-Боги, как же хорошо, что моего позора не видит моя дочь- произнесла крупная атлетического сложения женщина Мирона Балясина, обращаясь к стоящим рядом подругам по несчастью.
Дело в том, что её дочь Арина, капитан большого парусного крейсера, находилась в дальней экспедиции и поэтому не могла смотреть телевизор. Балясина судорожно вздохнула и склонилась к позорному столбу, встав на колени. Её руки были вытянуты вперед и цепь, продетая через наручники позволяла ей только скорчится в этой позе. Главный судья трибунала, дама в высоком чёрном цилиндре и чёрной мантии зачитала приговор. Толпа, состоящая из женщин и мужчин, судорожно вздохнула. Для придания действу большей суровости и большего позора на него разрешалось приходить и мужчинам, находящимся до двадцати пяти лет в услужении у женщин. Естественно, что именно они и составляли большую часть толпы. Правда им не разрешалось кричать и злорадствовать, но отдельные возгласы, прорывавшиеся из кучек мужчин, всё равно сливались в нестройный гул.
Правда на этот раз злобные выкрики слышались и из женских скоплений. Дамы находились под впечатлением многократно повторяемых в новостях видов и описаний разрушений и убийств. Поэтому толпа, уже два года не видавшая казней в столице жаждала крови, то есть орала, визжала и улюлюкала. Палач-стригун был мужчиной и, подняв ножницы в руках, грозно защёлкал ими. Высокая мощная Мирона была неоднократной чемпионкой республики по вольной борьбе, но и она безудержно плакала, когда палач разрезал на ней рубище и сорвал его полностью. Затем посыпались на помост её пушистые белые пряди. Её отцепили от позорного столба и, усадив силой на кресло позора, намылили голову. Палач приступил к бритью. Остальные палачи и стражницы занялись бритьём известной в северных воеводствах гимнастки Людмилой Немцовой, потом капитанами дальнего плавания Виолеттой Габриолли и Эмилией Нуарро, когда-то неплохими фехтовальщицами.
И эти волевые испытанные женщины тоже умывались слезами под бритвой палача. А рядом на помосте стояла большая клетка с четырьмя здоровыми арабами, пиратами, захваченными Облачной стражей в водах Франкороса. Они орали, ревели и улюлюкали обсуждая на своём языке, что они сейчас сотворят с проклятыми русскими бабами и бурно жесткулировали, показывая на их голые зады. Они знали, что их скоро казнят и не могли отказать себе в последнем на этом свете удовольствии. У женщин не оставалось никакой надежды, как только покориться своей участи и постараться отделаться небольшими травмами. А пираты уже просто бесились. Было ясно, что их жажда не знает границ. Слишком долго они сидели в тюрьме, слишком долго не видели женского тела. Но вот пристава развязали уже голых женщин и поволокли к клетке.
-Держитесь, подруги! –вдруг раздался звонкий голос самой хрупкой из них Эмилии Нуарро.
Слёзы просохли у них на глазах потому, что они вдруг почувствовали в голосе Эмили искру последней надежды. Она мощным движением вырвалась из рук судебных приставов и бросилась к мужчинам в клетку. Самый здоровый араб оказался её избранником.
- Я хочу быть твоей, боров! Возьми меня везде!
С этими словами она повисла у него на шее. И когда мощные длани смяли её белые ягодицы, она упала на огромное ложе в середине клетки и повалила пирата на себя. При этом она так крутилась и ёрзала под ним, что он позвал приятелей подержать её за ноги. Эмилия дёрнулась ещё раз и успела схватить арабов за концы. Она яростно сдавила их в кулаках. Они завопили от боли и начали избивать её и душить, забыв об остальных женщинах.
Поручик Немцова первая поняла, что от них требуется, и с диким криком ворвалась в страшную клетку.
-За мной девчата! В горло, глаза и нос!
Она несколько раз повторила это клич и подруги поняли её, когда она в три движения повалила здорового араба на пол. Мирона и Виолетта последовали её примеру и через минуту все пираты лежали на полу без сознания. Женщины вытащили Эмили из под стонущего от боли араба, и вынесли её из клетки. Пристава не препятствовали им в этом, а наоборот накидывали им на плечи свои алые плащи. Эмили пронесли вокруг по всему помосту.
-Слава валькириям!- дикими голосами ревела огромная столичная площадь.
Женщины поставили Эмили на помост и встали на одно колено, протянув руки к царице. Под бурные аплодисменты царица встала и подошла к краю балкона. Она радостно улыбалась.
-Я не могу противиться воле народа. Вы показали себя достойными дочерьми валькирий. Поэтому я принимаю милостивое решение. Храм нежной смерти вам заменяется публичной поркой. Тридцать ударов каждой, я думаю, будет вполне достаточно. После этого вы полностью восстанавливаетесь в ваших правах. Довольны ли вы моим решением?
-Слава царице! Слава. Слава. Слава! –закричали обрадованные офицерши целуясь и обнимаясь.
Царица улыбнулась.
-Если бы ваши валькирии сражались так же, как и вы сегодня, им бы цены не было. Научите их этому.
Грустной стайкой из толпы выбиралась кучка прислужников-мальчишек.
-Вот в кои то веки придёшь поглядеть, как баб насилуют, и то всё срывается. Только они нас имеют, как хотят и почём зря- заметил коренастый паренёк со злым лисьим лицом.
К его глубокому несчастью эти слова были услышаны проходившей мимо молоденькой всадницей. Молодая курсантка гналась за ними до конца улицы и хлестала по чём попало. Мальчишек спасло то, что на боковой улице, куда он свернули были лужи после утреннего полива дворниками. Девушка сразу остыла, не желая пятнать свою парадную одежду и обувь грязными брызгами.