Петрович не шел, а перебирал ногами. Ноги не слушались совсем. Оно и понятно, ведь он уходил от любимой, уходил навсегда.
О, как же ему не хотелось это делать! Но дороги назад, увы, не было.
Это он во всем виноват. Это он довел все до разрыва своей дикой, неуправляемой, и необоснованной ревностью. Но что теперь жалеть, дело сделано. Он поклялся себе, что уйдет не прощаясь и не оглядываясь.
И он был верен своему слову. А как ему хотелось оглянуться. Хотя бы
одним глазом последний раз взглянуть на окна любимой. Вот уж скоро поворот, и окна скроются с вида. Нет, бог с ним с данным словом, тем более самому себе. Сам надумал, сам передумал. И он оглянулся. Оглянулся и сразу же пожалел об этом. Его брошенная любимая махала ему, через стекло окна, чем-то белым. Сердце защемило, в горле встал комок, на глаза навернулись непрошеные слезы. Какой же он дурак! Но вернуться сейчас значит показать себя слабовольным. Как же мучительна была его внутренняя борьба.
Его возлюбленная тоже боролась. Она тоже пыталась остановиться и сбросить трусики со второй ноги, и не махать ими перед окном. Но ни сил, ни особого желания сделать это у нее уже не было.
У нее был только спешащий партнер, который прибежал, даже не дав бывшему, теперь уже точно, возлюбленному скрыться за поворотом.