Глава 11
"Что может быть прекраснее дороги!" — сказал древний мудрец придя в пункт назначения. Иона подумал то же самое, едва сделав первые шаги. И мы согласимся с ними обоими, находясь в середине пути. Или ты уже устал, друг мой? Я с удовольствием перенес бы тебя сразу к концу, чтобы ты не утруждал своих ног, — но боюсь промахнуться. Конечно, по замыслу, Иона должен попасть во дворец — но между замыслом и рассказом та же разница, что между семечком и деревом. И, должен признаться, что про половину пути я сказал наобум и сейчас мы гораздо дальше от конца, чем были в начале. Как видишь, это не совсем обычная дорога.
Да и на что нам торопить конец? Поверь мне, он и так никогда не опаздывает. Пусть же занимается своим грязным делом где-нибудь в другом месте! Сюда он войдет только с моего разрешения.
Но что может стрястись с Ионой? О, дорога есть дорога! А вдруг на него нападут разбойники? Или он сломает себе ногу? Или слишком заскучает по Мэри? Все может статься, друг мой, и не моя вина, если ничего этого не случится.
Правда, разбойников Иона не боялся. "Что с меня взять?" — рассуждал он беспечно. Да их, честно говоря, тут никогда и не водилось. И могильные видения не преследовали его, вытесненные толпою новых впечатлений. Остается нога. Ну что ж, посмотрим!
Иона шел среди полей, минуя небольшие селения, утопающие в роскошных садах, и настроение у него было самое праздничное. "И как это мне раньше не приходило в голову попутешествовать? Ах, это все мои овцы, ведь я не мог от них отлучиться… Каково-то им теперь с новым пастухом? Я даже не поглядел, кто он! Правда, мой пес будет ему помогать… Все равно, так не годится", — вдруг решил Иона и повернул обратно. Но тут услыхал отчаянный крик, доносившийся из высоких трав сбоку от дороги. Бросившись туда, Иона наткнулся на удивительного человечка, также спешившего к нему, с мольбой простирая руки.
— Это вы кричали? — тревожно спросил Иона.
— Я, я! — весело ответил незнакомец.
— А что у вас случилось? Могу я помочь?
— Ах, что случилось, что случилось! — запел человечек, подскакивая на одной ножке и взмахивая руками. — Вы мне уже помогли! Вы просто спасли меня!
— Неужели? А как это мне удалось? — спросил Иона, тоже невольно улыбаясь.
Спасенный, продолжая подпрыгивать, вдруг требовательно сказал:
— А ну, делайте то же, что и я!
Чтобы не обижать чудака, Иона поджал ногу и несколько раз скакнул.
— А руки? — придрался тот.
Иона взмахнул и руками.
— Великолепно! — упиваясь этим зрелищем, в восторге воскликнул человечек, а сам уже встал на обе ноги. — У вас даже лучше получается!
Обрадованный похвалой и тем, что доставляет удовольствие незнакомцу, Иона удвоил старания, но скоро запыхался и сел на траву.
— А что именно получается? — счел он нужным поинтересоваться.
— Как что? — серьезно ответил человечек. — Разумеется, дурачество. У вас положительный талант!
— Спасибо, — обиженно пробурчал Иона и поднялся, чтоб уйти.
— Вы очень торопитесь? — учтиво осведомились у него.
— Если я вам больше не нужен… — любезно сказал Иона, уже не сердясь.
— Как это не нужны? — удивился человечек. — Именно вы мне и нужны! Я принимаю вас в ученики, — торжественно заключил он.
— Но видите ли, — мягко запротестовал Иона, — я в некотором роде уже состою в учениках…
— Ах, как это досадно! — воскликнул человечек, не настаивая более. — Ну конечно, в вас уже чувствуется рука мастера, как я не догадался!
— А вы знаете мастера? Тогда разрешите обнять вас, мой друг!
— Разрешаю, — милостиво согласился коротышка, приосанившись, а после объятья добавил: — Но с вашим учителем я, скорее всего, не знаком.
— Все равно вы мне нравитесь! — весело сказал Иона. — Я еще не встречал таких людей.
— О, тут ничего удивительного, — отозвался чудак и грустно прибавил: — Я сам не встречал их. Я вообще давно никого не встречаю… Вся моя жизнь — сплошные проводы, — с трагическим пафосом выговорил он.
— Не потому ли вы и кричали? — простодушно спросил Иона.
— Потому и кричал, — коротко ответил человечек.
— Со мною тоже такое бывало, — понимающе закивал Иона, — только я не кричал, а играл на свирели…
Тут оба помолчали, вспоминая каждый свое.
— Я обманул вас, — неожиданно заговорил незнакомец. — Это кричал вовсе не я, а зарезанный мною приятель. Он мне надоел. И вы оставьте меня в покое! — грубо крикнул он Ионе и пошел к дороге.
Иона окаменел от ужаса и боязливо обвел глазами траву, ожидая увидеть кровавые останки злополучного приятеля. Но ничего не увидел, конечно, а услышал за спиной веселое кудахтанье.
— Поверил! Поверил! — торжествующе кричал человечек. — Да вы сама простота, мой друг! Откуда вы родом?
Еще не отойдя от пережитого, Иона машинально пробормотал:
— Моя родина Мильон…
— Ну конечно! Так я и знал! Это где отменили торговлю, не правда ли? Ну, не стойте чурбаном! Ущипните себя за нос и идите сюда.
Потрясение было настолько глубоко, что Иона исполнил все сказанное, но с носом перестарался, так что даже брызнули слезы.
— Нет, я все-таки возьму вас в ученики, — твердо сказал коротышка и ухватил Иону за руку. — Вы куда направляетесь?
— В столицу, — прошептал Иона, понемногу приходя в себя.
— Тем более вам необходимо пройти у меня выучку. Вас же там просто сожрут. Ох уж эти мне мильонцы! Завели у себя дома какие-то небывалые порядки, так и сидели бы дома, не высовывая носу. А то вот оно что получается! — захохотал любитель сомнительных розыгрышей. — Болит? — с насмешливым участием обратился он к Ионе.
— Болит, — растерянно улыбаясь, признался Иона, тронув при этом распухший нос.
— То-то и оно, — наставительно резюмировал человечек и, сняв с плеча Ионы котомку, заглянул туда. — Ого! — одобрительно воскликнул он, ознакомившись с содержимым. — Вот оно в чем, ваше преимущество! Ну, мы его сейчас быстро уничтожим. Не угодно ли? — он пригласительно указал на раскидистое дерево, дававшее обильную тень.
И хотя Иона совсем не был голоден, скорее наоборот — сыт по горло, он послушно последовал за своим новым наставником, так неожиданно ворвавшимся в его судьбу.
Глава 12
— Итак, мой юный друг, — заговорил насытившийся коротышка, вытягиваясь на траве и закидывая руки за голову, — вот вам вкратце моя педагогическая теория: вы ни в чем не должны меня слушаться. Так у нас дело пойдет быстрее.
— А как мне вас называть?
— Как вам угодно. Разве в этом суть?
— Но должен же я знать ваше имя…
— Ни в коем случае! — воскликнул наставник и меланхолически загнусил: — Что в имени тебе моем… тарам-татам… как зверь ночной в глухом лесу… Это стихи, — пояснил он, — так, маленький вдохновенный набросок… Да, и, если можете, забудьте свое.
— Не могу, — твердо сказал Иона.
— Браво! Вы делаете поразительные успехи, мой друг! — тщедушный наставник приподнялся на локте и удовлетворенно оглядел Иону, как если бы тот был глыбой мрамора, в которой уже начали проступать очертания будущего шедевра.
— Признаться, незнание вашего имени меня расхолаживает. Когда я пас отару, я всех своих овечек звал по именам. И оттого любил их еще больше.
— Во-первых, — строго сказал наставник, — я не претендую на место в вашей отаре. А во-вторых, вам совершенно незачем меня любить!
— Тогда у нас ничего не выйдет, — сказал Иона и начал укладывать котомку.
— Ах, как вы испорчены, мой друг!.. Боюсь, что я не смогу помочь вам… Ну хорошо, зовите меня учителем-философом, эту кличку я попытаюсь стерпеть.
— Это слишком длинно, — заявил Иона, приноравливаясь к собеседнику. — Я буду звать только одной половинкой. Выбирайте!
Человечек долго соображал что-то, глядя в просвет между листьями, потом достал монетку и подкинул ее:
— Решетка! Учитель!
Иона склонил голову перед столь мудрым выбором.
— Это вам знак посвящения в первую степень, — торжественно заявил учитель, надевая Ионе на каждое ухо по сдвоенной вишенке. — А может быть, — добавил он, доставая из кармана зеленое яблочко-дичок, — вы уже доросли до короны?
Иона взглянул на яблоко и от короны отказался.
— Это в вас шевельнулась бесовская гордыня, — решил Учитель и спрятал яблоко в карман.
— Мне становится скучно, — признался Иона, на которого упоминание о короне повеяло будущими тревогами.
— Ученье не забава, — справедливо заметил Учитель и спокойно добавил: — Я скучаю уже сорок лет. Да, все хочу спросить вас, что это за штуку вы тащите с собою?
— Это волшебный клавесин, — гордо ответил Иона, приготавливаясь к дальнейшим расспросам.
— А! — равнодушно отозвался Учитель, поднялся и скомандовал: — В дорогу! Солнце уже обогнало нас!
Действительно, солнце не только обогнало наших путешественников, но уже почти проделало назначенный путь.
— А это имеет значение? — спросил Иона, стараясь не обгонять неторопливого Учителя.
— Конечно! Наши тени должны быть позади нас, — и Учитель указал на два длинных силуэта, волочащихся за спутниками по дороге.
— Кстати, мой друг, — через час дружной ходьбы спросил Учитель, уже переговорив с Ионой на множество тем, — вот вам вопрос: как, по-вашему, бывает ли на свете счастье?
"К чему это он?" — удивился Иона. — Разве есть такой вопрос? Я не думал об этом, — признался он.
— Вернее, у вас не было собеседника.
— Значит, бывает, — логически вывел Иона.
— Верю вам на слово, — иронически поклонился Учитель.
— Значит, нет, — беспечно согласился Иона с интонацией Учителя, не желая того расстраивать.
— Вы становитесь на опасный путь моего приятеля, — серьезно предупредил Учитель, большим пальцем проводя себе по горлу и делая зверскую рожу.
На этот раз Иона не попался, но все-таки почему-то прибавил шагу.
— Стоп! — закричал Учитель. — Привал! Или давайте меняться ногами.
Иона поглядел на ножки Учителя и сошел с дороги.
Усевшись рядом с Ионой, Учитель задрал голову кверху и сказал:
— Здравствуйте!
Иона тоже задрал голову и увидел то, что должен был увидеть: пыльное от звезд ночное небо.
Учитель зачем-то полез к себе за пазуху и при этом застонал:
— Ах, как мне вас жаль, как мне вас жаль!
— Что такое? — встревожился Иона.
— У меня нет второй пары ушей! — совершенно разбитым голосом объяснил Учитель, доставая из-за пазухи два каких-то сморщенных, расползающихся лоскута и нацепливая их по бокам головы.
— Зачем это вам? — сострадательно спросил Иона.
— Чтобы слушать музыку мироздания, — важно объявил Учитель и сосредоточенно замолк. Наставные уши напряглись и завибрировали, издавая сухое шуршание.
"Бывают же такие чудаки!" — подумал Иона.
— Ну и как? — поинтересовался он после продолжительного молчания.
Ушастый Учитель при этих словах раскрыл глаза и в изумлении поглядел на Иону, как будто не узнавая, но тут же вспомнил и приветливо улыбнулся ему.
— Я забыл предупредить вас, мой друг: мне нельзя мешать, — и снова раздалось шуршание.
"Ну что ж", — подумал Иона и стал укладываться на ночлег. И еще долго он сквозь полусмеженные веки видел причудливый силуэт Учителя, неподвижно внимавшего музыке мироздания.
Глава 13
Ласковое утреннее солнце защекотало лучиком в носу у Ионы, он чихнул и проснулся. "А где же Учитель?" — было его первой мыслью.
— Я здесь! — раздался веселый голос. — Да вы откройте глаза!
— Ох, — с облегчением вздохнул Иона, — я думал почему-то, что вы уже ушли.
— Вам, наверное, приснилось что-нибудь, — предположил Учитель, жмурясь на солнце и чему-то улыбаясь. Уши несколько оттопыривали его курточку с левого боку.
— Мне приснилось, — нерешительно сказал Иона, — что вы превратились в летучую мышь.
— Скажите пожалуйста! Никогда не ешьте соленого на ночь.
— Да ведь мы вообще не ужинали!
— Об этом и речь. То ли еще увидите!
— Мне это было неприятно, — сказал Иона, поморщившись.
— Не будьте эгоистом! Превратиться в летучую мышь — моя давняя мечта.
— Не может быть! — с жаром воскликнул Иона.
— Но ведь это прекрасно, подумайте! Уши и крылья — что еще нужно человеку!
Иона не нашелся сразу, что возразить учителю, но согласиться тоже не захотел и перевел разговор на другое:
— Теперь можно узнать, что вы услышали?
— Сперва умыванье и завтрак. Ручей здесь неподалеку.
"Он все-таки похож на Луку", — с умилением подумал Иона и побежал умываться. Вернувшись, он увидел множество всякой снеди, аккуратно разложенной на тряпочке.
— Завтрак съешь сам, — процитировал ушастый Учитель вместо молитвы и впился в помидор.
— Откуда все это? — поражался Иона, решая, на что накинуться в первую очередь.
— Дары лесов, — объяснил Учитель, разрезая благоухающую дыню.
Пролетели волшебные полчаса.
— За что я люблю деревню? — вдруг спросил у Ионы Учитель, просвечивая солнцем виноградную гроздь.
Иона выразил на лице заинтересованность темой.
— За что же? — промычал он, наконец, с набитым ртом.
— Мой друг, никогда не оскверняйте слово соприкосновением с пищей…или наоборот, если вам угодно. Тем более, что вы мне не ответили. Значит, это останется загадкой, — покорно проговорил Учитель и стряхнул больше половины завтрака на землю.
— Оставьте место воображению, — пояснил он свои действия. — Итак, что вы хотите от меня услышать?
— Про музыку мироздания, — замирающим голосом ответил Иона.
Учитель неожиданно расхохотался и почти любовно приобнял Иону.
— Вы всегда так старательно делаете заинтересованный вид, что сразу понятно, как вам неинтересно. И где вы все время витаете?
Иона признался, что его постоянно грызет беспокойство за оставленную отару, а также занимает то неведомое, что ожидает его в столице.
— В столице? Что там может быть неожиданного? Наша столица ясна, как лицо сытого идиота. Бросьте вы свою скучную затею, у вас ведь все с нею выйдет… Ах, мой друг, неужели мы так скоро расстанемся? — дрогнувшим голосом проговорил Учитель, и лицо его как-то потухло и расплылось.
Еще минута — и Иона поклялся бы никогда не оставлять Учителя, лишь бы он больше не делал такое лицо. Но тот уже оживился, достал из недр своего кармана какой-то раздерганный обрывок и приладил его на шею.
— Подразумевается галстук-бабочка! — элегантно отнесся он к Ионе. — Музыка мироздания. Лекция первая. Парадоксы космогонии… — начал Учитель необычайно длинный и нудный монолог, из которого Иона не запомнил ни слова, а понял гораздо меньше. Где-то в середине речи он потихоньку стер внимательное выражение с лица и отдался собственным раздумьям и воспоминаниям, причем голос Учителя становился то журчанием ручья возле его пастушеской хижины, то оживленными утренними перетолками в отаре, то тяжелым полуденным зудением жирных прилипчивых мух…
— Да, да, — восторженно подхватил Иона, случайно заметив, что Учитель остановился, вглядываясь ему в глаза. — Это прекрасно, то, что вы мне поведали, сердечно благодарю вас.
— Не слушал? — сказал Учитель спокойно. — И правильно делал. Высший балл за прилежание!
Иона покаялся, что первые слова все же проскользнули в его сознание, хоть и не были поняты.
— Это хуже реснички в глазу, — посочувствовал Учитель и зашагал, не оглядываясь, к дороге. Иона быстро догнал его и пошел рядом.
К вечеру, после целого дня задушевного сопутствия, они подошли к развилке. От главной дороги, утоптанной и широкой, отделялся боковой побег с еще не выбитой посередине травой и поуже. Главная была снабжена указателем: "Столица", боковая безымянно терялась в потемках.
— Колебаться будете? — стараясь придать голосу безразличное выражение, спросил Учитель и протянул монетку.
Иона взял не монетку, а всю ладонь целиком.
— Пойдем со мной, — мягко сказал он, — ведь ты даже не знаешь, куда ведет эта вторая дорога…
— В неведомое, как же не знаю, мой друг, — не без пафоса возразил Учитель.
— Но ведь надо куда-то прийти, — сказал Иона, чтобы что-нибудь сказать.
— Зачем? Земля сотворена круглой, чтобы мы привыкали к бескрайности, — тусклым голосом сказал Учитель.
— Так она все-таки круглая? — обрадовавшись поводу еще поговорить, спросил Иона. — Я что-то слыхал об этом в детстве.
— Как мыльный пузырь, — кивнул Учитель и замолчал.
Молчание продолжалось довольно долго, наконец Учитель решительно тряхнул головой: — Нет, я не буду вас провожать, — и растаял в сгущающихся сумерках.
Иона постоял, вглядываясь, и неожиданно, как будто спохватившись, крикнул:
— Учитель! Человеку еще нужно солнце над головой! И голубое небо! И…
— О, да вы поэт, мой друг, — раздался близкий голос у него за спиной. — Все это несомненно, стоит ли так кричать?
Иона даже подпрыгнул от радости:
— Так вы не оставите меня?
— Я тут кое-что выронил, — солгал Учитель, нагибаясь к земле. — Нет, слишком темно, не найти.
Иона безмолвно глядел на Учителя.
— Так вы больше ничего не хотите спросить? Помните, мы не договорили…
— Ничего я не помню, — с ребячливой злобой сказал Иона и отвернулся.
— Не обижайтесь, мой друг. Просто я с самого начала был лишний в вашем предприятии…
— Нечего было попадаться на моем пути! — выкрикнул Иона.
— Дорога для всех, — возразил Учитель. — Да я ведь и загорал себе в сторонке… возьмите вот это на память, — и он протянул Ионе свернутую в трубочку рукопись.
— Что это? — спросил Иона, разворачивая свиток и пытаясь разглядеть написанное.
— Конспект моей лекции, — донеслось до него уже издалека. — Прощайте!
Глава 14
В эту ночь Иона так и не ложился спать, а брел по пустынной дороге, понемногу опять обживая свое так бесцеремонно разоренное событиями последней недели одиночество. Временами он взглядывал на звезды, и на душе у него теплело: он знал, что беспечный Учитель и бессонный Лука сейчас тоже наверняка на них смотрят.
"Куда я иду? — иногда искренне забывал Иона. — Ах, да… Скорей бы вернуться!"
В душе его поднималось какое-то неприязненное чувство к столице, королю, принцессе и ко всему на свете, что не лежало у него за спиною.
Через неделю он уже входил в восточные ворота главного города королевства.
— Эй, глядите, какой оборванец! — обратился один из караульных к своим товарищам. — Не иначе, тоже претендент!
Те захохотали, обступили Иону и стали глумливо выказывать ему знаки почтения.
"Как они догадались?" — удивлялся Иона, пытаясь протолкнуться меж ними.
— Король рассержен! — запричитал другой караульный. — Мы не угодили королю! Он покарает нас!
— Пустите! — действительно рассердившись, крикнул Иона. — Король я или нет — зачем издеваться?
— Да он и вправду претендент! — восторженно заорали солдаты. — Иди, иди! Еще отведаешь пинков, когда будешь возвращаться!
Миновав, наконец, ворота, Иона обратился к первому же прохожему:
— Не скажете ли, как быстрей пройти ко дворцу?
— Можешь не торопиться, — отозвался прохожий, франтовато одетый и сильно надушенный человек лет тридцати. — Похлебку для нищих сегодня уже выдавать не будут.
"Неужели я так обносился?" — подумал Иона и, ухватив за рукав брезгливо отшатнувшегося прохожего, спросил, где тут можно остановиться, чтобы привести себя в порядок.
— Под виселицей! — раздраженно закричал прохожий, стряхивая руку Ионы. — Там тебя обрядят как следует!
"Нет, — быстро подумал Иона, — меня учили привыкать не к бескрайности хамства!" С этой мыслью он накинулся на прохожего и швырнул его в сточную канаву.
— Теперь вам придется указать мне это место! — весело воскликнул он, наблюдая за барахтаньем наглеца в канаве. — Давайте руку!
Поняв, что без помощи ему не выбраться, незадачливый грубиян ухватился за предложенную руку и кое-как выкарабкался наверх. Его запал, очевидно, все же утонул в канаве, потому что он миролюбиво буркнул: — Идемте! — и, не отряхиваясь, заспешил по улице.
К удивлению Ионы, прохожий оказался не столичным жителем, а приезжим, и место, в которое он спешил, было гостиницей.
— Располагайтесь, если у вас есть деньги, — сказал тот на прощанье и убежал переодеваться. Но денег у Ионы не было, и он в нерешительности остановился на пороге гостиницы, раздумывая над создавшимся положением. Честно говоря, он совершенно упустил из виду свое плачевное одеяние и рассчитывал сразу по приходе в столицу явиться во дворец.
— Чего изволите, любезнейший? — вдруг донесся до него голос, принадлежавший хозяину гостиницы.
Иона откровенно обрисовал положение дел, смутно надеясь на какое-то сочувствие.
— Так, так… — проговорил хозяин, критически оглядывая Иону. — Двенадцатый. Вообще без гроша. А знаете, в этом что-то есть, — бодро воскликнул он, подумав. — Удача любит нахалов. Так и быть, располагайтесь. И костюм я вам уступлю из своего гардероба.
Иона даже растерялся от такого радушия и не нашел надлежащих слов благодарности.
Между тем побуждения, двигавшие хозяином гостиницы, были не совсем бескорыстны. "Этот малый издалека, — думал он, — и, очевидно, последний. Десять претендентов уже побывало во дворце. Одиннадцатый прибыл вчера и тоже остановился у меня. Двенадцать — круглое число. Или кто-то из них двоих — или никто. В первом случае я не буду обойден милостями. Во втором — нам всем останется только утопиться." Построив такую цепочку рассуждений, хозяин, бывший в курсе дворцовых новостей, решил проинструктировать нового постояльца.
— Запомните главное, — говорил он, ведя Иону в номер и помогая ему устроиться, — не рассыпайтесь особенно перед королем. На этом погорели все первые женихи. Не настаивайте на своем высоком происхождении. Постарайтесь охмурить принцессу. Не знаю, что вы сможете придумать нового, но берите быка за рога. Вы молоды, не мне вас учить. Про свое королевство не распространяйтесь, засмеют. Пошли вам бог успеха! — заключил он. — Вы избавите целый народ от большого зла и станете легендарным героем!
— Вы говорите так, будто принцесса — дракон, пожирающий людей, — засмеялся Иона.
— Страшнее, намного страшнее! — серьезно отвечал хозяин гостиницы. — Послушайте, — тут он придвинулся вплотную к Ионе и продолжал шепотом, — как вы думаете, почему у столичных жителей такие веселые лица?
Иона пожал плечами.
— Наверное, вам не так уж плохо живется…
Хозяин горько рассмеялся.
— Да потому, что Указом запрещено грустить шесть дней в неделю! А для грусти и слез отведен седьмой. И только посмей кто-нибудь этот Указ нарушить!
— Но как же можно выявить ослушника? Ведь в столице много тысяч народу — вряд ли у короля столько же соглядатаев!
— Конечно, нет, — тут хозяин на всякий случай вытер сухие глаза. — Но что вы хотите от людей! Все мы стали следить друг за другом…
Иона был не в силах разобраться в душевных тонкостях столичных жителей и потому не знал, стоит ли им сочувствовать. Но на всякий случай он сделал соболезнующую мину.
— Улыбайтесь, юноша, улыбайтесь! — испуганно воскликнул хозяин гостиницы. — Не слушайте моей болтовни! Тем более, что все это ерунда по сравнению с последними Указами… Так что куда там вашему дракону! — заключил хозяин и, подумав, прибавил: — А костюма я вам, пожалуй, не дам. Надо быть последовательным. Ваши обноски, несомненно, произведут впечатление.
Иона поблагодарил хозяина за комнату и закрыл за ним дверь.
— Разве в этом суть, — подумал он, вспоминая наставления по сватовству. — Если принцесса мне понравится, все будет в порядке. Но неужели придется остаться здесь?.. Правда, Лука будет со мною…
На этом Иона оборвал свои размышления, потому что провести всю жизнь в столице представилось ему слишком ужасной перспективой.
Иона не знал — мастер Лука забыл этот пункт в королевской грамоте — что принцесса должна после замужества отправиться во владения супруга, и ни о какой столице не могло быть и речи…
Вскоре принесли умывальные принадлежности и можно было приводить себя в порядок. Совершив туалет, Иона отправился с визитами к другим постояльцам. Но так как был уже поздний вечер, везде ему отвечали, что ложатся спать, и Иона остался в одиночестве. Он зажег свечи, сел на кровать и стал вспоминать своих друзей: торжественного мастера и несолидного коротышку-Учителя. Положив перед собою свиток с конспектом, Иона любовно погладил его и развернул. С каким удовольствием он послушал бы сейчас тарабарскую лекцию! "И почему я не слушал тогда? — искренне подосадовал Иона. — А теперь у меня только эта безголосая рукопись…" Все-таки, из уважения к памяти чудака, он решил почитать ее. "Ну, что там они делают, эти парадоксы…" — однако ни о каких парадоксах в рукописи не говорилось, а шла там речь…
Но пока Иона по складам разбирает неожиданный конспект, мы вполне успеем побывать во дворце, чтобы навестить принцессу, которая давно уже извелась в ожидании своего выхода. Ничего, пусть побесится! Хоть она и дочь самого могущественного монарха, а здесь не хозяйка. Но теперь настал и ее черед — во дворец!
Уже целый месяц единственной темой дворцовых пересудов была новая горячка сватовства, начавшаяся после обнародования достопамятной грамоты. Действительно, десять новоявленных властителей предлагали принцессе руку и сердце… "Никогда не предполагал, что у меня столько безвестных коллег!" — шутил король по своей привычке. Он давно, правда, оставил всякие надежды, и с некоторых пор любимым местом его прогулок стало городское кладбище. Здесь он предавался философическому трансу и сочинял себе эпитафию. Пока были готовы только две строки:
Здесь повелел зарыть свой прах
Многострадальный наш монарх… —
а дальше дело не шло, потому что всякий раз на последних словах рыдания душили автора.
Зато принцесса была весела, как никогда. Отец больше не мог иметь к ней претензий, претенденты вносили разнообразие в монотонную дворцовую жизнь. Старые забавы приелись ей, но все возмещалось днями приема женихов, которые даже челядь ждала с нетерпением. Однако вот уже неделя, как принцесса спровадила последнего безумца — короля обуви, как он себя величал, обрюзгшего, с подслеповатыми глазками, не нашедшего ничего умнее, как напяливать ей на ноги золотые туфли с изумрудными помпончиками, недвусмысленно пожимая при этом царственные щиколотки. Поплатился же он за это тем, что был отправлен объезжать здоровенного кабана с крутым норовом и почти не подпиленными клыками.
Три дня принцесса наслаждалась видом лихого наездника, на четвертый велела его выгнать и заскучала. Какие-то странные мысли понемногу овладевали ею. "Конечно, — думала принцесса, — вся эта грамота мною придумана для смеху, но почему ко мне лезут такие отвратительные женихи? Старые, гадкие, и все-то их козыри — тугая мошна и какой-нибудь пост вроде цехового синдика… Наша молодежь явно вырождается, если ни один юноша не дерзнул сюда явиться! Или им внушает страх мой характер? Характер как характер, ничего особенного. Чего же еще ждать от принцессы первого королевства, да к тому же единственной дочери!.. Но ведь я хороша собой, у меня красивые глаза…
Так-так, милочка моя, — перебивала она себя насмешливо, — ты, кажется, уже жалеешь о принцах? Ни о чем я не жалею, еще чего! — отвечала она гневно на это кощунственное предположение. — И никто мне не нужен! Только король, да и то я еще подумаю!"
Так разговаривала с собой принцесса, понемногу озлобляясь на свою единственную собеседницу. Разумеется, озлобление это срывалось на всех окружающих, и принцесса до предела изощрила свою фантазию в стремлении побольше насолить им. А король, между тем, заставлял себя ждать! Хоть бы кто из доморощенных женишков забрел сюда, позабавил… Или в этом несчастном королевстве их наскреблось только десяток?
Да, веселье принцессы смахивало на истерику, что скрывать. Как бы она обрадовалась известию о том, что в лучшей гостинице города готовятся к аудиенции два новых претендента! Но кто бы мог доставить ей это известие? Хозяин гостиницы, конечно, через свою жену — какая удача, что у нее есть придворная должность! Спустя несколько часов после прихода Ионы принцесса уже знала про обоих.
— Так ты говоришь, — небрежно осведомилась она у вестницы, — это старые почтенные люди?
— Да нет же, ваше высочество! — пылко отвечала та. — Одному лет тридцать, а другой и вовсе мальчишка, но такой милый! Зато первый, по всему видать, состоятельный человек, а этот — ни гроша в кармане, за плечом пустая котомка и какой-то ящик. Мой муженек пустил его только из уважения к вашему высочеству.
— При чем здесь мое высочество?! Пожалуй, я не приму их. Надоело. Так и передай своему муженьку, что он просчитался. Ай-яй, какой убыток! — захохотала принцесса и отправилась попроведать свое любимое детище — сводный оркестр барабанщиков, репетировавший под окнами дворца трехчасовой вечерний концерт.
Глава 15
Свечи в комнате Ионы, обливаясь слезами, готовились испустить дух, когда он приступил к последнему разделу конспекта. О чем только он ни прочитал перед этим! О чем угодно, кроме музыки мироздания, как не говорилось о ней и в прослушанной лекции.
Мне недосуг сейчас пересказывать всю рукопись, но в последний отрывок, читаемый Ионой, мы заглянем, пока еще не наступил близкий рассвет.
"… и тогда расцвела она невиданною красою, — читал Иона, — так что даже прекрасная Венера задернулась облаками, а изменник Марс покраснел от стыда за былую возлюбленную. Ахнули окрестные звезды и закружились вокруг нее в восторженном хороводе. Есть у нее и младшая сестричка, уродец и карлик, обреченная быть вечным укором красавице-сестре. Потому только ночью является она полюбоваться спящей Землей, поливая ее печальным заемным сиянием.
Но пришла пора и Земле становиться матерью. С трепетом ожидает она радостного события: все ли чары ее наготове? Ни за что не хочет Земля расставаться с детьми, но как их удержишь? Чем больше притяжение, тем сильнее желание вырваться… Вот и просит Земля у Солнца уступить ей своей место:
— Пусть они знают, что их мать — госпожа вселенной, что все подчиняется ей, покорно обращаясь вокруг!
Смеется добряк-Солнце:
— Хорошо, это сделать нетрудно! Каждый день люди будут видеть мой восход и заход. Но раскроется наша тайна — не станут ли они презирать свою мать, свергнутую государыню?
Нет, не верит худому Земля! И тысячи лет продолжает простодушный обман, между тем как дети ее…"
Последняя свеча затрещала и потухла, и Иона увидел, что за окнами уже светло. Несколько строк оставались непрочитанными, но рука его соскользнула с рукописи, и та снова свернулась в трубочку. Иона сунул свиток в котомку и забрался под одеяло. "За этот обман, — подумал он, засыпая, я люблю тебя еще больше. Милая, милая…" И сон принял его в объятья.
Наверняка сегодняшние ионины сновидения украсили бы любое повествование, но беда в том, что поспать ему не дали. Через какие-нибудь полчаса настойчивый стук в дверь разбудил Иону.
— Эй, сосед! — кричали за дверью. — Вставайте! Проспите все на свете! Да вставайте же — пожар, потоп! Принцесса выходит замуж!
Последнее известие заставило Иону подняться с постели и открыть дверь. В нее немедленно ввалился давешний прохожий, срывая с головы бархатную шапочку с пером и продолжая орать:
— Чертовски рад! Дружище! Хо-хо! Давайте лапу! Нет, лучше я обниму вас!
Ошеломленный Иона отступил вглубь комнаты и попытался проснуться.
— Да что такое? — не унимался визитер. — Вы еще сердитесь на меня? А вот я на вас ни капельки не сержусь! Ха-ха, здорово вы меня — мордой в грязь! Так мне и надо, дураку! Не признать своего брата!
— У меня нет братьев, — растерянно прошептал Иона, освобождаясь от объятий.
— В переносном смысле, дружище, только в нем! И что бы вам сразу сказать, кто вы такой! Инкогнито? Ха-ха, понимаю! Но от меня вам нечего таиться. Могила! Склеп!! — трещал самозваный брат, тыча себя в грудь.
— А кто я такой? — спросил заинтересованный Иона.
— Король, разумеется, черт меня подери, такой же, как и я!
— Вы… вы тоже претендент? — начал догадываться Иона.
— Тысячу раз да, точно так, вы совершенно правы, — уже охрипшим голосом проговорил посетитель, расслабленно валясь в кресло.
— Но тогда мы соперники? — еще больше удивляясь, сказал Иона.
— Никогда! Уступаю вам. Берите. Вы более достойны. Желаю счастья, — голосом жертвы на закланье лепетал странный гость.
— Да подождите вы! — чувствуя, что у него заходит ум за разум, перебил его Иона. — Вы что, смеетесь надо мной? Вчера вы желаете мне быть повешенным, я бросаю вас в канаву, а сегодня врываетесь с утра пораньше и уступаете принцессу, — гость в каком-то экстазе кивал головой на каждое слово Ионы. — Объясните мне все толком, иначе я снова лягу спать.
— Да что тут объяснять! — вскричал гость. — Все понятно! Умывайтесь и бегите во дворец. Нет, сначала я вас облобызаю! — и он потянулся к Ионе.
— Да подите вы к черту! — не выдержал Иона. — Вы псих? — неожиданно озарила его догадка.
— Хуже, — не смутившись, ответил гость. — Я художник. Великий художник. Король живописи. Ван-Гут, с вашего позволения, — при звуках собственного имени он почтительно приподнялся.
— Это первые вразумительные слова из всех, что вы тут извергли, — сказал Иона, сам не представляясь.
Ван-Гут, ожидавший у Ионы иного впечатления от своего имени, удивленно спросил:
— Неужели вы ничего не слышали обо мне?
— Слышал, почему же, — ответил Иона без тени насмешки, — хозяин гостиницы сказал, что вы приехали за день до меня. Но объясните же ваше поведение, наконец! Или вы разбудили меня от нечего делать?
— Я пришел познакомиться. Хозяин сказал мне, что вы здесь с той же целью, что и я, и, припомнив нашу встречу, я уверился в вашем королевском звании.
— А вы поступили бы иначе? — несколько смутившись, спросил Иона.
— Как сказать. Я бы заколол наглеца кинжалом. И вас, кстати, тоже, но вчера я оставил кинжал в гостинице. Но к чему ворошить прошлое? Я вас простил, и вы простите меня.
— Я вовсе и не держал обиды, — весело сказал Иона, которого всегда радовала взаимная уступчивость. — Но зачем все это сегодняшнее кривляние? Надеюсь, в самом деле вы не собираетесь отказаться от попытки?
— Слово не воробей, — возразил художник. — Сказано — сделано. А насчет кривлянья вы не правы. Ноблес оближ. Темперамент — главное для художника.
— Совершенно с вами согласен. Беру "кривлянье" назад. Не позавтракать ли нам вместе? — предложил Иона.
— Я уже позавтракал, — сказал Ван-Гут, глянув на сухой ломоть, извлекаемый Ионой из котомки. — Я подожду вас.
— Итак, — обратился он к Ионе, после того как тот наспех перекусил, — поведайте о ваших владениях. О своих, если вы не возражаете, я расскажу потом: они ведь уже не имеют значения.
— Мои не слишком обширны на вид, — улыбнулся Иона, указывая на фанерный ящик, в котором находился волшебный клавесин.
— Разумеется, — откликнулся художник, заглядывая внутрь ящика. — Гм… Что-то музыкальное?
— Верно, — подивился Иона догадливости Ван-Гута. — Это клавесин.
— Можно достать? — робко попросил художник.
— Пожалуйста!
— Это не похоже на клавесин, — сообщил Ван-Гут результат осмотра.
— Так что же?
— Нет, нет, ничего. Так-так-так… — задумчиво произнес художник, осторожно дотрагиваясь до клавиатуры.
— У вас не получится! — засмеялся Иона.
— Вы полагаете? — художник решительнее надавил на клавиши.
К удивлению Ионы, клавесин заиграл. Это была какая-то непритязательная, но приятная мелодийка, причем тембр инструмента сделался вполне клавесинным.
— Не может быть… Стойте! — спохватился Иона, к несчастью, слишком поздно.
Он оттолкнул художника и сам пробежал пальцами по клавишам. Внутри клавесина что-то всхлипнуло, и из него раздались тупые деревянные звуки. Художник с сочувствием наблюдал за попыткой Ионы и не посмеялся над его неудачей.
— Вы, наверно, забыли, как это делается, — мягко сказал он. — Ничего, я напомню вам, — и он снова отбарабанил какую-то композицию.
Иона с ужасом посмотрел на бойкие пальцы художника и, схватившись за голову, заходил по комнате. Потом снова подбежал к клавесину и снова потерпел полную неудачу. Клавесин, охотно бренчавший под руками художника, на прикосновения Ионы отвечал все тем же постукиванием.
— Это вы, — закричал Иона Ван-Гуту, — вы убили его! Будь я проклят! Все пропало!
— Вздор, — отвечал художник, отходя от клавесина. — Не расстраивайтесь, я дам вам несколько уроков. Я не профессионал, конечно, но немного знаком с клавишными. Не знаю, правда, польстится ли принцесса на такое ваше владение… Но на что вы рассчитывали, идя сюда?
— Кто вы? — стонал Иона. — Злой волшебник, наверное? За что вы терзаете меня? Ах, это канава… Будь я проклят!
— Детский лепет, — презрительно отозвался Ван-Гут. — Я великий художник, — с достоинством повторил он и вышел из комнаты.
Ван-Гут не солгал Ионе. На родине давно уже соорудили ему монумент, изображавший художника с мольбертом в одной руке и почему-то с вилкой в другой. Дело в том, что жанром, принесшим Ван-Гуту огромную прижизненную славу, были вывески над дверями харчевен и трактиров, а также винных погребков. Изображенные на этих вывесках угощения: будь то колбасные круги, свиные окорока или пузатые бутылки рядом с наполненными кубками — имели такой неотразимый вид, что, едва взглянув на них, даже недавно отобедавший дома горожанин до ночи оказывался пленником заведения, украшенного шедевром Ван-Гута. Едва передвигаясь от обжорства, горожанин выходил на улицу и, если только не был человеком железной воли, — оглядывался на гостеприимную дверь. И готово дело! Проклятая вывеска заставляла его снова заползать в харчевню. Лишь наступление ночи, покрывавшей мраком чудодейственное изображение, спасало невольных обжор. То же самое происходило и в винных заведениях, из которых посетителей по вечерам просто выносили. Не дай бог жене заболтаться где-нибудь и не утащить муженька домой! Множество холостых горемык уже спились благодаря мастерской кисти Ван-Гута. Стоит ли говорить, что хозяева подобных заведений в полном смысле молились на художника, который был не только талантлив, но и умен. Ведь кабачков и харчевен в городе не так-то много. Снабди их всех вывесками и перебирайся на чужбину? Но Ван-Гут не любил путешествовать. И потому краски, которыми он пользовался, быстро тускнели и легко смывались дождем, и кабатчики, привыкшие к баснословным доходам, вынуждены были частенько ходить на поклон к хитроумному художнику, а тот заламывал раз от разу все более неслыханные цены. Но, что ни говори, каков бы ни был Ван-Гут, его творчество было поистине народно! И величественный монумент по праву возвышался на центральной площади. Единственной тучкой на горизонте было отсутствие наследников замечательного дела. Ван-Гут в сокровенных мечтах помышлял об основании могучей династии мастеров кисти, разрабатывающих из поколения в поколение золотоносную жилу столь счастливого соединения искусства с жизнью. Потому-то он, не любивший разъездов, и отправился в столицу, узнав о пресловутой грамоте. "Королевская кровь! Это как раз то, что необходимо моим потомкам, — между прочим, в успехе Ван-Гут, так же как и Иона, нимало не сомневался. — Уж они у меня пожируют! — думал он о монаршем семействе. — Не уберу холст, пока не добьюсь согласия. Вот только… Что, если принцесса бережет фигуру? Ну, да ничего!" — и он вдохновенно изобразил на другом холсте несколько диетических блюд. Теперь он был неотразим и с легким сердцем готовился к аудиенции.
Известие о том, что нищий проходимец, швырнувший его в канаву, является еще и соперником, чрезвычайно взволновало Ван-Гута. Нет, любой другой претендент его бы не заинтересовал, но этот странный поступок оборванца… Ван-Гут не допускал мысли, что с ним мог так обойтись обыкновенный бродяга. "Я бы не потерпел этого!" — думал он с негодованием. Однако он потерпел, как мы знаем. И это было первым звеном в логической цепочке Ван-Гута. Узнав от хозяина гостиницы о намерениях Ионы, он укрепился в своих подозрениях.
"Да, черт возьми, — решил, наконец, художник, — это настоящий король. Гм… Но этот странный вид!.. Ну, мало ли что? Можно привести массу примеров из древности — взять хоть этого, как его… в общем, есть такие примеры. Ерунда! Откуда у нас второй король? Стоп! Себя-то я почему не считаю? Ну, я-то единственный… Да, но в канаву-то он меня швырнул!" — этот довод в конце концов оказался решающим.
Ван-Гут, как и Иона, провел бессонную ночь. Он составлял план действий.
"В любом случае, — здраво рассуждал он, — это еще несмышленыш. Иначе бы он не полез в таком виде во дворец. А он хотел это сделать. Итак, дурачок. Все становится проще. Прочь с дороги, щенок, Ван-Гут растопчет тебя!" — взбадривая себя такими грозными окриками, произносимыми, разумеется, не вслух, Ван-Гут отправился на разведку боем. "Возьму его тепленького, прямо в постели, хе-хе…"
Результат этого визита мы уже знаем.
"Он не дурачок, — даже с каким-то состраданием подумал художник, уходя от Ионы. — Он придурок. Мир праху его. Аминь."
Глава 16
Иона по уходе художника совершенно обезумел. Он то пытался проснуться, ударяя себя по щекам, то стискивал пальцами горло, то стучал головой о стену. Неизвестно, чем бы все это кончилось, но в комнату неожиданно вошел хозяин гостиницы с постояльцем из соседнего номера. С минуту понаблюдав за действиями Ионы, хозяин кивнул постояльцу, и они, с двух сторон набросившись на безумца, скрутили его, вытащили из комнаты, проволокли вниз по лесенке и вышвырнули из гостиницы. Вслед за Ионой вылетел и клавесин, но не из дверей, а прямо из окна.
Несомненно, такие энергичные действия хозяина гостиницы имели причиной не столько жалобы соседа Ионы на шум, сколько сообщение жены о том, что принцесса больше не желает принимать соискателей ее руки и сердца.
Не успев еще как следует поразмышлять о превратностях судьбы, Иона едва не был задавлен каким-то ранним экипажем, обнюхан пробегавшей мимо собакой и забрызган выплеснутыми из окна помоями. Все это побудило его подняться и побрести прочь в неизвестном направлении. На разбитый клавесин он даже не взглянул.
Меж тем художник, так удачно начавший день, стал собираться во дворец. Хозяин не передал ему сведений, полученных от жены, так как ему совсем незачем было терять раньше времени платежеспособного клиента.
Надушившись сверх всякой меры, напомадив усы и облачившись в самый изящный костюм, Ван-Гут отправился за женой. И был, разумеется, принят.
Гордо прошествовав по анфиладе дворцовых зал, он остановился ближе, чем принято, у трона и сдержанно поклонился. Король вымученно заулыбался, а принцесса с сочувствием оглядела стройную фигуру соискателя. Церемонно представившись, Ван-Гут развязно осведомился у короля:
— Хорошо ли вы позавтракали, ваше величество?
"Неужели он намекает на мой гастрит?" — внутренне вспылил король, но сдержался и даже ответил:
— Не хуже, чем обычно. А вот вы, кажется, злоупотребили кое-чем, милейший.
Пропустив мимо ушей колкость монарха, художник продолжал:
— А скоро ли обед?
"Какой забавный, — подумала принцесса, — завтракали, обедали… Прямо идея фикс." И ответила за короля, расстроенного жениховским нахальством:
— Через три часа. Вам придется потерпеть, если вы желаете составить нам компанию.
— Я нетерпелив, — еще развязнее отозвался художник, — поторопите своих поваров. — И он развернул первый холст.
Несколько мгновений король и принцесса рассматривали картину, причем оба усиленно глотали слюну. Потом переглянулись, и король смятенно проговорил:
— В самом деле, ваше высочество… отчего бы не подкрепиться? Неприлично заставлять гостя так долго ждать.
Принцесса хотела напомнить отцу о его недуге, но вместо этого кивнула:
— Да, да, пусть накроют — что-нибудь легонькое…
Художник, дьявольски сверкая глазами, почти скомандовал:
— Суп, рагу, поросенка, дичь, все, что есть!
Нет, сам он не собирался обедать — и правильно делал, потому что вскоре накрытые яства все были уничтожены королевской фамилией. Художник удовлетворился глотком вина.
Отдуваясь и вытирая губы, король масляными глазками глядел на художника. Принцесса же развеселилась:
— Вот так да! А я еще собиралась худеть!
— Лучшая в мире диета! — объявил художник, разворачивая второй холст.
Через час король и принцесса были бережно перенесены в свои опочивальни. Художник при этой сцене из скромности отвернулся к окну. И тут же от него в изумлении отпрянул, потому что увидел у ворот дворца своего недавно полностью уничтоженного соперника. Иона что-то настойчиво доказывал караульным, но те отрицательно вертели головами. "Ха! — вдруг решил Ван-Гут. — Это будет приправой. Я возьму его к себе в шуты."
— Впустить! — закричал он, высунувшись из окна.
Приказ возымел действие, караульные пропустили Иону. Через несколько минут он уже стоял перед Ван-Гутом, встретившим его улыбкой победителя, и тоже почему-то улыбался.
— Нам вас так не хватало! — галантно произнес художник.
— Я это почувствовал, — отозвался Иона еще более галантно. — Потому и пришел. А где принцесса?
— Ее высочество отдыхает.
— Неужели от вас?
Художник уже раскаивался в своем поспешном приказании и, не ответив, стал прохаживаться по зале, оценивающе разглядывая обстановку.
У нас есть немного времени, друг мой, пока королевское семейство отходит от последствий объедения, чтобы узнать, какие события привели Иону во дворец.
Будучи столь позорно изгнан из гостиницы, Иона побрел неведомо куда, натыкаясь на стены домов и на прохожих. И те, и другие были одинаково безучастны. Проплутав около часу, Иона понемногу успокоился и стал различать окружающее. Но особенно различать было нечего — по обеим сторонам узенькой улицы тянулись однообразные унылые стены, внизу сплошь заляпанные помоями. Иона ни у кого не спрашивал дороги — о какой дороге могла идти речь? "Утоплюсь, — думал он. — А через месяц мое тело выловят в Мильоне и похоронят рядом с Мэри… И Лука будет приходить к нам…" Этот оптимистический проект его несколько взбодрил и заставил ускорить шаги. Но чу! С соседней улицы донеслись до него невнятные звуки какой-то мелодии. "Это мой умерший клавесин призывает меня, — тотчас догадался Иона. — Значит, река там." Он пошел на зов клавесина, но увидел совсем не то, чего ожидал. По улочке навстречу ему брел шарманщик, меланхолически накручивая печальные звуки. На плече у шарманщика сидел облезлый попугай, а за спиной болтался ящичек с гадательными бумажками.
— Здравствуйте! — сказал Иона, приблизившись к шарманщику.
Шарманщик вскинул голову и дружелюбно улыбнулся.
— Хотите узнать будущее? Бросайте мне в карман монетку.
— Нет! — испуганно отказался Иона. — Я только хотел спросить, что это у вас за инструмент?
— Это не инструмент. Это шарманка, — и обладатель тайны будущего снова опустил голову и завертел ручку.
— А можно крутнуть?
— Отчего же… Крутите на здоровье.
Иона бережно взял ручку и нерешительно повернул ее. Шарманка покорно проиграла несколько тактов.
— И всякий может играть на ней?
— Только тот, кому я позволю, — улыбнулся недоумению Ионы шарманщик.
— Значит, это волшебная шарманка?
— Волшебная? Хм… А почему бы нет! Во всяком случае, мы дружим.
— А вот он может сыграть? — продолжал расспросы Иона, указывая на нарядного прохожего, куда-то спешившего по другой стороне улицы.
— Нет, ему бы пришлось уплатить сначала пару монеток, — взглянув на прохожего, ответил шарманщик.
"Вот и все волшебство!" — горько подумал Иона.
— Прощайте!
— Так не хотите узнать свое будущее? Если вы оставили кошелек дома, не стесняйтесь, мне будущего не жалко.
— Я знаю свое будущее, — уныло отозвался Иона.
— Этого не может быть! — строго сказал шарманщик. — Только мы в этом городе Властители Судеб, — он мотнул головой в сторону попугая.
— Правда? — с надеждой воскликнул Иона.
— Только правда, вся правда, ничего, кроме правды! — с затверженной интонацией выкрикнул шарманщик, перекидывая гадательный ящичек на грудь.
— Врешь! — нахально перебил хозяина попугай.
— Ах ты, проклятый монополист! — засмеялся шарманщик. — Видите ли, он считает Властителем Судеб себя одного.
Попугай между тем перепрыгнул на стенку ящичка, наклонился над ним, долго шуровал головой в бумажках и, наконец, вытащил одну из них в клюве. Иона благоговейно взял бумажку, развернул ее и прочел: "Все будет хорошо."
— И больше ничего? — разочарованно протянул Иона.
— А что вам еще нужно?
— Нужно знать, что мне делать.
— Вы путаете предсказание с указанием. Последних не даем.
— Ну, и на том спасибо, — вздохнул Иона и побрел прочь от шарманщика.
— Вам в другую сторону! — крикнул тот ему вслед.
— Почему? — обернулся Иона.
— Потому, что в ту сторону вы шли с убитым лицом. А теперь все должно перемениться.
— Ну, хорошо, — согласился Иона. — Значит, нам по пути.
— Пока да. Расскажите-ка, что у вас случилось.
Шарманщик был не намного старше Ионы, но производил впечатление человека, умудренного горьким опытом. Поэтому Иона решился вкратце поведать ему о своих несчастьях.
— Значит, вы шли топиться? — переспросил шарманщик, выслушав рассказ Ионы.
— Увы.
— А из-за чего, собственно?
— Но как же? Что я скажу Луке?.. Нет, все пропало, все пропало!
— Наоборот! Вспомните предсказание.
— А откуда вы узнали, что мне выпало?
— Ну… — смутился шарманщик. И быстро нашелся: — Мне ли не знать! Ведь я же Властитель Судеб!
— Если это так, — неожиданно сказал Иона, — то вы самый достойный претендент на руку принцессы.
— Я убежденный холостяк, — быстро ответил шарманщик. — Но вам я дам один совет… Наклонитесь-ка, — и он что-то зашептал на ухо Ионе, хотя в такой предосторожности и не было нужды: кто бы мог их подслушать? Я один был поблизости.
Выслушав совет шарманщика, Иона недоверчиво покрутил головой.
— Нет, — сказал он, — я не могу поступить так с незнакомой девушкой.
— Воля ваша, — сказал шарманщик. — Но, по-моему, бесчеловечно оставлять ее в когтях у этого Ван-Гута.
— Да, это страшный человек, — содрогнулся Иона. — Вы убедили меня. Я сделаю это ради самой принцессы.
— Само собой, — подтвердил шарманщик, — только ради нее. Через два квартала мы расстанемся.
Теперь Иона едва не прыгал от радости. Не потому, что средство шарманщика показалось ему безотказным, а потому, что отпала необходимость немедленно искать реку.
"Кто это там хотел топиться? — весело думал он. — Придет же такое в голову! Бр-р… В воду, а там темно, а я так люблю свет!"
Ему не терпелось добраться до дворца.
— Где мне сворачивать? — через каждую минуту спрашивал он у шарманщика. Тот чему-то улыбался и не отвечал.
Наконец он молча указал Ионе на дорогу и, не прощаясь, свернул в какой-то переулок.
Глава 17
Грустно мне, друг мой! Меланхолия. Отчего бы это? Не знаю. А только сяду за стол, и — на тебе — уже торчит из тетради ее альбиносья мордочка, розовые глазки в белых ресничках…
Бросить все, пойти спать — нет, не засну, буду ворочаться, проклинать своих персонажей… Все они здесь, возле меня, толкают в бока: "Давай, давай уж, заканчивай, нечего тут…"
То-то и оно, что заканчивай. Ах, как хорошо было в начале! Плывешь себе, знай лови ветер парусами! А теперь уже ясно вижу я берег, и вспять не повернешь — надо причаливать.
Ну что ж, берег! Не для того ли земля, чтобы строить на ней корабли? Друг мой, зачем я говорю тебе все это? Разве ты можешь помочь? Скоро забудут меня мои герои — мрак, пустота; хоть стихи сочиняй — что-нибудь такое: бум-бурум-бум-бум-бум… Ну уж нет! Четыре главы впереди, надо еще побывать и в Мильоне, и проститься с тобой.
Так что это я ною из хитрости, чтобы отсрочить конец. Или нет — просто привык думать пером, а перышко мое носит по ветру — фрр! — и мы во дворце.
Само собой, что принцесса раньше короля смогла самостоятельно передвигаться. Выйдя из своих покоев, она пригласила художника немного пройтись по парку, покуда король будет в состоянии продолжить аудиенцию.
"Пожалуй, — подумал художник, — пойдем, поднагуляем аппетит. Хе-хе. Заодно обговорим день свадьбы." И подставил принцессе руку.
Но та уже заметила Иону и уставилась на него, соображая, на какой должности состоит этот симпатичный паренек и когда он был нанят. Художник что-то фамильярно шепнул ей на ухо и засмеялся.
— Вот как? — сказала принцесса. — Так вас уже двое? Отлично! Мы устроим состязание. Подойдите же сюда, — обратилась она к Ионе, немного заробевшему.
— Принцесса… — начал он заранее приготовленное длинное обращение.
— Не надо! — оборвала его принцесса. — Скажите лучше, вы умеете пускать пузыри?
Иона растерянно кивнул, просто не посмев ответить иначе.
— А вы? — переадресовалась принцесса к Ван-Гуту.
Художник, заговорщицки подмигнув ей, тоже кивнул.
— Ну так вот, — сказала принцесса, подумав. — Объявляется рыцарский турнир. Победитель сопровождает меня на прогулке.
Она быстро отдала приказания слугам, и те принесли все необходимое: два комплекта ржавых доспехов, пучок соломинок и чашу с мыльной водой.
— Облачайтесь, — приказала принцесса соискателям.
Иона без слов позволил напялить на себя латы и шлем с глухим забралом, а художник попытался отказаться.
— Что? Бунт?! — грозно прикрикнула на него принцесса.
— Но зачем? — мягко возражал художник.
— У вас что-то неладно с головой, — резко сказала принцесса. — Вам же объявили: рыцарский турнир. Что за рыцари без доспехов?
Повздыхав, Ван-Гут тоже облачился, проклиная себя за то, что попал в такое дурацкое положение.
— Орлы! — восхищенно воскликнула принцесса, оглядев совершенно бесформенных и неуклюжих соперников. — Ваши копья! — и она всунула каждому под забрало по соломинке.
О чем думал в этот момент Иона — неизвестно, художник же наверняка строил мстительные планы.
— Первая сшибка! — прокричала принцесса вместо герольда, взяла из блюда с фруктами персик и уселась в высоком кресле. — Начинайте.
Иона первым сообразил, что надо делать, шагнул к чаше, наклонился над ней, насколько мог, но не удержал равновесия и упал.
— Поднимите его. Победа за Ван-Гутом. Браво! — провозгласила принцесса и вместо цветка пульнула в победителя персиковой косточкой. — Вторая сшибка!
Художник снова остался неподвижен, а Иона, изловчившись, все-таки набрал в соломинку жидкости из чаши. Проделав это, он подошел вплотную к сопернику и надул большой пузырь около его забрала. Пузырь, чуть помедлив, лопнул, и забрало не предохранило Ван-Гута от едких брызг. Он машинально поднял руки к лицу, но, разумеется, вытереть глаза не смог и совершенно ослеп от слез.
— Сдаюсь! — прокричал он сдавленным голосом, выплевывая соломинку.
— Турнир окончен! — объявила принцесса и захлопала в ладоши. Противникам помогли освободиться от доспехов.
— Больше не смейте появляться мне на глаза, — сурово обратилась принцесса к Ван-Гуту. — Помогите ему покинуть ристалище.
Слуги, уже знакомые с финалом подобных представлений, подняли художника на руки, пронесли до ближайшей лестничной площадки и там, придав телу необходимое ускорение, спустили его вниз.
Принцесса же произнесла перед Ионой высокопарную речь, нарекла его рыцарем Пузыря и пригласила в парк. Иона смотрел на нее с восторгом.
— Молодец! — подумала про него принцесса — по обыкновению, вслух. — Ни слова о деле! Не умеет врать, наверное. Но кто же он такой?
— Ваше высочество, — робко начал Иона, следуя за ней по аллее, вы уже догадались, что я не король… вернее, я потерял свое королевство.
— О, господи, — простонала принцесса, — ну не надо об этом! Что вы плетете? Разве можно потерять королевство? Ведь это не булавка.
Иона смущенно замолк. "Ну и ладно, — подумал он, — главное сделано. Да и зачем мне на ней жениться? Я расскажу ей все и попрошу помочь…"
Но Иона не успел начать своего рассказа, потому что их догнал взбешенный художник. Увидав его, принцесса гневно топнула ногой и стала звать стражу.
— Выслушайте меня! — взмолился Ван-Гут и в отчаянье крикнул: — А мои картины?
— Ах, да… ваши чудесные картины! — мечтательно улыбнулась принцесса. — Но я не голодна сейчас. Прощайте!
— Вы больше не увидите их!
— Это очень печально, — сказала принцесса. — Подарите их мне!
— Эта мазня недостойна вас. Но вы станете обладательницей настоящих шедевров, если…
— Да вы с ума сошли! Побежденный может просить только о милости, а не ставить условия!
— Милости! — вскричал Ван-Гут, оттирая Иону от Принцессы. — Ничего более!
— Хорошо, — сказала принцесса, — принимаю ваш подарок. Пришлете бандеролью. То, что сочтете достойным меня. Прощайте!
Обескураженный художник пролепетал:
— Ваше высочество! Как же так? Ведь я настоящий король, король живописи, а в грамоте…
— Вы что же, всерьез на что-то надеялись? — рассмеялась принцесса.
— Я верил королевскому слову…
— Ах, вот как! — глаза принцессы сверкнули. — В таком случае — меня не устраивает мое будущее владение. Ведь я могу ослепнуть. Да, да, очень даже просто, раз — и прощай, солнышко! На что мне тогда ваши картины? — представив себе такую жуткую будущность, принцесса сама перепугалась и побледнела.
— О, ваше высочество! — с воодушевлением стал возражать художник. — Эти прекрасные глаза не могут ослепнуть!
Принцесса чуть зарумянилась, но упрямо повторила:
— Могут, могут. Мне кажется, я уже слепну. Где мой рыцарь? Я его не вижу…
Иона действительно во время разговора отошел в сторону и принялся нервно обдергивать листочки с низкой ветки. "Охмурит! — стучало у него в голове. — Ох, охмурит!"
Художник и вправду заливался соловьем:
— Ах, этот шут? Он за деревом, не беспокойтесь. Но вот что я вам скажу, ваше высочество. Мой учитель рисования был слепым! И он не раз говорил мне, что только слепота помогла ему понять значение живописи! Он ходил в галереи и прислушивался к звуку шагов посетителей. И утверждал, что то были необыкновенные звуки. На улице, дома — ничего подобного!
— Ишь, краснобай! — проговорила принцесса. — Но к вам-то это какое имеет отношение? И вы еще с таким восторгом расписываете мне прелести слепоты! Да вы садист, милостивый государь! — все повышала она голос. — Ступайте отсюда немедленно, иначе я кое-что прикажу гвардейцам, и вам придется искать поводыря! Эй, — повелительно хлопнула она в ладоши, — кто-нибудь, сюда!
Но Ван-Гут не стал дожидаться, покуда ему предоставят возможность убедиться в правоте учителя рисования. Он стремглав кинулся к ограде, ловко перемахнул через нее — на лету подумав: "Подвело проклятое красноречие!" — шмякнулся по ту сторону и, прихрамывая, пустился прочь.
— Скатертью дорога! — раздался ему вслед хохот и свист принцессы.
— Быть тебе старой девой! — в запале крикнул художник и прибавил ходу.
Глава 18
— Ну, где вы там, любезный Пузырь? — позвала принцесса, расправившись с художником.
— К вашим услугам! — проговорил сияющий Иона, выходя из-за дерева.
— Вы что же, прятались? — презрительно спросила принцесса. — Как вы могли позволить кому-то подойти ко мне?
Иона не знал, что ответить, и густо покраснел.
— Чудесный оттенок! — восхитилась принцесса. — Он вам очень к лицу. Так и оставьте.
Но теперь Иона побледнел.
— Не слушаться даму сердца?
— Но я не могу, — прошептал уничтоженный Иона.
— Это плохо. Надо мочь, — строго сказала принцесса и перевела разговор на другое: — Надеюсь, после истории с этим легковерным вам все понятно?
— Да, — покорно сказал Иона. — Но я хотел вас просить, ваше высочество, об одной милости…
— Фу, что за блеющий тон! Победитель вправе требовать!
— Нет, я просто прошу вас: помогите!
— Кому?
— Всем людям Земли!
— Это интересно. Говорите.
И Иона рассказал ей все. Принцесса долго не отвечала, обдумывая просьбу.
— А сначала вы хотели жениться на мне? Брак по расчету — какая низость!
— О нет, поверьте, только если бы вы понравились мне, я бы решился на эту безумную попытку!
— Значит, я не понравилась вам? — кокетливо спросила принцесса, состроив огорченную гримаску.
Иона провел наждачным языком по наждачному нёбу и завертел головой.
— Да не трясите вы головой, оторвется! Всю прическу тогда перепачкаете… Хорошо, я помогу вам. Все мои средства в вашем распоряжении. Но с одним условием: клавесин не должен покидать дворец.
— О, ваше высочество, это совершенно все равно, откуда его будут слышать люди!
— А вот это оставьте! — сердито крикнула принцесса. — Слышать его должна только я!
— Но кому нужен такой клавесин? — неосторожно воскликнул Иона.
— Так я для вас пустое место? Негодяй! — принцесса даже заплакала от возмущения.
Иона услышал, как рассудок его, уходя, запирает за собой дверь. Он пал на колени перед принцессой и склонил голову.
— Откуда вы родом? — спросила принцесса, смягчаясь.
— Из глухого селения. Простите меня.
— Первый и последний раз! — сказала принцесса, но не разрешила Ионе подняться с колен.
— А что, он действительно так прекрасно звучит? — снова заговорила она о клавесине.
— Божественно! Это надо слышать самому.
— Допустим. Но зачем его слышать всем?
Иона как-то не задумывался над этим вопросом. Принцесса же, не дожидаясь ответа, испуганно воскликнула:
— А если я оглохну? Все будут слушать, а я хлопать глазами?
— Вы не будете хлопать глазами, потому что еще раньше собирались ослепнуть, — рассудительно заметил Иона, не предполагая, что говорит дерзость.
— Правда, и что у меня сегодня такие мрачные мысли!
— Так что вы решили? — спросил Иона, заглядывая принцессе в глаза и беря ее за руку.
— Ах, право, не знаю! — неожиданно сорвавшимся голосом произнесла принцесса, отводя глаза, но не отбирая руки.
"Придется воспользоваться советом шарманщика," — подумал Иона с каким-то приятным чувством. И, быстро поднявшись с колен, он поцеловал принцессу.
— Что это было? — еле слышно шепнула девушка.
Иона воспользовался советом шарманщика еще раз.
Несколько минут оба собирались с мыслями.
— Так вы говорите, — наконец произнесла принцесса, — что потеряли ваше королевство? А вы хорошо искали? Может быть, попробуем вдвоем?
Через час небывалое известие всполошило всю столицу.
— Нашла, нашла! — вопили мальчишки, носясь по городу. — Принцесса выходит замуж!
Жители заполнили улицы и площади, на глазах у многих блестели слезы счастья. Незнакомые люди обнимались и поздравляли друг друга. Кабатчики выставляли бесплатное вино и закуску. Кое-кто начинал петь, их тут же поддерживали, и вскоре согласный торжественный рев охватил всю столицу.
"Мой постоялец! — орал хозяин гостиницы. — Это мой постоялец!" Его тут же подхватили на руки и вознесли, как штандарт, над головами. Есть правда на земле! Дождались!
Глава 19
То, что творилось во дворце, описанию не поддается.
В самом деле, разве могли сравниться те невинные капризы, которыми донимала принцесса остальных подданных, с настоящей вакханалией самодурства, ежедневно обрушивавшейся на дворцовую челядь! Например, среди ночи объявляется бал. Молчаливые гвардейцы выволакивают всех из постелей и в натуральном виде заталкивают в бальную залу. На головы несчастных обрушиваются громовые барабанные раскаты. Это мазурка собственного принцессиного сочинения. Восхищенные пары выкрикивают поздравления композитору, весьма польщенному успехом. "Что вы, друзья мои! — смущенно кричит принцесса. — Моя муза в вашем распоряжении! Я счастлива, если этот пустячок вам понравился! Ваше мнение слишком благосклонно! В следующий раз постараюсь оправдать его!" Бурное веселье длится еще полчаса, после чего трубят отбой. Горе тому, кто в три минуты не уляжется!
Ах, но что вспоминать, все это в прошлом, а дворцовый цирюльник недавно изобрел отличный раствор для закрашивания ранней седины… Теперь же на принцессу изливался поток искренних поздравлений и пожеланий. Хлопотали повара, суетились портнихи, летописцы чинили перья. Какой-то предприимчивый халтурщик уже набрасывал портрет четы в полный рост. Оставался пустяк — лица, но для этого — вот досада! — все-таки нужно взглянуть на модели… Счастливая же пара уединилась в оранжерее, где можно было без помех поворковать о будущем.
— Что мы прикажем подать на ужин? — ласково спрашивала принцесса своего без пяти минут супруга. — Сегодня на кухню доставили много дичи…
— Я не ем птиц, — рассеянно отвечал Иона, еще не пришедший в себя как следует.
— Ну, и я не буду, — счастливо улыбалась принцесса. — И запрещу всем.
— Зачем же, — испугался Иона, — не надо ничего запрещать!
— Ах, ты ничего не понимаешь, — мягко возразила принцесса. — Ты еще не вошел во вкус. Это так прекрасно — что-нибудь запрещать! А потом, из милости, делать исключения!
— Да, — согласился Иона, — я этого не понимаю. И не хочу понимать. Вы меня пугаете, принцесса.
— Ох ты, какой робкий! — засмеялась своевольная невеста. — Прямо мальчик-одуванчик. И я же запретила тебе называть меня "принцесса" и на "вы".
— Неужели вам по-честному это нравится?
— Конечно. Что за нелепое "вы"…
— Я не об этом.
— Так ты все о том же! Я не знаю. Нравится-не нравится, а надо. Такие зануды кругом, они мне так надоели… — наивно и бестолково оправдывалась принцесса и, нежно коснувшись руки Ионы, добавила: — Я делала все это, чтобы нам скорее встретиться…
— Вы… ты так уверена, что ждала именно меня? — честно спросил Иона.
— Еще бы! Я тебя искала с самого детства.
— А я в это время пас овец! Ты любишь овец, Орланта?
— Да, — тихо проговорила принцесса, еще нежнее пожимая руку Ионы. — Но предпочитаю говядину…
В оранжерее раздался грохот. Это упала большая кадка с пальмой, на которую повалился Иона.
— Что с тобой? — встревожилась принцесса. — Ты не ушибся?
Иона с ужасом поглядел на свою невесту и, шатаясь, побрел вон из оранжереи, по пути опрокинув еще два цветка.
— Он с утра не ел, бедняжка! — сообразила принцесса, крикнула: — Никуда не ходи, я сейчас! — и побежала торопить с ужином.
Ужин накрыли через четверть часа.
— Ну, где же мой зятек? — спрашивал помолодевший король. — Где ты его оставила, доченька? Разве можно так делать?!
Король беспокоился не напрасно. Ионы не оказалось ни в оранжерее, ни в покоях, ни в парке. Об этом через полчаса сообщили захлопотанные слуги.
— Искать! — не своим голосом возопил король: — Сгною! Дармоеды!
Принцесса находилась в нервическом припадке.
Но и тщательнейшие поиски не дали никакого результата. Короля хватил удар. В общей суматохе кто-то из слуг с отчаянья подпалил гобелены. Едва заметив огонь, все бросились вон из дворца, истошно вопя. Никто и не подумал тушить пожар. Все смешалось в этот час в здании и в головах: звон стекол, истерические завывания, визги, топот, треск пламени. "Где принцесса?" — перекрывая адский шум, раздался голос начальника стражи. "Плевать на принцессу!" — донеслось до него сразу с нескольких сторон. Самые хладнокровные выбрасывали из окон наспех связанные тюки с имуществом. Кто-то сердобольный дотащил едва не затоптанного короля до окна и вывалил наружу. Парализованный монарх мягко рухнул на огромный узел с гардеробом какой-то фрейлины.
Вскоре занялись огнем уже все этажи. Толпа благополучно спасшейся челяди глядела из парка на это великолепное зрелище. В стороне от всех и ближе ко дворцу — так, что жар достигал ее лица — стояла, скрестив руки на груди, принцесса. Огромный костер, сгущая до черноты вечерние сумерки, взмывал до самых небес.
…Горожане, едва завидев отсвет пламени, стали сбегаться ко дворцу, раздираемые любопытством и страхом. Лишь один человек спешил прочь от места пожара. Это был Иона.
Но ночью ему не удалось выбраться из города, и он до утра просидел под городской стеной неподалеку от ворот. Утром же первым прохожим, попавшимся ему на глаза, был давешний шарманщик, прогуливающийся без своих причиндалов.
— О! — обрадовался он встрече. — Мы с вами ранние пташки. Но почему вы здесь? Как ваша свадьба? То, что сгорел дворец, думаю, не имеет значения?
Иона покачал головой.
— Я не женюсь.
— Не сработало? — огорчился шарманщик.
— Наоборот! — утешил его Иона. — Дело не в этом…
— Не сошлись характерами, понимаю, — четко сформулировал шарманщик.
— Оставим это, — попросил Иона, сердце которого при мысли о близком, но невозможном счастье обливалось кровью.
— И что же теперь? Как же быть с моим пророчеством? — все больше огорчался шарманщик.
— Оно сбылось, — улыбнулся Иона. — Я возвращаюсь на родину.
— Вы полагаете, что это и имелось в виду? — обнадеженно спросил шарманщик.
— Несомненно! Как я завидую вашему дару!
— Не завидуйте, — грустно отозвался шарманщик. — Что мне теперь скрывать — я просто шарлатан…
— Но ведь вы оказались правы!
— Да, конечно… С вами почему-то получилось. Наверное, вас нельзя обмануть, а? Но дело не в вас… На всех бумажках написано примерно одно и то же!
Иона в изумлении взглянул на шарманщика, но не успел ничего спросить, как тот продолжал:
— Я занимаюсь этим ремеслом с детства… Родители оставили мне только шарманку и попугая. У меня и вправду был дар. Или у моего верного попки? Большей частью он вытаскивал дурные предсказания: "Вы заболеете гриппом", "Вас бросит жена", "У вас украдут перчатки" — и все в таком роде. Самое ужасное, что все это сбывалось. Меня стали избегать, как заразы. Я неделями не зарабатывал ни монеты. В конце концов, меня здорово поколотили, попугаю выщипали хвост. И тогда… Тогда я и сделал эти бумажки. И дела пошли на поправку! Представьте себе… — тут он перебил себя: — Кого, интересно, ищут здесь гвардейцы?
Вдалеке, действительно, двигались двое из дворцовой стражи, внимательно оглядывая прохожих.
— Так вот, — продолжал шарманщик, — хотя мало у кого…
Но Иона уже сообразил, кого ищут, и, не дослушав исповеди, бросился к воротам, открывавшимся как раз в эту минуту. Продравшись сквозь густой поток селян, везущих на базар продукты, он выбрался из города и стремительно зашагал по знакомой дороге.
Восходящее солнце светило ему прямо в глаза.
Глава 20
— Я вернулся! — кричал Иона, спускаясь в родную долину. — Мэри, Лука, я вернулся!
Первым встречать его прибежал пес.
— Ну как, — после горячих лобзаний спросил его Иона, — как моя отара? Все в порядке?
Пес вильнул хвостом.
— А Лука? Жив-здоров? — пес вильнул хвостом еще утвердительнее.
Однако встреча с Лукой была не радостной. Едва узнав, чем закончилось дело, Лука затрясся от негодования.
— Как же ты мог! Что за мальчишество!
— Но, Лука, пойми, она их ест! Это чудовище!
— Будь прокляты твои овцы! — не помня себя закричал Лука.
— Не говори так, Лука, ты этого не думаешь, — попытался увещевать его Иона.
Но Лука, прорычав еще что-то оскорбительное, заперся в мастерской и не пускал туда Иону до вечера. Иона горевал не меньше Луки, но знал, что поступить иначе не мог. Нет. Никогда!
Вечером Лука появился с котомкой за плечами.
— Я все убрал там, — хмуро буркнул он и, не прощаясь, вышел из дома.
Иона, отупев от отчаянья, заглянул в мастерскую, не веря тому, что случилось. На подоконнике он увидел рулон плотной бумаги, перевязанной шпагатом.
— Лука, — закричал он, выбегая за другом, — чертежи!
Лука неохотно обернулся.
— Наделай из них корабликов для своих детишек!
— У меня нет детей, Лука, — зачем-то сказал Иона сквозь слезы.
— Скоро будут! — злорадно выкрикнул мастер.
— Но куда ты уходишь? Ночью!
— На последнюю страницу, — мрачно и непонятно ответил мастер.
— Я с тобой! — запросился Иона.
— Не выйдет! Посторонним вход воспрещен. Подумай о детях.
— Какие дети, Лука? — воскликнул Иона, начиная опасаться за рассудок друга.
— У тебя обязательно будут дети. Много. Не меньше пяти, — мягко сказал мастер. — Прощай, я на тебя не в обиде.
— Но не все же потеряно! — запротестовал Иона. — Знаешь, я придумал по дороге: ты воспитаешь учеников, а те — своих учеников, и когда-нибудь их будет так много, что они построят наш клавесин!
Мастер Лука даже не слушал этих рассуждений.
— Прощай, — повторил он и зашагал прочь.
Иона, остолбенев, смотрел ему вслед, потом опомнился и бросился за ним вдогонку. Но Лука, не пройдя и сотни шагов, исчез, и, как ни метался Иона во все стороны, найти его он не смог.
Всю ночь пролежал Иона в траве, а наутро доплелся до дома, заперся там и неделю никуда не выходил, потеряв всякий интерес ко всему на свете. Однако добрые мильонцы, прознавшие о возвращении пастуха, умоляли его вернуться к отаре, и на восьмой день Иона, сунув в котомку чертежи, конспект и свирель, отправился к единственным оставшимся у него друзьям.
Он обрадовался, узнав, что их число увеличилось, и, утешая себя, восклицал: "Триста девятнадцать друзей! Да есть ли еще на свете такой счастливец!"
Друг мой, согласимся без спора, что такого нет. Я не встречал, во всяком случае.
Вскоре Иона обрел и еще одного друга — нет, на сей раз то была не овца, а замечательная девушка, его соседка, дочь хозяюшки Марты. Правда, сам я ее не видел и мало что могу рассказать о ней — но наверняка она любила овец, да и в остальном я доверяю выбору Ионы.
Удивительно то, что не меньше Ионы радовалась на свадьбе свирель. И откуда взялись у нее эти чудесные веселые мелодии? Никто, конечно, не взлетал при ее звуках — но в пляс тянуло неудержимо! Впрочем, что же здесь удивительного? Но это, честно говоря, единственное чудо, ради которого стоило затевать всю сказку.
А что же Мильон со своим величием? — спросишь ты. "О, день славы недалек!" — в один голос утверждают мильонцы. Впечатленные чертежами колоссального инструмента, они сооружают памятник мастеру и уверяют, что это будет восьмое чудо света! А Иона хранит эти чертежи. Он верит, что Лука вернется.
……………………………………………………………………………………….
Друг мой, ты думаешь, это конец? Я сам было так подумал! Но тут кто-то пихнул меня в плечо.
— Здрасьте! — обиженно сказала принцесса (конечно, это была она). — Что же, я так и буду стоять у дворца, скрестив на груди руки? Там уже давно одни головешки!
— А чего ты хочешь?
— Замуж, разумеется. После того, что ты тут обо мне наплел, никто меня добровольно не возьмет.
— Пустяки, стоит только приказать…
— Насильно мил не будешь, — наставительно произнесла принцесса.
— Так что я могу поделать?
— Женись на мне сам, — твердо сказала принцесса.
Нет, слыханное ли это дело!
— Это невозможно, к сожалению.
— Что такое? — свысока спросила принцесса и по-хозяйски осмотрела квартиру.
— Моя мать… — растерянно бормотал я. — Она сказала, что не потерпит невестки в своем доме. Что же мне… перебираться в твое королевство?
— Поте-ерпит! — протянула принцесса и злодейски мне подмигнула. — В моем королевстве ты не поместишься.
— Но я не король! — отбивался я из последних сил.
— А это что? — принцесса хищно метнулась к пишущей машинке. — Нет, как раз такого я и ждала с детства.
— То же самое, — съехидничал я, — ты говорила Ионе.
— Да, Ионе… — затуманилась принцесса. — Но разве ты хуже его?
— Гораздо хуже! Во сто крат!
— Я тебя перевоспитаю, — уверенно произнесла принцесса.
— Но у меня есть жена! — радостно спохватился я.
— Врешь!
— Пожалуйста, вот наши свадебные снимки.
Принцесса долго разглядывала фотографии и наконец проговорила:
— Она не похожа на меня…
— Ничего общего!
— Как же это тебя угораздило? Как ты мог жениться на ней? — искренне удивилась принцесса.
— Не будем этого обсуждать… Теперь ты видишь, что я при всем желании…
— Значит, так и оставишь меня одну? — глаза ее налились слезами.
— Не все же принцессы находят своих королей, — уклончиво оправдывался я. Мне стало стыдно.
— А сам говорил: сказка, сказка, у нас сказка! — передразнила принцесса дрожащим голосом.
— Ну, хорошо, — сдался я, — попробую помочь. Положись на меня.
Я хитрил, я не верил своему обещанию.
— Но чтоб обязательно король! — вытирая слезы, напомнила принцесса.
— Непременно! — заверил я.
И она ушла от меня, обнадеженная, в веселом расположении духа. Но я так и не сумел подыскать ничего подходящего для принцессы. Она нашла сама. Все-таки это незаурядная девушка! Я долго ломал голову: кто бы это мог быть? — и, наконец, пригласил молодоженов на чай.
— Не хами ему, — предупреждала принцесса мужа перед тем, как позвонить в дверь. — Это наш сочинитель.
И они вошли. Господи, да это давний знакомый! Но что за вид! Осанка, взгляд! Король, настоящий король!
— Проходите, проходите, — засуетился я, пристраивая на вешалке мантию.
— Послушайте, — тихо обратился я к мужу принцессы, когда он, пропустив супругу в комнату, замешкался в коридоре, — а где попугай?
Он вскинул на меня высокомерный недоумевающий взгляд, но сразу смутился, вспомнив женино предупреждение.
— Знаете, — тоже почему-то зашептал он, — этот плутишка бросил меня!
— Бросил, когда все для вас так удачно сложилось?
— Именно! Сказал: "Мои прорицания снова начинают сбываться. Это не к добру," — и улетел!
Мы засмеялись и пошли к столу.
На этом кончается сказка про овечьего музыканта и волшебный клавесин. Мое почтение!
1982 г.