Катруся
Новелла, перевод с украинского.
Василь Стефаник
Когда Катруся приходила в себя, то мама садилась возле нее и жалобно говорила:
- Катруся, сколько ты, милая, будешь хворать? Деньги ушли, вторых заработать не заработаешь, хоть бы-с и поднялась. А я поразносила деньги по гадалках. Да и с того нет никакой пользы. Правда, гадалка угадала все, что дома у нас творится, какая тебе боль, но корень совсем не помогает. Верно, тебе уже нет выхода ...
Катя лежала неподвижно. Водила сухонький рукой по личику.Синие ногти были как ее синие глаза, и казалось, что по лицу блуждает много синих глаз, удивительных, блестящих. Всеми теми глазами Катруся глядела на маму и поддакивала ее жалостным словам.
- Ой, нет, бедный мир, нет. А папа напрочь опечалился. Приходит в голову, чем тебя похоронить, как умрешь? Как на тебя посмотрит, и чернеет от тоски. Мы, Катенька, вон из всего вышли. Муки на дне лишь немножко, зерна ни одного возле дома, и сломанного гроша нет. Если бы-с умерла, и бы-м стали как посреди воды. Кабы тебя Бог хоть до осени додержал ... Эй, девка, девка, то-то себя и нас поработила!
Мама взялась Катрусю чесать.
- Ты так страшно горишь и так кашляешь, что пусть Бог сохранит! Ни лохмотья натянуть на тебя, ни расчесать, ни умыть. Боже, Боже, как мы горько мучаемся. Прошу Бога, чтобы-м половину той муки на себя взяла, да и не могу допроситься.
Слезы мамины капали на Катрусины волосы и пропадали, как вода в песке.
- Что с тобой сделалось? Такая-с была годная, такая работница на все село! Вся душа радовалась, думали-м, нам легче станет из-за тебя, а вышло какое там легче! Кабы хоть что кушанья хорошего, а то мы животеем на одной картошке, а ты же погибаешь. И трудно ходить уже по домам молока просить, уже столько находила, что теперь и показываться стыдно.
Мама заплетала косу.
- Спрашивается, зачем я цветов тебе накупила? Увалила-м два лева, как в болото. Уже, верно, я тебя в те цветки насмерть уберу ...
Заплакали.
- А ну-ка, дайте, я посмотрю на них. Мама дала Кате цветы синие, белые, зеленые, красные. Катруся пересматривала их, лицо ее слабо улыбалось, а синие, белые, зеленые, красные блески блуждали по лицу.
- Дай сюда быстренько, а то папа идет и скажет, что у тебя еще в голове девичество.
* * *
Катрусю положили на телегу, чтобы везти к врачу. Мама, плача, подкладывала ей подушку под голову.
- Чтоб я уже не дождался вас дохторовать! Кабы-сте сдохли, то раз бы похоронил и сдыхался!
Держал вожжи от одноконки и со злости дергал на себе волосы.
- А ты, бесстыдница, помни, что, как я деньги задаром по дохторам рассею, то и тебе аминь тогда сделаю! Я тебя без дохтора похороню, я тебе буду дохтор. А откуда же я наберу на вас, на дохтора, на аптикы и на черта рогатого! И мой мозоль не способен этого выдержать, ой не способен. Нанял вот подводу, и лучше уж отвезти на могилу, и вывернуть, и сбыться. Боже, боже, что это на меня нашло сегодня! Ну, ганцыга, двигай своими белоклубыми боками!
Потянул клячу кнутом и выехал за ворота.
На улице Катруся с интересом осматривалась. С осени много чего изменилось. Дядя Семен загородил изгородь, старый Николай пошил заново овин. Катя забыла и за ругань папину, так рассматривала все по сторонам.
По полю суетились люди, пахали, сеяли. Жаворонки над ними пели. Черная пашня рассыпалась под солнцем.
Катруся покраснела и все себе думала:
«Надеюсь на Бога, что поднимусь, что еще весну не потеряю. Сейчас же найду себе работу ... Боже, Боже, найди мне лекарство!
Была уверена, что весны не потеряет. Папа сидел впереди и долго молчал. Наконец заговорил:
- Смотри, денек как золото, а ты ходи по дохторам!
Обратился к Кате:
- Скажи ты мне, девка, что я должен с тобой делать? Лежишь и лежишь, да и ни жизни, ни смерти. Я денег насобираю и насобираю, да и все впустую! Кабы-м знал, где тебе лекарство, то бы-м искал, а так что я знаю? Кабы ты уже или сюда, или туда! И тебе лучше, и нам лучше ...
Катруся плакала.
- Так, милая, нечего плакать, все-таки правду говорю! Ты себе умрешь и понятия не будешь иметь, не все ли равно в земле гнить? Какая сегодня легкая жизнь, лучше умереть и не корпеть всю жизнь на чужом поле! Уже-м денег набрал, да еще наберу на похороны, да и на старости жиды из дома выгонят. Эх, кабы-м знал, что не будет тебе лекарства, то сейчас бы возвратился домой. Деньги, что остались, пошли бы тебе на похороны.
Катруся заплакала и закашлялась на все поле. Папа вытащил из пазухи яблоко и несмело подал дочери. Никогда он еще не давал ей никаких лакомств.
- Не плачь, милая, я тебе не враг. Я только говорю, чтобы даром деньги не отнести, чтобы себя не искалечить и чтобы тебе помогло. Ты же ты сама, детка, видишь, что ничего не ведаем .Я бы для тебя мизинец свой отрубил и не пожалел бы. Я за тебя имею среди людей почет, как за парня, потому что работница на все село. Сынок, я на тебя дул, как на пенку, и вижу, что умрешь. Очевидно, тебе нет выхода. Ой, милая, милая, то-то мы будем бедствовать без тебя ... Ой, будем, будем ...
Старик замолчал.
- Ой, умру, умру, уже вижу, что мне нет выхода, - шептала Катя. Въезжали в город.
* * *
Возвращались домой. Сосед Николай также с ними.
- Он мне такое напел, что где, где, где-е-е! Мужику к докторам не пристало ходить. Кабы, говорит, много молока пила и мняса какого легкого чтобы поедала, чтобы желудок себе наладила, чтобы хлеба белого - где что на свете есть, то загадал. Может, оно в панстве помогло бы, но в нашем состоянии это не поможет. Достаточно того, что как он начал увещевать, то я уже и не дослушивал до конца. Вроде было бы что с того, если бы дослушал? Пусть умирает так, как есть. Пусть выпьет той медицины-м, взял в аптике, и пусть или выхваривается, или как сама хочет.
- А вы думаете, - начал сосед, - что доктора дают мужику такое лекарство, как пану или жиду? Хоть так здоровы! Мужику что сунет, сунет, и спасайся. Будто ему хочется мужику хорошего лекарства поискать? С паном что день, то добрый день, а с мужиком что?
- Кабы, может, уважите, с кем посоветоваться, а то наше какое? Поцеловал в руки и жди, пока скажут деньги дать ...
- Лучше было узнать у старой Иванихи. Она, знаете, пошла к дохтору, и как он начал ее обследовать, то она ему напрямую: «Ой, говорит, господин дохтор, дайте мне последнее лекарство. Я, говорит, бедная баба, не имею из чего дохтороваться и дайте мне последнее лекарство». Дохтор, знаете, всмотрелся в бабу и говорит: «А ты откуда знаешь?» - «Ой, - говорит баба, - откуда знаю, то знаю, но дайте мне такую риципку на последнее лекарство». Как начала, как начала, дал, и до сих пор ходит ...
- Как же не хватило ума спросить. Вы думаете, что это с господином так говорить, как вам кажется? Говори раз, два, да и убирайся, шуруй!
- Пошла баба с той риципкой к аптике. Дала аптикарю, а сама, к бесу, мудрая, смотрит, как он ей то лекарство делает. То рассказывала, что как себе капнул то лекарство на ладонь, то насквозь сквозь руку прошло. Но то лишь где-то сотому удастся такого лекарства достать. А мужикам лишь такое лекарство доступно, что либо сюда, либо туда!
- Эй, бедный мир, что я не расспросил бабы, как оно надо того лекарства просить. А так и деньги потерял, и ничего не поможет ... То-то гадко сделал.
- Да, верно, нет вашей девке выхода. Смотрите, как она горит? Не будет с нее толку, как с того листка, оторвавшегося от дерева ...
- Ой, нет, нет, и деньги ушли. Кабы хоть у Иванихи спросил ...
- Да это, видите, от чего лекарство. Аптикар имеет свою аптику, и то умирает ...
От переводчика. Я предлагаю новеллу классика украинской литературы Василя Семеновича Стефаника (1871-1936) о том, какую медицинскую помощь получали крестьяне Западной Украины сто лет назад. А проблемы здравоохранения остались таковыми и сейчас. Не кажется ли уважаемому читателю, что и сейчас фармацевтическим корпорациям невыгодно сразу излечить всех больных «последним лекарством», надо побольше на них заработать миллиардов?.. И совсем уж гениально звучат из уст простого мужика слова: «Аптекарь имеет свою аптеку, и то умирает»! Александр Пругло.