясь на второй этаж больницы, где лежит наша няня, я пожалела, что взяла ребенка. Но Петя безвылазно работает. Не оставлять же пятилетнюю девочку дома одну.
Коридоры заполнены, кажется, до потолка. Люди с ожогами, кричащие, стонущие, плачущие, в бинтах, на носилках. Медперсонал носится как угорелый. Это зрелище определенно не для детских глаз. Я в растерянности. «Оставьте девочку со мной и идите»,- проявляет участие гардеробщица.
В палате какой-то прелый запах и ни одной свободной кровати. Няня рада меня видеть, демонстрирует перевязанную руку. Она поливала цветы на балконе, увидела в горшке с бегонией какой-то сорняк – оказалось росток борщевика.
- Это еще ерунда,- заговорщицки шепчет няня,- посмотри на мою соседку – половина ног сожжена – инвалидом останется.
***
Вечером приходит Петька расплывается в счастливой улыбке. И мне хочется прыгать от радости, как прыгает Шакира вокруг него. Соскучились. Петя крепко сжимает меня и отрывает от пола.
Прибегает Ярослава.
- Так девчонки, - бодрым голосом Деда Мороза говорит Петька, - у меня для вас подарки. – Он достает из рюкзака шоколадное яйцо,- Кому?
- Мне! - громко кричит Ярослава.
Петя достает коробку с пиццей.
- А это кому?
- Мне! – кричу я, подражая Ярославе.
Я отправляюсь разогревать пиццу. Петя спрашивает из коридора:
- Какие у тебя планы на завтра?
- Ну, постирать, сходить в магазин…
- У меня есть интересное предложение, - при слове «предложение» сердце любой незамужней девушки непроизвольно начинает биться быстрее. – Поехали выбирать мебель в мою квартиру. Вы же не против там со мной жить?
Наконец-то он созрел! Вероятно, я слишком громко начинаю греметь посудой, охваченная радостным волнением, потому что Петя добавляет:
- Это, конечно, произойдет не прямо сейчас. Сама понимаешь – борщевик…
Ярослава смотрит мультики. Я говорю ей, что пора спать, она начинает капризничать. Петя предлагает посмотреть новости, и я переключаю канал. Ярослава скандалит пуще прежнего: «Я хочу мультики смотреть, не хочу спать!». Уговоры и разумные доводы бессильны. «И вообще, пусть он уходит, мне он надоел, не хочу с ним жить!» - злобно швыряется жестокими фразами в адрес Петьки мое любимое, обычно такое ласковое чадо. Я вижу, как лицо Петьки каменеет.
Под аккомпанемент рыданий Ярославы мы смотрим выпуск новостей. Рассказывают о трагической ситуации, возникшей в небольших городах, где мало асфальта и много пригодной для борщевика земли.
Показывают многоэтажки, окруженные борщевиком, в которых, словно в тюрьмах, томятся жители. Спецслужбы успевают делать зачистку только один-два раза в день, после этого люди могут выходить из зданий не более чем на два часа – быстро восстанавливающийся борщевик снова оккупирует все пространство вокруг домов. А что уже говорить о частном секторе?
Корреспондент берет интервью у мужчины средних лет в сером костюме: «Бывает, уйдешь на работу, возвращаешься, а домой уже не попасть – все заросло», - жалуется он.
Группа молодых мам с колясками рассказывают наперебой, что с детьми выскакивают погулять только на полчасика, и то страшно, а положено находиться на улице не меньше трех часов в день. Разноголосый хор жалуется, что не сходить в магазин, дети не могут попасть в школы и детские сады, даже добраться до больницы проблема.
Глава администрации какого-то городка заявляет, что в местном бюджете нет средств, чтобы заасфальтировать площадки перед жилыми домами, что в первую очередь асфальтируют территории около муниципальных зданий.
В следующем сюжете показывают переполненные больницы. Затем - испорченные посевы зерновых и других сельхоз.культур, заросшие борщевиком пастбища. Говорят, что поголовье скота придется резко сократить.
Как обычно четко и быстро диктор рассказывает о продолжающей расти аномальной активности борщевика: «Установлены шокирующие факты – семена борщевика способны произрастать на теле человека, используя человеческие ткани в качестве питательной среды. Уже зафиксировано несколько таких случаев в Самарской, Тульской и Псковской областях. Пострадавшие госпитализированы».
Далее перечисляют страны, в которых в связи с нашествием борщевика объявлено чрезвычайное положение. Подготавливается программа эвакуации детей в зоны с наименьшим распространением борщевика. Мое сердце сжимается. Неужели придется расстаться с Ярославой?
Следующий сюжет о беженцах, которые наводнили мегаполисы. «Этот вопрос стоит сейчас крайне остро», - говорит диктор. Беженцев заселяют в общежития, в недостроенные дома, в различные павильоны, пытаются обеспечить питанием и средствами гигиены.
Далее несколько коротких сюжетов на темы, не касающиеся борщевика. Выпуск заканчивается выступлением премьера, который в очередной раз призывает не поддаваться панике и уверяет, что в целом ситуация под контролем. Окончание его речи заглушается звоном бьющегося стекла. Мы с Петькой кидаемся к окну. В свете фонарей отчетливо видно как группа из нескольких человек – похоже беженцы, вламывается в продовольственный магазин.
***
Ночью, когда мы лежим, крепко обнявшись, я шепчу в горячую Петькину шею:
- Петь, я не хочу отправлять Ярославу в эвакуацию.
- Там безопаснее. Ты должна в первую очередь думать о безопасности ребенка.
- Мне кажется, ты говоришь об этом так легко, потому что хочешь от нее избавиться.
- Какая ты глупая! – выдыхает он с досадой,- я не хочу избавляться от твоей дочки, хотя с ней мне нелегко.
- Понимаешь, она очень ревнивая, ни с кем не хочет меня делить.
- Я пытаюсь это понять - устало отвечает он.