(биографический очерк)
Антипа (Антипас; родился примерно в 20 г. до н.э., прожил около 60 лет) был одним из пятнадцати законных детей иудейского правителя Герода (евр. Хордус) – знаменитого библейского царя Ирода.
Его мать Мальфака (Малтака) была самаритянкой. С жителями Самарии (самаряне - кутии, принявшие иудаизм, и по-своему его толковавшие) истинные иудеи враждовали, однако царю это было безразлично: он выбирал себе в жёны кого и откуда хотел, лишь бы красавица.
Помимо Мальфаки у царя было ещё девять жён: иудейский закон не запрещал почитателям Яхве жениться, сколько угодно, если позволяло состояние (ибо жён надо содержать). У царя имелись также наложницы всех цветов и красивые евнухи, что тоже считалось общепринятым, однако и знать, и народ честили его развратником, безбожником и похитителем власти (последнее - не без оснований).
Царь евреем не был; он происходил из идумеев ( семитской народности), завоёванных евреями и насильно обращённых в иудаизм. Законного права царствовать в Иудее он действительно не имел; этим правом его наделил Рим, а собственные воля, ловкость и энергия позволили удерживать вожделенную власть целых 37 лет. Император Август называл его другом Рима, ибо Ирод был неколебимо предан властителям мира. Огромные налоги он платил исправно; пытаясь превратить глухой иудейский край в современную страну, основывал новые города, украшал старые прекрасными зданиями в римском вкусе, возвёл в Иерусалиме театр и ристалище, а, главное, воздвиг новый величественный храм Яхве. Но подданные упорно ненавидели крутого нравом, вспыльчивого, быстрого на расправу царя.
Состарившись и разболевшись, Ирод задумался о наследнике.К счастью, жёны часто рождали царю сыновей. Огромная царская семья походила на осиный улей; все воевали против всех: каждая жена считала своего сына наиболее достойным звания наследника. Все страстно интриговали, черня друг друга, пока царь не объявил наследником Антипатра – своего сына от самой первой жены Дориды, человека семейного и уже в летах.
Антипатр облёкся в порфир. Но интриги не утихли: соперничавшие родственники надеялись свалить его, как удалось оклеветать и свалить Александра и Аристовула, сыновей Ирода, рождённых страстно любимой им Мариамной – царевной из дома Хасмонеев.
У Мальфаки было два сына – Архелай и Антипа. Мальчиков отправили в Рим , где они получали образование на Палатине, обучаясь вместе с детьми самого императора. Старший царевич Архелай, тяготясь науками,повзрослев, с радостью вернулся в Иудею, а младший задержался. Он полюбил Рим и вовсе не хотел уезжать.
Наследник Антипатр,приехавший в Рим представиться императору , объявил Антипе, что царь повелел ему возвратиться. Единокровный брат- сын самаритянки, носивший римское платье и читавший вместо Торы латинские бредни про Ахилла и Одиссея, вызывал его пренебрежение.
Антипе не хотелось возвращаться в Иудею; будущее существование представлялось ему крайне скучным, а обязательные посещения храма и выслушивание проповедей вероучителей заранее угнетали. Но делать было нечего, царской воли никто не смел ослушаться.
Морское путешествие прошло гладко, штили и свирепые ветры их миновали, и Антипа наконец ступил на родную землю, грустно думая, что отныне между ним и счастливой жизнью в Риме плескалось море.
Перед въездом в Иерусалим братья-царевичи сделали остановку, чтобы облачиться в лучшие одежды, ибо им предстояло тотчас явиться к царю. Антипатр был великолепен в своей пурпурной хламиде и сделался ещё заносчивей и неприступней, чем обычно.Антипа, привыкший к римской одежде, чувствовал себя стеснённо.
У первых же ворот дворцовой ограды пышная свита наследника была остановлена, - вернее, грубо оттеснена стражей, и внутрь пропустили только Антипатра, зачем-то крепко обхватившего за плечи Антипу и насильно увлёкшего за собой. Чувствуя, что дело неладно, юнец перепугался, но покорно следовал вперёд.
Сыновья Ирода были введены к царю. У Ирода находился римский наместник Сирии Вар, и насупленный вид обоих не предвещал ничего хорошего. Выпустив из рук Антипу, Антипатр устремился к отцу, намереваясь обнять его, однако Ирод повелительно остановил его, возопив:
- Провались сквозь землю, злодей! Не отпирайся, твои сообщники во всём признались. Ты собирался отравить меня. Отцеубийца, тебя будут судить. Прочь отсюда!
Антипу царь даже не заметил. Следом за братом он юркнул вон.
Во всё время следствия по делу Антипатра, которого обвинили в попытке отравить отца египетским ядом, про Антипу не вспоминали. Он тихо жил у матери, ни о чём особо не тревожась: сыновья самаритянки не были замешаны в дворцовых интригах, поскольку престолонаследные дела их не касались. Наследник , валяясь в ногах у царя-отца, так ни в чём и не признался, но был признан виновным и казнён. обитатели дворца перевели дух: гроза успокоилась, а сожалеть о ком-то в царской семье не было привычки.
Наконец Антипу призвали к царю. Взволнованная мать наставила его угождать отцу изо всех сил и проявлять как можно больше покорности и любви. Робкий подросток чувствовал страх: царь пролил на своём веку слишком много крови, совершил много злодейств; к тому же отец обладал вспыльчивым, непредсказуемым характером. Ирод болел и встретил сына, лёжа в постели. Вид отца, его воспалённое лицо, налитые кровью глаза ужаснули Антипу; наклонившись, чтобы поцеловать царскую руку, он почувствовал идущее из-под одеяла зловоние, которое не могли заглушить пряные ароматы. Ирод милостиво улыбался: сын превратился в истого римлянина, а царь любил всё римское и с удовольствием принялся расспрашивать мальчика о жизни в Вечном Городе. Антипа оживился, речь стала свободной. К удивлению придворных, разговор отца с сыном затянулся, причём царь всё время оставался в хорошем настроении.
Мальфака ликовала: царь милостиво обошёлся с её младшим сыном и прислал ей дорогие украшения; царская семья вновь вспомнила про самаритянку, и её стали посещать. Пожаловала даже сама Саломея, всевластная сестра Ирода, с единственной целью взглянуть на Антипу. Тот, робко оглядев тётку, расположения к ней не почувствовал, но постарался держаться как можно приветливей.
Гром грянул среди ясного неба, вновь переполошив дворец. Царь переписал завещание: лишив Антипатра звания наследника и обойдя старших сыновей, подозреваемых в преступ-ных связях с преступным отцеубийцей, он назначил наследником Антипу! Наверно, Ирод понимал, что сколько бы театров, храмов в честь Цезарей и стадионов он не возводил, Иудея останется прежней – глухой, закоснелой стороной на окраине мира. Ему нужен был впитав-ший римскую культуру наследник, который продолжит его дело, довершив преображение страны.
Настал для Мальфаки час торжествовать. Царские жёны и дети кинулись поздравлять её. Наблюдая, сколько злости скрыто под радостными улыбками родственников, Антипа при-уныл. Зато старший брат его Архелай злости под улыбкой не скрывал, откровенно негодуя по поводу отцовского выбора, и готов был пустить в ход кулаки. Мальфака ссорилась с несдер-жанным первенцем, осуждая его за грубый нрав и непочтение к матери; она объясняла, что при царе Антипе всем им будет хорошо.
Царь начал часто звать к себе нового наследника и подолгу с ним беседовать. Антипа по-прежнему страшился отца. Не только тело, но и душа Ирода была изъедена болезнями. Только что спокойный, он вдруг приходил в ярость, горько упрекая всех близких в неблаго-дарности и грозя им страшными карами, то, ничего не желая слушать, обливался слезами, воя по-звериному. Его слишком часто предавали самые доверенные люди. Ныне в темнице ждал казни Антипатр, и это был не первый сын, приговорённый царём к смерти.
Не желая показывать свою немощь, Ирод продолжал заниматься делами,делал распоряжения, принимал иностранных послов, причём заставлял присутствовать при этом Антипу.У царя часто бывали маги, предсказатели и колдуны. Они сулили Ироду долгую, славную жизнь, и, возмущённый, он их гневно прогонял. Однажды явились вавилонские халдеи-звездочёты. Засмотревшись на их причудливые одежды, Антипа не вслушивался в то, что они толковали, однако тотчас заметил, что настроение царя испортилось . Помрачнев, Ирод внимательно слушал халдеев. Антипа встревожено ждал взрыва отцовского гнева, но тот молчал. Халдеи толковали, что в соседнем городке Вифлееме родился чудесный младенец, поклониться которому они пришли, ибо он станет царём царей, и слава его затмит славу всех властителей.
- И мою? - мрачно осведомился Ирод.
- Звёзды не ошибаются, - напомнили халдеи.
Антипа ожидал взрыва царского гнева, однако Ирод сдержался и милостиво кивнул:
- Если вы отыщете этого младенца, сообщите мне, ибо я, царь Иудеи, и мой наследник Антипа, мы тоже хотим поклониться бдущему царю царей.
По уходе халдеев царь оставался мрачен и наконец сказал:
- Похоже, они не лжецы, ибо не посулили мне долгую жизнь. Но предупредили об опасности, угрожающей твоему будущему царствованию, сын мой, и этому предупреждению надо верить.
При мысли о будущих опасностях Антипа поёжился; ему уже очень хотелось стать царём , но грядущие опасности его обеспокоили.
- Не тревожься, - пообещал царь. – Дождёмся возвращения вавилонских звездочётов : они сообщат нам, где отыскать этого младенца.
Вскоре Антипа забыл о пугающем предсказании магов, ибо его сильно озаботила другая новость: стало известно, что его намерены женить на царевне из набатейского города Петра; девчонку уже везут в Иерусалим . Эта новость заняла все мысли Антипы: жениться он был не прочь, но опасался, что дикая, необузданная арабка придётся ему не по нраву .
Невеста и впрямь ему не приглянулась. Утешением стало её малолетство; свадьбу пока отложили, ограничившись сговором.
Напрасно царь, не желая раздражать народ, всё время откладывал казнь Антипатра. В городе упорно толковали о царской болезни и скором освобождении Антипатра. Злокозненные болтуны возмущали неразумную молодёжь, подстрекая к бунту и неподчинению царской власти. Ирода особенно тревожило, что против царя выступали два законоучителя, пользовавшиеся большим уважением в Иерусалиме. Под видом борьбы с беззакониями они призвали молодёжь уничтожить большого золотого орла – символ римской власти, водружённого по желанию Ирода, над главными воротами построенного им храма Яхве. По словам вероучителей, иудейский закон запрещал изображения живых существ. И они добились своего: несколько десятков смельчаков среди бела дня сбросили и разрубили орла топорами. Царь пришёл в ярость: нарушения Закона его мало волновали, зато противодействие царской воле приводило в бешенство.
Он так гневался, что, преодолев болезни, встал с постели. Смельчаки были схвачены, им грозила казнь. Велев собрать народ, Ирод, облачённый в пышные одежды, явился в народное собрание, где объявил о низложении первосвященника, а болтливых вероучителей велел заключить в темницу, пообещав сжечь их живьём.
Родственники провинившихся юношей явились к Мальфаке и Антипе с мольбой заступиться за приговорённых. Мальфака подарки приняла, но велела сыну не вмешиваться. Однако Антипа, опечаленный столькими предстоявшими казнями, осмелился сказать отцу, что золотого орла легко восстановить. Ирод насмешливо оглядел сына:
- Орла - легко, но не царский авторитет. Запомни навсегда:властителю не полагается проявлять слабость.
Склонившись к мнению врачей, советовавших тёплые купания в Каллирое, и не желая долее оставаться в неспокойном Иерусалиме,Ирод уехал из города за Иордан, причём не взял наследника с собой. Мальфака огорчилась, что Антипа остался дома, но тот был доволен, что его миновала сомнительная радость быть подле отца.Тогда мать послала вдогонку за царской свитой старшего сына с наказом сообщать обо всём, что сумеет узнать.
Вскоре начали доходить пугающие новости. Ирод , велев привезти всех бунтовщиков в Иерихон, устроил там казнь четырех десятков юношей во цвете лет, пнричём зачинщиков сожгли живьём. После же того как врачи чуть не уморили его лечением и масляной ванной,он приказал собрать в городе знатнейших людей со всего царства и запер их на ипподроме, приказав в случае своей кончины всех перебить.
Обратно в Иерусалим царя привезли еле живого. Он не мог ни сидеть, ни лежать, так как задыхался; его живот и ноги раздула водянка, воспалённая кожа зудела, причинное место сделалось гниющей язвой. Родные бросились раболепно его приветствовать, однако царь никого не захотел видеть, а когда Мальфака стала настаивать, что запрет входить к царю наследника не касается, ей объявили, что Антипа больше не наследник. Не успела Мальфака придти в отчаяние, как ей сообщили, что по новому завещанию царя наследником стал её старший сын Архелай .
Об Антипе тут же все позабыли. Он обиделся; утешала лишь мысль, что набатейская невеста скорее всего не приедет из своей Петры.
Впрочем, он не удержался, чтобы не сказать надутому спесью брату:
- Рано обрадовался. В Вифлееме уже растёт младенец, который прогонит тебя и сам станет царём. Я слышал это своими ушами от вавилонских звездочётов.
Архелай презрительно рассмеялся:
- В Вифлееме вообще больше нет младенцев. Царь велел перебить всех их младше двух лет.
Антипа прикусил язык.
Между тем царю становилось всё хуже.
- До чего отец живуч, - жаловался Архелай матери.
Ему было из-за чего тревожиться: царские родственники, предчувствуя скорый конец Ирода, стали заискивать не перед Архелаем и Мальфакою, но перед матерью и женой томившегося в застенке Антипатра. Все были уверены, что после Ирода власть примет освободившийся Антипатр; сына самаритянки видеть царём никто не желал.
Болезни нещадно терзали Ирода. Напрасны были купания в мёртвых водах Асфальтового озера, - царское тело, изъеденное язвами, уже кишело червями. Угнетённый страданиями, Ирод решил добровольно уйти из жизни. Под предлогом, что хочет съесть яблоко, он попросил нож, : у семидесятилетнего старика не осталось здоровых зубов. Но когда он замахнулся ножом, готовясь поразить себя, один из родственников успел схватить его за руку. Царь так вскрикнул, что по дворцу разнёсся слух, будто он кончается. Всех охватила радость. Антипатр в темнице возликовал и предложил стражнику освободить его, суля в близком будущем щедрую награду.
Но царь пришёл в себя, а стражник доложил ему о поведении Антипатра.Ирод, еле ворочая языком, яростно приказал немедленно казнить сына. Напрасно слуги сделали вид, будто не расслышали его; царская сестра Саломея, не желавшая возвышения Дориды, матери Антипатра, распорядилась тотчас исполнить царскую волю. Антипатра казнили.
Через несколько дней Ирод скончался к великому облегчению народа и царской семьи.
Мальфака обрадовалась чрезвычайно. Она давно прихварывала и опасалась за участь сыновей, которые в случае её кончины остались бы без защиты. Теперь, когда её сын Архелай законно унаследовал царскую власть, можно было ни о чём не тревожиться.
Саломея и Архелай, тётка и племянник,ближайшие к Ироду люди, устремились в Иерихон, где находилось царское войско. Саломея распорядилась освободить запертых на ипподроме людей, которых царь завещал перебить. Провозглашение Архелая царём произошло в амфитеатре, куда собрали воинов и народ. По прочтении завещания Ирода состоялось принесение присяги новому царю. Впрочем, завещание ещё должен был утвердить римский император, и Архелай, понимая это, просил не величать его пока царём.
Ироду устроили пышные похороны. На обозрение народу были выставлены все царские драгоценности. Ирод покоился на парадном ложе литого золота , застеленном пурпурным вышитым покрывалом; голову царя украшала диадема, сверху была положена корона; правая рука сжимала скипетр. Царское ложе окружали многочисленные родственники под охраной телохранителей – отрядов германцев, фракийцев, галлов. Следом шествовало войско в полном вооружении . Замыкали шествие полтысячи рабов, нёсших благовонные травы и пальмовые листья.
Антипа, идя рядом с ложем усопшего царя по направлению к усыпальнице, видел, что траурная церемония никого не огорчает; родственники только делали вид, что скорбят, потихоньку переговариваясь и даже посмеиваясь . Поглядывая на мёртвого отца, которого уже можно было не бояться, Антипа думал с сожалением, что, пожалуй, он был единственным человеком в Иерусалиме, сожалевшим о смерти Ирода.
По завещанию Ирода и другим сыновьям, кроме Архелая, выделялись во владение целые области. Но Саломея была решительно настроена против разделения царства. Больше всего её устраивало оказаться под властью римского наместника,ио терпеть власть племянника ей не хотелось; на худой конец она соглашалась на Антипу, ибо уже успела поссориться с Архелаем. Добиваясь своего правдами и неправдами, тётка принялась утверждать, что законным наследником власти является не Архелай, а Антипа, поскольку завещание в его пользу было составлено Иродом ранее. Антипа заупрямился, твердя, что вполне доволен долей (ему доставалась Галилея), но мать и тётка набросились на него, коря в два голоса , и Антипа предпочёл замолчать: возможно, ему в самом деле желали блага. В самом деле, с какой стати царство, первоначально назначенное Антипе, должно достаться брату?
Архелай не обращал внимания на вечно недовольных родственников. Его мысли были заняты предстоявшей поездкой в Рим, где должна была решиться судьба царства. Он торопился покинуть Иерусалим еще и потому, что пострадавшие от Иродовых злодейств люди с громкими воплями требовали восстановления справедливости. Архелай лукаво объяснял им свой отказ тем, что пока ещё не стал царём, однако обиженные не отступали, справедливо полагая, что от царя им будет ещё труднее чего-либо добиться. Если несчастных вифлеемских матерей можно было попросту прогнать, то с учениками казнённых вероучителей приходилось труднее: возмущённые уклончивостью Архелая, они принялись оплакивать участь жертв в храме, при большом стечении народа, возбуждая против властей безрассудную толпу.
Близился Песах – праздник, когда в Иерусалим стекалось со всех концов царства множество народа. Опасаясь мятежа, Архелай не придумал ничего лучше, как послать в храм воинов схватить зачинщиков, однако возбуждённая толпа не только не позволила этого, но перебила весь отряд. Тогда Архелай решил напомнить народу, чей он сын, и прибегнуть к крайней мере – военной силе. Начальники привели из Иерихона царское войско, и в город вошла пехота. Днём, когда в храме скопилось множество народа, на богомольцев неожиданно напали вооружённые воины, и кровь жертвенных тельцов смешалась с человеческой. Перебив около трёх тысяч человек, воины прогнали остальных вон из города в близлежащие горы.
Столь массовое смертоубийство, осквернившее храм, вызвало брожение по всему царству, но Архелай, не имея больше времени, устремился в Рим. Вместе с ним отправились родственники, в том числе Саломея, - якобы, с намерением поддержать притязания Архелая, а на самом деле добиваться упразднения царской власти в Иудее, истомившей равно и народ, и знать.
Антипа за ненадобностью был оставлен дома. Однако Мальфака думала иначе и объявила сыну, что они тоже поедут в Рим отстаивать свои права. В Рим Антипе очень хотелось, но, страшась брата, он начал отказываться, чем вызвал гневное недовольство матери. Он дал себя уговорить.
Появление Антипы в Риме было неприятной неожиданностью для Архелая. Другой неожиданностью стал переход всех родственников на сторону младшего брата. Впрочем, император, выслушав всех, рассудил по-своему: он утвердил завещание Ирода, тем самым разделив царство на три части. Самая большая (Иудея, Идумея, Самария) доставалась Архелаю, однако царского титула он не получал и стал называться этнархом. Антипа и Филипп получили свои части . Представляя неприятности, ожидавшие Архелая и не миновавшие бы его, стань он царём, Антипа вполне успокоился. В удел ему досталась мирная Галилея, да ещё добавили Перею за Иорданом, область малонаселённую . Годовой доход от этих владений составлял 200 талантов, что вполне будет хватать на скромную жизнь тетрарха. А иерусалимские неприятности пусть расхлёбывает Архелай.
- Теперь не мне, а тебе придётся жениться на дочериАреты, - облегчённо сообщил Антипа брату.
- С какой стати? – удивился тот.- Набатейка – твоя невеста, мне чужого добра не надо.
Всю обратную дорогу братья проспорили, кому жениться, и Архелай победил: под угрозой всяческих неприятностей Антипа уступил, однако втайне решил тянуть время. Высадившись в порту, они тут же расстались: Архелай направился в Иерусалим,а Антипа – в отныне свою собственную Галилею.
Галилея по праву считалась лучшей частью Иродова царства. Особенно хороши были области возле Генисаретского озера, сквозь которое протекал Иордан. Благодаря мягкому климату, обилию воды и чрезвычайно плодородной почве, эти благодатные места были сплошь возделаны и имели вид огромного сада, где в изобилии произрастало всё, нужное для пропитания многочисленного населения. Жители Галилеи происходили из египетских, арабских, финикийских племён; в городах жили эллины; евреев же было немного. Весь этот пёстрый люд молился разным святыням, но большинство уже исповедовало упорно насаждаемый иудаизм. Впрочем, чистокровные евреи презирали даже единоверцев-галилеян, и в ходу у них была пословица
«Что доброго может быть из Галилеи?»
Перея, также доставшаяся Антипе – обширная область за Иорданом, была дика и бесплодна, а по сей причине не возделана и малолюдна; кроме того, она соседствовала с беспокойным арабским миром. По здравому размышлению Антипа примирился с необходимостью жениться на дочери Ареты, властителя Петры: супружеский союз с арабкой послужит защитой для границ тетрархии; жену можно будет поселить в каком-нибудь удалённом городе, и забыть про неё.
Архелай отказывался жениться на дочери Ареты, потому что задумал свататься к другой женщине. Время от времени кого-нибудь из дома Ирода Великого сотрясала любовная страсть. Сам Ирод, имея множество женщин, пылко любил только Мариамну, царевну из дома Хасмонеев, правивших Иудеей до него. Она ненавидела его с той же силой, с какой он её любил. Мучительные отношения кончились тем, что, по проискам Саломеи и прочих, он казнил горячо любимую жену, чтобы потом в невменяемом состоянии полгода стонать и плакать, призывая утраченную возлюбленную.
Его брат Феррора так влюбился в рабыню, что ради неё отказался жениться на знатной невесте и даже рассорился с царём, требовавшим прогнать наложницу, и не примирился до конца дней. Даже сестра Ирода Саломея в зрелые вдовьи годы увлеклась арабским вельможей Силлаем, –скандальная связь, долго будоражившая Иерусалим. Брак не состоялся лишь из-за нежелания Силлая принять иудаизм.
Когда Архелай увидел каппадокийскую царевну Глафиру, его охватила страсть .Эта любовь являлась преступлением: Глафира была женой Александра – старшего сына Ирода, единокровного брата ( полубрата) самого Архелая. Глафира, происходившая из знаменитого царского рода, отличалась крайним высокомерием, презирая за неродовитость семейство Иродов. Женщинам Иродова дома сильно от неё доставалось, и её не любили, поэтому все радовались постигшим её несчастьям. Утратив казнённого Иродом мужа и лишившись отобранных сыновей, царевна уехала к отцу в Каппадокию, где вскоре снова была просватана и вышла замуж за ливийского царя Иова. Ко времени, когда Архелай сделался этнархом, она опять была вдовой. Архелай посватался; после раздумий, она согласилась вступить в третий брак и вернуться в Иудею.
Сыграли свадьбу, к великому соблазну подданных, так как иудею строго воспрещалось жениться на вдовах своих братьев. Архелая общее мнение не остановило. Он во всём шёл по стопам отца, проявляя нежелание подчиняться местным обычаям . Истиный Ирод, он был упрям и жесток. Обстоятельства сами вынуждали его к крутым мерам . Иудея, усмирённая террором Ирода Великого, утратила спокойствие со сменой правителей. То там, то здесь возникали возмущения, появлялись сбивавшие с толку народ лже-пророки, бесчинствовали наводнившие страну шайки разбойников.
Антипа, сидя в спокойной Галилее, всякий раз радовался, получая известия о делах, творившихся в уделе брата,и тому, что не стал правителем столь беспокойной области.Жизнь его мирно текла среди плодоносных садов Галилеи. Если случались какие-то неурядицы, он милостиво разрешал доверенным придворным устроить всё как-нибудь, оставляя себе лишь приятности и удовольствия. Его супруга-набатейка проживала вдалеке, не докучая своим присутствием, вполне довольная положением жены тетрарха и окружающей роскошью; уроженке раскалённой, каменной Петры зелёная Галилея казалась раем.
Каждую весну Антипе приходилось ездить в Иерусалим на празднование Песах, но тетрарх считал долгом правителя показывать своё благочестие, как докучно это ни было, лишь бы лишний раз не возбуждать народ. Поездки позволяли встретиться с братьями.Толкуя за спиной Архелая с Филиппом-тетрархом, Антипа осуждал этнарха за жестокость с народом и неприличную женитьбу на Глафире, с которой, судя по всему, тот не нашёл счастья. Но Филипп таких бесед не любил, будучи нравом ещё покладистей Антипы. В своих заботах о подданных он доходил до того, что в любую поездку брал с собой судейское кресло, и стоило кому-либо попросить справедливости, тут же останавливался, садился в кресло и разрешал спор на месте. Антипа не был способен на столь хлопотное занятие, но крутых мер также избегал.
К тридцати годам Антипа превратился в холеного, весьма красивого мужчину, вполне довольного жизнью, а, значит, приветливого и снисходительного к окружающим человека. Приближённые охотно прощали ему маленькие недостатки в обмен на сытую, покойную жизнь возле тетрарха.
Насколько правильно было выбранное им поведение, Антипа убедился, узнав, что подданные Архелая, не в силах дольше терпеть правление этнарха, пожаловались на него императору, причём иудеи совместно с самарянами, что было делом неслыханным из-за взаимной вражды обоих народов.Долг приличия заставил Антипу ободрить брата в трудную минуту, и, преодолев неохоту, он устремился в Иерусалим. Там он застал мрачного Архелая собирающимся ехать в Рим оправдываться, как предписал ему император. Архелай, которого десять лет власти сильно состарили, признался, что очень боится этой поездки. Он пожаловался, что недавно ему привиделся дурной сон, который знатоки истолковали как знак перемены власти. Супруга его больна, останется дома, и Архелай просил брата навещать её во время своего отсутствия.
Но Антипу тяготил Иерусалим. Проводив Архелая, он тут же собрался домой, но перед отъездом посетил Глафиру, которую по старой памяти недолюбливал. Болезнь и годы (она была старше мужа) не украсили женщину. Подивившись, что привлекательного нашёл брат в каппадокийке, Антипа выразил деланное участие и осведомился, чем может помочь. Глафира внезапно спросила, помнит ли он Александра, своего брата. Нет, не помнит: Антипа с малых лет был отправлен в Рим. Бодро заверив женщину, что Архелай легко оправдается перед императором, и пожелав ей выздоровления, он поспешил удалиться.
Не успел Антипа доехать до дома, как услышал, что Глафира умерла. Он вынужден был вернуться и узнал от прислужниц, что всё последнее время она плакала. Незадолго до смерти ей приснился первый её муж Александр. Она бросилась его обнимать, но Александр укорил её за второе и третье замужества, сказав:
- Я не забыл своей любви к тебе, как сделала со своей любовью ты.
И пообещал забрать её себе, что очистит её от позора последнего брака.
Этнарху в Риме не удалось оправдаться; недовольный император отрешил его от власти и отправил в ссылку, а его владения велел включить в состав провинции Сирия. Перейти под власть римского наместника мечтала Саломея, но её уже не было в живых. Оба тетрарха перепугались, как бы и их не отрешили от власти.Впрочем,
император их не тронул, но в Цезарее появился римский наместник, а с ним римские войска.
Началась новая жизнь.
Антипа легко поладил с римлянами – с наместником Сирии, с прокураторами Иудеи, с начальством помельче и заезжими гостями. Зная нравы римлян, прекрасно владея их языком, приветливый и общительный, он к тому же не скупился на подарки и подношения. Он часто не без удовольствия вспоминал членов дома Цезаря, с которыми был знаком ; лица римлян при столь звонких именах тут же принимали почтительное выражение, а манеры становились услужливыми. Дома, окружённый евнухами и угодливыми наложницами, ловившими каждое слово господина, он вёл жизнь, единственно пристойную правителю по его разумению , то есть предавался наслаждениям и не делал решительно ничего.
Когда в 14 году умер престарелый Август и власть в Риме принял Тиберий , Антипа возликовал. Тиберия он знал лично; тот был расположен к иудейскому царевичу. Неподдельная радость Антипы была так велика, что, преодолев лень, он решил съездить в Рим, дабы лично поздравить нового императора, что на следующий год и осуществил. Тиберий милостиво принял тетрарха. Отныне Антипа мог уверенно смотреть в будущее.
Поездка в Рим изменила всю его жизнь ещё и по другой причине. По дороге к морю он остановился у Боэта - ещё одного своего полубрата . Подобно Антипе, Боэт некоторое время числился наследником Ирода Великого, однако вследствие ловких происков родственников был лишён высокого звания и даже вместе с матерью изгнан с глаз долой. С тех пор он вёл незаметную жизнь,унизительную для царевича, поскольку располагал весьма скудными средствами. Девушка, на которой его женили, тоже не принесла ему богатства, ибо являлась дочерью злосчастного Иродова сына Арисовула, казнённого отцом.
Антипа всё это прекрасно знал и навестил бедных родственников лишь потому, что в ожидании встречи с императором чувствовал себя счастливым человеком, готовым поделиться своей радостью со встречным и поперечным. Тут он увидел жену Боэта. Настал его час, исполнилось роковое предначертание Иродов – он влюбился. Любовь поразила его молниеносно, заставив позабыть лень, годы (ему шло к сорока), собственные привычки, и даже тяготы предстоявшего морского переезда.
Её имя было Иродиада. По воле царя, десятилетней девочкой её выдали замуж, и вместо царского дворца, полагавшегося внучке Ирода, ей досталось прозябание возле старого, опального супруга. Внучка двух неукротимых женщин – любимой жены царя Мариам и его сестры Саломеи, она обладала страстным нравом. Тяготясь своим существованием, она ничего не могла изменить: родителей давно не было в живых, братья далеко, чванливая родня не желала её знать. Мужа она терпеть не могла; он отвечал ей тем же. Даже рождение дочери их не сблизило, тем более что у Боэта были причины сомневаться в своём отцовстве.
Наверно, несмотря на тридцатилетний возраст, Иродиада была красива, иначе зачем Антипе терять голову так внезапно и навсегда. Он провёл у Боэта совсем немного времени, корабль ждал в порту, но потом во весь морской переезд не мог избавиться от наваждения: мрачная красавица неизбывно стояла перед глазами.
С тех пор начались его муки. Видеть Иродиаду ему было негде, ибо не станешь же постоянно ездить к Боэту. Оставался Иерусалим,куда Боэт также обязан был приезжать время от времени, и Антипа принялся ездить туда на каждый праздник. Но Боэт, истый Ирод, в Бога не верил, а по бедности и отверженности не считал нужным соблюдать благообразие, и потому в Иерусалиме появлялся редко. Антипе оставалось страдать и томиться.
Подробности этого романа остались неизвестными. Он тянулся несколько лет . Иродиада сразу потребовала заключения супружества, ибо они оба были уже в годах, и тайные любовные шашни им не годились. Но и он и она были несвободны , причём связаны с особами царских кровей, от коих запросто не отделаешься. Если старого и больного Боэта можно было не принимать в расчёт, то арабская жена Антипы, дочь властелина Петры, за которую всегда мог вступиться отец, представляла серьёзное препятствие.
- Лучше всего, если бы они оба умерли, - смутила женщина влюблённого Антипу откровенностью.
Он понимал, что его ожидают большие неприятности, которых никак не миновать. Арабку придётся отослать в Петру, но так, чтобы она не могла потребовать назад приданое и не увезла с собой прочее надаренное ей имущество; благовидный предлог развода - бесплодие жены имелся.
Иродиада злилась: дело затягивалось, а ей очень хотелось поскорей покончить с убогим существованием и стать женой тетрарха. Антипа медлил, с огорчением понимая, как велики препятствия: допустим, с арабкой он разберётся, но открыто жениться на жене здравствующего брата было делом неслыханным и позорным. Доброй славой тетрарха он очень дорожил.
Обстоятельства неожиданно помогли любовникам: Боэт скончался, а жена Антипы сбежала. Внезапная смерть Боэта никого не взволновала, а расспрашивать о подробностях Антипа почему-то не решился. Впрочем, он был слишком занят бегством жены, увёзшей с собой множество ценностей. Прознав каким-то образом о намерениях супруга, арабка долгое время тайно переправляла имущество в Махерон – крепость на границе с владениями её отца, а затем уехала туда и сама. Из Махерона арабы вскоре доставили её в Петру. Узнав о случившемся, Антипа очень переживал: имущественные утраты были весьма значительны, да и огласка весьма неприятна.
Его утешила любовь. Иродиада тотчас покинула дом Боэта и поселилась во дворце тетрарха на правах госпожи. Антипа долго не решался открыто справить свадьбу , опасаясь всеобщего осуждения, и тянул изо всех сил, пока Иродиада не разъярилась. Дождавшись окончания срока положенного по Боэту траура, любовники наконец торжественно заключили брак.
Если знать, подкупленная всевозможными пожалованиями, на которые не скупился Антипа, примирилась с малопочтенным супружеством тетрарха, то простой народ, строго соблюдавший иудейские обычаи, был смущён. Конечно, на народ можно было не обращать внимания, если бы не смутьяны, злонамеренно восстанавливавшие его против законного властелина. В то время в Перее (область за Иорданом, принадлежавшая Антипе) проповедовал некто Иоханан, отшельник из рода Левиев. Он собирал на берегу Иордана толпы людей и поучал их добрым нравам, совершая ритуальные омовения. Антипе давно хотелось послушать его, поскольку люди очень хвалили этого проповедника .
«Явился Иоанн, крестя в пустыне и проповедуя крещение покаяния для прощения грехов. И выходили к нему вся страна Иудейская и иерусалимляне, и крестились от него все в реке Иордане, исповедуя грехи свои. Иоанн же носил одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих; и ел акриды и дикий мёд. И проповедовал, говоря: Идёт за мной Сильнейший меня, у которого я не достоин, наклонившись, развязать ремень обуви Его».
(Марк, гл.1, 4-7)
Будучи в Махероне, куда он привёз новую супругу, желая показать ей роскошный дворец Ирода, Антипа узнал и о возмутительных речах, произносимых Иохананом перед народом. Проповедник осмелился поносить тетрарха за непристойный брак с Иродиадой и даже требовал расторгнуть его. Иродиада пришла в ярость. Торопясь успокоить любимую супругу, Антипа послал воинов разогнать толпу, однако Иродиада потребовала прежде всего схватить проповедника и заключить в темницу, объяснив неразумному супругу, что сначала надо вырвать корень зла, а потом разгонять неразумную толпу. Если он не сделает этого, народных волнений не избежать. Испугавшись, Антипа велел привезти Иоханана в Махерон.
«Ирод, взяв Иоанна, связал его и посадил в темницу за Иродиаду, жену брата своего, потому что Иоанн говорил ему: Не должно тебе иметь её.» (Мф, гл.14, 3)
Проповедник оказался суровым человеком. Когда Антипа пожелал его увидеть, он обрушил на голову тетрарха пламенные укоры и, нисколько не боясь, упрекал его в нечестии. Иродиада, послушав из-за двери крамольные речи, потребовала у мужа:
- Казни его.
Антипа испугался: Иоханан внушал ему уважение. Слова проповедника были чистой правдой: брачный союз с Иродиадой нарушал все обычаи и запреты. Он объяснил жене, что казнить Иоханана – значит, навлечь на себя всеобщее осуждение, а это им сейчас совсем не нужно; заключённый в темницу проповедник больше не опасен, слушать же его интересно и даже полезно. Они пробыли в Махероне довольно долго, и время от времени Антипа навещал проповедника, с трепетом внимая грозным речам, предвещавшим скорое наступление новых времён. Иоханан внушил ему такое почтение, что он велел устроить пленника как можно удобнее и даже разрешил навещать его ученикам. Всё это злило Иродиаду, и он поспешил увезти жену в Галилею, тем более что давно затеянное им большое строительство – возведение города Тивериады и в нем нового роскошного дворца подошло к концу.
Тивериада – город , построенный Антипой, стремившимся во всём подражать своему отцу, великому строителю. Вот что сообщает об этом Иосиф Флавий (ИД, т.П, кн.ХУШ, гл.2 (3).
«Тетрарх Ирод (Антипа), находившийся в очень дружественных отношениях с Тиверием (императором), основал в честь последнего в самой плодородной местности Галилеи, у Генисаретского озера, город Тивериаду. Здесь были поселены всевозможные пришельцы отовсюду, в числе которых было немного галилеян, множество ссыльных, а также несколько высокопоставленных лиц. Сюда же были привлечены для поселения всевозможные набранные отовсюду бедняки, равно как целый ряд лиц, свободное происхождение которых даже не было установлено. Всем им тетрарх предоставил права свободнорождённых граждан и дал всевозможные преимущества; а для того чтобы привязать их к городу, он настроил дома и дал им земельные участки. Он отлично понимал, что поселение здесь людей было противно иудейским законам вследствие того, что Тивериада была основана на месте множества находившихся здесь и разрытых с этой целью могил. Впрочем, об этом довольно скоро забыли."
Естественно, что главным и самым красивым зданием нового города стал царский дворец, в котором Антипа с удовольствием поселился.
Иродиада, считая нужным настоять на своём, не оставила попыток заставить мужа казнить ненавистного проповедника, особенно когда Антипа распорядился привезти его из Махерона к себе. Напрасно супруг убеждал строптивую женщину, что больше пользы сделать Иоханана другом, чем умертвить пророка. Она настаивала на своём. Уже познавший крутой нрав жены и по мере сил стремившийся без нужды не раздражать её, Антипа тем не менее в этом случае не уступал. «Ирод боялся Иоханана, зная, что тот – муж праведный и святый, и берёг его; многое делал, слушаясь его; и с удовольствием (часто беседовал с ним) слушал его» (Марк, гл.6, 2).
Супружеский спор, вызывавший взаимное недовольство, мог бы продолжаться ещё долго, но тут при дворе Антипы внезапно появился родственник – Ирод Агриппа. Этот Агриппа приходился Иродиаде братом, но был ей почти незнаком, потому что большую часть жизни провёл в Риме, где его мать сумела подружиться со всесильной Антонией – вдовой любимого пасынка императора Августа. Дети ловкой Береники, естественно, были помещены в палатинскую школу, где обучались вместе с отпрысками дома Цезарей. По приходе к власти Тиберия Агриппа счёл выгодным войти в доверие к Друзу –единственному сыну нового императора, весьма испорченному молодом человеку, сделавшись распорядителем его удовольствий. Потеряв мать, он продолжал пользоваться расположением Антонии и жил в Риме, ни в чём себе не отказывая, поскольку ростовщики с охотой ссужали деньгами столь приближенного к дому Цезарей человека. Он был женат , как водилось у Иродов, на своей родственнице , и имел детей. Киприда не препятствовала разгульной жизни мужа и его огромным тратам на взятки нужным людям, ибо разделяла все его замыслы, - а замыслы были грандиозные. Почему бы внуку Ирода Великого не стать царём Иудеи? Царей делают в Риме, и у Агриппы есть все основания надеяться. Надеждой был Друз Цезарь, и Агриппа из кожи лез, чтобы оставаться возле него, а для этого следовало как можно изобретательней потакать его порокам.
Разгульная жизнь кончилась тем, что Друз во цвете лет умер (23г.н.э.) ,а император, в гневе на беспутных приятелей сына, прогнал всех с глаз долой. Агриппе пришлось срочно бежать из Рима, оставив ни с чем многочисленных кредиторов. Он отправился в Иудею, ибо до него уже дошла приятная весть, что его сестрица Иродиада, жена неудачника Боэта (о которой он не вспоминал, пока она прозябала в ничтожестве), поменяла супругов, причем на редкость удачно: Иродиада вышла замуж за самого тетрарха Антипу!
Агриппа плыл в Иудею, задумав приблизиться во что бы то ни стало ко двору Антипы, хотя сделать это было непросто: приходясь Антипе дядюшкой, Агриппа всегда им пренебрегал. Ловкач по части интриг, он придумал хитрый план действий, и Киприда, верная жена, согласилась участвовать в небольшом спектакле, который они задумали разыграть по приезде . Вступив на берег, они расстанутся: Агриппа направится в Идумею, а Киприда отошлёт Антипе и Иродиаде отчаянное письмо, в котором сообщит, что, доведённый злой судьбой до отчаяния, её драгоценный супруг решил покончить с собой, покинув её и детей без средств к существованию.
Эффект от письма Киприды (написанного Агриппой) оправдал радостные ожидания: счастливые молодожёны Антипа и Иродиада милостиво пригласили родственников к себе.
Очень скоро Агриппа сделался своим человеком у тетрарха; он быстро освоился при дворе и ещё быстрее сориентировался , уяснив, что Антипа как был, так и остался скучным лежебокой, а сестрице Иродиаде палец в рот не клади. Их брачный союз народ осуждал. Носились слухи, что они стали сожительствовать ещё при живом Боэте, а чтобы тот не мешал, его отравили. Трусливый Антипа, как ни был влюблён, уже тяготился содеянным, с охотой внимая упрёкам содержавшегося при нём проповедника. По озабоченности сестрицы Агриппа догадался, что её что-то страшит.
В доверительной беседе с братом Иродиада призналась, что Антипа ненадёжен и прислу-шивается к враждебным проповедям Иоханана, оратора-златоуста, пользующегося поддержкой тёмного народа. Как стало ей известно, несносный проповедник в открытую потребовал от Антипы удалить вдову брата. Добиться заключения Иоханана в темницу ей удалось, но стало ещё хуже: Антипа пристрастился беседовать с узником. Она увезла супруга в Тивериаду, оставив враждебного болтуна в Махероне, но Антипа, соскучившись, велел привезти Иоханана. Сейчас, когда идут приготовления к празднованию дня рождения тетрарха, уехать из Тивериады и увезти Антипу нет никакой возможности.
Агриппа задумался: незыблемость положения сестры кровно его касалась. В устройстве празднования он принимал самое живое участие, объявив себя знатоком римской утончённости, которую любил тетрарх. Вообще-то в утончённости Агриппа не был силён: для Друза он обычно устраивал пиршества с голыми флейтистками, похабными мимами и гладиаторами, но тут решил блеснуть, выписав отовсюду лучших музыкантов и плясунов. В его хитроумной голове внезапно возник дерзкий замысел. Дочка Иродиады была весьма привлекательной и очень изящной юной девицей, к которой тетрарх относился с отеческой нежностью. И Агриппа поделился замыслом с сестрой: если она не против, актёры обучат девочку красивому римскому танцу, и, неожиданно для Антипы, она станцует на пиру. Они объявят её танец подарком отчиму, который она приготовила втайне от всех, и станут просить тетрарха вознаградить юную танцовщицу. Пусть девочка сядет на колени к тетрарху, пусть ласкается и тоже просит о награде, а когда Антипа даст слово исполнить её желание, пусть она спросит у матери, что попросить.
Глаза Иродиады жадно блеснули.
- Голову Иоханана, - решила она.
Замысел брата пришёлся Иродиаде по душе; не думая более о соблюдении приличий, она тут же велела начать обучение дочери искусству римских танцев.
Знаменательный день настал. Понаблюдав утром, как грациозно танцует девчонка, и многозначительно переглянувшись с Иродиадой, Агриппа занялся проведением праздника. Гостей явилось много; съехались все магистры и килиархи тетрарха, и каждого следовало усадить в соответствии с его чином. Антипа вышел народу облачённым ради торжества в роскошное одеяние. На голове тетрарха красовался царский венец отца, на который он не имел права, однако поддался уговорам жены и шурина. Подарки и сладкие речи подданных, музыка, изысканное угощение и вкусное римское вино привели его в блаженное состояние. Окружающие клялись, что никогда доселе у них не было столь мудрого и снисходительного правителя, и тетрарх охотно внимал льстивым речам, тем более что думал о себе так же. Пантомимы, акробаты, фокусники и танцоры сменяли друг друга; гости весело шумели, упившись незнакомым вином; всё шло, как по маслу. А тут музыка зазвучала особенно напевно, и выпорхнула молоденькая танцовщица, закутанная в прозрачное покрывало. Двигаясь чрезвычайно изящно, она постепенно освобождалась от покрывала, пока не осталась в радужном хитоне и венке из живых цветов. Всмотревшись удивлённо, Антипа узнал падчерицу. Иродиада, нагнувшись к супругу, шепнула, что Саломея втайне от всех приготовила названному отцу этот подарок из любви и благодарности к нему. А девочка продолжала танцевать, подняв руки над головой; её движения были так изысканно сдержанны, так пленительны, так не похожи на разнузданные местные танцы, что Антипа залюбовался. Пир примолк. Танцовщица, чувствуя, что нравится, засияла улыбкой.
Исполнив всё, чему её обучили, раскрасневшаяся и радостная, Саломея подбежала к тетрарху и, сев к нему на колени, нежно положила голову на плечо отчима. Агриппа бешено зааплодировал; изумлённые увиденным гости последовали его примеру. Растроганный Антипа принялся допытываться у девочки, где она научилась настоящему римскому танцу, но Агриппа, не дав ей ответить, заявил, что Саломея заслуживает награды.
- Проси, что хочешь, дитя моё, - кивнул Антипа, заметив, как нравится девочке сверкавшее у него на груди тяжёлое ожерелье.
- Э, нет, - вмешался Агриппа. – Поклянись, господин, что ты исполнишь любое желание дочки.
Разгорячённый пиром Антипа с готовностью поклялся.
- Говори же, чего тебе хочется попросить у тетрарха, - приторным голосом обратился к племяннице Агриппа. – Девочка растерялась. Пусть спросит у матери.
Иродиада милостиво раскрыла дочери объятия, и та устремилась к ней. Прошептав что-то на ухо дочери, Иродиада подтолкнула её к тетрарху.
- Хочу голову Иоханана, - прозвучал нежный девичий голосок.
- Какого Иоханана? – У Антипы вытянулось лицо.
- Она говорит о проповеднике, посаженном тобой в темницу, - пояснил Агриппа.
Саломея кивнула опущенной головой. Гости, притихнув, ждали, когда заговорит тетрарх.
- Зачем тебе мёртвая голова? – пробормотал смущённый Антипа. – Проси у меня, что хочешь, хоть половину сокровищницы.
- Ты дал слово, - не выдержала Иродиада.
- Тебе нравится это ожерелье? – не слушая жену, принялся снимать с шеи украшение Антипа. – Возьми его. Я дам тебе ещё не одно ожерелье. Ты будешь довольна.
Саломее очень нравилось ожерелье, однако, испуганно покосившись на мать, она повтори-ла:
- Хочу голову Иоханана вот на этом блюде.
Тетрарх молчал в замешательстве. Менее всего он хотел казнить пророка, наставлявшего его, поучавшего доброму, дававшему полезные советы. Он вообще избегал казнить поддан-ных, памятуя об ужасах прошлых лет и веря, что правителю гораздо безопаснее быть мило-стивым. Но он понимал, что попал в ловушку: клятва была произнесена, отпираться постыдно.
Иродиада не выдержала его затянувшегося молчания. Приблизив голову к мужу, она яростно прошептала:
- Если ты увильнёшь и на этот раз, клянусь, сегодня же уеду в дом Боэта.
Антипа дрогнул, но продолжал молчать. Тогда, повернувшись к стражникам, Иродиада повелительно приказала:
- Почему вы медлите? Идите и отрубите голову Иоханану, как решил тетрарх.
Но стражники не двинулись, вопросительно глядя на Антипу, что привело Иродиаду в бешенство. Агриппа, видя, что сестрица вне себя и готова на всё, схватил тетрарха за руку:
- Прикажи стражникам повиноваться, господин! Иначе над тобой станут смеяться.
И Антипа слабо кивнул страже:
- Исполняйте.
«Ирод (Антипа) боялся Иоанна, зная, что тот муж праведный и святый, и берёг его; многое делал, слушая его; и с удовольствием внимал ему». (М, У1, 20)
«Во время празднования дня рождения Ирода дочь Иродиады плясала перед собранием и угодила Ироду. Посему он с клятвою обещал ей дать, чего она попросит. Она же, по нущению матери своей, сказала: Дай мне здесь на блюде голову Иоанна Крестителя. И опечалился царь; но ради клятвы и возлежавших с ним, повелел дать ей. И послал отсечь Иоанну голову в темнице. И принесли его голову на блюде и дали девице, а она отнесла матери своей.
Ученики же его, пришед, взяли тело его и погребли.» (Мф, гл.14, 3-12)
«Ирод умертвил этого праведного человека, который убеждал иудеев вести добродетельный образ жизни, быть справедливым друг к другу, питать благочестивые чувства к Предвечному и собираться для омовений… Так как многие стекались к проповеднику, учение которого возвышало их души, Ирод стал опасаться, как бы его огромное влияние на массы не повело к каким-нибудь осложнениям. Поэтому тетрарх предпочёл предупредить это, схватив Иоанна и казнив его раньше, чем пришлось бы раскаяться, когда будет уже поздно.» (ИФ, ИД, кн.17, гл.5).
Эти события произошли, судя по всем у, в 24 году н.э. В Иудее десятый год сидел римский прокуратор Валерий Грат, которому не было дела до того, что происходило у Антипы, лишь бы в тетрархии сохранялось спокойствие. Зная это, Антипа пребывал в безмятежности, но, как на зло, галилейский народ снова взволновался. Повсюду стали разноситься вести о неподвластных человеческому разуму чудесах, творимых новым проповедником, о котором дотоле никто не слыхал. Заговорили о необыкновенных исцелениях, которые он совершал, о прозревающих слепцах, обретающих силу расслабленных и избавляющихся от язв прокажённых, а, главное, о мудрых поучениях проповедника. Жена Хузы, домоправителя тетрарха, слышала их собственными ушами и настолько увлеклась, что просила мужа отпустить её послужить тому, кого она называла пророком. Антипа удивлённо внимал рассказам о творившихся в его области событиях, но, когда услыхал о воскрешении умёршей дочери Иаира – старейшины синагоги, которого он встречал, в страхе не удержался от восклицания:
- Это Иоханан воскрес и творит чудеса!
Чувство вины за казнь учителя не оставляло Антипу. Обстоятельства вынудили его поступить жестоко, лишив тем самым мудрого наставника, учившего добрым делам и поступкам.
Иродиада же, вполне довольная жизнью, сделалась полновластной госпожой во дворце, где все ей повиновались беспрекословно. Свою дочку она, не посоветовавшись с супругом, сосватала и выдала за родственника, отправив прочь с глаз долой, так что девице в будущем вряд ли мог представиться случай вновь блеснуть танцами на пиру у тетрарха. Чудесами и пророками она не интересовалась, предпочитая контроль за доходами, поступавшими в казну т етрарха.
- Неужто Иоханан воскрес, чтобы покарать нас? – в смятении повторял Антипа.
Его успокоили:
- Это не Иоханан. Имя нового учителя Иисус. Он родом из Назарета Галилейского и прозывается Назаретянином. В отличие от Иоханана он ласков и приветлив с людьми, не избегает застолий и акридам предпочитает хорошую еду и молодое вино. Мудростью же он превосходит всех книжников и фарисеев, с которыми часто спорит и корит их за неверие.
А жена Хузы добавила, что никогда не слышала от учителя ни одного дурного слова о тетрархе. Успокоившись, Антипа сказал, что непрочь бы повидать удивительного чудодея, и, когда он придёт во дворец, пусть приведут парочку слепцов, чтобы увидеть его чудеса воочию.
Услужливые люди тетрарха, желая исполнить его волю, озаботили собственных слуг. Те обеспокоили низших и, как водится, всё переврали и переиначили. Противники Иисуса – учёные иудеи, затаившие досаду, что не в силах ни переспорить его, ни переубедить, поторопились злорадно объявить, что тетрарх намерен схватить его и заключить в темницу, как Иоханана. Матфей свидетельствует:
«В тот день пришли некоторые из фарисеев и говорили Иисусу:
- Выйди и удались отсюда, ибо Антипа хочет убить тебя.
Иисус ответил с печальным спокойствием:
- Пойдите, скажите этой лисице: Се, изгоняю бесов и совершаю исцеления сегодня и завтра, а кончу на третий день. Не устрашусь: ибо не убивают пророков вне Иерусалима.»
Антипа обиделся, узнав ответ Иисуса, и послал привести его силой, - но тот уже покинул пределы Галилеи.
Когда прокуратор Валерий Грат отсидел в Иудее 11 лет, в Риме спохватились и прислали ему замену, - событие, всех встревожившее, ибо знакомое зло всегда хуже незнакомого. Впрочем, Антипа, умевший ладить с римлянами, не опасался за себя. Однако случилось так, что именно Антипа первым пострадал от действий нового наместника.
Понтий Пилат, вновь назначенный прокуратор Иудеи, был профессиональным военным. Отличный служака, он попал в преторианскую гвардию, где дослужился до высокого чина трибуна. Выдвиженец Сеяна, он был лично предан своему префекту, за что по выслуге лет получил хлебное место прокуратора и прибыл к восточным варварам с целью держать их в узде. Первоначально он явился в Антиохию к наместнику Сирии, которому был подчинён. Следуя оттуда в Цезарею Иудейскую, его резиденцию, дабы приступить к обязанностям, он с войском должен был пересечь Галилею, что и сделал, не осведомив о том Антипу. Более того, не разбирая, где вручённая его попечению Иудея, а где владения тетрарха, он счёл нужным навести порядок и в Галилее. Подробности случившегося остались неизвестны. Лука пишет: «В то время некоторые рассказали Ему о галилеянах, кровь коих Пилат смешал с жертвами их.» Иными словами, римские воины по приказу прокуратора произвели смертоубийства на территории тетрархии, что болезненно уязвило самолюбие Антипы.
Новый прокуратор удалился в Цезарею, где ему объяснили совершённый промах и значение Антипы, лично знакомого императору. Тетрарх не замедлил выразить недовольство, пригрозив жалобой в Рим, что весьма встревожило Пилата. Таким образом, отношения между тетрархом Галилеи и прокуратором Иудеи с первых же дней были испорчены.
Близился Великий Песах, и в Иерусалиме ожидались наплыв гостей и съезд важных персон. Песах Иудейский – праздник в честь египетского Исхода, когда всякий иудей в ночь на 15-ое нисана должен отведать освящённого ягнёнка, а потом 7 дней читать Библию, есть мацу и пить виноградное вино. В 26-ом году он был к тому же Великим, то есть вдвойне торжественным, и народу нахлынула уйма. Антипа, равно как и брат его тетрарх Филипп поместились в обширном дворце отца своего Ирода Великого; Пилат с римским войском – в Антониевой башне – мощной крепости, возвышавшейся над иудейским храмом как символ римской власти. Антипа жаловался брату на действия нового прокуратора, - но Филипп был настолько миролюбив и осторожен, что избегал всяких обещаний. Иродиада негодовала и пыталась поссорить братьев-Иродов. Всё это раздражало Антипу, а тут ещё прибавил забот первосвященник Аннан, явившийся с требованием вмешаться в религиозные неурядицы, грозившие вот-вот разгореться в городе. Оказывается, галилейский проповедник Иисус, явившись в Иерусалим, вызвал большое волнение в народе. Он и в прошлом году произносил крамольные речи в храме, а нынче устроил нечто совершенно недозволенное, разогнав торговцев жертвенными голубями и опрокинув столы менял. Антипа, соблюдая необходимую вежливость, но с тайным раздражением сказал первосвященнику, которого не любил, что в дела религиозные не имеет права вмешиваться, пусть Аннан разбирается сам. Об Иисусе Назаретянине он слышал, добавил важно тетрарх, но в Галилее тот вёл себя спокойно.
- Что ему надо? – осведомилась Иродиада, избегавшая показываться на глаза священнослужителям, опасаясь неприятных намёков на своё второе супружество.
- А ну его, - отмахнулся Антипа. – Все хотят нагрузить меня своими заботами, но никто не хочет пальцем о палец ударить, чтобы помочь мне.
Настал канун дня опресноков, в который ввечеру, по наступлении Великой субботы, долженствовало есть пасхального агнца, однако Аннан не думал о молитвах. Ему настолько не терпелось расправиться с галилейским проповедником, которого он почитал опасным богохульником, что, не убоявшись близости святого дня, он, получив наводку от подкупленного сопутника Иисуса, распорядился той же ночью схватить его. Заполучив в свою власть ненавистного проповедника, который и не собирался убегать, Аннан поторопился собрать судилище - синедрион, осудивший Иисуса Назаретянина на смерть. Торжествующий Аннан отправил осуждённого к Пилату с требованием немедленно, до субботы казнить его, поскольку сами иудеи были лишены римлянами права казнить и миловать.
Пилат, чрезвычайно недовольный тем, что его потревожили, готов был отпустить осуждён-ного, за которым не нашёл никакой вины, тем более что у претории безутешно голосили женщины, моля о милосердии. Тут прокуратору некстати подсказали, что Иисус – галилеянин, подданный Антипы, и Пилату пришла отличная мысль: он отошлёт осуждённого тетрарху. Антипа должен оценить римскую любезность прокуратора, ничуть не посягающего на его прерогативы. Это станет скрытым извинением за невольную оплошность в Галилее и положит начало добрым отношениям между ними.
И осуждённого воины отвели во дворец к тетрарху. Негодование разбуженного Антипы можно представить. Однако Иродиада остановила его жалобы, объяснив мужу, что Пилат таким способом протягивает ему пальмовую ветвь мира.
- Не начинай следствия, - посоветовала она. - Вели его поскорей обезглавить, и дело с концом.
Антипу покоробило: он терпеть не мог всяческие смертоубийства, а уж после истории с Иохананом и думать о казнях не хотел. Впрочем, любезность Пилата была ему приятна, и, решив преодолеть лень ради добрых отношений с римлянами, он согласился исполнить обязанности тетрарха и допросить осуждённого синедрионом галилеянина. Тут Хуза-домоправитель подсказал господину, что приведённый воинами человек – тот самый чудодей, о котором было столько разговоров в Галилее, и его очень почитает жена Хузы. Поняв, о ком речь, Антипа окончательно пробудился и, полный любопытства, вознамерился повидать Иисуса немедленно: роковое решение, приблизившее трагедию, ибо, отложи тетрарх дело, наступивший праздник помешал бы скоротечному суду.
Иродиада не пожелала взглянуть на знаменитого проповедника, удалившись купаться, чем огорчила Антипу, не выносившего даже кратковременной разлуки с любимой супругой. Вздохнув, он велел привести осуждённого, ибо намеревался допросить его келейно. Но тетрарху объяснили, что надо пройти в приёмную, где в ожидании суда собрался народ: храмовые служители, фарисеи, римские воины, ещё какие-то люди. Недовольный тетрарх вынужден был приступить к облачению в выходные одежды.
- Где же он? – усевшись на судейское кресло под роскошным навесом и оглядев многолюд-ство, осведомился Антипа.
Ему указали на неприметного человека в бедной одежде, сидевшего в углу на полу. Антипа, ожидавший увидеть величественного пророка, вроде Иоханана, разочарованно скривил рот. Воины , заставив человека встать, подвели его к подножию тетрарха. Антипа, молча разглядывал его, не в силах скрыть удивления.
«Вот Он, отрок мой, которого Я держу за руку, избранный мой, к которому благоволит душа моя… Он взошёл, как отпрыск, и как росток из сухой земли; нет в Нём ни вида , ни величия… Он презрен и умалён пред людьми, муж скорбей, изведавший болезни, и мы отвращаем от Него лицо своё… ни во что не ставим Его. Но Он взял на себя наши немощи и понёс наши болезни; а мы думали, что Он был поражён, наказуем и уничтожен… Он изъязвлён был за грехи наши и мучим за беззакония наши… и ранами Его мы исцелились. Он истязуем был, но страдал добровольно, и не открывал уст своих; как овца, ведён Он был на заклание.» (Исайя, гл.42, 53)
Антипа так и не успел заговорить. К нему с криками устремились люди Аннана.
- Это богохульник! Вероотступник! – кричали они. Он прилюдно хулил Бога. Покарай его, тетрарх.
Тут же с другой стороны подбежали какие-то горожане и начали почтительно умолять выслушать их, твердя, что Пилат не нашёл на Иисусе никакой вины. Священнослужители, чувствуя себя намного уверенней, возмущённо набросились на них; поднялся гвалт. Антипа изумлённо глядел на происходившее бесчинство и безмолвного проповедника в окружении воинов. Тетрарх попытался говорить, но из-за шума его слова оказались никем не услышаны. Оставалось прибегнуть к помощи стражи, что он и сделал, воззвав к охранникам; те растолкали споривших по разным углам.
- Ты и есть Иисус из Назарета? – наконец смог заговорить тетрарх.
Проповедник еле заметно кивнул.
- Я много слышал о тебе. Говорят, ты делаешь чудеса.
- Силою сатаны творит он свои чудеса! – завопил один из людей Аннана.
Из другого угла его тут же возмущённо опровергли, и охранникам пришлось вновь наводить порядок.
- Видишь, что творится из-за тебя? – возмущённо поделился с Иисусом Антипа. – Не дают говорить. Никакого почтения к тетрарху. Ну, в чём ты провинился? Чем так разозлил наших вероучителей?
Из рядов людей Аннана снова раздался голос:
- Тетрарх, он сказал, что разрушит храм нашего Бога, который тридцать семь лет строил царь Ирод – твой отец.
- Это нехорошо, - посуровел Антипа. – Ты это сказал?
И, поскольку Иисус молчал, свидетель торжествующе подтвердил:
- Сказал, сказал!
- Да как один человек может разрушить огромное здание? – вознегодовал Антипа. - Вздор. Молчите все и дайте мне с ним поговорить. Я тетрарх.
Когда установилась тишина, он снова обратился к понуро стоявшему перед ним человеку:
- Слышал, в чём тебя обвиняют? Оправдывайся. Почему ты молчишь?
Иисус слабо пожал плечами.
- Он ни в чём не виноват! – зашумели защитники. – Римский прокуратор не нашёл за ним никакой вины.
- Тетрарх, кто впустил к тебе этих людей? – возмутились священнослужители. – Кто они такие, чтобы тут говорить?
- Молчать! – вышел из себя Антипа. – Уходите отсюда все. И люди Аннана тоже.
Присутствовавшие попятились к дверям и столпились там. Никто не ушёл.
- Наконец мы можем говорить, - перевёл дух Антипа. – Слушай, Иисус, меня не касается, в чём ты провинился перед Аннаном, - доверительно понизил он голос. – Я не ханжа. Мы, Ироды, всегда были за свободу веры. Пилат признал тебя невиновным, и с меня довольно. Как тетрарх, я тоже не нахожу никакой вины за тобой и судить тебя не стану. Но отпустить тебя я тоже не могу, ибо не намерен ссориться с Аннаном. Что делать с тобой, ума не приложу. Пожалуй, отправлю тебя в Махерон: там после Иоханана пустует очень удобное помещение. Но покажи мне какое-нибудь своё чудо. Я хочу посмотреть, как ты их делаешь.
Если бы в тот миг Антипа мог догадаться, что может сам сотворить чудо и спасти Иисуса от Голгофы, - деяние, за которое он был бы прославляем тысячелетия! Но Антипе очень хотелось увидеть какой-нибудь необыкновенный фокус, восхититься, позабавиться, удивиться, и молчавший человек, печально глядевший на него, вызывал досаду.
Тут ему пришло в голову, что Пилат, не пожелав ввязываться в иудейские свары, своей показной любезностью поставил тетрарха в трудное положение, а сам умыл руки. Антипу снова хотят заставить казнить проповедника. Но он всех перехитрит. Он не казнит чудотворца. Он сделает иначе…
Лука рассказывает: «Ирод (Антипа), увидев Иисуса, очень обрадовался, ибо давно желал увидеть Его, ибо много слышал о нём и надеялся увидеть какое-нибудь чудо. И предлагал Ему многие вопросы. Но Иисус не отвечал ему. Первосвященники же и книжники стояли и усиленно обвиняли Его. Но Ирод со своими воинами, уничижив Его и надсмеявшись над Ним (что не мог совершить никакого чуда, тем не менее) одел Его в светлую (нарядную) одежду и отослал обратно к Пилату. И сделались в тот день Пилат и Ирод друзьями между собой, ибо прежде были во вражде…»
Одежды были мягкими и красивыми, ибо Антипа, памятуя об Иоханане, не желал зла Иисусу: он полагал, что Пилат отпустит его, и , освободившись, галилейский проповедник должен выглядеть достойно. Эти одежды римские воины на Голгофе, сняв с Иисуса, разыграли потом в кости между собой.
Едва праздник миновал, Антипа поспешил уехать из Иерусалима, напуганный зловещими знамениями, сопутствовавшими казни Иисуса, который был всё-таки умерщвлён Пилатом. Тетрарх уверял себя, что безвинен в гибели ещё одного пророка, но что-то тревожило его. Он даже пожаловался Иродиаде, что будущее его страшит. Но беспокойные мысли супруга не интересовали Иродиаду, занятую сведением счётов с неблагодарным братом своим Агрип-пою , осмелившимся интриговать против неё. Из дворца она его выдворила, едва заприметила, как много власти он забрал. Тетрарх отвёл Агриппе с его Кипридою вполне приличное жилище в Тивериаде, определил известную сумму денег для проживания и дал звание городского агоранома, - но ненасытному Агриппе всего было мало. Иродиада видела, что брат задумал втереться в доверие к Антипе и править вместо него. Этого она не собиралась допустить и быстро рассорила мужа с Агриппой, поставив на место нищего родственника, живущего из милости у сестры на хлебах.
Антипу напрасно тревожило предчувствие грядущих бед. Всё его сорокалетнее правление Галилеей и Переей прошло достаточно спокойно. Конечно, случались неприятности вроде войны с царём Каменистой Аравии, до сих пор злившимся из-за отвергнутой дочери, а более всего желавшего завладеть великолепным Махероном, - но стычки с арабами, утрата крепости, гибель войска в сущности такие пустяки по сравнению с отличным здоровьем, возлюбленной супругой и чистой совестью, - а, здраво размышляя, он не находил за собой никакого греха.
Беспокойство доставлял только Агриппа: несносный родственник пытался вовлечь римлян во внутрисемейные нелады Иродов и вызывающе похвалялся тесной дружбой с наместником Сирии Флакком, чем особенно досаждал Антипе, всегда гордившегося своей особой близостью к властелинам мира. Им всё-таки удалось выжить Агриппу из Галилеи, но только потому что тот рассорился и с Флакком. Прихватив свою Киприду, ославленный, опозоренный, весь в долгах, Агриппа тайно бежал, - и не куда-нибудь, а в Рим, жаловаться на родственников. Тетрарх, уверенный в благорасположении к себе императора, не боялся этого.
Однако случилось непредвиденное. Старый император умер, а новым сделался его родст-венник Гай, по прозвищу Калигула; Агриппа же, ловкач из ловкачей, заранее войдя к Гаю в доверие, был провозглашён царём Иудеи! Новость сразила Антипу и вывела из себя Иродиа-ду. Спокойная жизнь в Тивериаде закончилась.
Супруга настойчиво твердила ему, что следует немедленно ехать в Рим. Если уж не зани-мавший никаких должностей и пользовавшийся скверной славой Агриппа сделан царём, то тетрарх тоже непременно получит от императора этот титул. Антипа уже состарился, и е6хать ему никуда не хотелось. Иродиада тоже состарилась, но, в отличие от мужа, была полна дерзких замыслов и желаний. Ленивый муж долго сопротивлялся её напору, однако она знала, что победит, и, наконец, добилась своего. Антипа согласился предпринять утомитель-ное путешествие хотя бы для того, чтобы представиться новому императору, отвести от себя клеветнические наветы Агриппы, в существовании которых он не сомневался.
Если бы тетрарх знал, кто ныне правит Римом, он не сделал бы пагубного шага. Калигула, чрезвычайно развращённый молодой человек, отличавшийся к тому же крайней жестоко-стью, страдал тяжёлым душевным недугом. Ловкий Агриппа, хорошо изучив нрав императора, ловко манипулировал им. Представшему перед императором Антипе не дали даже раскрыть рта. Император, грозно прикрикнув на старика, сказал, что лишает его звания тетрарха и велит немедленно отправиться в ссылку. Стоявший возле трона Агриппа приветливо кивал родственникам. Ошеломлённый Антипа молчал, но Иродиада не потеряла дар речи. Император, прислушавшись к шёпоту Антипы, остановил её со словами:
- Тебе как сестре моего друга Агриппы разрешаю вернуться в Иудею.
- Возвращайся без страха, сестрица, - ласково обратился Агриппа к Иродиаде на родном языке. - Я поселю тебя в том самом домишке, что отвела ты мне, и дам немного денег для скромной жизни смиренной вдовы.
Мрачно выслушав брата, Иродиада устремила взор на императора и попросила разрешения не разлучаться с мужем.
Их сослали в глушь дикой Испании. Высокородной чете сопутствовали слуги, ибо как же обходиться без них знатным людям, но Антипе, привыкшему к роскоши, лишения показались нестерпимыми. Убитый внезапным поворотом судьбы, он сделался робким, молчаливым и стал прихварывать.
Однажды, гуляя об руку с супругой по берегу моря, он испуганно спросил:
- Ты веришь, что мёртвые могут воскреснуть?
Иродиада, подумав, что муженёк заговаривается, не ответила, но Антипа, остановившись, воскликнул в замешательстве:
- Но ведь Иисус Назаретянин воскрес! Не спорь, все говорили про это, а многие видели. Можно не верить людям тёмным, но как я могу не поверить словам почтенного Хузы!
- Ты не воскреснешь, - пообещала Иродиада, сердито накидывая на голову покрывало. Ей не давало покоя то, что Агриппа, вдобавок к Иудее, получил от императора не только тетрархию умершего Филиппа, но и их собственные Галилею и Перею. Агриппа царствовал, она прозябала в ссылке.
Еле поспевая за женой, Антипа сокрушённо бормотал:
- Наверно, не надо было казнить Иоханана… Но Пилат поступил ещё хуже, казнив Иисуса… Я ему говорил… Мы оба не виноваты, нас заставили обстоятельства…
Антипа умер в ссылке, не дождавшись последовавшей вскоре гибели
Калигулы.
По сохранившемуся преданию, Ирода и Иродиаду заживо засыпало землёй. Однако перед смертью они успели узнать о гибели плясуньи Саломеи, которая, переходя зимой реку Сикорис, провалилась под лёд.
К о н е ц
ё