РЕМАРКА 33
Мария прочитала последние страницы, задумалась. Дождалась прихода Ивана:
- Ты серьёзно нарушил синопсис романа. Такого в первоначальном варианте не было.
- Там много чего не было. Жизнь меняется, и мы должны меняться. Теория видов.
- Настя всё равно тебе не даст. А вот я запросто найду тебе замену.
Сказала, кокетливо повернулась, распахнула халат.
- По-моему, это в синопсисе было.
- Ну, смотри! Это ты сказал.
48
Чувством ревности Мария не страдала. Даст Ивану Настя или нет – этим она не мучилась. До неё у него было много женщин, но, ни с одной отношения не затягивались надолго. Настя – другое дело. Если между ними завяжется роман, ей в нём места не останется. Хорошо всё обдумав, решила, на свой страх и риск, разыскать Курта, пригласить его в дом. Смелости в принятом решении придавала уверенность, что при нём Иван не посмеет приставать к Насте.
Курт работал медбратом в госпитале. Война закончилась, раненые поступать перестали. Немецких военнопленных начали отпускать по домам. В первую очередь интернировали нетрудоспособных: больных, раненых, травмированных, престарелых. Его приятель, желая попасть в первую партию, подставил руку под вагонетку. Пальцы раздавило, но при расследовании установили, что членовредительство организовал сам пострадавший, и его отправили совсем в другое место. Курт подобные мысли отбросил. Жил в однокомнатной квартире, куда поселили земляки. Немецкая диаспора жила дружно. Помогали друг другу. Потому и Курт не сильно бедствовал, на Родину не рвался. Здесь всё идёт хорошо, работа устраивает, а что будет там, ещё не известно. Знал, какая судьба уготована русским солдатам, побывавшим в немецком плену.
Марии помог случай. Газета, издаваемая немецкой диаспорой, выпустила номер с тремя вкладками, посвящённый окончанию войны. Иван, мельком просмотрев его, оставил на диване. Мария, увидев многочисленные столбики с немецкими фамилиями, решила дочитать газету до конца, и, как оказалось, не напрасно. Среди врачей, медсестёр и санитаров, отличившихся на поприще оказания помощи раненым советским воинам, оказалась фамилия работника госпиталя, Гюнтера Курта.
Записываясь на приём к терапевту, в регистратуре спросила, как найти Курта Гюнтера.
- Гюнтер дежурит сегодня в ночь.
- А где он живёт?
Женщина, не задавая лишних вопросов, написала на клочке бумажке адрес.
Как и предполагала Мария, это был район, в котором жили члены немецкой диаспоры. Без труда найдя нужный дом, позвонила в дверь. Увидев перед собой худого парня в сером, поношенном костюме, оробела. Вдруг поняла, что впервые в жизни сама явилась к чужому, незнакомому мужчине без причины, без приглашения, без плана беседы. Стояла в растерянности, не зная, что сказать, с чего начать разговор, как объяснить свой приход.
Курт, увидев в сумраке коридора красивую, ухоженную женщину, не стал изменять приобретённым в последнее время привычкам. Изобразил элегантный поклон, прильнул губами к ручке. Взяв под локоть, повёл в комнату, усадил в кресло. Сидя на диване, пристальным взглядом изучал незваную гостью.
Чтобы погасить возникшее смущение, Мария осмотрела комнату. Порядок идеальный. Чистота. Нигде ни пылинки, всё на своих местах, ничего лишнего. Но потёртый диван без ножек, застелен ветхим покрывалом. Шкаф стоит на кирпичах вместо ножек, одна дверка не закрывается. Стол скосился на бок. Пережившие несколько ремонтов стулья – с накладными ножками. Кресло под ней при малейшем движении качалось и скрипело. На самодельной вешалке – старый плащ, солдатская шинель, шапка-ушанка.
Скользнув несколько раз по давно не беленым стенам, взгляд остановился на лице Курта. Мария вновь смутилась, краска медленно залила лицо. Вспомнила причину своего прихода. Тут же изменила прежнее решение, поймав себя на мысли: лучше бы он сел в кресло, а меня положил на диван… Наученная Настей, грациозно поправила причёску, непроизвольно одёрнула платье, сдвинула ноги, прикрыла колени.
Настя… Чем она сейчас занята? Небось, отбивается от приставаний Ивана. То-то удивится, увидев Курта. Если я его приведу…
Смущение незнакомки не ускользнуло от Курта. Не делая попыток разобраться в создавшейся ситуации, он встал, взял Марию за обе руки, положил их себе на шею и впился долгим горячим поцелуем в полуоткрытые, ждущие губы.
Лёжа под Куртом, Мария жаждала оргазма, который, вопреки желанию, не наступал. Её привлекла необычность и новизна ситуации. Но не более того. Диван скрипел и не в такт покачивался. В спину давила стальная пружина. Мария поменяла позицию, но, вместо этой пружины, наткнулась на другую, упирающуюся в ягодицу. Курт мощными толчками бил по лобку, прижимал к дивану, усугубляя её дискомфорт. Окаменевший член разворачивал внутренности, причинял боль. Мария думала лишь об одном: что предпринять, как себя вести, чтобы лишения, которые она испытывает, привели к оргазму.
Но молилась она напрасно. Курт был истинным арийцем. Ивану не удалось наделить его русским характером. А немецкий характер тем и знаменит, что предполагает во всём чёткость, аккуратность, пунктуальность. Он, дождавшись её оргазма, кончил, подарил последний поцелуй и пошёл в ванную комнату. Более того, выйдя, проводил туда гостью. Увидев чистое сухое полотенце и кастрюльку с тёплой водой, Мария успокоилась. Немец есть немец. Ни убавить, ни прибавить.
Подмывалась нарочито долго. Придумывала, как объяснить причину прихода. Приглашать Курта в дом расхотелось. Тем более нельзя говорить ему о Насте. При этой мысли испытала чувство стыда. Тут же погасила его, решив продолжить свидания с Куртом. Если он пожелает. Надеялась, что следующее свидание пройдёт по её сценарию. Ну, а причина прихода… В конце концов, она журналист, или нет? Пришла взять интервью у военнопленного немца, получившего благодарность за спасение раненых советских солдат.
Сообщив Курту цель прихода, обрадовалась, что ему пора на работу. Значит ей, «для выполнения задания редакции», придётся придти ещё раз.
Курт не сильно заморачивался по случаю прихода журналистки. За последнее время он многому научился, многое понял. Женщины, в тоске по мужикам, готовы на любые поступки. Эта не первая, не последняя. Да, старовата, но ухожена, хорошо одета, приятно пахнет. Не сделала ни малейшей попытки к сопротивлению. Ушла не совсем удовлетворённая. А что она хотела? Во-первых, час назад ушла Линда. Во-вторых, я не обязан бесплатно облизывать каждую старуху. В-третьих, спешил на работу. А за опоздание взыскивают строго. Кончила только один раз? Значит, придёт ещё. Тем более говорила что-то про статью в газету…
49
Вспомнив опыт строительства первого дома, Клим решил повторить подвиг. Ему надоело жить в землянке. Проходя необходимые инстанции, удивлял чиновников тем, что живёт с заключёнными, не имея на это основания. Выражаясь точнее, не имея за собой никакой вины.
Война закончилась. Началась мирная жизнь. По всей стране восстанавливалось народное хозяйство. Развернулось широкое строительство, власти всячески способствовали этому. Клим без труда получил разрешение. Строить разрешили рядом с Зимником.
Коллеги посмеивались над ним, отговаривали, предлагали помощь. Никто не верил, что худой заморыш, с поломанной ногой и травмированной рукой, способен самостоятельно построить жильё. Он уже привык к прозвищу «Бирюк», в обиходе оправдывал его. Но соседи не знали этого, называли его Дохляком. Он не обижался, но от помощи наотрез отказался. После инцидента с Настей, он возненавидел женщин, отказался от них. Не испытывал потребности. Наслушавшись мужских анекдотов, понимал, что он не такой, как другие. Настя знала его наклонности, понимала, старалась доставить удовольствие. Ему с ней было хорошо. Было ли хорошо ей – он не интересовался. Только теперь понял, что – нет, не было. Тогда, зачем ему женщина? Чтобы досаждать ей своими неадекватными требованиями? Он будет жить сам, никому не мешая. А при необходимости, раз-два в месяц, можно удовлетворить себя и без женщины.
С такими мыслями принялся за строительство. Опыт у него имелся. Работал на строительстве электростанции, строил дом, да и на войне приходилось возводить блиндажи. Так что, был знаком и с бетонными работами, и со штукатурными, и с плотницкими, и с кровельными. Им двигало желание уйти из землянки, почувствовать себя человеком. После расставания с Настей он не хотел ни с кем общаться, никого видеть, ни с кем разговаривать. Кличка «Бирюк», намертво прилепившись к нему, изменила весь уклад его жизни. Он дал обет одиночества, и не собирался его нарушать.
Часть строительных материалов получил бесплатно. Часть выписал за небольшую плату, как отходы от производства. Остальные рассчитывал взять на работе, в хозяйственном цехе. Раньше приносил в Зимник дрова для печки, теперь начал носить досточки, реечки, столбики. Как бы там ни было, строительство подвигалось успешно. Энтузиазма прибавляло желание поскорее уйти от людей в одиночество. Он тщетно пытался извлечь из памяти хотя бы одну радостную встречу, одно приятное знакомство с каким-нибудь человеком. Но, кроме встречи с Настей у реки, ничего не мог вспомнить. А жизнь в Зимнике окончательно убедила его в никчемности и ненужности для окружающих. После исчезновения Насти, многие женщины пытались завладеть его вниманием. Но он знал, понимал, нутром чуял, что они ему не нужны. С ними у него ничего не получится, и поэтому быть ничего не может. Он скрылся в собственной жизни, как улитка в ракушке.
50
Трясясь в старом автобусе по разбитой дороге, Мария прокручивала в памяти события прошедшего дня. Она была не в том возрасте, чтобы корить себя за содеянное. На встречу с Куртом шла сознательно. Приглашать его в дом, не посоветовавшись с Иваном, было глупостью, этот повод она придумала для алиби. Себе-то она могла признаться, что настоящая причина – поиск любовника. А будет это Курт, или кто другой – не важно. Получилось так, что Курт – ну и ладно. Иван своей ремаркой сам дал ей повод. Хотел, чтобы она не мешала ему обрабатывать Настю. Не препятствовал устройству на работу. Сейчас, небось, вьётся вокруг неё, как фазан с распущенным хвостом. Только бы Курт не передумал с ней встречаться…
Курт… Впечатления от встречи с ним были противоречивые. Её захватила необычность ситуации, новизна отношений. С ним было приятно, хорошо, но оргазм получился слабый. Курт был первый мужчина, с которым она изменила мужу. Странно. Напиши Иван рассказ или повесть, ничего этого она не познала бы. Кто подсказал писать роман? Ангел или дьявол? Но Курт – немец. Его пунктуальность, чёткость, граничащая с грубостью, не позволили ей полностью насладиться соитием. Первый долгий поцелуй. Несколько чётких ритмических движений. Короткий поцелуй. И – пожалте в душ. Плюс скрип дивана, острые пружины, необычное ощущение твёрдости внутри… Это её взбесило. Чувствовала, что полученное наслаждение – не его заслуга, оно исходило не от Курта. Этим ощущениям она обязана своей смелости, покорившей присущую ей скромность. Больше всего сейчас ей хотелось знать, будет ли он всегда такой педантичный, и что надо сделать, чтобы изменить его натуру. У неё даже мелькнула мысль попросить Ивана, чтобы он наделил Курта необходимыми качествами. Долго не хотела верить в то, что с Иваном секс был лучше, а в последнее время – намного лучше. Но, при сравнении эрекции у того и другого, Иван сильно проигрывал. Что касается условий… При её возможностях и способностях, в келье Курта можно создать условия всем на зависть.
РЕМАРКА 34
Вспомнив мужа, пожалела его. Решила компенсировать свою встречу с Куртом. Приехав домой, включила компьютер, набрала несколько строк: «Настя не выдержала длительную осаду Ивана. Сжалилась над ним. Решила один раз уступить, а там будет видно. Уступить без поцелуев, объятий, ласк. Не давая никаких обещаний, никаких надежд на будущее».
51
Мария в своих прогнозах не ошиблась. Прочитав ремарку, Иван не преминул воспользоваться этой наколкой. Оставшись с Настей наедине, пошёл ва-банк:
- Настя, как ты себя чувствуешь в нашей квартире после Зимника?
Поняв, куда клонится разговор, Настя не испугалась, не сжалась в комок:
- Я знаю, куда Вы клоните, Иван Марьянович. Поэтому считаю Ваш вопрос некорректным, и отвечать на него не буду. Не люблю, когда ходят вокруг да около. Тем более мужчины. Это удел женщин – крутить динамо. Я казачка и на это не способна. Говорите прямо, не плетите плетень.
- Я так думаю, после того, что с тобой произошло… Что ты пережила… Что я для тебя сделал… Ты могла быть со мной ласковее.
- Ласковее – это как? Я что, плохо к Вам отношусь?
- Ты знаешь, что я имею в виду.
- Знаю. Но я дала клятву воспитать дочь целомудренной. И всё сделаю, чтобы клятву не нарушить.
- И не нарушай. Дочь знать не будет. Ты ей ничего не говори.
- Достаточно, что буду знать я. Как Вы не понимаете? Я не могу после Ваших губ целовать её губы. После Ваших объятий обнимать её. После соприкосновения с Вашим телом осквернять тело моей девочки!
- Ну, предположим, телами можно не прикасаться.
Настя сходила в свою комнату, убедилась, что Лиза спит. Стала перед Иваном. Повернулась к нему задом, нагнулась. Иван смотрел молча. Дыхание участилось. В груди защекотало. Тёплая волна опустилась, приведя в движение диафрагму. Непроизвольно задёргались мышцы вокруг пупка. Низ живота заныл в приятной истоме.
Настя опустилась на колени. Иван расстегнул ширинку, достал набрякший член. Поднял платье, оголив белые ягодицы. В предвкушении надвигающегося события, стал на колени. При этом член предательски нырнул в разрез брюк. Иван долго искал его между трусами и штаниной. Не найдя, расстегнул ремень, опустил брюки. Настя сняла трусы.
Взору Ивана предстало живописное зрелище. Из промежности вывалилась окровавленная прокладка. Вторая, приклеившись краешком к половой губе, размеренно качалась, помечая пол каплями крови. Член внезапно стал похож на сардельку, в которую забыли положить мясо. Ему стало плохо. Приятная истома опустилась ниже, перейдя в непривычную боль в яичках. Иван, лелеявший мечту примкнуть губами к Настиным прелестям, громко икнул. К горлу подкатила тошнота. Желание испарилось. Попытка встать не увенчалась успехом. Запутавшись в брюках, упал набок. С трудом выпутался из штанин. Кое-как одевшись, ушёл к себе.
Вернувшись с работы, Мария долго будила супруга к ужину, но так и не разбудила. Он был не настолько пьян, чтобы не встать, но сейчас ему не хотелось видеть ни одну женщину мира: ни Настю, ни Лизу, ни даже Марию, на которую был зол за совет, за то, что он им воспользовался, и за то, что он окончился так неудачно.
52
Иван ушёл на работу, когда все спали. В полдень позвонил, сообщил, что срочно уехал в командировку. На три дня. Это известие Марию обрадовало и обескуражило. Настя её успокоила:
- Не переживай. Он решил от нас отдохнуть.
- От нас?
- Пусть будет – от меня.
- Что-то произошло?
- Наоборот, ничего не случилось.
- Что не случилось?
- Я ему не дала.
- Как не дала? Должна была дать. Расскажи подробнее.
- Подробнее? Дала, но он не взял. Не смог взять.
-А ещё подробнее?
- Он настойчиво приставал, я отказывалась. Начал намекать на перспективу моего дальнейшего пребывания у вас. Я разозлилась, сняла трусы. Не предупредила, что меноцикл в разгаре. Увидел – сбежал. Напился. Думаю, теперь долго не захочет.
- Твои слова, да Богу в уши. Только… он же и меня не захочет.
- Захочет, куда ему деваться. В случае чего – я помогу. В конце концов, найдёшь себе другого. Молодого. Ты вон, какая красавица стала!
Мария еле-еле сдерживала себя, чтобы не рассказать Насте о встрече с Куртом. Смолчала. Хорошо, что Иван уехал, предоставив ей возможность без опаски сходить в гости. Настю поблагодарила:
- Молодец. Правильно поступила. Ты и так для нас сделала много. Иван побесится, успокоится. Ты нужна ему не столько для потребности, сколько для удовлетворения амбиций. Какой с него любовник? Тебе нужен молодой, здоровый мужчина. Чтобы ты его полюбила, он тебя полюбил.
- Сыта я ими по горло. Никого не хочу. Поклялась в любви к дочери, для неё буду жить. Не допущу, чтобы она пережила те кошмары, которые перенесла я.
Мария серьёзно занялась сбором материала для статьи о немецкой диаспоре. Переговорила с коллегами Курта по работе, посетила немецкий дом культуры. Набросала план статьи, решила согласовать с Куртом. Придя, застала у него молоденькую немочку. Пока представлялась, знакомилась, располагалась с блокнотом за столом – родила гениальную идею: организовать индивидуальное шефство над немецкими военнопленными. Война закончена. Рано или поздно, все они возвратятся в Германию. Для имиджа нашей страны будет лучше, если они у себя на Родине станут прославлять доброту советских людей, преимущество социалистического строя.
- Ваши правители развязали войну. Наши народы не хотели воевать, и не хотят. Мы до этого жили в дружбе с немцами, и после этого будем дружить. Мне нужно написать статью о жизни военнопленных. Более того, многие наши сотрудники берут шефство над отдельными членами немецкой диаспоры. Лично мне поручили взять шефство над Куртом Гюнтером. Не скрою, делается это для того, чтобы пробудить у немцев любовь к Советскому Союзу, к нашему народу. Чем больше военнопленных откажется возвращаться в Германию, тем выше будет престиж нашей страны.
Мария вошла в раж, раскраснелась. Она нагло врала, но другого способа получить возможность регулярных встреч с Куртом не придумала.
Курт, ничего ранее не слышавший, ни о диаспоре, ни о статьях в газете, ни о шефах, выжидающе молчал. Поняв, что она здесь лишняя, Линда удалилась.
Курт обрёл, наконец, дар речи:
- Это ты только сейчас придумала?
- Что, не похоже на правду?
- Слишком убедительно, чтобы поверить.
Мария, не получившая вчера удовлетворения ни от Гюнтера, ни от Ивана, подавив жалкие остатки смущения и стыда, пересела на диван. Он закачался, заскрипел:
- Диван у тебя старый. Пружины колются. Ты что, будешь возражать, если я его заменю?
- Меня устраивает, а если тебе нужно – меняй.
- Нам нужно, - сказала Мария и кокетливо поманила Курта.
После ухода Линды у него не было никакого желания. Осмотрев Марию, убедился, что появится оно не скоро. Знал, что многие друзья, знакомые, неплохо жили, став примаками у вдовушек. Почему не последовать их примеру? Вместе можно и не жить, но если она ограничится двумя-тремя приходами в месяц…
Подошёл, поднял платье, снял трусы. Уложил поперёк дивана, на край, где меньше потёртостей обшивки и не торчат стальные пружины. Стал на колени, ввёл в её цилиндр свой поршень и стал методично им двигать.
Мария пыталась помочь, но поза оказалась неудобной. Ощущения были приятны, но не более. Повторялся вчерашний эпизод. Мысли об удовольствии её покинули. Их место заняли другие: сколько стоит диван, где его купить, как привезти, чтобы не узнал Иван. Она считала, что всё дело в диване. Думала, что покупка нового любовного ложа изменит её жизнь.
Курт, уловив её состояние, принялся целовать губы, ласкать груди, ягодицы, нежнее водить членом, менять частоту фрикций. Не имея возможности двигаться вверх-вниз, Мария задёргалась из стороны в сторону, засопела, застонала, взвыла, как голодная волчица, пока не разразилась продолжительным, бурным оргазмом.
Курт попытался встать, но она, прижав его к себе, принялась целовать губы, шею, груди, живот. Сползая с дивана, опускалась всё ниже и ниже, пока не поймала губами разгорячённый член. Меньше минуты понадобилось ему, чтобы принять прежнее состояние, которым не преминул воспользоваться Курт.
Наступил момент истины. Мария блаженствовала. Оргазмы сыпались один за другим, как из рога изобилия. Распаренная вагина благосклонно принимала упругий стержень, мягко охватывала его, пульсируя мелкой дрожью. Такого блаженства Мария никогда не испытывала. Обессилев, уже не боялась окончания сеанса, ждала его. И когда Курт застонал и задёргался в экстазе, выскользнула из-под него, повалила набок и, прильнув губами к горячему члену, с наслаждением вкусила плодотворной жидкости.
Иван, как и обещал, вернулся через три дня. Мария за это время успела купить диван, привезти в квартиру Курта. Но собирать его и устанавливать не стала:
- Пусть подождёт. Сначала надо сделать ремонт. А пока побалуемся на старом. Прошлый раз у нас это получилось неплохо.
Увы, повтор получился менее красочным. Но Мария не переживала. Впереди много времени, успеет наверстать упущенное за годы жизни одинокой женщиной. Как говорили подруги, одинокая – это та, у которой один муж.
http://proza.ru/2011/03/07/296