Ты сидишь, отвернувшись, и я смотрю на твою тонкую спину с четками позвонков и острыми лопатками. Обнимаешь себя за плечи ломкими руками. Твои бедра заляпаны кляксами синяков. Тебя любили? Или ты просто натыкалась на острые углы?
Вот ты поворачиваешь голову. Красиво. Плавно. Я вижу твой полупрофиль и чуть припухшие губы. Тебя целовали? Или ты плакала?
Ты пронзительно и тонко смотришь сквозь стену напротив. Ты вся – олицетворение трагедии. Ты – жертва. Тебе нравится эта роль. Ты лелеешь ее, бережно укутывая в шелк своих мелких страданий, которые превращаются в апокалипсис в рамках отдельно взятой личности. Так что же остается мне?..
Я кладу руки тебе на плечи и ты вздрагиваешь. Актриса… Я прикасаюсь губами к твоему затылку, прежде чем затянуть на твоей шее веревку, завожу тебе руки за спину и связываю их тоже. Потом твои ноги. Ты теперь абсолютно неподвижна. Лежишь на животе, выгнувшись болезненной дугой, с перевязанными узлом где-то в области поясницы конечностями. Тебе приходится задирать голову, чтобы не душила веревка, но светлые волосы ниспадают на лицо, пряча его от меня. Я собираю их в ладонь и наматываю на кулак. Тяну на себя… сколько сантиметров вверх, чтобы сломать тебя? Сколько еще сантиметров, чтобы… Доломать. Тебя. Окончательно.
- Ты понимаешь, что тебя не должно быть? – тихо спрашиваю я, почти ласково кладя свободную руку тебе на шею, - Таких, как ты, даже убивать противно. Потому что ты и тебе подобные получают от этого удовольствие, - я сжимаю ладонь, ощущая, как под пальцами пульсирует сонная артерия, - Людей, которым нравится, когда их уничтожают, не должно существовать. Вы сводите к нулю весь этот гребаный божий замысел, - ты пытаешься сглотнуть и сделать вдох. Рефлекторно. Не оттого, что тебе этого на самом деле хочется. Это нужно твоим легким. Но не тебе. Я душу тебя настойчивее. Твои ресницы становятся влажными от слез.
- Солнце, - одними губами произносишь ты. Кодовое слово. Я отпускаю тебя и развязываю. Ты рассыпаешься по шелковой простыне, глубоко и хрипло втягивая воздух. На лодыжках, запястьях и шее – кровоподтеки от тугой веревки. Ты загребаешь под себя подушку, становясь раком. Мы трахаемся.
Интересно, когда-нибудь я дождусь того, что ты не скажешь этого слова?
- Может, попробуем с кляпом в следующий раз? – спрашиваю я, стряхивая остатки семени с конца тебе на поясницу.
- Нет.
А вот теперь ты стала обычной. Сухой, равнодушной, жесткой. Ты встаешь и проходишь через комнату к столу, не обращая внимания на свою наготу и на то, что моя сперма стекает тебе между ягодиц. Закуриваешь.
- Деньги оставь в конверте администратору, - деловито, серьезно.
Видимо, надо перефразировать свой вопрос. Сколько мне нужно заплатить тебе, чтобы ты не сказала этого слова?
- Наверное, здорово, когда ты получаешь удовольствие от своей работы? – я одеваюсь, косясь на твое селедочно-тощее тело в свете фонаря через окно гостиничного номера.
- С чего ты взял, что я получаю от этого удовольствие? – еще одна твоя затяжка, короткий взгляд в мою сторону.
- Тебе пора.
Я делаю все, как ты сказала. Закрывая за собой дверь номера, я слышу, как включается в душе вода. Выходя из гостиницы, задеваю плечом худосочного паренька с затравленным взглядом. Твой следующий клиент. Я почему-то узнаю их безошибочно. Смотрю в его сутулую спину и думаю, что проломить ему затылок очень легко. Даже слышу характерный хруст его ломающейся черепушки в уже поломанной своей.
На улице идет противный мелкий дождь. Как в первый день нашей встречи. Я думаю о твоих словах. То, что ты сказала, наверное, хорошо для меня. Ведь это значит, что ты не получаешь от этого удовольствие с другими. То, что ты сказала, наверное, плохо для меня, ведь ты не получаешь от этого удовольствие со мной.
Когда я увидел тебя под этим вот самым фонарем, в такую же промозгло-слякотную ночь, я был вусмерть пьян. А ты была промокшей до нитки. И то, что ты шлюха, я понял и принял легко. А то, что ты не совсем обычная шлюха, заставило меня протрезветь. И в тот вечер наш диалог был коротким.
- Может, дашь мне просто так. По-человечески? – я мямлил, давясь словами, как мокротой, которую нельзя сплюнуть.
- Я так не работаю. Извини.
- Идейная шлюха? – я еще пытался тогда издеваться над тобой.
- Скажем так, это моя целевая аудитория, за которую я получаю свой процент. А ты или входишь в нее или нет. Только думай быстрее, у меня через два часа клиент. Тебе повезло, что ты вписался в мой напряженный график.
И тогда я решил, что тебе просто нравится все это. И я согласился. А потом начался ад.
Все эти твои фрики, которые приходили к тебе до меня и после меня. Я слышал их запах на твоей коже. Я видел синяки и царапины – их метки на твоем теле. Я понимал, что не смогу уничтожить их всех, как бы мне этого не хотелось. И тогда, наверное, у меня стерлась эта грань между желанием обладать тобой и убить тебя. Ну, не толпу же твоих ебарей, в самом-то деле, мне косить! И с осознанием этого ко мне пришла почти физически ощутимая боль от острой ненависти к слову «солнце».
Я докуриваю промокшую и измочаленную дрожащими пальцами сигарету и ухожу домой. Расстояние в пару-тройку станций метро пешком ночью под дождем – это мелочи. На самом деле.
А на следующий вечер какой-то молоденький мент говорит мне, что тебя убили. И я почти уверен, что знаю, кто это сделал. Не особо большие расходы помогли оказаться твоей записной книжке у меня в руках. И прошло где-то пару недель, прежде чем я нашел того паренька…
- Ты не понимаешь! Она сама этого хотела! Всегда!
- Не особо верится, что она с тобой чего-то хотела, ублюдок.
- Я и не говорю об этом, - парень привязан к стулу и беспомощно дергается, пытаясь повернуть голову и посмотреть, что я делаю за его спиной. Глупо. Но в его словах есть доля здравого смысла.
- Она не получала удовольствия от того, что ее наказывали мы. Она получала свою долю садистского наслаждения оттого, что нами наказывала себя сама! Понимаешь?! Она просто использовала нас всех, да еще и зарабатывала на этом!!! – его голос срывается на визг, - Я должен был это сделать!
- Нет, - я подхожу ближе и обхватываю его тощую куриную шею леской, - Это должен был сделать я.
- Солнце! – хрипит он, а его застиранная футболка намокает от крови.
- Это не твое слово.