НЕФРИТОВЫЙ СТЕРЖЕНЬ. ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Кирюшу вытащили из воздушного лайнера вооруженные до зубов люди. Калерия Марковна бросилась было на защиту любимого , но ее быстро успокоили, перетянув дубинкой. Успокоив Калерию Марковну, представители правоохранительных органов волоком потащили Кирюшу к выходу из самолета. Будь Кирюша поумнее, он бы сам пошел к выходу.
Но Кирюша дюже умным не был и вместо того, чтобы идти добровольно умудрился укусить милиционера за руку, что и сослужило потом дурную службу при определении наказания. Кирюше было инкриминировано сопротивление органам правопорядка и нанесение телесных повреждений средней тяжести представителям власти.
Уже в милиции при первом допросе, Кирюша утверждал, что он почти парижанин, француз и обещал задержавшим его оч - чень крупные неприятности. Перед допросом Кирюшу слегка помяли, после чего он понял, что он не француз, а Кирюша и на него тут не распространяется «Билл о правах человека», а когда Кирюша стал косить сначала под гуся, а потом под петуха, милиция поняла, что перед ними не совсем вменяемый человек и отправила его на психологическую экспертизу, которая и показала неадекватность Кирюши.
- Не надо было кусаться, - сказал Кирюше следователь и был прав.
Звонки Калерии Марковны сестре с просьбой выяснить, что с Кирюшей, разбивались, как о глухую стену об молчание Василия Петровича.
Мэру города было не до Кирюши. Президент страны продолжал принюхиваться к Конституции и не знал Василий Петрович, что гарант там еще пронюхает, потому держал ушки на макушке - как бы должность не потерять. Сам несколько раз принюхивался к «Основному закону»,но никакого особого « духа» Конституции не учуял - пахла как любая книжка. Василий Петрович перестал спать ночами - все мучился вопросом: «Почему президент чует этот самый «дух», а он, Василий Петрович не чует?».
В первую же ночь, как только уехала Калерия Марковна, Василий Петрович разбудил жену и заставил ее нюхать Конституцию. Та удивилась, а потом нюхала - нюхала, ничего не нанюхала, обозвала мужа дураком и попыталась уснуть. Но не смогла. «Нет, - думала Серафима Марковна, - не может Вася быть дураком - мэры дураками не бывают. А кто ж бывает? Где ответ - нет ответа. Так и уснула в глубоких раздумьях о судьбах своей, Васиной, президентской и вообще всей нэньки».
За завтраком муж опять сунул Серафиме Марковне под нос основной закон страны: « На, нюхай!». Серафима глубоко втянула в себя воздух и оглушительно чихнула. Тут Василий Петрович сорвался: «Как, ты чихаешь на Конституцию? Да как ты смеешь? Президент сколько нюхал, ни разу не чихнул. Политологи ведущие нюхали, никому и в голову не пришло чихнуть, а ты чихаешь. Не пойдет! Я не позволю!» - Василий Петрович перевернул кухонный стол и стал плясать на разбросанной по полу посуде, во все горло, распевая гимн своей страны. Испуганная Серафима Марковна, на которую Василий Петрович перестал обращать внимание, вызвала скорую помощь.
Узнав, что вызывают к мэру, скорая помощь явилась тут же. Когда врач пыталась осмотреть Василия Петровича, он, заглядывая ей в глаза, вдруг объявил : « В ваших глазах я вижу будущее моей нации. Да, мы станем пупом Европы. Вся Европа будет крутиться вокруг нас и познают они, что есть дух, а что буква».
Санитары силой поволокли Василия Петровича в спецавтомобиль, который дополнительно вызвала врач. По дороге Василий Петрович пел, заглядывая в глаза доктору, молодой симпатичной женщине:
Подружка моя, я тебе уважу
На голову накакаю, палочкой размажу.
В палате, куда поместили Василия Петровича, выдавал петушиные трели Кирюша. Когда же он увидел мэра города, он прекратил кукарекать и обратился к нему:
- Не хотите ли вы понемножку алебастра отведать?
- Хочу, - ответил Василий Петрович. - Но где его взять?
- Как, где? - удивился Кирюша. - У президента.
- А, действительно, - обрадовался мэр, - как это я сам не догадался.
В Париже Калерия Марковна с восторгом рассказывала о демократии на ее исторической Родине и утверждала, что если народы и правительства не одумаются, то подобная демократия ожидает весь мир - в этом есть историческая миссия народов, заселяющих оба берега великой реки Днепр.
Потихоньку Калерия Марковна забывала своего Кирюшу и только изредка ей снились гогочущие гуси.