Прогулка в прошлое

               

Гулять теперь по Верхотурью - одно удовольствие. На центральных улицах новый асфальт, на крайних - новые дощатые тротуары. Можно про-ехаться на автомобиле. Кругом такая красота, простор! Дороги поднимают-ся то высоко в гору, когда как на ладони виден весь город, то круто падают в низ, к реке. Но только пешком, не спеша можно насладиться местными достопримечательностями, окунуться в атмосферу старого города, переулки которого хранят память о временах освоения Урала и Сибири.
Стоял солнечный погожий денёк. Деревья зеленели свежей листвой, молодая трава вдоль дорог не была ещё пыльной. Середина лета. Самое время для прогулок.
 Вот улица «Ямская». Во времена рассвета Верхотурья, профессия ямщика была распространённой среди населения. В конце 16 века здесь проложили Великую Сибирскую дорогу, укорачивающую путь от Соликам-ска до Тюмени в семь раз - на 2000 вёрст. «Извозные люди» были нужны. При расторопных ямщиках, да хороших лошадях дорога от Москвы до Тю-мени занимала не более 22 суток. Спроектирована и построена она была под руководством Артемия Бабинова. На перекрёстке новой дороги и реки Туры в 1598 году был заложен этот город, ставший связующим звеном, оплотом между государством Российским и новыми землями по ту сторону Каменного пояса, открытыми Ермаком. Дорога и поныне существует, слу-жит людям. По ней, как прежде, можно добраться до поселений тех времён, которые на удивление ещё сохранились – Караул, Юрты, Павда, Шайтанка, до самых северных отрогов Уральских гор.
 В те времена не было машин – этих отравляющих всё вокруг монст-ров. Ездили в кибитках, дровнях, розвальнях, санях, телегах, каретах, просто верхом на лошадях. Дороги были грунтовые. Грязь, ямины и кол-добины. «Вот бы по современному асфальту, да на шикарной карете! Красивый, не дорогой, экологически чистый транспорт!», - дала я волю своей фантазии.
Иду не спеша. Редкие прохожие попадаются на моём пути. Непри-вычно тихо. Воздух чист и прозрачен. Ни кто, никуда не спешит. Машин мало. Обычный уклад удалённого от центра уездного городка. После шума большого города – теряешься. Кажется, жизнь здесь замерла, и время оста-новилось. Вот бы повернуть его вспять! Спрятаться за зеркальной дверью и понаблюдать прошлое. 400 лет- это так много! Возможно именно здесь, проходил когда-то Никита Демидов - великий уральский заводчик, купец Строганов, главный горный начальник в те времена Татищев Василий Ни-китич, местные купцы и промышленники Походяшин и Мухлынин. Сколько людей прошло по этим дорогам. Четыре поколения сменилось! Кто-то остался в истории, памяти народной, кто-то сгинул безвестно - как безымянные строители Бабиновской дороги.
Сворачиваю. Иду осматриваясь. Вокруг, в основном старые дома – кривушки, косушки. Многие из них ещё крепкие - типично «купеческие». Это узнаётся по высоким окнам с резными, закрывающимися ставнями, вы-соким фундаментом, сложенным из каменных глыб, кое - где с подклетью, массивными, резными воротами с коваными навесами. Новых, современных домов мало.
  Век, отпущенный Верхотурью на процветание, закончился с закры-тием внутренних государственных таможен в 1763 году. В городскую казну перестала поступать «каждая десятая деньга от провозимых девяти» - тамо-женная пошлина. Её брали с проезжающих по Государевой Бабиновской дороге в течение 165 лет. Собственно, для этой цели город и был основан. Кто-то из великих в те времена сказал: «Богатство России Сибирью прирастать будет!». Так и было. Полтора века каждый третий- четвёртый рубль поступал в российскую казну из этого городка, бывшем в те стародавние времена столицей Урала. С развитием горнопромышленного дела, тогда же в 18 веке, по указу Татищева, большая дорога в Сибирь пролегла через новый Исетский завод – город Екатеринбург. Тогда, по сути, Верхотурье и отдало свои полномочия  новой, стремительно растущей индустриальной столице.
Впереди меня колодец. Пожилая женщина в пёстром домашнем хала-те пришла за водой. Размеренными движениями правой руки она крутит железную ручку - закорючку. Слышен характерный скрип железа о дерево – вращается валик. Пустое ведро, на толстой железной цепи позвякивая, мед-ленно опускается в мрачную глубину колодца, а затем с плеском плюхается в воду. Слышен шум набирающейся воды. Глухой одиночный «Бульк», и тишина. Ведро утонуло. Женщина снова начинает крутить ручку, только уже в другую сторону - вверх. Опять слышится скрип. Звенья цепи, одно за другим поднимаются из колодца и укладываются рядком на вращающийся валик, постукивая друг о друга. Слышен всплеск воды. Она журчит и вы-плёскивается из поднимающегося ведра в низ, обратно в тёмные недра ко-лодца. Наконец ведро появляется над поверхностью, зависает на секунду, и вот оно уже в руке женщины. Ухватив за дужку, она ставит его на край, а затем переливает воду в другое ведро. Прозрачный поток льётся и искрится на солнце, разлетается веером прохладных, живительных брызг. От этой сельской идиллии невозможно оторвать взгляд. Вот они, те самые исконно русские звуки, картины, близкие сердцу каждого, кто ценит и дорожит своей Родиной – матушкой Россией. Может быть от сюда, с этого малого и начинается тот самый Патриотизм – любовь к земле где ты родился?
«Вот и человек с полными вёдрами. Повезёт!» – подумалось мне. 
- Здравствуйте! Водички бы попить! Можно?– обращаюсь к женщи-не, на вид лет шестидесяти.
- Конечно, ради бога! – отвечает она, сверля меня пытливым, добро-душным взглядом.
Наклоняюсь над ведром и ладошкой зачерпываю воду. Она студёная - так, что ломит руку! Если пить такую в жару, можно запросто подхватить ангину.
  В ведре, на поверхности воды, качаясь, дрожит моё отражение. Кру-гами разбегается от центра. Поднимаюсь, и в зеркальной глади меня уже нет. Изображение исчезло, не сохранилось.
- Хорошая погода стоит. Тепло. Сейчас полную бочку натаскаю, за день нагреется. Вечером в огороде поливать будем. Огурцов нынче, бог даст, урожай будет, – приветливо разговорилась она, давая отдых натружен-ным рукам.
 У неё было доброе, немного усталое лицо. Не послушная, седая прядь выбилась из под  светлого платка, повязанного узлом сзади.
- Да, хорошо у вас здесь. Водичка прохладная, вкусная! Спасибо!
- На здоровьице! 
Иду в центр города. Оборачиваюсь. Женщины нет. А была ли она? Те же дома, зелёная листва деревьев, колодец…
Дорога стремительно обрывается в низ. Впереди виден мост и серая лента реки. Прямо передо мной на противоположном  высоком берегу, во всём своём великолепии открывается панорама Свято-Николаевского муж-ского монастыря и вид на Свято-Троицкий собор. На бескрайних просторах нетронутой уральской тайги, четыре с лишним века назад с этой крутой скалы, взметнувшейся над Турой начал разрастаться город. Русские переселенцы – так называемые «выкликанцы», приучали к осёдлой жизни, земледелию, местные народности: манси, вогулов, хантов. Верхотурские монастыри в то время были мощными культурно- просветительскими центрами. Открывались церковно-приходские школы, где население учили грамоте, закону божьему. Повсеместно насаждалось христианство. Новая религия объединила всех. Начались смешанные браки. Именно так, без крови, Россия присоединяла себе земли по ту сторону Каменного пояса. Не всегда эти земли были исконно русскими. После похода Ермака, такое закрепление власти государства российского стало самым надёжным, долгосрочным и мудрым.
Вот уже мост остался позади. По правую руку от меня, показался не-обычный деревянный терем - резной, словно из сказки! Это Дом Распутина. Двухэтажное здание построено для приема почётных гостей. Об этом свидетельствует мемориальная табличка на стене. Сто, с не большим лет назад, к 300-летию Дома Романовых, здесь ожидали в гости царскую семью. Для них и были предназначены новые хоромы по совету Гришки Распутина, известного в русской истории – то ли грешника, то ли правед-ника.
Поднимаюсь по высокому двускатному крыльцу. Широкие, крепкие ступени, поскрипывают под ногами. Добротная крыша покрыта дранкой. Дом сложен из толстых, потемневших от времени брёвен. Это кедр – цен-нейшее промысловое дерево. Состоит дом из четырёх боярских хоромин-срубов, каждая под скатной крышей. В центре, шатром высится башенка над домашней церковью - молельней. На окнах - белые занавески – подшторники, вышитые в технике « Ришелье». В наше время здесь краеведческий музей, но остаётся впечатление добротного жилого дома. Кажется, сейчас шумно завалят бояре в соболиных шапках, длинных шубах из чернобурки, расшитых золотом кафтанах, в красных с загнутыми носками сапогах. Начнётся пир, веселье! Бабы в цветных сарафанах и пёстрых платках будут подносить угощения, прислуживать и суетиться вокруг дорогих гостей, сновать взад – вперёд  по этим ступеням. Государь Император не остался бы в обиде за приём в таких хоромах. В годы советской власти, дом служил жильём для сотрудников НКВД, МВД. Возможно, благодаря этому он так хорошо сохранился.
Вдоль лестницы, в половину моего роста, идут резные перила. При-саживаюсь на ступени. Можно смотреть в дырочки-ромбики и любоваться видом.
Вот она Тура. В 16-17 веке напротив Кремля была купеческая при-стань! Она принимала до ста судов в год. Благодаря судоходству здесь про-цветала торговля.  В то время река была полноводной и глубокой. Из рос-сийских городов весной по высокой воде приезжали сюда купцы. Многие держали свои лавки в Верхотурье. Другие останавливались, отдыхали, дела-ли свои дела и плыли дальше в низ по течению в сибирские города. В те давние времена, здесь же, неподалёку была  своя судоверфь, где строили лодки, дощаники, карбасы. В середине 18 столетия Тура сильно обмелела, и купеческие суда были вынуждены грузиться ниже по течению, на пристанях Меркушино, Усть-Салды.  Теперь это совсем небольшая речушка, только рыбацкие лодки здесь и увидишь.
Город на том берегу виден как на ладони. Узкие улочки с одноэтаж-ными серыми  домишками убегают в даль. Огороды, расчерченные зелёны-ми рядами картофельных грядок. На сколько хватает глаз – нищета и убо-гость. Железный конь индустриализации обошёл стороной забытую столи-цу. Люди живут своим хозяйством, да пособием по безработице.
Неожиданно понимаю: я вижу всех, а меня ни кто! С удовольствием растягиваюсь уставшей спиной прямо на ступенях. Вот она История! Рука-ми прикасаюсь к дереву, что подо мной. Оно тёплое, прогретое. Не будет и меня, а оно будет. Первый этаж – подклеть, сложен из здоровенных валунов. На века строили! Сто лет назад были эти же доски, это же голубое бездонное небо, что сейчас над головой. Что изменилось, куда делось всё остальное? Это его величество Время вершит своё дело. Бегут облака, бежит время. Не останавливается ни на секунду.
Пофилософствовав и отдохнув в тишине, отправляюсь дальше. Моя экскурсия продолжается.
От терема, вдоль белой монастырской стены тянется узкая дорожка, посыпанная песком. Вокруг сочный зелёный бурьян, тёплый, густой воздух наполнен медовым запахом разнотравья. По обе стороны от меня – ряд  не высокой цветущей акации. Не ветерка. Всё дремлет в чарующей неге. За стеной - здания Николаевского мужского монастыря. Если смотреть спиной к реке, не поймёшь, какой век на дворе. Какое величие, красота! Уральский Суздаль. Сохранять всё это нужно для потомков наших. Спасибо Росселю!
 Иду не торопясь.  В небе над головой разливается звон колоколов. Степенный, певучий, он плывёт не смолкая. Впереди, на фоне чистого голубого неба,  в лучах солнца, золотом сверкают купола Свято-Троицкого собора. Там в высоте кружат птицы. И что-то божественное, радостное охватывает меня. Хочется  на всегда остаться здесь на границе с прошлым.
Неожиданно за моей спиной раздаётся цокот копыт. Оборачиваюсь. Позади меня, так же не торопливо вышагивает каряя лошадь. В телеге с дос-тоинством  восседают два мужика. Один совсем ещё молодой – не больше двадцати. Бледненький, светловолосый, худой и нескладный. Другой на-стоящий детина, лет сорока. Чёрный, здоровый как скала, крепко сбитый, с не бритым лицом, заросшим густой бородой. С большой круглой головы свисают длинные, сальные волосы почти до плеч. Руки крепкие и волосатые держат вожжи.
Деревянная телега, деревянные колёса! А запах, а вид! Полный ана-хронизм! Останавливаюсь, уступая им дорогу.
- Привет! – кричит мне извозчик.
Киваю, улыбаясь приветливо, удивлённо и восторженно.  От неожи-данности всё смешалось на моём лице. 
- Турист? – спрашивает второй, что посветлее.
- Туристка, - отвечаю смеясь.
Они подъезжают ближе. Иду вровень с телегой по краю дорожки и высоко задираю голову, чтобы видеть этих грубых, грязных работяг. Вос-хищённо смотрю на них, не веря своим глазам, - «Откуда они взялись, из какого времени!?».
Мы познакомились и  начали легко, непринуждённо болтать. Похо-же, они соскучились по живым людям. Того, что крупнее – зовут Матвей. Второго – Василий. Живут в Николаевском монастыре не первый год. У Василия не сложилась семейная жизнь «намиру», а Матвей распростра-няться на эту тему не стал. На удивление, мужики не грубят, не сквернословят и шутки у них не плоские.
- Всё молитесь? – спрашиваю я, иронично.
Усмешку они с достоинством пропускают мимо. Извозчик серьёзно, громовым голосом отвечает:
- И это тоже. Сейчас с покоса едем. Скотину кормить будем. Дел полно…
- А отдыхать?  –  любопытствую я.
- Отпускают нас. Ни что мирское нам не чуждо, – усмехается тот в усы, многозначаще поглядывая на меня. Подёргивает вожжи, специфически почмокивая губами:
- Но, Родимая!
Мы ещё о чём-то говорили. Обсудили погоду, местные достоприме-чательности. Они ехали, я шла рядом.
- Хочешь, прокатим? –  предложил кто-то из них.
Я с недоверием и с опаской посмотрела на новых знакомых – «Нель-зя»! Но вокруг было солнечно, просторно и совсем не страшно. Рядом центр города. Люди. Мужики совсем не страшные – простые и бесхитростные. Да и куда они меня далеко увезут на такой «машине»?!
« Почему бы нет!?», – решила я. - «Когда ещё так повезёт!»
Залажу в телегу. Василий участливо подаёт мне руку, где-то берёт большую тряпку и обтирает сидение. «Экий кавалер. Приятно!» Сидение тоже высокое. Сажусь рядом с Матвеем. Василий пересаживается взад, на свежее сено. Сижу высоко, ноги болтаются как в детстве. Вокруг всё далеко видно. Романтика! Не карета конечно, но кто - то же услышал мои мысли!
- Расскажите  о здешних местах. Поди, всё знаете лучше любого экс-курсовода?- обращаюсь я к своим кавалерам. 
Начался грамотный, пересыпанный датами и именами, экскурс в ис-торию. Я приятно удивилась, примолкла, с уважением взглянув  на мужи-ков.
Мы выехали на центральную дорогу и не торопясь, двинулись по ас-фальту. Не громко стучала и поскрипывала древними колёсами телега. К этому примешивался мерный цокот подков. Иногда лошадь фыркала нозд-рями и хрипела. В такт движению, перед нашими глазами раскачивался её чёрный в следах навоза хвост. Временами лошадь взмахивала им, отгоняя стаи жирных синих мух, которые тут же дружно, с весёлым жужжанием са-дились обратно на её аппетитный круп. Он был сырой от пота и глянцем блестел на солнце. Пахло конским навозом, потом, свежим сеном, молодой листвой и разнотравьем. Пахло деревней! Так пахло в далёком детстве, ко-гда старик-старьёвщик катал нас, ребятишек на своей телеге. Так пах  мой дед, мой прадед, прапрадед. Пахло прошлым! Пахло восхитительно! Было понятно, что потрудились все – и лошадь и мужики.
На удивление, в обществе этих случайных знакомых, я чувствовала себя вполне безопасно и даже уютно. От сидящего рядом Матвея веяло мо-щью и силой. Он возвышался как гора и напоминал Илью Муромца. Имен-но таким и представлялся мне герой русских былин, только в кольчуге, шлеме - маковкой и верхом на боевом коне. В своих огромных, сильных как у богатыря руках Матвей удерживал вожжи. Иногда похлёстывал ими лошадь, покрикивая растяжно:
- Пшла..а..а, Роди..и..мая!
 Слушая рассказ случайных экскурсоводов, я любовалась видом от-крывшейся мне панорамы. Лепота!
Слева – Николаевский Мужской монастырь, впереди – Женский Свято Троицкий.
У Мужского - строения широкие, объёмные. В центре – Крестовоз-движенский собор. Купола - крыши с крестами - округлые, монументаль-ные, покрыты серебром. Ворота каменные, белёные, плавно переходящие в такую же сплошную белую стену, по всему периметру ограждающую оби-тель. Зубцами она напоминает стены московского кремля. Сам вход в виде глухой арки с железными дверями, окрашенными зелёной краской. Над ни-ми три образа святых в цветном исполнении. Здесь всегда много прихожан и экскурсантов. Вдоль стены рядами стоят туристические автобусы и частные автомобили.
Строения Женского монастыря более изящны. На крыше Свято-Троицкого собора купола в виде небольших золочёных маковок. Их венча-ют, золотые, витиеватые кресты. Весь монастырь украшен множеством  лепных украшений и надписями: вокруг окон, вдоль крыш. Рядом часовня. Она узкая и высокая, словно стройная дева. Её крышу-шпиль венчает ма-ленькая золотая маковка с таким же золотым, витиеватым крестом. За огра-дой насажены липы, видны одинаковые высокие деревянные кресты на мо-гильных холмиках. Фасад ограждён каменными столбами, перемежающи-мися решёткой из железных прутьев.
 Когда-то давно, в начале двадцатого века, проложенная Богослов-ская дорога обошла город стороной. Возможно по этому, город остался, почти не тронут современным строительством. Монастыри здесь самые вы-сокие здания, по тому и смотрятся особенно величественно. Несмотря на это, соборы не угнетают и не подавляют. Стиль архитектуры светлый и жизнерадостный. Они – украшение города, словно дорогой сверкающий бриллиант в невзрачной оправе обыденной серости. Ещё несколько не вос-становленных, чудом сохранившихся храмов раскидано по городку.
- Говорят, между монастырями есть подземный ход или существовал когда-то? - спросила я.
У моих экскурсоводов и на это был исчерпывающий ответ. Может, эти люди знают такое, чего никогда не узнать нам, простым смертным, жи-вущим без веры,  вдали от этих святых мест?  Такое, что не прочитать ни в одной книге!
Мы сделали круг по центральной площади. Здесь мостовая выложена под старину – гладкими булыжниками округлой формы.  Я сошла у заку-сочной. Вокруг ходили современно одетые люди. Кричаще пестрели вывес-ки магазинов: «Норд», «Мотив», кафе «Соболь». Пролетали крутые иномар-ки. Город продолжал жить.
Мы обстоятельно договорились с Матвеем и Василием о следующей встрече и благополучно расстались.
- Но, Родимая, - прикрикнул Матвей, привычно и резко дёрнул пово-дья. Лошадь пошла шагом, ритмично покачивая головой. Постукивали колёса, скрипела, удаляясь, телега – «машина времени». Вот её уже нет.  И мужиков нет. А были ли они?
Стою растерянно, последний раз любуюсь древними храмами, в на-дежде сохранить всю эту красоту в памяти. Может это сон, сказка, а не явь? Отвернёшься - изображение закачается, разбежится кругами и исчезнет на-всегда в Прошлом.