Предисловие: Все события и герои этого рассказа всего лишь плод авторской фантазии. Любое совпадение с реальностью – всего лишь совпадение.
Желаю Вам приятного чтения!
Немногим хватает сил остановиться на краю,
Ещё меньшему числу – честно взглянуть в глаза Судьбе…
Глава 1:
Менты наводнили квартиру. Это они умеют – презрительно расшвыривать чужие вещи, делая вид, что что-то ищут и украдкой поглядывать в сторону окна, где на корточках сидел дежурный патологоанатом, с профессиональным интересом рассматривающий труп.
Труп на сей раз принадлежал молодой женщине. Ей было не больше 30-35 лет. Белые, крашеные волосы теперь были буро-каштановые, от запекшейся крови. Но лицо не было искажено гримасой боли или страха. Скорее на нём застыло какое-то неземное спокойствие и умиротворение. Самоубийца… Леднов, следователь Леднов понял это с первых минут пребывания в этой квартире. Их вызвали сюда сегодня в 05:50ч. Именно это время стояло в журнале регистрации. Ещё бы какие-нибудь несколько минут и была бы уже ни его смена. И ему, уставшему и голодному до чёртиков не пришлось бы торчать здесь сверхурочные, за которые ни черта ему не светит в денежном эквиваленте. Леднов был недоволен.
«Самоубийство. Она застрелилась», - устало доложил эксперт, закончив осмотр трупа.
«Сам вижу», - огрызнулся следователь.
- Ну, тогда до встречи. Заключение пришлю в отдел после вскрытия.
- До встречи. И спасибо.
Эксперт ушёл, а Леднов уже в сотый раз уставился в крохотный листок. Это была предсмертная записка. Её обнаружили на кухонном столе. И состояла она всего из нескольких строчек. Следователя зацепили лишь первые несколько строк – имя-фамилия женщины. Где-то он уже слышал это сочетание – Москова Анна Павловна.
Он уже хотел бросить это занятие, как вдруг в его памяти возник беззаботный образ темноволосой хрупкой девушки. Она сидела на качелях и смеялась. Он стоит за её спиной и раскачивает качели всё сильнее и сильнее. Горизонт и облака летят им навстречу, она смеётся так громко и заливисто, что он тоже не может удержаться от хохота. Её чёрные, как смоль, длинные волосы блестят на солнце, словно бесценное чёрное золото Ирана…
«Аня», - безвольно прошептали его губы…
Он обернулся и быстро приблизился к трупу, уже накрытому чёрным полотном. «Труповозка» стояла у подъезда. Он слышал шаги на лестнице – несли железный «саркофаг». Преодолев подступившие спазмы тошноты, Леднов осторожно приподнял чёрный целлофан и внимательно посмотрел на лицо жертвы. Оно было изуродовано выстрелом, залито кровью… и ничуть не походило на Аню… Вздохнув, он опустил целлофан и отступил. В комнату внесли «саркофаг» и парни в серо-синих спецовках принялись укладывать в него труп. Леднов наблюдал за ними. Вдруг из под целлофана свесилась мертвенно – бледная рука. Она, словно бы специально повернулась к нему ладонью, выставляя напоказ уродливый шрам… Леднов непроизвольно вскрикнул: «Стойте». Ребята обернулись, недоумённо глядя на своего начальника, а он не обращал уже на них внимания. Его взор был намертво прикован к этой руке, протянутой к нему словно в поисках помощи с того света…
Он взял в свои ладони уже практически окоченевшую руку и внимательно осмотрел рубец. Ну, да, конечно – он знал этот рубец. Она изуродовала ладонь ещё в детстве, упав во время игры на заброшенной стройке неподалёку от дома… железные штыри арматуры в нескольких местах разорвали кожу и мышцы на её ладони и задев кость. Он в тот день был вместе с ней. Он всё ещё помнит, как она плакала тогда. А он стащил с себя футболку, чтобы замотать раненую руку и отвёл её домой к соседке, которая и вызвала медиков. Рана зажила, но шрам остался на всю жизнь… на … всю … жизнь…
Пошатнувшись, с невидящим взором, Леднов поднялся на ноги и вдруг бросился в ванную.
Он видел множество трупов, изуродованных и буквально порезанных на куски. Он спокойно заходил в любой морг, в своё время он прошёл Афган, где ему приходилось убивать… Но то всё были чужие люди. Просто люди. Он уже привык видеть смерть и никогда, никогда она не трогала его так, как сегодня… Никогда…
Глава 2:
На место происшествия он вернулся на следующее утро. Обшарпанная дверь была опечатана – тонкая белая бумажка тянулась к косяку. Он даже не обратил на неё внимания. Ключи у него были. В тишине подъезда как-то по-особенному громко щёлкнул замок. Дверь открылась со скрипом. Сглотнув, он переступил порог. Нелегко было возвращаться в квартиру, где произошли вчерашние события, но он должен был это сделать. Должен был докопаться до правды. Смерть Ани не давала ему покоя с того самого момента, как он увидел её мертвенно-бледную, почти уже окончательно окоченевшую руку, словно бы протянутую к нему с того света. В комнате царил всё тот же беспорядок, а на полу, стене и шторах были отчётливо видны бурые пятна крови. Он старался не смотреть в ту сторону. Слишком тяжело это было для него теперь.
«Ну, Мишка, расклеился ты что-то!» - сказал он сам себе. И тут же вспомнил слова своего напарника и учителя – тот всегда говорил: «Если не можешь сосредоточиться, действуй как машина, как учили, как будто ты – новичок, а не бывалый следователь!» Он так и сделал. Закрыв глаза, глубоко вздохнул и приступил к делу. Чего он хотел? Найти хоть какие-то улики. Но … зачем они ему? Дело и так ясное – самоубийство. Здесь и не пахнет криминалом – не сегодня, завтра всё спишут и закроют. Постараются найти родственников. Если найдут, то там бодяга с наследством, ну, и так далее – но это уже ни по их части. И похороны тоже не по их … части. Так какого же чёрта ему тут нужно? Он всего-то хотел отыскать хоть какое-то объяснение произошедшему. Когда-то давно он любил эту девушку. Любил бескорыстно и, увы, безответно. А что же произошло потом? Память услужливо развернула картинку воспоминания. Потом ещё и ещё одну и остановить её уже было невозможно. Наплыв их был огромен и тяжёл, как снежная лавина. Чтобы хоть чем-то занять руки, он принялся бесцельно шарить по комнате, рыться в ящиках и шкафах. М-да, его сотрудники и так уже навели здесь приличный шмон, но ему хотелось перепроверить всё ещё раз – вдруг чего-то не досмотрели, не доделали, не доискали… Так прошло около часа. Он уже собирался бросить свою затею к чёртовой матери, как вдруг годами отточенное чутьё следователя навело его на мысль. Схватив табурет, он взобрался на него и принялся осматривать пространство на шкафах. Там – то вчера точно никто ничего не искал. Идея казалась ему глупой – кроме пыли там ничего не было… Или? Рука вдруг неожиданно наткнулась на что-то ещё. Схватив это нечто следователь спрыгнул со стула. В руках у него оказалась уже потёртая кожаная папка приличных размеров. Внимательно осмотрев её и отряхнув пыль, он раскрыл замок. Внутри оказались старые фотографии и несколько толстых тетрадей. Это были её личные дневники. Каждая вторая женщина ведёт такой, такова уж натура слабого пола. Только теперь он понял, что именно это и надеялся найти здесь. Леднов осторожно прошёл на кухню, поставил на плиту чайник. Порывшись на полках в шкафу, отыскал банку растворимого кофе, а на окне пепельницу. Ему нужно было подумать. Хорошенько подумать и во всём разобраться. Хотя бы попытаться это сделать… Благо времени было достаточно – выходной день всё-таки…
Глава 3:
Да, это был её дневник. Леонов сидел на кухне и курил практически безостановочно. Курил и пил кофе. А перед глазами бежали строчки, написанные её уверенным и чётким почерком…
20.08.19**г.
Здравствуй, Новая Жизнь! Здравствуй, Свобода! Сегодня я, наконец-то, поняла, что это такое – самостоятельность. Как здорово было покинуть родительский дом, этих докучливых соседей и пресный городишко, в котором я имела несчастье родиться! Боже, как я счастлива. Кто бы мог подумать, что самый простой переезд способен так поднять мне настроение и возродить мечты. Моей заветной мечтой была свобода. Родители всегда настойчиво пытались заставить меня учиться – они видели во мне зануду-инженера или архитектора. Это старая мамина мечта. Вот уж дудки! Я всегда мечтала получить красивую специальность. Вот в «музыкалке» я училась с удовольствием и в школьном хоре хорошо пела. Теперь вот возьму и поступлю в театральное училище. Я же теперь личность самостоятельная! Ой, кстати, я сегодня видела, что набор дополнительный проводится, так что, завтра, же и побегу устраиваться. И пусть предки свято надеются, что я учусь в том бесперспективном ВУЗе, куда меня пристроил папин друг. Дураки они, только жаль деньги потратили. Ну, ничего, я докажу им обратное! Вот стану известной актрисой, тогда они ко мне на коленях приползут и будут умолять простить им их непонимание. Ладно, побегу я спать, а то поздно уже…
Да. Как же давно это было. Леднов прекрасно помнил эту «вечную мечту» Аньки – стать актрисой. Она ещё до армии ему твердила, что поступит после школы в театральное училище и станет как Мерлин Монро – легендой. Да-да, эта пышная блондинка была её кумиром. Вся комната была обклеена портретами этой поп-дивы. Анька даже волосы мечтала осветлить. Благо, близкие ей это запретили. Но одевалась она всегда, как Мерлин – сексуально и броско. Выглядело это не всегда к месту и времени, но упрямицу это не смущало. Мишка только успевал отбивать её похотливых алкоголиков на дискотеке, но ничто не останавливало Аньку…
05.09.19**г.
Затяжная депрессия закончилась. Деньги прогорели без следа. Всё, что родители дали мне на месяц… А ещё оказалось, что я – абсолютная бездарность и а театральное таких не берут. Даром, что я музыкальную школу закончила и пою довольно хорошо. Посоветовали только брать уроки вокала и попытаться поступить в консерваторию на будущий год. Может быть, вольным слушателем и возьмут… А я не хочу в Консерваторию! А я не хочу вольным слушателем! Я в Театральное хочу!!! А ещё даже и не знаю, что сказать маме с папой, как денег-то у них попросить. Они же немало дали, и просили экономить. Может быть, сказать им, что меня ограбили. Ой, лучше не надо. Папа с мамой тут же в милицию побегут и начнётся тако-о-ое… Ой, лучше с голоду умереть. Нет, с голода умирать тоже не хочу! Что же делать? Ой, утро вечера мудренее, завтра что-нибудь придумаю.
Леднов снова отвлёкся. Читать было тяжело. Дальше Анька подробно описывала, как она передумала кучу планов, и как урчало в животе, и как она уже собралась было соврать родителям, но опять испугалась их гнева. В общем, отчаянная девица отчаянно искала выход из создавшегося положения. Молодой ум работал энергично, но придумать так ничего и не мог. Леднов хорошо знал Анькиного отца. Это был волевой и жестокий человек, не терпящий никаких возражений. Бывший полковник милиции он привык к беспрекословному подчинению. А каждое проявление свободной воли считал ханжеством, вольнодумием и глупостью. Он и только он, по его мнению, всегда знал лучшее решение любой проблемы и вопроса. Остальные в расчёт не брались. Авторитарным было только его мнение. По мнению Леднова, Анькин отец был ярким представителем типа самодуров русской классической литературы 18-ого века. И тут с ним сложно было не согласиться. Что и говорить, желание дочери – поступить в театральное училище – тут же было обругано им самыми последними словами. Он уж скорее согласился бы с мнением жены – сделать из дочери архитектора. Благо были ещё и связи в том направлении.
А Мишка Леднов тогда был в армии. Он тогда думал только о том, что вот вернётся, и пойдёт просить руки Аньки у её отца. Согласие Анны было им уже зарезервировано. Да, вот только вышло-то всё иначе…
07.09.19**г.
Ой, мамочки. Страшно-то как. Сегодня я первый раз решилась на чёрное дело. Но это всё от голода. Правда. Только от голода. А как дело было? Я пошла на привокзальный рынок и там долго присматривалась к лоткам с едой. Капризно выбирала, а когда продавец уже взбеленилась и утратила бдительность, я тихонько и стянула батон хлеба. И убежала. Зашла в ближайший переулок и тут же съела весь батон, почти не жуя. Очень хотелось есть. Ой, а что теперь будет? Вдруг кто-нибудь видел, как я воровала?! Как страшно и стыдно до дрожи. Надо искать работу, наверное. Деньги из воздуха сами собой не появляются…
08.09.19**г.
Весь день пробегала по городу, в поисках работы. Даже продавцом не берут, потому что прописки у меня нет. Страшно-то как. А вдруг меня вообще никто на работу не возьмёт… Что тогда делать? Воровать? А вдруг меня посадят? Ой, мамочки, страшно.
10.09.19**г.
Я сегодня едва не попалась. Снова ходила на рынок и хотела стащить булку хлеба, а какая-то тётка увидела и как закричит: «Воро-о-о-о-овка!!!» Мне так страшно стало. Я булку схватила и бежать. А она мне в след всё кричала: «Держите её! Держите её! Она – воровка!» Сама не знаю, откуда, только силы взялись – бегунья я посредственная, но тут так быстро бежала, аж сама дороги не видела – стрелой. Вроде бы оторвалась, а чтобы улик не оставлять, забежала в какую-то подворотню и принялась глотать хлеб кусками. Сама даже вкуса не чувствовала – наверное, нервное напряжение сказалось, знала только, что это нужно съесть и всё. Я уже почти доедала, как вдруг откуда-то выбежала здоровая псина и бросилась на меня. Бросила я ей хлеб и пустилась бежать. Собака даже не притронулась к еде. Она меня гоняла по переулкам довольно долго, пока я не перелезла через какой-то высокий забор и не скрылась. Район был мне совсем незнакомый. Я заблудилась и долго искала дорогу домой. Люди на улице меня сторонились, принимая за бомжиху – выглядела я и впрямь неважно – где-то порвала джинсы, а собака разодрала мне куртку. Так что видок у меня был тот ещё. Что ж делать? Домой я попала только к 2-м часам ночи. К счастью алкаши во дворе меня не заметили, видно спали уже.
20.09.19**г.
Явно, что воровство на рынке для меня добром не кончится. Сегодня я снова едва не попалась. Точнее попалась. Местным бродяжкам. Они меня отвели к старшему. Оказывается у них там своя мафия. У каждой группы свой рынок и своё место. Всё сворованное они приносят в общий котёл. А там уже делят добычу, и каждый получает свою долю. Старший пригрозил мне, что если я снова буду воровать «на их территории», то они меня изобьют на первый раз, а потом уже и до убийства дойти могут. А если я в долю хочу, то нужно в их клан войти. И приносить всё сворованное в общаг. А иначе никак. Я пообещала, что больше не буду воровать. Они меня с миром отпустили, но предупреждение их я ещё долго, видимо, забыть не смогу. Итак, с воровством придётся завязывать. Что же делать. Как дожить до конца месяца? Сегодня я почувствовала сильное головокружение. А когда пришла домой, то просто села на пол в прихожей и ещё долго не могла подняться на ноги – я так ослабла. Наверное, это от голода. Не зря же говорят, что от голода и умереть можно. Вот я, похоже, и умираю. Как мне страшно. А ещё страшнее позвонить родителям и попросить у них денег. Хоть 100 рублей. Даже это ужасно страшно… Маме я лгу, что со мной всё хорошо, что учусь. Она, кажется, начинает что-то подозревать, но это неважно. Я смогу её переубедить.
07.10.19**г.
Сегодня над моей головой разразилась новая гроза. Позвонил отец. Он был в бешенстве. Я не знаю как, но он узнал, что я, ни разу не появилась в институте. Это привело его в неописуемый ужас и гнев. Он кричал и ругался как никогда. Грозил мне всеми казнями египетскими. И так далее, и тому подобное… Какой кошмар. Возражать ему – было выше моих сил. Смутно помню, что именно он говорил и, что я отвечала ему. В моём, измученном голодом, мозгу хорошо отпечаталась лишь последняя его фраза: «И даже не надейся получить от меня ещё хоть копейку! Живи, как хочешь! Ты теперь самостоятельная и родители тебе больше не нужны! Дочери у меня больше нет!» Потом раздались короткие гудки – нам больше не о чем было говорить. Мне стало страшно лишь спустя несколько часов, когда я осознала произошедшее. Тогда я вспомнила, что я совсем одна и помочь мне совсем некому. Даже Мишки Леднова сейчас нет рядом – он где-то на Северном Кавказе… И когда вернётся, известно лишь Богу. Да и вернётся ли?..
Леднов отложил тетрадь и встал из-за стола, чтобы вскипятить ещё чайник для кофе – холодным он не привык пить этот напиток. Голова гудела от наплыва информации. Да, вот, значит, как всё сложилось у Аньки. У девушки, которую он когда-то любил… Она вспомнила о нём в своём дневнике лишь тогда, когда оказалось, что больше и помочь-то некому. Он был для неё этаким «спасательным кругом» в критический момент… Всего – навсего, «спасательным кругом» и не более того. Он служил тогда на Северном Кавказе, где каждый день, каждый миг приходилось рисковать своей жизнью, а она… Она опускалась всё ниже и ниже, на дно. Воровала с бомжами на рынке, таскала вещи и продавала их. Она деградировала довольно быстро, как мог он заключить из её последующих заметок. Сперва, ещё ей было страшно за себя и за то, что с ней происходит, но потом ей просто стало наплевать и не более того. «Как это ужасно, - думал Леднов. – Ей стало наплевать»… Он читал и задыхался от гнева или жалости. Его то душили слёзы, то хотелось блевать от отвращения. А самое главное – его неотступно преследовала ярость. Злость на самого себя – как только он мог любить её! Он отлично помнил тот день, когда, вернувшись из армии, узнал, что Анна живёт теперь в другом городе. Её мать сказала ему, что она вышла замуж и больше не общается со своими родителями. Причины она тогда не назвала. И никто не назвал. Друзья посоветовали ему плюнуть и забыть. А мать с отцом – работать и думать о своей карьере. Да, карьерой следовало заняться. Так он тогда и сделал. Признаться честно, где-то глубоко в душе он всё ещё любил Аньку, но гордость не позволяла ему признаться в этом даже самому себе. Следователь Леднов так и не женился. А после смерти родителей попросил перевести его в другой город, чтобы скорее забыться. Начальство пошло навстречу – терять хорошего сотрудника не хотелось. Так он и оказался в совершено незнакомом и чужом ему городе. Городе, где жила Анна. Но тогда-то он об этом ещё не знал. Да так и не узнал бы. Дожил бы свой век спокойно и умер бы, оставив наследство каким-то там дальним родственникам по материнской линии. Да, именно так всё и было бы, но … то утро изменило всё. Леднов вздохнул: «Ну, у меня же грипп, и чего я не взял больничный». Но выглядеть, даже в собственных глазах, нытиком не хотелось. На память пришла старая, как мир, пословица – «Взялся за гуж, не говори, что не дюж!» Дело нужно было довести до конца. И он снова углубился в чтение. Теперь он уже и сам не знал, зачем ему всё это надо. Просто надо и точка. Наверное, впервые за долгие годы службы, проснулось любопытство.
15.12.19**г.
Ух, кажется, жизнь начинает налаживаться. Сама себя не узнаю. Вот и работа подвернулась – конечно, ни супер, но вполне сносная. В ночном кафе – пианисткой. Хозяину понравились мои вокальные данные, и он принял меня на работу. Вот уже месяц, как я играю там вечерами. И не только играю, но и пою. Посетители в восторге и многие даже дают мне чаевые. Хм, мне нравится. Теперь я сама обеспечиваю себя, и мне больше нет нужды воровать на рынках. Кстати, а хозяин очень даже ничего… Староват, правда, но это не страшно, зато сынок у него – мой ровесник. А уж какими глазами он на меня смотрит, так бы и … Ой, заболталась я – пора на работу собираться.
25.12.19**г.
Вот и заказ на вечеринку в новогоднюю ночь. Нужно будет до утра играть и петь для гостей. И заплатят за это вполне прилично. Ух, вот это взлёт – а папа ещё смел, не верить в меня. Ха-ха, да я и сама способна со всем справиться!
31.12.19**г.
С самого обеда играю в кафе, отлаживаю репертуар – а в эту ночь что-то будет, уж очень откровенными стали взгляды. Хм, ну сами знаете чьи…
12.01.19**г.
Где я? Кто я? Что со мной случилось? Вот это номер! Только вчера вечером смогла добраться до своей квартиры и сразу же завалилась спать. Где и с кем я была до этого? Не вспомню даже сейчас. Голова болит. Наверное, отметили Новый Год хорошо. Сперва, всё было, как и договорились, а вот потом. Помню, хозяин позвал меня в свой кабинет. Там был хорошо накрытый стол, вино и приятная музыка. Он говорил, что влюблён в меня с самого первого дня, как я начала здесь работать, и что мечтает быть со мной. Ну, плёл там ещё что-то. Потом мы поехали к нему. Помню почему – то не только его, но и его сыночка с плотоядным взором. Боже, что за оргии были эти десять дней. Вспоминать дальше стыдно и противно. Не буду. Противно самой от себя. Мерзко и гадко. Завтра же уволюсь. Какой позор!..
13.12.19**г.
Никуда, я не уволилась. Едва я показалась на пороге этого мерзкого заведения, и завела разговор об увольнении, как хозяин сунул мне под нос какой-то листок. Короче это было что-то типа контракта – теперь я работала танцовщицей в другом его кафе. И без апелляций. Едва я попыталась воспротивиться, как он тут же приказал мне закрыть рот и пригрозил, что если я буду противиться, то и до греха недалеко. Работа есть работа. И вышло, что согласилась я на неё сама, правда, я так и не смогла вспомнить этого факта моей биографии.
Леднов отложил прочитанную тетрадь и вздохнул. Как же так – вот до чего доводит желание самостоятельности и бесшабашность. Аня и представить себе не могла, чем всё закончится. Может быть, пойди она тогда в полицию, ей бы и помогли, и накрыли бы этот притон – терять-то ей всё равно нечего было, а так, может быть, ещё и повезло бы. Э-эх, глупенькая… Дальше читать было ещё более мерзко. То, о чём она писала, переворачивало душу милиционера. Отвратительно. Мерзко. Грязно. Некоторые страницы он пролистывал, не читая, это было выше его моральных сил.
07.10.19**г.
Я чувствую себя последней тварью. Впрочем, почему чувствую? Я и есть последняя тварь в этом мире. Мерзкая и отвратительная. Шлюха. Просто шлюха и не больше. Даже не бордельная девка, а уличная шалава. Которая раздвигает ноги где угодно, для кого угодно и за сколько угодно. Для чего? А чтобы просто выжить. Вот и всё. Я уже давно не помню ни своего имени, ни тем более имени своего хозяина. Мы – это несколько таких же, как я дешёвок, живущих в грязном подвале на окраине города, и работающих тут же – всего в паре кварталов. За нами следят четверо амбалов, которые получают деньги, продавая нас первому, кто подвернётся. Продают на час, два, или на всю ночь – какая разница. За это нам выдают немного хлеба и воды, чтобы мы не подохли с голоду. И … делают укол. Что это за лекарство, не знает никто. Хотя, какое, к чёрту лекарство, все и так прекрасно понимают, что это никакое не лекарство. Но лучше не говорить о том, что ты знаешь. Буквально на днях, когда одна из девочек – так нас называют амбалы - мучилась, рожая очередной трупик (живого ребёнка родить ещё ни одной из нас не удавалось), они сделали ей очередной укол – она умерла очень быстро. Умерла, так и не родив. Только головка ребёнка наполовину торчала у неё между ног. Так её и закопали, вместе с этим не родившимся ребёнком. Закопали на пустыре за городом, а в подвал привезли новую девочку. Она была совсем молоденькая и ещё не потрёпанная. Выглядела словно кукла. Дорогая кукла – всего лишь игрушка в лапах этих мерзавцев. Она не хотела, чтобы ей делали укол, но амбалы всё равно его сделали. Она умерла через две недели. Просто под клиентом. Её сразу после укола взял какой-то алкоголик и кувыркался с ней часа два. А когда он ушёл, мы увидели, что она – мёртвая и уже костенеть начала. Какой кошмар – он трахал труп… И даже не заметил этого. Меня просто вывернуло от одной только мысли.
Следователь оттолкнул тетрадь – ему было противно даже просто прикасаться к этим страницам, столь мерзкие вещи были описаны здесь. Столь мерзкие. Пропустив ещё пару листов этой грязи, он решил всё же дочитать несколько последних страниц. Неугомонное чутьё бывалого следока подсказывало ему, что он должен это сделать.
15.10.19**г.
Остались считанные часы. Я сижу в той самой квартире, которая когда-то принадлежала мне. Да-да, чудом, но она уцелела – отец купил её мне, когда я приехала в этот проклятый город. Почти полгода я не была здесь, но с ней ничего не случилось. Наверное, Господь знал, что она мне ещё понадобится. А, может быть, это маленькая льгота с Небес – право умереть не где-то под забором, а у себя дома, в тепле. И хотя, я ужасно грязная и мерзкая, всё же во мне осталась ещё хоть капля чего-то человеческого… Иначе я не решилась бы на то, на что я решилась. Уж лучше смерть, чем такая жизнь. Хотя, нет, это не жизнь – это самое ужасное, рабское существование, какое только можно себе представить. Боже, гореть мне вечно в аду и поделом. Я стала отбросом, илом на дне бездны человеческих помоев. И мне противно от самой себя. Я воровала, продавалась, кололась дрянью… Я не жила ни дня, с тех самых пор, как не послушала отца, а решила жить самостоятельной жизнью. А самое страшное моё преступление – преступление против любви. Против любви доброго и бескорыстного парня, который когда-то надеялся жениться на мне. Господи, надеюсь, он никогда не узнает всего того, что я сотворила со своей жизнью, а если и узнает, то хотя бы попытается простить меня…
Итак, всё решено. Не зря я украла пистолет у одного из амбалов, не зря я бежала из того подвала, не зря приняла решение. Да простит меня Господь…
Дальше была лишь короткая приписка с указанием адреса того самого притона, где она провела худшие дни своей жизни. Леднов ещё цинично позволил себе удивиться, что она так точно указала адрес. А потом, вдруг разрыдался как ребёнок. Разрыдался, увидев вдруг за строчками этого дневника целую исковерканную и изодранную в клочья судьбу. Судьбу любимой когда-то женщины…
Она смогла остановиться на краю пропасти, в которую толкали её другие, смогла остановиться и честно посмотреть в глаза Судьбе и Смерти. Смогла… Смогла, не смотря ни на что...
Заключение: Спустя три недели после описанных выше событий сотрудниками внутренних органов города *** была обнаружена и ликвидирована одна из крупнейших сетей наркомафии и сутенёров. Спустя ещё семь месяцев были арестованы и преданы суду главари банды.
Но следователь Леднов не дожил до всего этого. Он скончался 18.10.19** года – в городской больнице № 4… Врачи поставили прозаичный диагноз – инфаркт…