Weeping novel

посвящатся Беатрис Даль




Душа индивидуума...

достигает собственного абсолюта...

с помощью постоянного отрицания.

Тошио Мацумото




в тексте использованы стихотворения Гульнары Ямбаевой





о Боже! Я ИСЧЕЗАЮ В РОСКОШИ БЕСПОЩАДНЫХ ПОЦЕЛУЕВ Элизабет которой больше нет моя воля мой ум исчезают вмесе с той которой больше нет


 Волны забвения накатывают на берег. Мы бежим прочь. Мы живём без любви и ненависти, мы живём только сексом.

 суицидальный Закон, полный меланхолии, пропитанный сырой мужской кровью. Тысячи звёзд сгорают дотла бесследно и одновременно.

Тысячи солнц сгорают дотла на божественном алтаре. 

Радостное забвение обезличенного существования. Цвета и звуки сходятся на одной стороне вещей  -  декораций юности жизни, той, что отличается активной природой. Текущая из других пределов, она входит в нас и из ран поэзии бьёт кровь. Все эти нервные окончания пространства, мириады электрических разрядов, унаследованный жребий смертных. Безумие стоит выше жизни.


ты облако созданное для расстрела
 любовные пытки костры тщеславия
 арлекины с улыбками на лбах на пару с сиамскими близнецами танцуют канкан
 если мы знаем причины сущего мы рождаем нечто что превосходит молчание
 7 кругов Ада для твоего тела сотканного из листвы Эдемского Сада


 Херувимы прячут свою наготу в кровавых туннелях

 ещё накануне нас пожирало солнце а теперь мы греем кости и наша кровь густеет на ветру

 мои губы при свете луны пускаются в бегство
 Я бросаюсь в свое детство как в море
 брызги летят по театру, который готов, как ребенок, снова вернуться в цирк и стать арлекином рабом слепого акробата

 на расвете кровать опустеет и тень ливня этого гаванского одиночества настигнет тебя

 слева направо - деревья,
 А на нижних ветвях музыканты и звуки их за спиной Господа как уходящее солнце инцест струй речных безымянных



 наши сны это струпья душ измождённых небесной гангреной ангелов тяжёлой походкой выходят они из Инферналья и небо с зарубцевавшимися пурпурными ранами и снег тающий на обветренных губах и соловьи в рощах как незабудки и гроздья рябин невинность забытая в камышах невеста хлещет розгами по ногам жениха ослепшего от неонов Сан Франциско ангелы падают с небес как порнозвёзды и диснеевские галлюцинации оживают как подснежники тучи стонут и девочки страдают в пустынных ночах полных ветчины и маминого загара мне снится звук клавесина арто кусает губы и режет запястья влажный запах плывёт по холстам и простыни и сердца размоченные проказой и рвота в подворотне и пот бесплодного поэта чьи губы заплетаются в поцелуи невидимые бокалы в свете горящих как факелы ран никому не уснуть пока не затянутся пурпурные раны небес и не покажутся стены новых храмов


 здесь и сейчас в этой фосфоресцирующей тьме имена имеют не больше смысла как и междометия



 или скрипки распятия и тромбоны хаоса и лютни беззакония чёрные тени клавиш и белокурые карлицы прячущие свои гениталии в партитурах и пустых глазницах



 каждый из нас блуждающий пейзаж перед лицом бесконечности этот милый мир обнажённой плоти и грусти китайской туши

 я целую растерзанные следы твои

 пока мёртвого жениха моего не занёс этот преждевременный листопад

 смех твоего огня я привыкаю к жару твоих немыслимых глаз

 иногда он стонет так пронзительно что и стены не помогают мы любим просто чтобы не разучиться любить или не начать ненавидеть?

 только так можно не сойти с ума во время составить завещание для тех кто по-настоящему любит и верует


головорливые оргазматические паразиты мысли это внутренние интерьеры метастазов оргиастические ландшафты брызжущего на стены мозга небесный эдем погружённый в невидимый улей кошмара как в беременный живот бога то что входит в мозг христа без стука то что плодит мясные крючья похоти в бомбоубежище вечности сварливый кошмар испитый с ладоней чёрной Беатрисы среди клыков поэзии вооружённой скурпулёзными караванами безумия и клочьев милосердия то что срывается с холстов и крыльями увечит парящими арфами идёт по пятам и глоткам выдавливая младенцев из утроб страдание поэтов как мастурбация умирающих под вспышкми выстрелов смертельных камер папарацци надгробных венков соблазна осквернение половых визгов проецируемая редукция фантазма то что навечно застряло внутри обнажённое сердце чёрной Беатрисы держу в кулаке иней оседает на прах и немую наготу инцеста развоплощённого дитя мёртворождённой осени

 Кимберли прибила свою улыбку к виску распятия распахивая платье объятия и улыбка летает по комнате за невидиым кимоно слепой Мицуко и играет кларнет сминая звуками мягкое тело подопытного Будды вскользь по спальням вен ангелы в больничных халатах спелые стулья правосудия в зрачках маленькой Кимберли

 следы на полу неба выцветшие холсты мёртвого Эдема туши горящие тела распятий под ногами рай пропасть беззакония цепкая хватка астрального благовония

 опиши мне очертания тайных ласк о которых мечтаю…в твоём теле сливаются воедино бескрайние пейзажи дней и ночей бессонных…в глазах твоих песни умолкших фонтанов…и жеманство бледной осени…любовь моя мимолётный хохот слоновой кости…любимый, дай руку…среди рваных тел, крови истории и слипшихся от пота и семени прядей неудачливых любовников, наши тени, искусственные слёзы ночей, останутся непогребёнными…испытание любовью…затянувшаяся проба смерти…боль, которая не глохнет…стук сердца и ты уже на краю могилы…свежие раны на обугленных руках…мальчик с профилем фараона…умирающий на моих руках…дрожание необозримых миров…сцена обрезания мёртвых младенцев…трупы голодных девочек разлагаются, как мухи…агония ангелов в час последнего суда…

 мы поделим Ад пополам, о, мой невидимый сторож ночей, переливающий свет во тьму, превращающий кошмары в грёзы удивительной красоты

  эта комната представляла собой уменьшенную копию нашего сна, где объятия длились вечно, на фоне необузданных совокуплений зеркал а поцелуи превращали кровь в вино, где лунный свет будил в нас солярную похоть, и анатомия грёз выдавала в нас нагих странников, обречённых жить вечно


     Два разорванных лика в витраже, о, если б возникнуть посмели в здании Последнего Суда
      
 ты одеваешься в обломки мёртвых теней неблагозвучно роя могилы для звёзд и хороня слова склепе чужого скальпа

 порою наши сны встречаются как взгляды и пьяные карлицы устраивают стриптиз срывая друг с друга корсеты на берегу Сены



 мальчики с коралловыми телами снятся друг другу в тайных будуарах небес их поцелуи цвета прошлогодней листвы рвут мою память в клочья


Экстатическая энергия, устремлённая в распахнутые тела-гробы, пульсирует от звука к звуку, пользуясь ресурсами жалкой человеческой природы.


Каждая падшая мысль равна звуку. Агрессия мимолётного желания, ставшая видимой, локализуется в чужом сознании.


Когда извращённость мнений большинства доходит до предела, складывается противоречивое впечатление, что что-то человеческое всё же присутствует в дьявольском коварстве при отрицании трансцендентного.

Скрытая тайна распада и катастрофы, которая длится уже тысячи лет.



Архетип единого контраста рушится на окраине сознания. Воплощённый содом предстаёт перед нашими глазами как преданный Эдем.


Кристальное сердце падшего ангела приобретает форму спектрального разложения, как следствие – разрушается иллюзия вселенского маскарада, маски снимаются по обоюдному согласию.


мы бродили в кошмарных лабиринтах замёрзших трюмах сознания слепые клоуны распятые между безумием и алкогольными парами разбитыми лицами и вспотевшими лбами оказавшись на месте
здесь даже наши отражения пахнут гиацинтами и розами
страданием по тайным ласкам
объятья как венки
терновые соблазны
астральной мглы


Возможно ли потреблять собственную смерть как истину ежедневно и регулярно в тех же объёмах что и сновидения?

 Я спросил у своего спутника – какова же моя вечная участь? Он сказал: «Между чёрным и белым пауком». -Разве десять ночей теплее, чем одна?

 Ищите Ортанз.


 Что следует раньше, смерть индивидуума или смерть мира, смерть иллюзии или реальности. Его первая страсть - животные, его вторая страсть - зашивать девочку в кожу молодого осла, ее головка торчит наружу, он кормит ее и заботится о ней, пока кожа животного не сморщивается и не умерщвляет ее. Из всех чудес, которые видела Алиса в своих странствиях по зазеркалью, яснее всего она запомнила это.


и самые смелые фантазии, не отражающиеся в зеркалах

 затупившиеся лезвия тщеславия

 и рот мой распухает на глазах и пожирает мир


 лестницы и зеркала

 лестницы хаоса в пламени ведущие к нашим телам или тому что от них осталось подняться на цыпочки и отразиться в невозможности увидеть себя взгляды опускаются на колени одиночество выветривается сквозь разбитые окна остаются высокие близорукие взгляды и корсеты зеркал стулья это наши новые имена и надежды одежды занесли снегом ресницы выпадают лысые глаза закрываются вместе с заходом солнца скелеты петлей затягиваются на шее простыней укрой одеялами могилы согрей мёртвых разожги огонь и пляши считая до ста пока не взойдёт Венера и твоя совесть не переполнит бокалы ответ неверный только белая земля и его волосы длиной в горизонт куда уводят молитвы стульев его смуглая кожа знак того что он был брюнетом он уходит вместе с закатом бледная тень высокомерного одиночества преследующая поэта срывающего маски своего лица со стен


Когда я пытаюсь ласкать себя я распадаюсь на части пытаясь меняться с куклами телами.
 Когда я сажусь есть, то что я ем - это голова манекена.
 в глубине моих зеркальных ран отражается сияющий чёрным светом силуэт моего черепа.
 Всё что я вижу вокруг - внутри и снаружи это моя кожа. Только в сияющем милосердии
 своей кожи я нахожусь в безопасности. когда жестокие волны этого жестокого мира
 разбиваются о моё тело у одной себя ищу я защиты.
 моя гортань пожирает твои фаллические поцелуи мой неведомый нарцисс
 по пурпурной равнине плывут гиацинты и лошадиные головы
 мои ягодицы шепчут: На этот раз Бог остался только в наших воспоминаниях, так
 продолжим же и дальше безнаказанно лицедействовать перед лицом Сына человеческого.
 обезьяны танцуют в варьете и немой карлик целится в них из своего бутафрского
 пистолета
 Как я попала в склеп Алисы?
 мерцают наши имена в предместьях третьего Рима
 только смерть не торгует своим телом
 как будто ум бросается в бег ство
 лабиринты супрематических менструаций
 божественное зеркало треснуло
 никого не осталось
 никого
 ни на этом берегу ни на том
 Мадам, одолжите мне ваши ноги на один день, они так стройны я думаю найти нового
 любовника в баре "Синий бархат"
 я хранил ногти сестры в птичьей клетке и иногда танцевал с её воображаемым образом её
 симулякром точнее её образ балансировал на грани моего безумия потому что в конце
 концов
 в зеркале отражались только её отрезанная голова и ухо Ван Гога которое металось в
 комнате как ласточка залетевшая сквозь открытое окно осени
 арфа поглотила руки арфистки и та плюнув надела перчатки на культи и вышла из зала

 с супрематических лабиринтах в криках Арто в складках Делёза прячется смерть стонущая об боли проникновения в бытиё жизненного пространства

 письма Кафки и вот уже Братья Маркс спешат на помощь

 Тела разрываются при попытке покинуть зону генитального контроля. Пространство наполнено воспоминаниями об обьятъях одной из ранних жертв и бесконечных переживаниях за нехватку бесплатных символических видений. Кровавые врата золотого рассвета распахнуты

 Необходимость заглянуть в лицо Зверю.


 Каждый ритуал дорогостоящая смерть,  глаза ночи увлажнились остатками плоти, трудно иметь дело с таким травмированным крабообразным мозгом , искалеченным алкоголем и преступными фантазиями.

 на дне лунного сада розовеющий дым над скальпами снов танцующие души в пустых коридорах яд счастья усыпляет бдительность алых уст нагих цветов дикий визг распятий нежность крестов время плывёт на юг ангелы ступают по тонкому льду не оставляя следов звёзды проскальзывают сквозь ночные скелеты роз лоснящиеся водопады у подножья замков из гранита хрустальный хаос вулканических грёз будит солнцеубийц которые съедают собственные души


её руки скользят по изгибам моих ягодиц моё возбуждённое Я выбивается на свет из самого сердца тьмы людям нужна только пошлость любая другая вывеска опасна почему мы неспособны влюбляться потому что растратили своё безумие попусту обними и поцелуй меня когда закончишь медитировать подари мне свою плеть когда закончишь терзать мою плоть; власть это грязный бизнес подлинная власть есть язык; но сейчас в нашей крови слишком много свободы это несерьёзно ведь порно обеспечивает безбедную жизнь

 ассиметричная любовная влага просачивается между наших пальцев и наполняет бокалы души над синевой небес и раздвигая границы подлунного мира


мы существуем вытаскивая мёртвых кроликов из воды танцуя на битом стекле снов нагие Джоконды с глазами полными слёз обнимают калек которые культями возносят молитвы солярному богу всё так же как в полуразрушенном здании синтаксиса им Антонена Арто


  И моя Идея — одинокая вечная сестра — поднимается со мной

     И я — единственная в своей монотонной родине и всё

     Вокруг меня живет в идолатрии какого-то неведомого зеркала,

     Которое отражает в триумфальном сне светлый алмазный взгляд Иродиады.

     О последняя радость, да! Я одна, я одинока!

     Малларме



«смерть не может быть событием человеческой жизни, потому что не является фактом для живущего, и потому в рамках бытия невозможна»
Витгенштейн





Измените культуру - и обезьяна-убийца исчезнет. Исчезнет  потому,  что  ее
никогда и не было подобно тому, как не было и карлика на лестнице. Убийцей
было  общество,  и  общество  воспитывает  новых  убийц  из   подрастающих
несмышленышей. Правда, были некоторые сообщества,  образовавшиеся  еще  до
изобретения письменности, это точно... которые так и не воспитали убийц. И
это  было  их  доказательством  того,  что   человек   не   произошел   от
обезьяны-убийцы. Или я бы сказал, что он, вероятно, произошел от обезьяны,
но уже не несет в себе гены убийства, либо несет, но не  в  большей  мере,
чем гены...
Филипп Фармер






 


Airports of my mind explode
I see panic in the eyes of Manhattan
I follow William Burroughs through the bedrooms of his veins
while little Daisy drowning in great lake Michigan
singing her last blues
oh God please don't step on my blue suede shoes
we are feral atonal and subversive
i see spider webs in the corners of wacky angel eye
Tremendous power they have to vomit the whole sky
last night i fucked Time Square boy
when he kissed me i saw Buddha in his purple heart
Imagine a world in a throat while i rip it open
I shed my foreskin and dance around William Boroughs bones
and wacky angels fill bedrooms of my daydreams
angels that born from the blood of wild orchids
we live in William Burroughs skin
Soft machine Buddha hiding under our flesh and bones
Now then and after
Zen and astral theater of disaster
Accords words snowing veins
Thoreau is dead but Walden is still burning
I see Tangier between William Burroughs eyes
Young boys and cats captured in the garden in his damaged brain
There is a whole bunch of cocksuckers sticking needles in the image of me
i left my mind behind bars and went out with a boy from Oklahoma i still in love with
Kenny and his tight ass of existence
Roaring silence of our love experience
his blood and semen in the empty glass of my bode
Airports of our brains crushed against the walls
and we fly away with wacky angels





и вальс её длинных ресниц приводит планеты в движение как чёрно-белые клавиши снов она молчит и её тишина удивленье
Диотима -ты лабиринт я в твоих объятиях и как невидимый сатир танцую на паутине твоих плеч распятий




Почему нам так нравиться жить причиняя, друг другу боль? - когда твоя нагота стирает своими пощёчинами следы моих невидимых поцелуев...



объятья пурпурных спрутов ночи созданные для страданий антикварные куклы прикусили губы невидимые плотники танцуют вальс вокруг фонтанов кресты прибиты к дверям борделей ты по-прежнему не можешь взлететь волна рвоты голубиные чучела тень этого чуда груда трупов на елисейских полях твоё лоно усыпано листвою бессмертен дух избегающий тени Алигьери хохочет на восходе цыганский профиль отрезанных грудей сумерки пали когда ты подняла свой нож

 666 голосов просят меня остаться но здесь гораздо темнее чем ты думаешь и чьи то внутренности оказываются под твоими ногами острые гвозди вбиваю я в бёдра своей невесты и как знамя несу простыню нашей кровавой свадьбы белая комната красные кубки стройные тела аромат обнажённой плоти хороводы местных мстителей и чернеет молоко как кровь нищенки когда юноша развевает материнский пепел средь спящих снегов гор лесов и улиц тени пожрут прах и ночь запылает алыми красками и лишь гнилая кровь сгнивших звёзд будет опалять эти бледные щёки до рассвета


галлюцинации невесты рассыпаются как капли менструального дождя эрекция ветвей и кошмары палуб железна хватка моряков она могла принимать разные формы снега сна ветра морей берегов вчера она была юной и надменной странницей сегодня пышногрудой нимфой листающей заветные страницы наших постельных дефирамбов



слёзы её волос как воск обжигали мои колени астральный психоз вывернутых конечностей последних поколений


нимфы их тела ветвятся как небесные стада и параллельные горизонту лица


статуи её грудей и спящий фаллос маятник Фуко овеществление сновидений Бафомета


пощёчины распятий трещины тел кровь её ресниц как поцелуи эха


представь целый мир в своём чреве который я вскрываю ножом милосердия-слепые старцы молчат-антракт между сердцами и лицами в свадебных гротах гениталий я слышу алхимический смех Пана в оливковых рощах Аркадии-метроном одиночества-шпили гильотины и мудрость Диотимы всё смешалось в тревоге взгляда



от ледяного ужаса её чёрных волос сторонились оскоплённые вены и разбивались от холодного шёпота роз её грёз молчаливые тени


сквозь веер фей и надутые губы полночи к тебе простираю я руки от твоей тени струится небесный свет когда с плеч твоих ниспадают поцелуи у меня кончаются слова и обрываетя речь

когда я смотрю на тебя природа замирает во мне и начинается искусство


галлюцинации невесты обратили её жениха в прах и теперь мученица издаёт вопли которые будят мёртвых нимф в рощах инфернальный Аркадий




и наша постель превращается в разрушенный фонтан скорби мы погребены под его обломками


нас больше не отражает триумфальный свет чёрных зеркал мы разрушили синтаксис наших грёз метафоры падений


и нимфа вышла из воды и превратилась в берег и где то рядом у скалы я слышу как плачет лебедь


 нас так влекло море и летние травы и герои исчезающие как сновиденье и наши кошмары где твои коралловые объятия и губы любили друг друга на палубе тонущего корабля во сне мы убивали реальный мир который убывал на наших глазах наш сегодняшний дом лишь вода подо льдом и мы тусклое мерцание фосфора лишь рябь на воде метроном одиночества шпили гильотины и мудрость Диотимы всё смешалось в тревоге взгляда


я часто просыпался и любовался её телом я тихо целовал её сон и тогда она просыпалась и заспанными глазами удивлённо смотрела на меня всё в порядке милый бессмертен тот кто в полночь любуется тобою и кожа твоя как бархат сохранит свой блеск при любой непогоде

О, завоетвательница моего мира, принцесса микрокосма моя тайная Диана возьми мою душу на абордаж!


и немногословная осень показывает свой многострадальный оскал электрическим скатам подлунных топей


... и слепая принцесса с вагиной вместо рта шепчет сквозь сон: Тру ля ля ...тру ля ля и нагой сатир падая ниц разбивая невидимые оковы дня вторит ей голосом без дна: да да да...


сквозь веер фей и надутые губы полночи к тебе простираю я руки от воей тени струится небесный свет когда с плеч твоих спадаю поцелуи у меня кончаются слова и обрываетя речь


когда я смотрю на твои фото природа замирает и начинается искусство


О, завоетвательница моего мира, принцесса микрокосма моя тайная Диана возьми мою душу на абордаж!



любовью кровоточащее молчание чёрных гиацинтов руки вплетают паутину в твои онемевшие кудри при полной луне поцелуи источают тайный свет который в тебе прорастает как чертополох и плоть жмётся к плоти невидимый и беззвучный вкус твоих скользких поцелуев


убитые рты в червивых окопах бессонных ночей маскарад таинство Дионис пробуждается ото сна Эвоэ!


смерть расширяет глаза от безмолвного ужаса сквозь огонь протянутые руки

словно лай луны потерянной в пустыне твоих сновидений

любовь отбывает свой срок в клети твоего тела



пока кровоточит твоё сердце на моей ладони подай мне знак вырежи на запястьях деепричастий молитвы расплавленных распятий гедонистических фурий и тогда Диотима взойдёт на свой трон из костей поверженного Демиурга


я заворачиваюсь в вуаль твоих невидимых объятий чтобы ласкать нежную паутину твоих снежных поцелуев которые выплывают как нимфы из за туч и дождём мотыльков пеленают сумрачную землю покорённую соблазнами Венеры


я целую растерзанные следы твои

 пока мёртвого жениха моего не занёс этот преждевременный листопад

 смех твоего огня я привыкаю к жару твоих немыслимых глаз


 иногда она стонет так пронзительно что и стены не помогают мы любим просто чтобы не разучиться любить или не начать ненавидеть?


 только так можно не сойти с ума во время составить завещание для тех кто по-настоящему любит и верует


мальчики с коралловыми телами снятся друг другу в тайных будуарах небес их поцелуи цвета прошлогодней листвы рвут мою память в клочья


смой Элюара со своего тела!


мы научились заворачивать свои тела в боль и эти саваны шипящих сновидений как кровожадные шупальца спрутов равноденствия рассмотреть твои слёзы в бокалах моих поцелуев ухватив твою улыбку сорвав её с ветви твоих губ похитить твои глаза с небосвода твоего тела равнины могилы утёсы и мы расправляем крылья испепеляя своё сознание приближением к последнему Порогу


мы босоногие Дон Кихоты странники алчущие свободы марионетки Содома


это Инферналье в крещендо туманов в прахе звездопадов и водопады снов мерцают как Меркурий и чёрный закат уходящий за костлявый горизонт стал менять цвет как хвост павлина - то белея, то зеленея, то краснея, то снова чернея, и, наконец появился старец в красном балахоне перстом он указал нам путь к фонтану. На богатом великолепном изумрудно-зеленом небесном фоне повсюду появлялись и исчезали яркие вспышки красного, желтого и синего.


она глазами своего молчания открывала мне тайны инфернального океана на дне которого покоятся урны с прахом нашей памяти


я снимаю скальпелем отпечатки твои поцелуев которые сверкают как свежевырытые могилы

невидимое познётся видимым

беременный тишиной воздух и слова и последние поцелуи от которых блаженные вскрывают вены и разбивают голыми руками зеркала. дороги и небеса в сердце моём копошатся


Твой любовник одиночества,
   Подарит *** с маечкой, 
Мачту сорвут руки в клеточку,
   Автобусы врежутся намеренно, 
Красные губы помогут от голода,
   Он исчезнет в стране мистицизма, 
Среди камней абстракции,
   Среди морей пустыни, 
В жизни их нет...во сне избивают,   
  Гложят неизбежно, 
Бежать ли жалостью,
  Зачем она пришла?! 
Жёлтая любовь погибели...



её скрипичный стриптиз слёз и чёрные локоны не отбрасывающие тени я не знаю куда меня заведёт твоя улыбка

звёзды распятые на ладонях твоих зрачков как накокаиненные брови Боуи


и по волнам её тела плыли трубадуры снов и качались на оливковых ветвях нимфы



Почему нам так нравиться жить причиняя, друг другу боль? - когда твоя нагота стирает своими пощёчинами следы моих невидимых поцелуев...




головорливые оргазматические паразиты мысли это внутренние интерьеры метастазов оргиастические ландшафты брывзжущего на стены мозга небесный эдем погружённый в невидимый улей кошмара как в беременный живот бога то что входит в мозг христа без стука то что плодит мясные крючья похоти в бомбоубежище вечности сварливый кошмар испитый с ладоней чёрной Беатрисы среди клыков поэзии вооружённой скурпулёзными караванами безумия и клочьев милосердия то что срывается с холстов и крыльями увечит парящими арфами идёт по пятам и глоткам выдавливая младенцев из утроб страдание поэтов как мастурбация умирающих под вспышкми выстрелов смертельных камер папарацци надгробных венков соблазна осквернение половых визгов проецируемая редукция фантазма то что навечно застряло внутри обнажённое сердце чёрной Беатрисы держу в кулаке иней оседает на прах и немую наготу инцеста развоплощённого дитя мёртворождённой осени


Не постоянные клетки сознания,
Дают повод для бесчастной агрессии,
В обстоятельствах не видит НИКТО,
Не понятных вин увидеть в тебе,
Тщеславные,не верующие лица происходящего,
Борятся за своё благословение,
Крики бунтующих в неСЕБЕ...
Как сожравшие клопы твоё тело не наСУЩЕЕ,
Уста скотчем заклеившие,
Изнуряют твоё противостояние,
Кровь безнадёжности,
Звоните,звоните в свои колокола...
Поднажать на ту суть,о которой мечтал,
Шкафом откроются глаза,
Жидкие стёкла по щекам не скажут верный прогноз,
Мчатся без остановки МЫ,
Солнце только мой и не важно кто ТЫ,
Мозайкой обернётся невидимый век,
Увидив полуночный ,бездвижный бег,
Для вечно-выжитого стаканного ДА,
НЕ дышать и громко провозглашать,
Тревог и волнений ,как бисер,
Зная не поймут моих писем,
Пробудивший подвиг НЕРВОразведчика,
Это всё акция чтобы жить неЛУЧШЕ.....



Почему нам так нравиться жить причиняя, друг другу боль? - когда твоя нагота стирает своими пощёчинами следы моих невидимых поцелуев...


мы вскрываем вены мира ангельскими когтями танцуя астральный вальс на прахе чёрного солнца оскверняем труп вечности и её божественные инкарнации и находим тела на свалке мироздания для новых воплощений мы проявляем заботу о сумеречной крови внутреннего хаоса который люциферствует над небытиём вербальных метастаз в заточении локальной сакральности не найдётся места эйдетическому парадизу


Единственное утешение – это моё и твоё экстатичное одиночество.

Паническое бегство от тела и сознания, которые виновны в отрицании астральных влияний.

Пока не пробудился разум призраков безумия.

Невыносимо существовать там, где нечего видеть.

В утробе нет понятия рационального.

Выйти на поверхность и ослепнуть от видения чёрного солнца.


Еб твою мать. Еб твою мать. Еб твою мать, потому что никогда не бывая здесь, ты  тем самым отвергаешь меня, етм, потому что ты заставляешь меня чувствовать себя дерьмом, етм, потому что из-за тебя любовь и жизнь вытекают из меня, словно кровь, заебись мой отец, бесповоротно изгадивший мою жизнь, заебись моя мать, которая так и не ушла от него, главное, заебись ты, Бог, потому что ты заставил меня полюбить человека, которого нет.
ЕБ ТВОЮ МАТЬ ЕБ ТВОЮ МАТЬ ЕБ ТВОЮ МАТЬ


Реальные свидетельства всегда звучат фальшиво. Я загоняю своё ничтожество в угол, туда, где оно становится видимым. Когда моё лицо отражается в зеркале, оно становится непристойным. В приступе осознанного безумия мы переживаем душераздирающий экстаз.


мы прибиты гвоздями иллюзий к скелетам катафалков больничным койкам кошмаров к Голгофе повседненого хаоса ежемесячных бурей Апокалипсиса


оптическое безумие на пороге Бога последнее напоминание отпевание льётся тёмной струёй из губ блаженной ветры плачут в ветвях роз прикованных к сердцам


сталактиты снов в зололотом теле неги ждут тебя в своей мёртвой постели


скелеты застывших во льдах архангелах на ладони детских ран опускается обречёный закат


истлела нагота меркуриального дождя


раны неба бичуют странные шрамы сумасшедшей Эльвиры терновым венком оплакав лестницы и водопои


искры безмолвия укрощают голодные рты астральных псов саваны и намордники лунных минотавров


разбилась пурпурная плоть сна и плачет лик человеческий над морем и тонет беспомощный чёлн скорбей в ледяном потопе вечности


тупость анабиозного характера с расширенным кровотоком не там где надо
для облегчения нужен стакан лихорадки
портретные истерики за колючей проволкой
как два ящика с мутными лицами с обрывками фраз
трудоёмкие пожитки молодых лиц морщинистого типа
хохот бешенных заповедей блуждаещего Иуды
беспрецендентный курьёз турбулентных язв
желудочный сок по венам,а вместо рук колёса
трепетание извне для пробуждения клеток враждебной потребности
крепкими узами не слышимый 19 звон
обожённые губы от слов не произносимых до боли


ангелы не замечают человеческих противоречий не видят собственных увечий


туманы ума рассеиваются в примордиальном прахе времён


дымлюсь и думаю дымлюсь и думаю - шепчут ангелы во сне вместе с Христом и его двойником на пустыре ума твоего водят хороводы кукловоды а ты дымишься задумчиво в своей близорукой наготе и дальнозоркой нищете



колько нам ещё тонуть в этой кровоточащей нирване бытия?


 любовь к тебе пронзает плоть небесную и земную становясь осью астральной радугой смехом андрогинов и мы вместе взлетаем вввысь и парим не оглядываясь мы упиваемся нежным шёпотом роз шелестом волн небесных запазами облаков философский свет носит твоё имя мы расстались с бременем тел и я вплетаю ночь в твои волосы и мы парим распускаясь невидимыми бутонами радости в  свежести вечности которая становится для нас сиюминутным убежищем


 дети готовят плети вооружаются даже шлюхи скормив кости голодным псам вирусы суицида повсюду пустые шприцы и трупами завалены мостовые они выплывают из под мостов нагло и бестолково скопившись на набережной мальчики меряются членами и стреляют по уткам Анетт показывает сутенёру новую грудь и он пихает окурок ей в зубы

 смерть медленно сбривает нас с лица земли а нагие карлицы отчаянно мастурбируют пока мы исчезаем за бесформенными абстракциями горизонта


 Сексуальность отравлена дуализмом добра и зла.

 Единственное утешение – это моё и твоё экстатичное одиночество.

 Паническое бегство от тела и сознания, которые виновны в отрицании астральных влияний.

 Пока не пробудился разум призраков безумия.

 Невыносимо существовать там, где нечего видеть.

 В утробе нет понятия рационального.

 Выйти на поверхность и ослепнуть от видения чёрного солнца.

 Реальные свидетельства всегда звучат фальшиво. Я загоняю своё ничтожество в угол, туда, где оно становится видимым. Когда моё лицо отражается в зеркале, оно становится непристойным. В приступе осознанного безумия я переживаю душераздирающий экстаз.



 Я срываю с бога его последнюю наивную маску, довершая разрушение своей отчаявшейся природы. Я падаю и увлекаю тебя за собой.



 Наши тела, растерзанные затяжным любовным насилием, низвергаются в пустынной ночи. И меркурий, наконец, обретает долгожданные качества золота. В бесконечной тишине проклятых сфер всё движется вспять. Любая перверсия предстаёт позитивным концептуальным актом. Одно прикосновение и гнев исчезает из твоих глаз. Мысли, наконец, становятся различимыми, уплотняясь в сознании. Они напоминают свастики-фаллосы, которые рвут чрево рассудка,  пытаясь прорваться на свет.



 Моё Я непрерывно мастурбирует. Символично и деспотично. Оно всё ещё далеко от вершины забвения. Обезьянам бога никогда не добраться до истины, если не уничтожить всё, что препятствует возвращению к дионисийскому началу.


 Как только восходит чёрное солнце, ты будишь меня, сжимая ладонями мои виски, огонь твоих поцелуев оставляет ожоги на моей коже, ты впиваешься в мой рот с каким-то особым неистовством, в очередном неконтролируемом приступе похоти ты самозабвенно падаешь к моим ногам, я ещё крепче обнимаю тебя, и мы снова отправляемся в этот странный полёт над быстротечными водами чёрной реки.


 Я открываю тебя заново в нежной междоусобице наших объятий. Я целую твою отзывчивую кожу, испепелённую лунным блеском, я наизусть изучил каждую часть тебя, я вырву твой язык, лаская тебя своим ножом и поцелуями, чтобы не услышать больше твоих любовных проклятий, из кусков твоей кожи я сделаю крылья, чтобы навсегда исчезнуть в тени ран распятого Христа.

 Удивительно, но размышление о смерти всегда преследовало меня.

            Все меняются, и все умирают, а мы будем, как будто целую вечность    разлагаться  в этом благоухающем крематории жизни.

                Жрать и совокупляться.


                Страдать по инерции.



размножение клеток ВНЕ мозга
да и клетчатки не глаз возглас
промежутки из НАС
проклятие простани промеж
разногласие всех блажь
никтоин в дрожь
пользователи брома
грязь телесного происхождения
листы лжи
обои взгляда в МиРааааа
статусы в брежность
стихи для иска
в предела виска
руки окаянность
бредни снов в мечты
(Продолжить)
лицо до неввидания
маска для путей озученых
гул слуха в обороте зеркала
шестиконечные бесконечные
гните себя под мосты
покрывала забудут кого покаяли
жизнь знает исток
Лолитен запаз промежностей
пропахнет надеждой безнадёжности
глухой заплачет над слепым
век золотых колец обольётся серебром
монитор меня ...


 В итоге прекрасной может быть только смерть. Я верил в абсолютно романтическую, невинную ауру этой чёрной красавицы. Если ей удастся соблазнить тебя, ты добровольно уйдёшь из жизни. Больно не будет. Категория боли присутствует только в жизни. В смерти растворяются все табу, страхи и надежды.

 Из нашей комнаты открывается вид на Лас-Вегас: Безжалостная прозрачность Города в пустыне заканчиваются тоже внезапно, они не имеют окрестностей и они похожи на мираж, который может исчезнуть в любой момент Достаточно увидеть, как Лас-Вегас, восхитительный Лас Вегас на закате внезапно вырастает среди пустыни, в своих фосфоресцирующих огнях, и как на рассвете он, истощив за целую ночь свою интенсивную поверхностную энергию, еще более интенсивную при бликах рассвета, возвращается в пустыню, чтобы постичь тайну пустыни и того, что здесь подает знак чарующую прерывность и всеохватное неровное сияние

 ну как ты Нэт ты кончаешь на утренний снег и я провожу губами по твоим волосам щиплю соски и ты закрываешь глаза вот оно начало любви и поэзии

Лина Хейз была дочерью сутенёра - слепого Мигеля Джеймсона она была вынуждена выйти на панель  после смерти матери её хрупкая фигурка в синем платье привлекала внимание она стояла на 47 авеню иногда стояла на автострадах брала за ночь 1500баксов однажды я оказался в её постели зачем тебе это? выйди замуж! и твои проблемы решатся ты юна мила и умна!
Алекс! это дело привычки!!! я дочь порнозвезды и сутенёра мой отец слеп он не может работать я должна обеспечивать его лекарствами они стоят дорого...но я элитная девушка  - я не из тех дешёвых минетчиц третьего эшелона которые сосут за барными стойками трёхгрошовых мотелей




 Я ощущаю бесконечную нежность, когда начинаю ласкать её соски. Она провоцирует меня своим внимательным взглядом, что она хочет мне сказать, что уже изрядно возбудилась в тот день, эта песня песней её тела, медленно воспламеняющегося от моих прикосновений. Этот наркотический эрос подпитывающий нас. Это новая, сознательно начатая мной самим игра в любовь к женщине.

 Кристальное сердце падшего ангела приобретает форму распада и катастрофы, которая длится уже тысячи лет.

 или нам повсюду мерещится бегство от слепых арлекинов в объятья карлиц вышедших из моря всё это отсылает нас к древним пророчествам проклятиям иллюзиям смысл которых может обернуться раненым светом Христом умирающим на распятии

 В чём смысл этой перманентной боли? или это всего лишь игра?

 мы проливаем семя своё над белокурой бездной рассвета дома он играет со змеями и копает могилу для наших поцелуев в руке револьвер и в глазах голубых ненасытность дрожащих губ мы молимся снам вдыхая пепельный воздух кружев он слизывает осень с моих ладоней наши губы шепчут сны и непроизвольно вторгаются в зеркала

 Чудесный вечер. Лунный пейзаж. Дым над взорванным борделем. Мальчик с разбитыми висками поёт или что-то плачет. Проходящий мимо мясник одним ударом вскрывает его череп, улыбаясь, он отрезает его маленький пенис, целует его, перекатывает его на ладони, кладёт в карман как очередной трофей.




 Воображаемое посвящение. Ничем не сдерживаемая тихая грусть. В каждой комнате обнажённое тело, глаза закрыты, на шее следы удушения, трупы любовников, которыми я любуюсь, я склоняюсь над их искалеченными, распластанными на полу телами, поджигаю их один за одним, и пепел возносится, пространство становится чёрным свастикообразным туманом, и земля просит пощады у неба, больше никаких аллегорий, я виноват во всём и жду часа, когда смогу покинуть своё тело, разбить вечную ангельскую самонадеянность и разогнать блудливую галлюцинаторную меланхолию красоты. Именно во сне невидимое всегда застаёт тебя врасплох. Чужое страдание отвлекает и бесконечно превосходит невостребованную любовь к себе. Почитатель розги сдирает с девушки кожу трижды, четвертый слой кожи пожирается зажигательной смесью, которая приводит к смерти, сопровождаемой отвратительной агонией вселенная призрачный дом, обращение к чёрному солнцу посредством оргазма-молитвы, языки пламени охватывают твоё сознание, замкнутое в себе

 я хочу каждое мгновение выходить поцелуем из твоего окровавленного рта как это необъяснимо о боже ты соединяешь эти гиацинты сплетаешь судьбы и сердца но страдание перевешивает часшу весов под высокими кронами этот полуразрушенный собор эти угли и и свечи на холодном ветру поцелуи наши сворачиваются и становятся горячими каплями янтарного дождя

 барельефы брошенные храмы мы идём по невидимым ступеням а проходят века мы их не замечаем проплывают чёрные облака и встают кровавые радуги кого влечёт подобный путь?

 это особый мир где мы все связаны наши лица пришиты наши души скрещены

 я блююю в лицо перелетающим птицам орлы стервятники *** вам я покажу и стервятничайте себе в удовольствие, суки


 разбилась пурпурная плоть сна и плачет лик человеческий над морем и тонет беспомощный чёлн скорбей в ледяном потопе вечности

 у нас не осталось времени быть самими собой

 бессмертие свинопасов не дороже мраморной рвоты огненных небес


 Леонора: Ах, что вы, сэр, ведь тень желанна только летом, я же вступаю в осень.


 Агата: Но ведь Зло оно парит в воздухе, а тело мисс Марпл лежит в земле.


 Ариэль: мечты проституции и вспоротые груди статуй пахнут цветами и ветром


 и не уснуть в тени шлюхи чья мексиканская ****а раскрывается в сортирной видеоэкзекуции бездомного фотографа


 эрегированная улыбка Джоконды провоцирует снегопад распятий оседающий на скальпах оскоплённых кастратов


Пустота стен,
   Голубые кровоподтёки, 
Бритва жизнерадостности,
   Изнутри всепоглащения, 
Блевотный позыв времени,
   Из другой песочницы машинки с колёсиками, 
Внутриутробный позыв пятницы,
   Лживые мироискатели, 
Бессонница сладкого сна,
   Золото мёртвых в деньги живых,   
Электрички поцелуев,
   Кончается дождь, 
Истерический штиль...


 Рембо в объятьях Гинзберга: вот выстрел - слышишь, милый , наконец он (Верлен) застрелился хотя повеситься хотел.

 Гинзберг: Вой кастратов заглушит эту провинциальную трагедию ведь лучшие умы моего поколения иссушены безумием и война забрала лучших

 Уальд входя в бордель и видя мальчиков в странных азиатских нарядах: Тщательнее всего следует выбирать любовников. Гениальность выше красоты и не требует понимания.

 никогда не кидайся на призраков с ножами ибо длинные тени ландшафтов вседозволенности оседлают трупы роялей и скелеты виолончелей пустятся в пляс в зале Красной смерти

 фантазии истеричных медсестёр глаза висельников в окнах борделя мумфицированный рассвет туалетного секса публика заполнила лабиринты мёртвых галактик

 забальзамированная Джульетта и её мумифицированное влагалище спрятаны глубоко в склепе невольно ликующих любовников палачей

 проказа оживает в материнских сумерках тучи над Сан Франциско сплетаются с моими желаниями порнозвёзды  оживают с новыми ранами которые образуют звёздное пространств внутри холстов их тел

 материнская рвота сочится из сердца Арто

 твой пистолет заряжен и ты срываешь кукол с петель целуешь руки мёртвой служанки 
 её тело выбросило на берег с петлёй на шее

 Как она повесилась в открытом океане?

Голое мракобессие,
Потушены колокола,
Преимущественное единство,
Мастурбация мозга ,
Бриближённая шизофрения,
Зловоние удушья,
Громкость тишины включена,
Отрежем пальцы себе одновременно,
Вскроем животы безупречно,
Спустим в унитаз остатки нас,
На одном пути в конец света,
Моё тело ворует чудовище,
С усмешкой поглядывая,
Мои подруги мертвы,
В них нет меня,
Хочу трёхдневного воскрешения,
Посмотреться в зеркало,
Увидеть правду,
Следы ужаса остаются ,
У детей АДа нет времени,
Эгоистическое убивание,
Можно ждать счастье приходами,
Визуальные закладки памяти,
Герои прольют свою кровь,
Верное направление пуль.



 Фигуры королей, застывшие во льду, затонувшие города, изо дня в день всё меняется, и рабы Вавилона уничтожают все карточные постройки времени.

 Насмехающийся беспощадный лик Демиурга.

 День ритуала будет чистым и праведным.

 Геенна открывается в центре небесной системы.

 На территории шума склеп небытия. Бремя шрамов, обвенчанное с крестом, порывы ночи хлещут по срезанным человеческим торсам. Правосудие настоящего солнца рассечённое изнутри.

 тонуть в мерцании абсентовых сумерек вишнёвых глаз на холсте без рамок рясы без тел и шаг без следа предчувствие без чувства и стена хаоса заглушающая наши голоса наши признания в любви поцелуи и спуск глубже в преисподнюю обсидиановых звёзд, добраться до дня но лишь успев насладиться отцовством ночи.

 Страдание, выражающее себя в тлении материи мне чуждо.

 Я был рождён иначе. 

  Нерождённые считают страдание благом. Явить своё лицо, чтобы спастись, а затем обернуться молнией. В галерее много трупов, забрызганных кровью и спермой. Отрезанные гениталии, выставленные под различными названиями. По всей видимости, на продажу. Порнография связана со смертью и любовью к мальчикам. С феноменами подобных брутальных образов. Так рождается искусство, которое, помимо всего прочего исключает присутствие Бога.


 этот рвущийся в клочья дом памяти эмблема созданная сознанием

 тело отданное на произол стихиям становится шизоидным объектом сострадания


 Возможно ли обрести тайную силу на побережьях смерти.

 В стране приливов, в этом Аду печали, в совершенстве ночи, где безумцы с короткими именами поют песни незнакомцам, члены тянутся к членам, а любовь больше всего гармонирует со смертью. Воспоминания рассыпаются в жарком мраке нашей постели. Это член, который хочется мастурбировать. Вот, где настоящая красота и поэзия.

 Юный член, прекрасный как прах расплавленного солнца. Любовь есть закон. Любовь ниже воли».

 Мальчики, изваянные по образу плоти и крови. Обнажённые мальчики бунтари, слившиеся с бледностью гаснущих звёзд. Каждый из них не более чем универсальная идея, идеальное воплощение целой параллельной вселенной. Постоянное саморазрушение, фанатизм вечного возвращения, –  кроется ли за всем этим ещё что-нибудь иное? Как никогда повседневная реальность близка к банкротству. Абсурдные частности вживаются в нас при каждой попытке сохранения адекватной реакции.


 Влюблённый мальчик, превративший мою жизнь в пленительный ад. Я жду тебя и оплакиваю минуты одиночества. Сегодня я люблю тебя и призываю тебя посетить храм моей прозрачности. Я хочу пребывать в твоих руках как сорванная тобой роза, пока вино не обратиться в кровь снова. Первый шанс анонимного выживания.


 Соблазнительная видимость наших нагих тел подобна монументам среди галлюциногенных руин. Секс может быть важен, но только в том случае, если ты не чувствуешь боли. Если ты понимаешь, что только предательство приблизит тебя к свободе. Любовь есть закон. Любовь ниже воли».  Если я прикончу тебя, то никогда не забуду. Сейчас ты отдаётся мне в последний раз. Я ещё раз докажу тебе свою бесконечную любовь, когда это острое холодное лезвие найдёт горячую возбуждённую плоть. Когда он войдёт в него по рукоять. В лунном свете кровь меняет свой цвет. Это обман зрения и  разума. Эта возможная любовь, не ставшая реальной. Я надеваю терновый венец и встаю на четвереньки во мраке пустой комнаты, в животной непредсказуемости я крадусь как послушный пёс к своему невидимому господину. Я хочу знать, кто управляет моим сознанием. Это не человек, не свинья и не ангел. Я знаю, что это существо хочет меня трахнуть. Но я не уверен, что оно где-то рядом. Я даже не знаю его имени. Я смотрю в зеркало и, возможно начинаю подозревать, что в этот момент я ненавижу себя даже больше, чем Бога. Это не развлечение, это предательство. В конце цивилизации нет нашей вины. Великое одиночество настигло нас, как разрушительные последствия экстатических опытов. Вечно новое видение мира в каждый миг своего существования, и в созидании и в разрушении.

 Знакомство с бездной никогда не проходит бесследно.


 я верю, что смерть мне только снится

 одиночество паразитирует на беззащитных холстах наших тел приливы разрушают хижины звёздной осени в лунном сиянии леденеют губы листва опадает с наших тел вместе с кожей её срывает ветер мы сотканы из паутины чёрного света


 ты лежишь передо мной как кристалл с кожей ободранной в кровь сквозь рёбра твои мерцают звёзды между бёдер твоих астральных гиацинтов венки сплелись
 укради меня и сделай пленницей своего тела распни меня на вагине пурпурной печали я с гордостью буду нести это бремя меня возбуждает когда радость любви выворачивает наши тела наизнанку


 я люблю тебя абсентово  люблю тебя гранатово люблю тебя  пурпурно багряно   люблю тебя    оргазменно  люблю тебя   симуляционно люблю тебя  эякуляционно   люблю тебя менструально люблю тебя улыбчиво вагинально

 мне снова снится золотая помада на  розовых губах и звёзды безумствуют наслаждаясь пленительной открытостью тела той возле которой я истекаю кровью как поэт возле божественного лона это бесконечной красоты

 О....сладкая яма будней!
 Не хочу выпускать её душу из себя. Надеюсь она чувствуют меня, как и я её всегда и везде. Ревность моё коварство....о эту боль я не переживу снова, никогда не знала, что со мной такого произойдёт....произойдёт с моим сердцем, в початках невыносимых снов мною переходящих в тебя....

 Пурпурная вагина бытия разделяет тебя на меня притягивает оргазмы намагничивает фантазмы
 Я рою в твоём сердце могилу чтобы быть в тебе  остаться с тобой навсегда и любовь наша станет нашим надгробьем
 Сколько нам ещё тонуть в этой кровоточащей нирване бытия?
 её тело скрыто листвой моих поцелуев
 Закат: я посыпаю её тело лепестками роз алчная тишина пурпурных портьер я расцарапаю свои гениталии в кровь гримасничая и разрывая в клочья корсеты осенних сумерек
 А ты даришь мне букеты своих слёз
 Твоя похоть распята на моих губах увитых плющом моих объятий припудренных шумом прибоя  и криками чаек

 Мы  сидели, разговаривали,  слушали музыку,  не замечая ни темноты,  ни позднего часа, ни того, что бутылка уже пуста, ни того, что мой желудок  уже  пуст. Телефон  зазвонил так  непристойно  громко, что  мы  обе подпрыгнули.  Луиза,  с  обычной для  нее  беззаботностью,  откликнулась  на звонок, послушала минуту и передала мне трубку. Это была Жаклин. Она сказала очень  печально, не жалобно, а именно печально: "Мне было интересно  где ты.
 Уже почти полночь. Я хотела знать где ты".
 "Я поцарапала тебя?" - говорит она, сама забота и сочувствие.
      "Нет ты ударила меня током".
      Она встает и ставит на стол кофе. Англичане ловко это проделывают.
      "Мы собираемся завязать роман?"
      Сейчас она спрашивает как австралийка.
      "Нет.  Не  собираемся,  -  говорю  я  "ты  замужем, а я  с  Элизабет.  Мы
 собираемся быть друзьями".
      Она говорит "Мы уже друзья".
 Наши объятия длились так долго что сердца отвердели как философский камень
 мне снятся лолиты с забинтовнными глазами я протыкаю спицами их маленькие соски и впитываю каждую каплю этой небесной слезинки  и небо с зарубцевавшимися пурпурными ранами и снег тающий на обветренных губах и соловьи в рощах как незабудки и гроздья рябин невинность забытая в камышах невеста хлещет розгами по ногам жениха ослепшего от неонов сан франциско ангелы падают с небес как подбитые самолёты и галлюцинации оживают как подснежники тучи стонут и девочки страдают в пустынных ночах полных ветчины и маминого загара мне снится звук клавесина арто кусает губы и режет запястья влажный запах плывёт по холстам и простыни и сердца размоченные проказой и рвота в подворотне и пот бесплодного поэта чьи губы заплетаются в поцелуи невидимые бокалы в свете горящих как факелы ран никому не уснуть пока не затянутся пурпурные раны небес и не покажутся стены новых храмов

Тысячи-взглядый нарцисс процветает,
Трубы набухли ядом любовной лихорадки,
Водка родителей поможет дожить до завтра,
Без целей в путь далёкий,
Метро человеческих мерцаний,
Убивает каждым вздохом,
В моей голове кто-то ходит,
Крик залог успеха,
Синдромы смерти съедят скоро,
Бездомный в своей комнате,
Стены танцуют в не часового полюса,
Не чувствую своего пульса,
Тромбы дойдут до сердца,
Солнце неспящих вскроется,
Штанги размажут глаза,
Синдром растлит мой мозг,
Гармонь по рёбрам,
Колокольчик голоса маска,
Скрытое одиночество,
Грязь набьёт лицо,
Прошлое лишь откроет глаза,
Дитя вскормленного алкоголизма,
Инь Ян только в космосе,
Двери закрыты пока всё не кончится,
На дне озера....


я не хотела любить той бесконечностью,
я видела сон о том как волны ласкают нас,
моё чувство окрамежностей падают вверх от нашей ветвенности,
твёрдая гладь ищет тебя,
НЕКРОласки меняющие сознание,
мои осколки покажут в будущем,
где ТЫ оставил меня навсегда



 Мы отражения абсентовых сумерек гранатовых противоречий пурпурных снисхождений и багряных вожделений ассиметричных жестов  рифм и любовная влага сочится из тебя и меня мы меняем позы но не меняем имена

 Если ты на своём кресте то зачем волноваться? Господь приведёт в исполнение свой приговор и ты войдёшь в его обитель и присоединишься к бессмертным рабыням.
 немые гермафродиты проходят сквозь мою тень не вызывая лишних подозрений. Каждую ночь они надевают на свои сны новые маски меняют лица и исчезают.

 Утренняя тошнота это рвота по вечерам - Черное молоко рассвета и Пауль Целан

 Настал судный день и мы выдавливаем по капле кровь из восковых ладоней Христа
 слаще твоих поцелуев только смерть – прыжок с моста Мирабо в Сену
 Мы повернулись к зеркалу спиной наши отражения больше не подчиняются нашим голосам
  Раны Христа ширятся
 Мы с удивлением смотрим на мир из пустых глазниц повешенных кукол.
 Чтобы увидеть небо необходимо упасть на землю
 Иногда я верю, что смерть мне только снится


 одиночество паразитирует на беззащитных холстах наших тел приливы разрушают хижины звёздной осени в лунном сиянии леденеют губы листва опадает с наших тел вместе с кожей её срывает ветер мы сотканы из паутины чёрного света

 Она блестела. Её  образ ударил мне в глаза и разбил их как витрину
 некому заклясть наш прах


 Где укрыться?
 Под астральным дождём
 мне надоело целоваться под скамейкой.
 Давай я прибью тебе крылья
 Они же картонные
 Богу всё равно ему всё равно если я прибью этим ржавым гвоздём тебе правое мне левое и взявшись за руки мы взлетим!!!
 Бог ждёт нас
 Ему нравится когда он не видит наши поцелуи.
 почему наши поцелуи не нравятся Богу
 потому что проливается кровь беззакония
 Прибей мне крылья
 Тебе не больно
 Спасителя прибивали к распятию и меня так же распинают на этих чёрных крыльях я довольна я чувствую экстаз
 Я буду целовать тебя
 да, продолжай и продолжай прибивать крылья вбивай гвозди в мои лопатки я хочу взлететь
 в тайную обитель любви
 кто же в этом виноват?
 в том что мы истекаем кровью и эти чёрные крылья не помогут нам вознестись они только помогут нам пасть
 пасть ниже чем мы невозможно


 я хочу этого сейчас, даже если ты не слышишь меня и какой-то посторонний подозрительный шум на другом конце провода мешает нам говорить
 Дорогая! я знаю в эту грозную ночь мы захлебнёмся поцелуями и ты проведёшь лезвием у основания моего лона

 мы кровоточим, следовательно, мы существуем

 что останется мне когда ты уйдёшь бесчувственное лицемерие голодного рассвета в распростёртые объятия холодного дневного света всегда оставляли меня равнодушным бессонными ночами я буду резать свою неугомонную плоть у алтаря наполняя пустые бокалы смотря на дышавший одиночеством пейзаж и ждать ждать ждать и жаждать и ласкать твоё отражение твой запах которые развеют мою скуку скрасят уют тропических ночей и лунный вздор и трепет длинных ресниц и смущение голубых глаз и я по-прежнему один на один с призрачными мыслями о тебе в этой спальне с красными шторами этой комнате которая дышит воспоминаниями о ночи проведённой вместе с тобой из снега возникает музыка сны истекают стонами что-то как будто неуловимо меняется  самурай погружается в сон занавес падает


 Когда я плыву по морю и смотрю вдаль,
 Волны словно заодно с ослепительным небом
 и твоей ослепительной красотой


 как могли мы проспать смерть мира я вижу ты надела моё любимое платье цвета социализма
 ты уходишь одна а приходишь с толпой вооружённых солдат которые расстреливают мои сны о тебе и так каждый день.


 ты катишься сквозь пальцы мои склёвываешь звёзды с моих кровоточащих грудей и предаёшь забвению когда ты ложишься с незнакомкой я мысленно разламываю твою плоть как скорлупу острыми осколками своих слёз разрезаю тебя и укутываю в саван моих сновидений прежде чем облить чёрным молоком рассвета погрузить в катафалк и скинуть в Сену

 некому заклясть твой прах

 я люблю тебя потому что не могу преодолеть ненависть к себе
 я люблю тебя потому что твоя любовь подогревает ненависть к себе
 я люблю тебя потому что рыдаю над прахом нашей невозможной любви
 ты ненавидишь меня потому что твоя любовь преодолевает ненависть ко мне
 я люблю тебя потому что ты способна преодолеть эту ненависть ко мне
 я люблю тебя потому что надежда на ненависть к себе исчезнет
 я люблю тебя твой образ твоё тело потому что я не могу любить своё

 я накрою твоё тело роскошным зонтом причастия и все реплики неба будут заглушены моими стонами и земля будет гнездом сострадания и ночь будет завидовать поцелуям которые не гаснут как падающие звёзды

 укради меня и сделай пленницей своего тела распни меня на вагине пурпурной печали я с гордостью буду нести это бремя меня возбуждает когда радость любви выворачивает наши тела наизнанку

 я люблю тебя абсентово  люблю тебя гранатово люблю тебя  пурпурно багряно   люблю тебя    оргазменно  люблю тебя   симуляционно люблю тебя  эякуляционно   люблю тебя менструально люблю тебя улыбчиво вагинально

 после моего самоубийства ты поменяла имя и вот уже вторую ночь с высокого балкона любуешься тихим суицидом полнолуния

 Сколько нам ещё тонуть в этой кровоточащей нирване бытия?

 Con amore
 твоё тело обнажено Венецией покоится в гондоле
 сны затерялись в твоей коже
 сможем ли мы развеять пепел этой любовной летаргии?

 dolcissimo
 ты зашила все раны в груди моей
 этой бледной помадой
 и занавесила линией горизонта



 наши тела распяты на онейрических распятиях звёзд

 Минуты счастья так редки. Она снова рядом. Её губы влажны. Слёзы в её бокале это мои и её сны. Мысли в её голове это мои желания

 мистерии нарумяненных звёзд
 блуждающие огни беззащитных сердец
 пристань девственных соблазнов
 под сенью алмазных ангелов

 Одержимые собою, птицы независимости пролетаем над всеми, оставляя эрогенные зоны любви...я помню первый её взгляд...этот взгляд...я бы тогда уже согласна на всё, теперь мы вместе...я люблю её больше, чем тогда...не меньше чем завтра...нам всё равно на этих глупых жизнефобов.
 Я хочу летать и плыть с моей королевой любви...
 по волнам королевской похоти сгорая как свет умирающих звёзд мы - только я и она


 мы входим в мягкое тело заката стаи ласточек под падающими звёздами тела наши украшают бриллианты пространств и лабиринты снов где мы снова взявшись за руки тонем а заводях речных поцелуев в будущей жизни мы обратимся речными лилиями

 меня охватывает дрожь и эти последние несколько слова любви впиваются в меня о Элизабет как сладка эта боль я не чувствую другой опоры кроме твоих поцелуев или ударов хлыста

 или нам повсюду мерещится бегство от слепых арлекинов в объятья карлиц вышедших из моря всё это отсылает нас к древним пророчествам проклятиям иллюзиям смысл которых может обернуться раненым светом Христом умирающим на распятии

 какое блаженство ночь разрезала нас на мелкие лепестки хризантем мерцание янтарных кружев дождя как сновиденье воды журчанье Люцифера дыханье

 её руки скользят по изгибам моих ягодиц моё возбуждённое Я выбивается на свет из самого сердца тьмы людям нужна только пошлость любая другая вывеска опасна почему мы неспособны влюбляться потому что растратили своё безумие попусту обними и поцелуй меня когда закончишь медитировать подари мне свою плеть когда закончишь терзать мою плоть; власть это грязный бизнес подлинная власть есть язык; но сейчас в нашей крови слишком много свободы это несерьёзно ведь порно обеспечивает безбедную жизнь

 ассиметричная любовная влага просачивается между наших пальцев и наполняет бокалы души над синевой небес и раздвигая границы подлунного мира

 Менструальная фея: не ищите у битого стекла защиты!

      "Я  приходила из-за  тебя"  -  сказала  она "Верно,  благодаря  мне  ты
 приходила  и  тогда когда  у  тебя была менструация,  и тогда когда ты  была
 больна, снова и снова здесь все делалось для того, чтобы ты приходила".
      "Я не это имела  в  виду. Я  имела в виду  мы вместе  делали это.  Тебе
 хотелось меня там".
      "Мне  хотелось тебя везде, и  самая патетическая  вещь во всем этом то,
 что я все еще хочу тебя".
      Она посмотрела на меня. "Отвезешь меня домой?".
      Я  все еще вспоминаю ту ночь со  стыдом  и  яростью.  Мне  не  пришлось
 отвезти ее домой. Мне пришлось идти  с ней пешком  по темным переулкам  к ее
 дому,  слушая  шуршание  ее  пальто и трение сумочки об ее  ногу.  Как  Дирк
 Богард, она гордилась  своим профилем и он подчеркивался подходящим эффектом
 мутного света уличных фонарей.  Мы расстались с ней там, где она была  уже в
 безопасности, и до моего слуха доносился стук ее каблуков, замирающих вдали.
 Через  несколько  секунд  они  перестали стучать. Мне было знакомо  это; она
 приводила  в порядок свои волосы  и лицо, стряхивая меня со  своего пальто и
 чресел.  Ворота скрипнули и закрылись  ударив металлом о металл.  Теперь они
 оба были внутри,  в  четырех  стенах, разделяющие  друг с  другом все,  даже
 болезни.

его имя простирается дальше чем звёзды чем станет скупая любовь моя на рассвете тела мальчиков не разлагаются в солнечном свете они становятся звёздной пылью суицидальным прахом невесомого тумана горделивыми речными лилиями обратной стороной апокрифических сновидений и рельефами бессонных ночей пронзённых стелами умирающего Эрота и эти окровавленные чётки на операционном столе и неистовые мальчики на шпильках танцующие чечётку на могилах убитых ими любовников и небеса впитавшие дегенеративную архитектуру ада и правая рука бездны и неустойчивые связи между неопознанными объектами воображаемого и выражаемого увидеть и постичь абстракцию ментальных путешествий по эллипсическим орбитам удовольствия и ассоциативных истин ложное ощущение света фигуративные трещины становятся непреодолимым барьером между познающим и его теневым логическим продолжением во вне ректального шёпота материнских миров терновый венец доставшийся в наследство последняя чаша пронесённая мимо внутренняя дисциплина наносит пощёчину безответной рациональности хаоса эта детская рука на ягодицах палача  узнай себя как единственного собеседника одышка внетелесного общения когда истощение становится естественной радостью соединений противоположностей я смотрю на член зажатый между большим и указательным пальцами это росток новой жизни божественная тяга к необходимости он живёт своей жизнью эта вечная борьба с пониманием собственных слов в качестве наблюдателя или выжидающего эрекцию непредвиденного падения всё уничтожается подвержено тлению кроме меня и бога я соавтор творца мы временно неразделимы и вечны в млечных сумерках астральных гипотез и посмертных отражений во время необретённая божественность становится имплицитным телесным бредом клозетом в котором тонут чувства как в сточных водах репрезентации и сотни клеток в которых ночуют клерки и голос пепла рассеянно летящий ввысь и близость забвения




 наслаждаясь преждевременно похороненным смехом тишины этот роскошный мальчик без имени возникает на моём ложе иногда днём иногда ночью не всегда а иногда и это главное подчиниться и повиноваться никогда не повелевать



 и слова, не отбрасывающие тени

 



 я чувствую, что больше нет нужды жаловаться голым стенам на одиночество я слышу шёпот прожорливых демонов за спиной

 Алиса кто это?

 Связанная Жюстина молчит или просто лишена всякой возможности сопротивляться

 Её лоно похоже на поле боя

 И все эти школьные годы остатки рвоты на салфетке её лица

 Критические циклы творчества

 Безболезненный крах материнства


 Мальчик засовывает в рот сестры мёртвую канарейку, та тяжело дышит и всё же терпит  соглашается на это рискованное целенаправленное восхождение к вершинам безжалостного наслаждения





 Dead boy, dead boy
 When will you arise ?

 Гетто в которое ты привёл меня
 отсюда нет бегства

 эти мальчики сделают всю грязную работу за тебя и не надо будет платить за вход

 за участие в этой праздной мистерии на костях и коленях

 я ребёнок привязанный к чреву опальной богини

 летаргический ритм дыхания

 если у побеждённых есть слова они обращены лицом на север

 на костях и коленях


      Лицо  Элизабет. Ее неистовый  взгляд испепеляет мое прошлое.  Возлюбленная
 подобна  азотной  кислоте.  Уповаю  ли  я на  спасителя в лице Элизабет?
 Публика мерцает в девочке,
 Она бездушна,
 Слова не поддаются значимости,
 Никто не слышит в замкнутости,
 Гаражи в ямах будоражат паранойю,
 Суп из людей, деликатесы для каннибалов
 Слёзы на щеках каёмочек,
 Бежит сама от себя,
 Предсказуемые движения тел,
 Пластилиновые фразы молчания,
 Глупости небывалой любви,
 Скоро всё сойдут с ума,
 Опять оставаясь одна

 Наша кровь сворачивается на ладонях Будды как ослепляющая пустота тайной любви.

 на вызволил меня из концентрационной вселенной собственного рассудка

 сердце твоё горящая пентаграмма бьющаяся в центре этого агонизирующего города
 я нема в этом пустынном вакууме твоих десяти тысяч глаз чернее чем чернота где твои глаза представляются мне десятью тысячами черных бриллиантов, /я одна до того момента пока до мен/я не доносится что-то вроде звона колоколов или можно сказать легкое позвякиванье, /я вся дрожу, у мен/я кружится голова, звуки отдаются внутри мен/я, это мен//я подтачивает, это музыка глаз говорю /я себе сам//ой, они сталкиваются то тихонько то сильнее а возможно они и сами по себе издают разные звуки, /я ничком бросаюсь вперед, назад, в одну а затем в другую сторону, /я беспорядочно жестикулирую пока не понимаю что мне не ускользнуть от множества твоих взоров, где бы /я ни была ты смотришь на мен/я и пронзаешь мен/я насквозь десятью тысячами глаз.


 любовь наша раскрытый веер бога


 /Я не оброню твое обожаемое имя. Таков был запрет наложенный на мен/я, да будет так. /Я расскажу только как ты спускаешься искать мен/я на самое дно ада
 Спать  рядом с  Элизабет было  удовольствием, которое часто заканчивалось
 сексом,  но  было  независимым  от него.  Приятное умеренное тепло  ее тела,
 идеальная для меня температура  ее кожи. Отвернуться от нее только для того,
 чтобы часом  позже повернуться снова и влиться  в  изгиб ее спины. Ее запах.
 Специфический  запах Элизабет.  Ее волосы. Красное одеяло укрывающее нас обоих.
 Ее  ноги.  Она никогда не брила  их до  полной  гладкости. Мне нравилась эта
 легкая   шершавость,   когда  волосы  только  начинают   прорастать.  Им  не
 разрешалось  появляться, поэтому  я  не  знаю  их  цвета,  но  мне удавалось
 чувствовать их своими ногами, продвигаясь своей ступней по переднему краю ее
 большеберцовой кости; удлиненные  кости ее ног, обогащенные костным  мозгом.
 Костный мозг, где формируются кровяные тельца  - красные и белые.  Красный и
 белый - цвета Элизабет.



 В осколках стекла зеркал отражаются улыбающиеся лица юные груди и осенние листья ты хочешь просто пустить слезу и вызвать грозу  армии твоих снов движутся в Содом какое зрелище новая любовь зарождается под сводами Ада

 каждый кто в плен твоей красотою захвачен распят в дальнем царстве У одним жестом твоих пальцев сплетающих водопады листопады и распятьепады в единый круговорот кровавой сансары


 Наши объятия длились так долго что сердца отвердели как философский камень

 Настал судный день и мы выдавливаем по капле кровь из восковых ладоней Христа

 Мы повернулись к зеркалу спиной наши отражения больше не подчиняются нашим голосам

 Раны Христа ширятся

 Мы с удивлением смотрим на мир из пустых глазниц повешенных кукол.

 Чтобы увидеть небо необходимо упасть на землю

 Иногда я верю, что смерть мне только снится


 вуали томных вдов как скальпы блудных спрутов ты прячешь красоту под кожу как долго созерцал я тот берег над лагуной чрева твоего наполненного моими желаниями иллюзиями и потусторонними встречами при невидимых свечах твоих ладоней


 Глубины озера овального  в бездонной раме твоя любовь высвечивает тень мою и распинает кровь и кровоточат раны и вены плюются шприцами и я захлёбываюсь астральной рвотой
 Безумье грез нагих познал я вершины слёз твоих испил я
 О губы, как вы лжете в криках паразитов в ожерельях гермафродитов
 топор отторгнет тело и нож не вскроет вены и прах не воспарит с похолодевших плит мерцания пьянящей игры в жизнь


 одиночество паразитирует на беззащитных холстах наших тел приливы разрушают хижины звёздной осени в лунном сиянии леденеют губы листва опадает с наших тел вместе с кожей её срывает ветер мы сотканы из паутины чёрного света


 какое блаженство ночь разрезала нас на мелкие лепестки хризантем мерцание янтарных кружев дождя как сновиденье воды журчанье Люцифера дыханье


 мои сны в катафалке как карлики умершие в кресле качалке мёртвые кролики их сердца стучат кричат и лают на небеса могил и невидимых светил


 всё меняется, и все умирают/любовь есть закон, любовь, в распоряжении Воли/странная музыка/рыдающие звуки/летаргические ритмы/пустая комната отеля Челси не так пуста как кажется на первый взгляд/на теле каждого хрупкого мальчика порядковый номер/они плачут в ожидании своих палачей/главный содомит возносит руки к небу в странном жесте/что этот день для него покаяние или молитва/великий чёрный свет в призрачных зрачках неведомых животных/виденья ночи растворяются в птичьем гаме/истина давно уже обходит нас стороной/проклятие укрепляет/ангел с прозрачной кожей/Демиург грустит вместе с нами/длительная подготовка жертвы/имитация изначального убийства/спонтанные вспышки насилия/толпа на грани коллективной истерии/они постепенно превращаются в обезумевших диких свиней, лишённых какого-либо намёка на сексуальный промискуитет/надежда на правосудие исчезает вместе с разрушением целой системы иерархии стерильных различий/мы движемся дальше с осторожностью рабов и плебейской покорностью/древо жизни тонет во мраке времён/

 Наша кровь сворачивается на ладонях Будды как ослепляющая пустота тайной любви.

 на вызволил меня из концентрационной вселенной собственного рассудка

 сердце твоё горящая пентаграмма бьющаяся в центре этого агонизирующего города

 любовь наша раскрытый веер бога


 последние дни раненой осени, мы проводили дни и вечера за абсентом/это ощущение сексуальной нецелесообразности/мы отрешились от себя и своего прежнего состояния/в моих жестоких снах она возглавляла целый отряд ангелов-истребителей/ они входят в мою плоть, прорывая мою кожу/они всплывают на поверхность моего тела взламывая лёд вен по /всё происходит само собой/Беспрекословное подчинение неизвестности.
 Каждый любовный  ритуал дорогостоящая смерть,  глаза ночи увлажнились остатками плоти, трудно иметь дело с таким травмированным крабообразным мозгом , искалеченным алкоголем и преступными фантазиями.


 Сексуальность отравлена дуализмом добра и зла.

 Единственное утешение – это моё и твоё экстатичное одиночество.

 Паническое бегство от тела и сознания, которые виновны в отрицании астральных влияний.

 Пока не пробудился разум призраков безумия.

 Невыносимо существовать там, где нечего видеть.

 В утробе нет понятия рационального.

 Выйти на поверхность и ослепнуть от видения чёрного солнца.

 Реальные свидетельства всегда звучат фальшиво. Я загоняю своё ничтожество в угол, туда, где оно становится видимым. Когда моё лицо отражается в зеркале, оно становится непристойным. В приступе осознанного безумия я переживаю душераздирающий экстаз.



 Я срываю с бога его последнюю наивную маску, довершая разрушение своей отчаявшейся природы. Я падаю и увлекаю тебя за собой.



 Наши тела, растерзанные затяжным любовным насилием, низвергаются в пустынной ночи. И меркурий, наконец, обретает долгожданные качества золота. В бесконечной тишине проклятых сфер всё движется вспять. Любая перверсия предстаёт позитивным концептуальным актом. Одно прикосновение и гнев исчезает из твоих глаз. Мысли, наконец, становятся различимыми, уплотняясь в сознании. Они напоминают свастики-фаллосы, которые рвут чрево рассудка,  пытаясь прорваться на свет.

 размышлять о последнем часе когда поэма дописана и нож приставлен к горлу но это День всех усопших день вознесения Пазолини
   

 вуали чёрных вдов венецианские зеркала вдовы меняют свои простреленные лица каждый астральный маскарад их души  заворачиваются в синий бархат

 сутаны тени принимают формы распятий ночь обезглавлена грамматическими ошибками синтаксис препятствует приближение к пределу Ротко

 галлюцинации оживают как подснежники тучи стонут и девочки страдают в пустынных ночах полных ветчины и маминого загара мне снится звук клавесина арто кусает губы и режет
 Отринул я грехи былой судьбы,
      Отринул я грехи былой мечты.

 сутаны тени принимают формы распятий ночь обезглавлена грамматическими ошибками синтаксис препятствует приближение к пределу Ротко


      Настал мой час - и отлетел, дабы
      Я в счастье не изведал полноты.



 запястья влажный запах плывёт по холстам и простыни и сердца размоченные проказой и рвота в подворотне и пот бесплодного поэта чьи губы заплетаются в поцелуи невидимые бокалы в свете горящих как факелы ран никому не уснуть пока не затянутся пурпурные раны небес и не покажутся стены новых храмов

 я опускаю перо в алчную  кровь осени


 пробуждаясь мы таяли вместе с рассветом
 одна влюбленная нагота растворялась в другой наготе

 одиночество роз утешает дождями и всё несбыточней  надежда
                умереть вдвоем



 туман стелется растёт тишина ласкаю голыми руками поверхность души твоей как бы не задушить  дрожь красоты твоей небывалой



 

 


               И почему крылатым быть - лететь сквозь пустоту лиц и химеры В круговороте смерти и земли

 


 Мы  существуем - это ложь
      Ты  пробуждаешься с улыбкой Будды - это тоже бред.

 О музыка - гораздо боле? Меня? Любить? такое неискреннее сочетание слов


 ты лжёшь и ширится пустыня

 воспоминания путаются под ногами...слепой Принц выходит из тени и зажигает свечи когда он касается губами моей кожи я вздрагиваю как от ожога или укуса странное сияние исходит от самых кончиков его тонких пальцев... вороны кружатся над борделями и могилами...ожидание неминуемого преображает тело мой мальчик становится сумасшедшим кентавром рыщущим на ощупь пугающим стада антилоп и пепел пожарищ разлетатся в наэлектризованном пространстве в воздухе пахнет убийством и грозой океан бурлящей плоти эта сияющая чёрная бездна внутри нас...


 я видел во сне как мой мальчик становится пеплом альбатроса сожжёным на палубе мёртвого корабля... скальпом одноглазого сутенёра повешенного на мачте...


          мысли рушатся в возбуждённую плоть...


 Кровавые лезвия торчат из пастей псов. Второе пришествие Алисы в страну чудес. Напрасные попытки бегства. Опущенные ресницы мальчика с окровавленным членом. Из раны по-прежнему хлещет кровь. Что он нашёл в объятьях портовых моряков и молодых офицеров, которые соблазнили и прикончили его. Мы, пленённые рабы, загипнотизированные движением собственных фантазий, выставляют на показ своё отвращение, свои деформированные члены, невыносимая эрекция, существующая сама по себе. Неотвратимое презрение к самим себе превращает их мир в разрушенный идеал. - Это, наверное, тот самый лес, - размышляла она, - где нет никаких имён и названий. Интересно, неужели я тоже потеряю своё имя? Никаких имён и названий, больше никаких имён и названий…Мир – это труп бога, его символический образ. История одного из безумств бродячих акционистов. На сцене тела моделей, забрызганные масляной краской, кровью, песком и пеплом, несколько дрессированных мальчиков шлюх, трахают себя острыми предметами, внимая тотальному зову похоти. Потрошитель свиных задниц в маске театра НО вскрывает очередную тушу.


 Когда красота самоуничтожается, остаётся только холодное презрение.




 сновидении и конце текстуальной эпохи барочное препарирование обращённое пртив самого себя становится расписанием суицидального движения по касательной

 Иногда эти болезненные сексуальные опыты становятся достоянием толпы. Я вытаскиваю свою окровавленную руку из кармана. Я вижу мятущиеся души в исповедальне и блестящие от пота волосы куртизанки на подушке. Пространство плюётся обречёнными вселенными. На фоне роскошных закатов дым горящих галактик поднимается над безлюдными городами. Чёрные слепые ветра, набрасываются на мою плоть повсюду/это алкоголь в моей крови/в моей крови/в моей крови/плачут раненые аисты, звериные крики подрывают красоту искалеченной ночи, смешивая воедино краски голода, вожделения и страха. То, что мы никогда не имели. Малопривлекательные и незначительные вещи. Теперь это стало нашим общим абсолютным утончённым перманентным состоянием. Я люблю трахать портовых мальчиков в сортирах, когда они стоят раком, головой в унитазе. На моём лице и руках десятки вертикальных порезов. В память о тебе, гутаперчивый мальчик-призрак. Мы ввели себя в грех, отравившись кипячёной спермой. Призраки и заблудшие души в переулках неведомого Парижа, что будоражат усталое воображение как незабываемая тишина туманной гиперборейской ночи. На самом деле внутри этого города бурлит тот же хаос, что и во мне. Причудливые улочки и винные погребы, открытые по ночам. Призраки этого города вырастают у меня перед глазами ежеминутно. Ибо этот город – отражения уходящих во тьму, исчезающих, умирающих нас. В той узкой улочке, по которой одно  время  я  ежедневно  проходил, отправляясь на прогулку, меня каждый  раз  поджидал  стройный  мальчик  лет десяти и, дав мне отойти, шёл  следом,  не  сокращая  расстояния,  но  и  не спуская с меня своих горящих любопытством глаз. Для своих лет он был довольно высок, и его изящная осанка приводила меня в трепет. Густые черные волосы разобраны на прямой пробор падающие на мраморной белизны плечи. Я вижу из моего окна лишь всё новых призраков, скользящих сквозь густой угольный дым. Когда твой любовник нежно сосёт, когда он прикусывает грудь до соска, ласкает напряжённые мышцы шеи, ты больше не чувствуешь того одиночества, которое принёс с собой утренний туман. Ты чувствуешь дрожь и трепет, прикасаясь к его плечам, рукам и бёдрам. Кроме всего этого предчувствие ослепительного пожара, который охватывает всё, уравнивая рассвет и ночь. Так освобождается скованная прежде похоть. Что может быть интимнее поцелуев мальчика шлюхи, которого влечёт запах твоего семени и тепло твоей кожи. Он подобен божеству с огромными голубыми глазами, в белоснежной одежде. Когда он покоряется твоей жестокости, когда он самозабвенно отдаётся твоим ласкам. В нём моя родина и моё сердце. Успеют ли мои память и сны проскользнуть под его кожу, пока он ещё жив. В тайной глубине это посмертного шанса. На вечность времени не хватает. Его поцелуи как семя богов открывают двери безумию, в котором рождается любовь. И моря, и небеса влекут к мраморным террасам и сонмам свежих алых роз. И это становится вашей собственной историей, бесконечной ночью и часами, не показывающими время



Трубадуры Апокалипсиса надевают на солнце намордник и исчезают в зарослях солярных пещер


больше всего на свете Томас любил эту мелодию Одинокую Жещнину Колмэна в исполнении Марсалиса
он вёл дневник:
я читал уличную поэзию Куперу спал с Гинзбергом когда мне было шестнадцать а в 25 я женился на Бетти эта голливудская шлюха неудачница она нюхала кокс и пила бурбон а пото жаловалась что роль опять отдали не ей на что я говорил ей что она не Джуди Гарланд и лучше бы ей полистать Вавилон Энгера перед сном //я покупал метадон берроузу  в 90-х путешествовал с кизи и маккенной в 60-х а потом я влюбился в Зигги мальчик из Бруклина сорванец и проститутка торгующий крэком и стал шляться с ним куда-бы он меня не затащил

if you stick you tongue deeper in his ass you will hear his screams upstairs

орхидеи в лунном свете
твои поцелуи крылья мотылька
в волосах твоих иней

я затушил бычок былого о его кожу
 а он даже и не заметил  вот это нежность!

Я глотал и глотал его сладкую сперму и удивлялся сколько мёда или пирожных он съел
А ведь сладость рождает любовь!

как накокаиненные брови Боуи



размножение клеток ВНЕ мозга
да и клетчатки не глаз возглас
промежутки из НАС
проклятие простани промеж
разногласие всех  блажь
никтоин в дрожь
пользователи  брома
грязь телесного происхождения
листы лжи
обои взгляда в МиРааааа
статусы в брежность
стихи для иска
в предела виска
руки окаянность
бредни снов в мечты
лицо до неввидания
маска для путей озученых
гул слуха в обороте зеркала
шестиконечные бесконечные
гните себя под мосты
покрывала забудут кого покаяли
жизнь знает исток
Лолитен запаз промежностей
пропахнет надеждой безнадёжности
глухой заплачет над слепым
век золотых колец обольётся серебром
монитор меня ...

такие оргазмы выходят из моды но члены под песком и терпкая щетина на лобке и её член который портит аппетит и хризантемы прибитые к земле тяжёлым дождём эти звуки и запахи они внутри его опустевшего сердца и чёрное небо африки и горячий песок
и холодные губы мальчика в которых застыла вся грусть вселенной b ;js ubufyncrb[ fyutkjd gj[jnkbds[ rfr lbhb;f,kb и жопы гигантских ангелов похотливых как дирижабли
им с пр пр прапрорбьяп  fhkjhkbnm bnjkghlk jkjkkjhiuiut7ikhui6oj, bjit677i,hj b vb jvvjhukgu
он раскинул руки гневно смотря в беззвёздные небеса он пытался найти его запах но его труп уже вот сутки как покоился в могиле там глубоко

и кости стали как кораллы
его южный акцент и царапины на ягодицах

ревность юноши уносит утренний ветер
оставить долине смерти в прощальный дар его изувеченное тело

рельефы руины разрушенных тел святилище для ценителей изысканных смертей

а после любви нерасторжимый брак с тишиной и полоса былых паров проплыла над горизонтом твои целую я руки перед небом я выдержал все испытания и брачное ложе стало нашей уютной могилой

rectum noise purple haze jimmy Hendrix on speed making house music и техасский блюз Уинтера и японское садо-мазо Кинбикен  студио

Что более эротично — Томита Саяка жрущая экскременты или Аннабель Чонг трахающаяся с 250 животными?

После человека — Орля после человека — Орля тру ляля Me exploding you like an old hell


Ариэль ты справился со своей задачей прекрасно стихии умолкли и луна взошла над твоим могильным холмом ростеи бамбука прорастают сквозь тела речные лилии на твоей бледной груди молоком луны Диана омывает твой стройный стан у меня нет ниего кроме твоей кожи твоих рук твоих газ


Рик завёл себе себе нового парня мне назло я шлёпнул их обоих и теперь
Пропиваю гонорар в этой техасской дыре –  у мальчиков было слишком много врагов, увы

И фиолетовая листва склонялась к его ногам,  только у меня одного был ключ к вратам его постельного рая работающий мужчина заслужил свою порцию удовольствия


В лунном сиянии наши тела как тела неудержимых сатиров на берегу океана нас ласкает прибой и свет звёзд заставляет члены твердеть на холодном ветру

В комнате № 23 Тони Дювер гниёт в своей спальне. Тони, где твои мальчики которые должны были усыпать розами твой труп и долго фотографировать твой омертвелый член который столько лет был верным спутником их безответственных задниц.

Из комнаты № 16 Герман Ниш выходит из тени и несёт голову Яна Брейди.

It's not Eden but it's no sham и комнаты в которых стоят манекены с лицами падших ангелов их рты как на картине Мунка

Этот крик — сон открывающейся пропасти

как накокаиненные брови Боуи


кентавры топчукт твои богохульные сновидения гаремы из похотливых мальчиков мешающих кокаин и твои слёзы в своих грёзах апокалипсис очередная шутка скучающего Демиурга которому давно пора на пенсию



Fuckmyass your new nanny is afraid of Americans listen what peter says cut fans hands is of no use ggallin is in hell but hell is here and he is drinking with us young godfuckers jerking off with no shame and appetite for self manipulatuin sexual inferno anal paraphernalia

Я знаю одно когда я положил трубку и прекратил с тобой отношения
Ты вскрыл вены преждевременно ты не познакомил меня с тем чёрным жилистым ***сосом с 21 авеню ты и так перетрахал всез\х мальчиков Гинзберга и тебя мало ****а мысль что не ты лишал их девственности что бородач всегда опережал тебя на пол трипа на один вечер в пентхаусе а теперь я живу с этой чёрной ****ью которая прячет от меня остатки алкоголя и боится что, употребив всё содержимое аптечки и позвонив друзьям я трахну её зад так как будто вторая мировая и не прекращалась
 
Клиффорд я забыл Вам поведать его историю его мальчик умер в день в их большом доме в Сиэтле в рождения будды а он ходил в бессоннице с заряженным пистолетом вокруг своего малыша вокруг его костей отгоняя стервятников эти последние 24 часа он не отходил от трупа ни на минуту он помнил ту ночь на Лонг-Айленде когда Африка была так далеко а за окном моросил дождь и мрачные стены отеля Челси укрывали их от всего остального мира они слушали только дыхание друг друга он гладил его чёрные курчавые волосы и они думали о том как жёлтые такси подбирают одиноких любовников спешащих как и они побыстрее скрыться от холодного нью-йоркского дождя принять ванну выпить по бокалу вина и апр ра г578 роше проенг енгно нон нг нгон гладил его шею целовал целовал заплаканые глаза эти узкие губы и отпечатки на простынях он вспоминает горы умытые лунным светом и слезами никакой точки опоры они снова пьяны и горький вкус блевотины на языке мальчика
Мужчина: начиная сосать мальчишеский член: ты убил отца ножом?
а потом сбежал со своей шлюхой сестрой?
когда ты первый раз её трахнул?
ей было пять шесть восемь?
уже одиннадцать? ну и как?
она стала влажной да?
Как далеко ты успел смог засунуть? Костяшки тоже были в крови?
Она всё облизала?
Её не стошнило?

в комнате Делёза открыто окно и слышна запись на диктофоне: fuck machines of Control fuck machines of Control fuck machines of Control fuck machines of Control fuck machines of Control

Ричи Эдвардс под жидкими небесами собственного безумия играет Ribbon Девендры Бэнхартда

‘nj ,sk gthtcnhjtysq Xtkcb – nf ;t fh[bntrnehf b njn ;t  bynthmth мотель Ass of Life как и отель Челси это был мотель с дурной репутацией

как накокаиненные брови Боуи




Голос Мопассана:
Есть болезни, при которых все пружины нашего физического существа как будто сломаны, вся энергия уничтожена, все мускулы расслаблены, кости становятся мягкими, как плоть, а плоть жидкой, как вода. Все это я странным и печальным образом ощущаю в моем нравственном существе. У меня нет больше никакой силы, никакого мужества, никакой власти над собой, нет даже возможности проявить свою волю. Я не могу больше хотеть. Но кто-то хочет вместо меня, и я повинуюсь



ак от начала времён от рима до газовых камер они вздрагивают от прикосновений мокрой листвы его член упирается ему в подбородок в тишине тела впитыват влагу небес достигая райской чистоты дождь смывает и пот и семя и всё что было недосказано неисполнено если бы он умер раньше там где то в глуши он бы не смог похоронить его а теперь теперь теперь он жаждет упасть рядом с этим телом быть сожранным этим палящим солнцем этой пустыней этими шакалами он хочет чтобы они переваривали их одновременно иноглда ему кажется что мёртвый мальчик всё ещё дышит и тогда он бросается к его телу и сжимает в объятьях уже почти начавшееся разлагаться тело скоро он станет еприютом червей пока же он может целовать холодные губы пижимаясь щекой к его узкой твлии лизать уши теребить волосы в паху его слёзы капают на его маленький член когда-то они охотились в этих местах и мальчик убил бизона они трахались испачкавшись его кровью и не было ветра только их губы и палящее африканское солнце и этот сон обернулся катастрофой когда мальчик захотел уйти он вскрыл вены но мальчик достал свой член и его моча  заживила раны потом они дого смеялись и готовили бизона а когда они гуляли по центральному парку по осеннему нью йорку напевая Сонни и Шер Bang Bang tuj hjn ,sk hjfy их губы были преданы друг другу сначала они планировали застрелиться в объятиях друг друга но потом так увлеклись своими причудами что решили повременить и отправитьсяв сафари и они убили мальчика и съели его и сожгли его скелет а то кабаре и бордель эти все их сны и невесомость восприятия им бы хотелось чтобы о них писали в газетах где содомия там нет справедливости и серж гинзбур гнусавит по телеону и герои гаса ван сента три часа блуждают по пустыне мои герои это поэма двух голосов мужчины и мальчика романтики и силы чтобы встретить бога придётся ждать до весны но времени больше нет мальчик скоро умрёт мужчина сидит ночами у его кровати он знает что обнажённый мльчик с таким телом обречён но бессмертен мальчики с такими членам бессмертны иногда они называли друг друга новыми именами как будто родились заново переодевались и поражались собственному остроумию у них были деньги и сумасбродство но не было времени когда-то они ****ись до зари разрывая одеяла в клочья виски сперма и моча стекающя по телам лунный свет приходил вместе с похмельем и депрессией и размышлением о болезни и тогда им снились голые мальчики с острыми ножами в зубах которые прикончат их так красиво их кровь брызнет на солнце на тела их юных палачей которые оближут кровь к ней и предадутся самой неистовой любви там на берегу гудзона и пусть льются слёзы и вулканы и ураганы обрушивают свою мощь осталяя в прощальный дар божественные руины догорающего солнца Bang Bang i wanna shot me down
Мужчина: я молюсь о твоей красоте но не хочу больше тягощать тебя ты  молод и не нуждаешься в моей опеке.
Мальчик: Но Томас, кто же будет тогда покупать мне лекарства?
Мужчина резко: это единственное ради чего ты здесь со мной?
нет. ты же знаешь я люблю тебя дорогой у меня нет других аргументов мы умрём в любви а не в звбвении вспомни что сказала слепая  - Вы двое светящийся шао ослепительный Венец Эдема сказка Адама расказанная Еве на ночь мы должны быть вместе и мальчик прижался к широкой ладони мужчины в мозгу которого вот уже долгие месяцы жила одна пьянящая мысль - как я люблю его если Слепая соединила их значит они обречены быть вместе до конца упрямыми аутсайдерами
мальчик: хочешь я буду исполнять твои приказы?
fuck you bitch yea really nice asssss gfh htfh fgh gifts of god rape me ib Fsbi untill iam young nd free and ready to play shed your freskin open your rgs piss on me
Мужчина: встань с колен!
мальчик. извини. Что мне делать? что мне сделать чтобы высадиться на твоём необитаемом сердце?
Мужчина призадумавшись: Преобрази себя в нимфу да да в морскую нимфу будь со мной рядом каждое мгновения а для других невидимым.

города умирали быстрее нас и та девушка в мотеле она стонала всю ночь как дрессированная при свете луны я видел как она дрожала пока мальчик резкими движениями входил в неё потом он признался мне что всё было так странно это как долго смотреть на море и невозсожно оторвать глаз эта девушка всхлипывая говорила о ребёнке а он невозмутиио занимался моим членом обителью зла может стать обычное любовное ложе


Fukuyama: delete history delete history delete delete delete delete delete delete delete delete history delete delete delete delete history delete delete delete delete delete delete delete delete delete history delete delete delete delete history


всё так далеко родители дома приезды перелёты самолёты гавани и песни неожиданной любви...хризантенмы в полях запахи гиацинтов снежные тропы и львы мудрость Дилана одиночество Миссисипи и если это просто хороший блюз сладкий как сон тогда мы не должны чувствовать боли но кто-то вмешался в наши планы

Мужчина: сливовый цвет твоих губ пока жива память впадать в отчаяние большая ошибка ты можешь поставить его портрет на камин и любоваться его похотливой улыбкой разговаривать с ним за чашкой пунша он кричал только один раз когда ты застал его со свом другом тогда ты впервые сделал ему больно а он так не хотел умирать
сколько он заплатил тебе?


долгое время мы жили на ферме но нас так влекло море и летние травы и герои исчезающие как сновиденье и наши кошмары где твои коралловые объятия и губы любили друг друга на палубе тонущего корабля во сне мы убивали реальнй мир который убывал на наших глазах наш сегодняшний дом лишь вода подо льдом и мы туксклое мерцание фосфора



я часто просыпался и любовался её телом я тихо целовал её сон и тогда она просыпалась и заспанными глазами удивлённо смотрела на меня всё в порядке милый бессмертен тот кто в полночь любуется тобою и кожа твоя как бархат сохранит свой блеск при любой непогоде





мы навешиваем на все вещи слишком много зравого смысла от этого так много смерти и тьмы сказал я нежно проводя рукой по его щекам
сегодня я разбил телевизор и компьютер
как накокаиненные брови Боуи



и вот мы одни в этой комнате и Cкотт Уокер и призрачные гармонии как тяжёлые статуи будд с пустыми глазницами
LSD голос бэлэнса мой мальчик его сладкие губы и всё проваливается во тьму и это несчастное солнце восходящее чтобы освещать трупы и правда летний рассвет застревает в светлых чёлках твоих юных жертв поторапливайся Джеффри эта разница в возрасте так непостижима его фото это практически скелет всех твоих идей душители детей средних лет бросают всякие сомнения как мусор и глоток шампанскогого и ей всего 12 и ему всего 9 вернись сядь на колени я не пидор иди сюда сука сядь рядом ты хочешь есть ты хочешь жить? ты хочешь есть ты хочешь жить? ты хочешь есть ты хочешь жить?
ты хочешь есть ты хочешь есть
ты хочешь жить?
ты хочешь есть
ты хочешь жить?
ты хочешь есть
ты хочешь жить?
молчи малышка молчи я не психопат смотри какой у меня апвен ре ачпрекр ене6к67 ент57н чеакнвк6еннкен ерпр57 еа
некжели ты не дотронешься до негорнор савн  апр  ррвк676ь н лмопонпмгнасра свна итимпн митьмпенг мпоасе
спрячься за ширмой я возьму лом и раскрою череп этой маленькой Джульетте ты думаешь я не дрочил на фото детей и не заливал спермой лицо Сары Пэйн я представляд себя на месте каждого подобного преступления икая от раскаяния истекая слной от вжделения и во сне я вижу эти резаные вены залитые слезами лица детей с окровавленными ступнями ртами носоглотками перебитыми конечнеостями с отрезанными гениталиями их долгг использовали снимали в прно потом долго насиловали Вы знаете какие позы они принимали как выгибыли спины теряли сознаение когда ладони полные дерьма и мочи ****или их по щекам где были папочка и мамочка и спасбо что на этот раз они были далеко и это ещё не всё их трахали кулаки и нервы здавали и ветер усиливался и мужчины начиналт входить во вкус как Таня Френч Пол Бернардо они почувствовали чт эти пятнадцать минут преступления стоят воткнутого в сердце шприца венерических подарков неожиданных приступов депрессии ночных кошмаров пока эти девочки обхваывают твой рооспа стачпр пр п ииьспроа т мьрм57вргемн678жев н89 пока ты лижешь эти узкие тела рты кусаешь губы ты пидор насильник или поэт они трепещут их нельзя оставлять в живых они вырастут новыми Эйлин Уорносами и ура ****ец дальнобойщикам с мускулистыми членами тоска да и только и трахать вьетконговок дулом 45 калибра или томагавком пока их дети плачут а мужчины истекают кровью на обоссанных простынях и тарантулы лижут их гниющие генниталии смажь чем-нибудь её рот и дырку знай что это ничего не изменит она будет кричать визжать какая по счёту сколько инъекций сколько побоев пощёчин и анальных травм давай обоссы мою седую голову пусть твоя кровь моча и моя сперма соединятся и мы будем купаться в этих объятьях и стать игрушками гротескного смеха беспощадного как участь безумной матери изнасилованной на глазах у дочери съевшей детские фекалии и член сына шлюхи волочат свои ****ские крылья в вечернем мраке этот дисгармоничный экстаз и красные краски заката их уродливые мечты договорённость вашингтонская удовлетворённость и марроканская нищета суки из нато и юные шлюхи наносящие новые раны на холсты своих белоснежных тел древняя комедия по-прежнему собирает толпы стыдливых зевак...

не дай мне сдохнуть в этом грязном вонючем углу пропитанном азиатскими экскрементами у них течка ректальная агония поэты умирают глухой осенью и необрезанные члены раскиданы по асфальту как сорванная листва

когда он вонзил нож в её грудь они поднялись
?где же сердце

кончая он громко стонет пробивая лицом лобовое стекло кадиллака
представьте себе копов вытирающих мозги и сперму
брошенное дитя

Чак был послушной девочкой всех шокировал его волосатые руки и гладко выбритая искусственная ****а твой черёд белый смельчак!

пение цикад скорлупа каштана
чувство вины
это последнее что у тебя осталось?
мальчики приходят с востока я слышу всю ночь как капает сперма и ручьями течёт пот кровью вишен ты посыпал его грудь и теперь положил руку поверх его сожжённых ладоней
простата пульсирует
сочится лунная ночь
сфттшифд ызшвук cannibal spider chronicles of collapse womb of hallucination piss of dead babies junk in their veins b ;jgs b xktys yfnzyenst rfr ntnbdf и члены натянутые как тетива и первые капли одиночества и дети и взрослые в странных позах sins of eternal child road to digital paraphernalia hell in the springtime looks nice
nightmares and nighgeishes in barrbiedresses
stitches of snow
ntym ntym vjtuj vfkmxbrf ghjoftncz c keyjq tuj xkty его член запутался в гроздьях винограда как одноцветен мир принц подорвал здоровье sayonara cocksuker и выклеванные глаза на папиросной бумаге такой ли смерти ждал он?
зфкфвшыу дщые ащк срщдвкут ща еру идфсл ыгт

ну как ты Джеки ты кончаешь на утренний снег и я провожу губами по твоим волосам щиплю соски и ты закрываешь глаза как тот мальчик солдат в чей зад я засунул букет цветов вот оно начало любви и поэзии
одинокий мальчик пастух изящный сын Пана ищет приют в горах и находит мою пещеру я в плен захвачен блеском его глаз грацией длинными ресницами и умением сочинять изящные хокку мы разговорились о погоде я сгорал от желания раздеть его напоить чаем я закрыл глаза представив как нежно он войдёт в меня и вплеснет в меня частицу своей плебейской радости и я повинуясь его инструкциям превращу эту ночь в кошмар и он кончил на чёрный камин и мир тим ситапт fhjj v hgjty86,hji5746,mgit7 yd6m65u rr u y y uyru  y y


он шмыгает носом и шныряет по моему члену зубами и проливает сперму
как будто росу


солёный пот рабов их жирное мясо
в подарок тебе его отнесу


как быстро изнашиваются молодые тела плюнь
туда и приютите голодного пса


как дребезжат мальчишеские кости застревают в зубах сгустки густой спермы
не трахнуть ли тебя здесь под этим откормленным осенними тучами небом?

Мальчик разбил своё лицо о стену борделя напрасно порезал руки осколками стекла его насиловали целое утро голодные мародёры

От его слёз скоро погаснет ночь и пряди выбившихся волос наливаются почками
как ивы на высоком берегу

Природа движется зигзагами
и Дэйв то же искал дорогу к солнцу

там где умирают герои прорастают сновиденья
ресницы как крылья парят в синеве




Седина сифилиса и ватные палочки заляпанные кровью тампоны порванные трусы нашатырь и клубы опиума сопляк визжит его кормят поносом и ебут без смазки матёрые самцы в пене вишнёвых цветов стареют зимние дни и спящие змеи утопают в ревущих струях водопада

Тупые отрубленные стравленные истасканные волочащие свои культи и запахи ясноглазых затихают

и мальчик истекает кровью в терновнике
Прохлада алых ручьёв


Парень без сознания в твоей спальне
Просто закрой книгу или переверни страницу

Лунный вздор гиацинтов и восковая печать молчанья
Почему мальчики были убиты

Голуби пьют из зрачков их глаз
Одинокие звуки траурногортанно глохнут в тёплой крови родниковых струй

Прежде чем торопиться в рай поменяй имя и внешность иначе могут возникнуть проблемы а ты знаешь что ни у кого не хватит смелости полюбить смерть

Можно набить свой рот спермой похотливого подростка но
Невозможно поверить разве это твой вкус?

Мальчик тонущий в золотом завете залива
Старый сон портовое великолепие ночи

Сперма юношей как молодое вино
Пора нам умерить наш пыл

Тебя трахает Рембо и феномены приходят в движенье
В небесах грозовых пепельно-звёздных экстазов

Свет погас.  Он обхватил губами его член
Вот парадокс! Ему не справиться с ним в одиночку

Иногда ты ебёшь себя сам сраный слабак
Нажравшись в одиночку у включённого телевизора


Деннису Нильсену:
Сколько воспоминаний
Возбуждают в душе моей эти трупы из старого сада

Смой его сперму с усов
Ты же в самом центре города


Мальчик №1 сгибался подо мной как тростник молодой
Вкус юношеской спермы такой же свежий как ветер Луизианы после дождя


Бобби давай тебе повезёт хотя моя жопа опять далека от твоего рта языка члена губ
Зато как радует сердце она!



Мы поболтали совсем немного потом это рыжий кивнул и потащил меня за собой
Неужели ты не хочешь этого? Он расстегнул ширинку и встал на колени
Я понял, нет двух одинаковых ***сосов


Сколько ещё жизней нам дано прожить прежде чем найти того одного легкомысленного и слабого парня
Который станет твоим рабом

Умереть от преданности обосравшись со всей мочи на вершине здравого смысла

Простите, эта истина стара как мир или подаяние

Ты хотел бы тоже топтать небо высокими каблуками но
Женщинам понадобились новые жертвы


Красота принца ожоги как поцелуи
Его красота слишком высокого роста
Как те больные хризантемы, прибитые к земле дождём

Холодная влажная жопа
И тень моего собеседника на стене моей спальни

Лучшие члены тонки как бритва
Лишь поредели пряди лобковых волос


Его крайняя плоть как скорлупа каштана
В этом году сезон дождей!


Засунь в эту дырку свой ***
И ты сможешь услышать свой голос!

Бесстыдные обоссаные члены
Пахнут как солёное мясо кита


Он смочил свой указательный палец кровью своей младшей сестры
И сказал: так мы с тобою расстанемся!

Вспомнить хоть что-то хотя бы в одиночной камере но болтливые пердуны за стеной мешают своей болтовней представить
Как я душил ее в ту холодную ночь.
 
Он был убит на моих глазах содомизирован и съеден
С другом Джеффри делю я обед

я прервал мастурбацию чтобы сделать серию снимков
мёртвые белые мальчики их тени как тени чаек над морем

с неба капает кровь или ЭТО просто потолок протёк?

Задуши меня Джеффри
В одинокой моей постели

Каннибал жил на берегу рыбачил в свободное время
На утренней бледной заре

однажды он выловил утопленника мальчика необыкновенной красоты как сохранить её до будущей весны?
Гребень прилива

содрали с него кожу холодную от слёз
невыносимое возбуждение
от похоти реже глаза!

Возможно это может показаться вам смешным но я всегда делал это после одной, ну, хотя бы полторы бутылки Wild Turkey чёртов бурбон превращал меня в монстра я видел Банди в суде и видел фото Дауни и коллекционировал фото и газеты Бостонского душителя и этого психопата Рамиреса я писал письма Дэнни Роулингу и встречался с Гэйси а теперь я не помню имена тех сучек которые подвернулись мне по руку я помню только что убил 6 или в но зато 9 я зажарил и когда копы начали ломать дверь я пытался застрелиться но впопыхах промахнулся или этот папин дробовик 45 дал осечку что теперь чем гордиться к чему стремиться тперь я и Брейди в одном положении не знаю правда как их кормят там на Альбионе здесь в Калифорнии мы сыты по горло.





Ожесточенный мороз покрывал землю в тот день, снег, подобно крупицам льда вонзался в тела идущих однй цепью людей…Не было причины…они просто шествовали взявшись за руки и окутанные металлическими цепями…Металл сливался с обожженной кожей морозом, что едва оторвавшись отходил с плотью людей… Иней покравыл ресницы и пустые, слепые глаза…. Это напоминало парад слепцов, ищущих жизни лучшей, чтобы можно было прозреть… Я стояла там среди них…. Ощущая соитие металлических оков с моей кожей…. Однако, увы я была не слепа….я могла лишь лицезреть уведенный кошмар… как старцы, дети , женщины, мужчины шли в неизвестном направлении… Чувствуя обжигающее пламя льда на своемм теле я старалась идти, хоть ноги были настолько хрупки, что готовы были тут же разлететься на миллиарды кусочков… Мне напомнило это мое сердце…что так же было заледеневшим….Но теперь я понимаю какого ему….ведь я вся, в сию же секунду стала больше похожа на ледяную скульптуру …однако.. ледяную куклу с глазами наполнеными болью, кошмаром и ужасами…


Обледеневшие люди стояли прикованные цепями к друг другу, металл сливался с кожей, обжигающе оседал на плоти человека… иней покрывал их тела..


это особый мир где мы все связаны наши лица пришиты наши души скрещены


догони меня и распни меня на кресте ума своего
пока проститутки просят прощения у уток


Слуга обнимая барона: Ибо я капля крови твой желанной ибо она пепелище ада. это сложно но мы не должны сдаваться нам под силу разоружить собственную смерть ибо она надвигается как гаитянская буря.

хор кастратов: разоружить собственную смерть разоружить собственную смерть разоблачить неистовую гадину.

пророчица: Мы будем говорит со смертью на её языке.


Апокалипсический пророк:  прах памяти рассеет несговорчивый Ум



мы снова опускаем тела в дома и входим во тьму корридоров, поцелуи пожирают миры, блаженство мёртвых фонарщиков, скатологические машины разносят смрад вплоть до короны Императора, привязанного к кулисам. мы становимся убежищем для тех кто сделал из сновидений искусство


это не просто стеклянный дом боли это рана откровения сердца жидких лебедей стремительно уносит теченьем к берегам игрушечного хаоса кто плачет в коридорах сна свет ночи разрывает грудь кровь песков входит в плоть близоруких девственниц


Бордели открывают двери первым посетителям – приезжим из деревни и солдатам. В церквах при свете свечей мужчина пьет вино перед коленопреклоненными женщинами. В предместьях, между бесконечными заводскими стенами, начали свое шествие длинные черные цепи – они медленно текут к центру города.


               глаза полны чёрной влаги...

прах слепого ампутанта превращает всё в золото не это ли панацея, философский камень
спрятан в склепе опальной богини


облака заперты на засов

               


///... дальше остаётся только Пруст – гейши затерянные в ледяных лабиринтах гигантские пыточные машины, редуцированный Вавилон сознания в городе гермафродитов возобновлены пытки напалмом семя суккубов застывшее на зеркальной поверхности зрительного нерва трупы зверей и людей набиты солярным пеплом страсть к насилию передающаяся по наследству клонированные содомиты пьют инфицированную воду небес мы беззащитны перед новым астральным затмением...


/гермафродит даёт потомство/под небом проливается человеческая кровь. Всё растворяется и движется вспять и хаос становится плотью. Содержание твоего сознания становится империей безумия Тогда же мы начали готовиться к паломничеству  Похоть, которая даёт мне силы и убивает меня. Единственное желание, имеющее право на существование и осуществление  – стать детским трупом, дырой в теле матери, страданием идиота, гигантским ртом, астральной рвотой, рождённым твоей ненавистью к себе, стать тем, кто никогда не вспомнит о нашем пробуждении


так твой Бог это вирус или злокачественная опухоль?


И вновь растекается музыка, то здесь, то там оживает рой сновидений и образов, ещё смешнее кривлянье масок, смоляной мрак тяжёлых драпировок угнетает, ночь на исходе, и сквозь стёкла цвета крови струится сияние ещё более алого оттенка. Свежие посткроулианские откровения, в глубине онемевшего рассудка распространяется синтезированный вирус, принимающий форму экстаза.

Церебральный паралич эроса.


Зверинец содома выходит на свет. Замученная память блюёт остатками плоти, возмещая убытки интеллекта. 


Архив сновидений. Сексуальный голод планетарного масштаба. Клонированные мальчики, отдающиеся друг другу. Порочные связи и фобии. Сердца, истощённые неверием, бьются на высокой скорости.


Беспрекословное подчинение телу. Схема побега. Поиски виновных. Кислотная среда насилия проедает мозговую ткань. Тела разрываются при попытке покинуть зону генитального контроля. Пространство наполнено воспоминаниями об обьятъях одной из ранних жертв и бесконечных переживаниях за нехватку бесплатных символических видений. Кровавые врата золотого рассвета.

Необходимость заглянуть в лицо Зверю.


Каждый ритуал дорогостоящая смерть,  глаза ночи увлажнились остатками плоти, трудно иметь дело с таким травмированным крабообразным мозгом , искалеченным алкоголем и преступными фантазиями.


Тварь дрожащая облизывает губы и встаёт на корточки перед своим убийцей, в его крови – только страх и отвращение. Линии желания – его губы, живот и плечи. Я настроен на ответную реакцию неадекватную по своей жестокости. Нежность продажный товар жизни как скальп Христа вопиющий обман небес отмирание чуда чего стоит весь этот аморальный бред если подробности приводят к максимальному отвращению.


          занавес поднимается на сцену выходит слепой самурай и горбун, самурай одним ударом рассекает мечом горб как крышку гроба, из горба хлещет фонтан крови ментальный холод олицетворяет ночь инкрустированную синдромами сексуального бреда ненавязчивого оккультного мазохизма,


                ницшеанство подаётся в терапевтических дозах
догматы скрипят на зубах распятия зажаты в дверных косяках


             ещё одна уютная бордельная оргия шлюхи дауны трутся промежностями о статую Христа имитируя почти религиозный трепет от прикосновения к сакральному образу пытаясь постичь теологическую порнографию нарциссической нищеты


       Здесь нет автора. Нет даже текста.


Это не более чем иллюзия механизмы спектральной скотобойни


                бреши в стенах дигитального Содома вибрирующие органы хаосмоса



колыбель прозаического Демиурга его реальность – публичная вербальная экзекуция есть ли здесь автор если здесь кто-то кто пишет дышит и живёт кроме слов которые по-прежнему хранят молчание диалектика невменяемости вербальный мазохизм мир образов позади до него так трудно дотянуться рукой гордо вознестись над оккультным эшафотом прямо в объятья Зверя гипсовые ангелы с золотыми волосами тела горят как рукописи

пылающие свиньи в изумрудном делириуме

                привычки педерастов и

                другие

                эстетические

                мерзости


здесь нет актёров нет зрителей


                но    

немота актёров в чистилище


мальчики с горящими глазами устраивают стриптиз в мясницкой сексуальная бойня в инфернальном миноре нервозность стихий парализованный карлик с силиконовой грудью мастурбирует ветер разносит вопли как осенние листья публичный дом страстей господних слова облачённые в саван здравого смысла игра в куклы с детоубийцей лик Марии Магдалены бесцеремонно проступает сквозь образ Джоконды


Я видел плечи и шею женщины. Существование в её наготе сводит с ума

твой пистолет заряжен и ты срываешь кукол с петель целуешь руки мёртвой служанки 
её тело выбросило на берег с петлёй на шее

Как она повесилась в открытом океане?

Фигуры королей, застывшие во льду, затонувшие города, изо дня в день всё меняется, и рабы Вавилона уничтожают все карточные постройки времени.

Насмехающийся беспощадный лик Демиурга.

День ритуала будет чистым и праведным.

Геенна открывается в центре небесной системы.

На территории шума склеп небытия. Бремя шрамов, обвенчанное с крестом, порывы ночи хлещут по срезанным человеческим торсам. Правосудие настоящего солнца рассечённое изнутри.


Как ты смогла повеситься в открытом океане сансары?


Her Frau: И я перестала врать. Я старалась говорить всё, что думаю, чтобы не оставалась недомолвок. Конечно, только если спрашивали. Просто отвечала то, что на самом деле думаю. Чтобы не было потом обидно.
..."ооой, ты такой хороший, милый"
...а она говорила, ты свинья
А проблема в том, что многие думают, что все умеют читать межды строк.



догони меня и распни меня на кресте ума своего
пока проститутки просят прощения у уток

для отчуждения и аскетизма нет времени, возраста.

В любой момент может настать чувство внутри тебя, когда хочется отдаться во власть себя, именно тогда единственный выход уйти от людей, чтоб захлебываться в собственных мыслях, погрязнуть в паутине желаний и заставить перейти на сторону отказа от тривиальность.

Только тогда, именно в этот момент ты разбираешь хлам, который накапливался за столь долгое или короткое время, поверь, это не важно.

Ты один с собой, все стерильно, ты начинаешь писать свой новый образ, новый мир.



покидая Христа на кресте креста оставляя в тени своего креста забившись в щели как оловянный солдатик не выстоял покинув свой Крест и своего Христа ты ищешь новое распятие жертва несбыточного огонь и слёзы и рассвет и крылья воронья и эта розовеющая благодать мёртвой плоти апостол Пётр на исходе ночи выогяет своё стадо ножи на ветвях как стрелы втыкаются в бока слепых матадоров слово христово как удар бича нужно только войти в эту дверь Эдема и она никогда не закроется за тобою наглухо


Я помню тот вечер, мне нравится приходить в этот старый дом, я обожаю смотреть на танцующие языки пламени в камине. Там мои мысли стерильны. Это граница на точки бифуркации, мне нужно делать выбор. Не смотря на всю зловещность этой странной комнаты с зеленными стенами и кедровыми полами, лица давно умерших родственников на картинах не так приветливы, как хотелось бы. Но это не важно. Мне спокойно, хоть дрожь и не покидает меня. В этом месте я раздельна со своим телом, моя душа в вакууме равновесия.

Когда маскарад закончился, и маски были сброшены, было видно, что они сделаны из детских скальпов. Нас безжалостно хватают щупальца запятнанного грехом времени. Яростный грохот мясных крючьев на ветру в сумеречных испепеляющих каплях янтарного дождя. Мёртвая тишина. Чёрная кровь, бьющая фонтаном из ануса мира хлещет по разрезанным щекам неба, взывая к оставшимся в живых.



Как ты смогла повеситься в открытом океане сансары?


Her Frau: Мы хотим, чтобы нас ПОНЯЛИ, потому что только поняв, можно помочь. А понять может только тот, кто в своей шкуре катался по полу, раздираемый мыслями, кто носит на костяшках шрамы от зубов и кто не чувствовал тела.


я внутри тебя целую твоё сердце оно бьётся а я молчу смотрю на твои кишки эротические как навозные жуки скорбит память о конце ты окольцевала меня собой запечатала семью печатями распяла своей наготой


забальзамированная Джульетта и её мумифицированное влагалище спрятаны глубоко в склепе невольно ликующих любовников палачей

проказа оживает в материнских сумерках тучи над Сан Франциско сплетаются с моими желаниями порнозвёзды  оживают с новыми ранами которые образуют звёздное пространств внутри холстов их тел




Выбирай, что тебе приятней - боль внутри или боль снаружи


что тебе ближе нож в сердце или рубцы на венах как напоминание о тех душных аргенинских ночах на побережье 12 дюймовых членах не загрязнит ли эта медитация суровую кровь наших небес?


Лилит в образе Анаис Нин дарит мне слова утешения на могиле Изиды лунный мальчик награждает меня своими поцелуями сотканными из увечий кровоблудие снов вены богов полны нечеловеческого дерьма воплощение милосердия Зверя и свет внутреннего очага который не гаснет в сердце падшего ангела гори в огне вожделения и вседозволенности и пусть твои единственным законом будет лишь реализация воли

дай мне крылья губ своих
дай их мне как бы прикурить
пусть рот твой замкнётся за моей спиной


Солнце заходит, и весь пейзаж трагически меняется до неузнаваемости.


Каждое мгновение само по себе абсурдно, но, несомненно, имеет тайный смысл.

скелет Демиурга отражается в зеркале катастрофы разрушение очишает наши тела я спускаюсь по анальной лестнице к подножию его ануса с каждым новым толчком я приближаюсь к его простате мрак пульсирует вспышками безумия это зрелище так же непостижимо как эрекция трупа анус смерти исторгает летучих рыб тьма непрерывно онанирует его стоны выступают каплями крови на моих запястьях


если порнография - оружие Дьявола, тогда я посланник Люцифера мы вместе взойдём на нашу невидимую Голгофу оргазм отсечённых конечностей свиньи догоняют ангелов монахи блюют молитвами мясники прибивают себя к крестам я вторгаюсь в него как в здание последнего Суда своими поцелуями он способен усыпить Бога

целуй хлыст Христа и бремя распятий спадёт с твоего искажённого мукой лица только Ад прощает Быть свиньёй или стать богом купаться в дерьме или милосердии Какая разница для умерших в руинах распятий чёрного смеха из пепла евангельского восстанет Синагога Сатаны и пламя пирамидального холокост сотрёт гримасу вселенского счастья с этой умирающий вселенной


её руки исчезли в рояле она больше не играла я слышал её крик который подхватили виолончель и тромбон стоны висельника и того повешенного моряка на маяке это всё было записано гитарными струнами Джона Рассела и вилки в висках и ножницы торчащие из глазных яблок мы мастурбируем на ходулях в этом подземном цирке



                piangevole
                Умы наши как сиамские близнецы
                балуются на закате как дети
                играют в шахматы на рассвете

               

мертвый  пейзаж  --  потрескавшаяся земля, выжженное поле, вулкан, от которого  ввысь устремляются  облака пара, бледное  застывшее  небо;  или кошмарное  видение, навеянное  не то  чтением научных  фолиантов,  не  то  визионерским  проникновением  в  доисторическое прошлое; или  чудовищная  растительность на скалах;  а  порой  -- средоточие валунов, глыб льда и  людей с обезьяноподобными лицами,  с  резким  выступом
челюстной кости и надбровных дуг, скошенным лбом и плоским  черепом человека
начала  четвертичного периода --  плотоядного  и бессловесного  современника
мамонтов,  гигантских носорогов и  медведей.  Эти образы были ни на  что  не
похожи. Они  не  вписывались в рамки  изобразительного искусства,  создавали
совершенно особую фантастическую реальность -- мир горячки и бреда.

материнская рвота сочится из сердца Арто

перерезая солярную пуповину я сплёвываю смерть в галактический песок

простыни небес размокли от небесной лоботомии

подношения мертвецам чьи гениталии были тебе так дороги когда-то ты играл с ними в Бостонского душителя

стереть воспоминания о мёртвых и неудачниках когда твой член встаёт во мраке улиц благословлённый редкими вспышками бордельного неона

ты помнишь того мальчика-инвалида и его кукольный рот в который я периодически сплёвывал смерть перед каждым заходом солнца

ландшафты разрушаются подскальзываясь на рвоте висельников генитальные сновидения прилипают к вырваннным волосам манекенов чей искусственный разум плодит кошмары


Последняя чаша одиночества. Разрыв чёрных тональностей. Больше нет тех удивительных ритмизованных образов, код экзистенции – сценарий кошмара, порносуицид машина работает без остановки, недоношенные и недокормленные уличные дети смеются в ответ своими беззубыми ртами. Инцест наиболее распространённая форма взаимоотношений в их среде. Искусственные вирусы, останки мутирующей истерзанной плоти, выжженные зрачки, мегабайты ультранасилия, природа убийства это природа могущественного универсального гипноза, реализующая себя как противоядие от перенаселенной умирающей планеты



я впадаю в кому вместе с Джокондой и во мне просыпается чувство связующее меня с моей могилой позволяет мне открыться как вулкан боли и излить кровь из моего небесного фаллоса войти в тело Хуана де ля Круса стать одним из органом священной наготы Диониса

Небеса разлиты как чернила Дракулы/аплодисменты превращаются в крики распятий истлевающие кости/идеальная жизнь прозаична как яичный желток/машины желания мягки и близоруки /ритуал светлых портьер залитых как кровью солнечным светом/а за занавесками вдруг всколыхнувшимися от ветра сверкают ножи блещут драгоценности и постоянно звучит имя одной женщины/рыданьями серафимов стонали цимбалы/лунный свет стекал с невидимых смычков/становясь прихотью наготою Гамлета ухом Ван Гога/нагота встаёт как фаллическая радуга

Сны это встреча с наготою реальности - реальность наготове тут отржается и трагедия и радость смешиваются видимое и невидимое

В ночи пробуждаются те желания которые делают невозможным отсрочки новых эксперментов переживания собственной наготы как смерти или способности обнажить свою беззщитность

Джоконда  с двумя головами и тремя влагалищами единственный выбор убийцы рыдающий звук рвущейся кожи остатки былой роскоши тела склеп Джульетты всё гниёт по ту сторону багрового занавеса и крысы и дети и сёстры переспавшие с братьями после первого причастия и матери ставшие тайными любовницами военнопленных и отцы которые не могли ничего кроме как насиловать случайных прохожих и воровать сотня метрономов Лигетти остановится и закончится вертолётная симфония и кто-то украдёт фонтан Дюшана и мальчик останется в пустом музее своих восковых снов совсем один сжимая в ладонях чёрный член своего хозяина он кинет его в камин и поднимется в свою спальню чтобы успеть проснуться и услышать долгожданное пение птиц которые записаны на плёнку они поют только для него своими искусственными голосами мальчик качает головой плачет и бежит по лестнице вниз чтобы встретить дождь который смоет кровь бритвенных порезов с его вен но набежавшая гроза и ветер рвут его только начавшие заживать раны и мальчик снова плачет глядя в лицо чёрному небу дождю и великому злу чей лик скрывают равнодушные звёзды мальчик похожий на тебя берёт плеть и сечёт небо хлещет падшие звёзды – эти кровавые сгустки, запекшиеся на его плечах…, и уцелеет только одинокая непроницаемая бездна синевы и сладкий голос Сатоми напоминающий о том что Вечность не так уж свежа и приятна на вкус как шёпот тифозных мыслей пока катафалки переполнены сновидениями а мозги новыми видениями пристальнее вглядеться в костлявое лицо неулыбчивого Демиурга навестить бога в небесном склепе алькове содома где херувимы ублажают страждущих.

Пусть боги шепчутся о нас в нас над нами под нами среди нас пусть их астральный шёпот разбивается о пристальный взгляды солнечных скал, о мой возлюбленный здесь в этом поздемном Содоме тебя ещё никто не искал

я заминировал Истину мир в тишине в приёмной врача я храню зародыш разума на своей ладони это как поцеловать собственный горб проткнуть вилкой свою тень играть в прятки с осенью и бежать от листвы против ветра азбука впечатлений ангелы больше не вспахивают небеса храмы пустуют статуи падают небесные бритвы исполосовали воздух солнечные распятия сожгли его дотла


с супрематических лабиринтах в криках Арто в складках Делёза прячется смерть стонущая об боли проникновения в бытиё жизненного пространства

письма Кафки и вот уже Братья Маркс спешат на помощь


внутри твоего сновидения и конце текстуальной эпохи барочное препарирование обращённое пртив самого себя становится расписанием суицидального движения по касательной

дымясь и думая бранясь матерясь или просто свингуя


этот рвущийся в клочья дом памяти эмблема созданная сознанием

тело отданное на произол стихиям становится шизоидным объектом сострадания

спастись можно только став тобой или одним из кукловодов твоего ума

Нерождённые считают страдание благом. Явить своё лицо, чтобы спастись, а затем обернуться молнией. В галерее много трупов, забрызганных кровью и спермой. Отрезанные гениталии, выставленные под различными названиями



Как ты смогла повеситься в открытом океане сансары?


Her Frau:
"Больше крови, больше тумана"


Возможно бог среди нас но его никто не видит мы слепы от рождения но ещё можем держать осанку и видеть сны мы прибиваем ладони к алтарю убийца обязательно попадёт в руки ангелов

Что ты скажешь теперь когда я поднесу нож к твоим губам невозможно одержать победу над внутренним мазохизмом

Заряженное ружьё христианства палит без разбора по плечам головам лицам и задницам бог всегда стреляет в упор он никогда не промахивается


Лица бьются как зеркала и боюсь что я не узнаю отражение Арлекина который принесёт мне ещё одно ухо и револьвер

забинтованные молитвы выступают на горизонтах распятий/пурпурные фаллосы невидимое оружие Содома губы впиваются в воск ножей лунные бритвы режут шёлк небес ввинчивая поцелуи в инфицированные бездны куда сваливают туши и трупы мясников рабов и их любовников.

саморазрушающиеся лабиринты мраморных сновидений хаотичные репетиции одноруких оргазмов улыбки одной ладони сексуальные фантомы путешествуют по трупным резервуарам кинохроник крики висельников которые оставили свои оргазмы дома генитальные фантомы и мёртвые розы на газонах пустые бокалы разлившееся вино мы сменили адреса имена и сбросили кожу на старые рояли

приближение смерти отрезвляет и заставляет мастурбировать на коленях шлюх сифилитики бьются в экстазе такая поздняя осень и мальчики в саванах роскошные приметы мёртвых тел жалюзи опущены сны мёртвых теней не под силу понять живым лучам солнечного света из трусов валится дерьмо мостовая горит под твоими нагими причудами


Всю долгую ночь,
пока я сочиняю хайку,
мой мальчик проводит с очередным клиентом...


Скальп принца
ветер свистит в глазницах
Ивы над рекой шепчутся между собой


внутри тебя я оборачиваюсь вокруг твоего холодного сердца


в воздухе пахнет убийством и грозой океан бурлящей плоти эта сияющая чёрная бездна внутри нас... мальчик становится пеплом альбатроса сожжённым на палубе мёртвого корабля... скальпом одноглазого сутенёра повешенного на мачте...мысли рушатся в возбуждённую плоть...слепые музы кидают нам под ноги ножи. давай уйдём отсюда туда на звук ангельских труб и криков кающихся. Do what thou wilt малыш я раздвигаю бедра мальчика, чтобы рассмотреть его щель, узкую, как шрам. беременный тишиной воздух и слова и последние поцелуи от которых вскрывают вены и разбивают голыми руками зеркала. дороги и небеса в сердце моём копошатся



Заморозить кровь в жилах, остановить пожар в сердце можно только одним способом, к тому же это поможет снять эти огромные наручники из битого стекла… Мне нужно сжечь дом где живет он..... Пусть горит лучше его бренное тело, а не моя испепеленная душа… Ласкаю уши потрескиванием деревянных стен....Жар, пламенеющей обители любви остужает мою кровь, я снова чувствую как сердце превращается в ледяную скульптуру… как трескается скорлупа сознания...

Я не слышу как он кричит я не вижу его корчащиеся от боли тела... это его отражения или у него много тел...или это его новые воплощения... Мои глаза отражают огненные волны...я хочу искупаться в них... Я не боюсь сгореть, ведь я уже была сожжена им. Разум сопротивляется , теперь я хочу к нему – к моему утопленнику огня… хочу тонуть в пламенной воде, но оковы тянут меня обратно, оставляя кровавый шлейф на пути к его дому… Они не отпустят меня, пока пепел сожженной до тла крепости любимого не расставил сети на земле, а мои руки не будут полностью покрыты кровавым шелком и многочисленными осколками стекла, похожими на детские слезы…


я видела трезвость скал и стервозность стихий взорванный бордель Эдема пробудивший небесный анус и кровавый потоп заливает землю стигматы пейзажей ложатся морщинами на мою нежную кожу оставляя ожоги и шрамы от распятий и тени вьют гнёзда апатий и семена разврата и эхо войны чище визга свиней распинаемых в казарме на солдатских штыках




Часто во снах ко мне прихдят дети….. они тянут ко мне свои маленькие ручки.. сжимают крепко кожу, пытаясь оторвать от меня кусочек материнского тепла… Их разум направлен на получение безценной заботой, только вот цена цена за подобное чувство куски частички моей плоти, словно куски хлеба брошенные на съедение бездобным псам..

Люди никогда не жиут настоящим, прошлое и будущее вот что поистинне волнует их… Мои образы ребенка приходят по причине преследования умертвленного своей глупостью, безответственностью и небрежного отношения к телу, не к душе…Моя сегодняшняя жизнь напрямую зависима от ужасающего прошлого….

Навязчивые мысли о том, что умерло во мне….что гнило и отравляло органы трупными отходами моего дитя….Его смерть должна была повлечь и мою смерть…. Однако этого не произашло, и теперь он убивает меня каждый раз во сне….Если он не сломал тело… значит умертвит мою истреппаную страданиями душу..

В этом сне ко мне пришло не мое дитя, скорее это было насшествие связанных между собой существ в оболочках невинных созданий..
В точности я не могу описать как я туда попала, обычно ты проваливаешься в бездну сна и начинаются события, которые я не могу предотвратить, лишь только наблюдать и трусливо мечтать, восхищаться картинами жестокости в агонии страха.

…все было туманно, кроме одной комнаты откуда доносились веселые детские возглассы и манил теплый свет лучей солнца просачивающей сквозь плотно закрытую дверь. Как только я туда вошла, дети не были похожи на милых ангелочков, живущих детскими мечтами, воображаемыми образами…Скорее это были дети преисподни…расчленяющие и сжирающие души людей… Взгляд бегло осмотрел комнату, трупный запах кружил голову….мне ничего не оставалось, кроме как забиться в угол, и молить бога, чтобы я не стала очередной их игрушкой… Глаза устремились на милые девчушек за крохотном столиком, которые затеяли чаяпитие…. Они наливали кровь в свои розовые чашечки и медленно нарезали органы людей, которыми кормили игрушечных медвежат и фарфоровых куколок.. Другая компания малюток делали украшения, что-то вроде фенечек дружбы…. Мастерили они их не из искрещягося нежностью и заботой бисера….браслеты, которые априори должны быть предназначенны для символа связи, эти чудовищные украшения собирались из множество аккуратно нарезанных костей, нанизанные на золотые волосы, не успевшие еще обсохнуть от крови бывшей хозяйки…Вскормленные жестокостью, оскверненные счастьем тьмы некоторые дети больше напоминали существ с высохшими телами, с синевато белой кожей, как у утопленников….глаза черны, словно бездна страданий….. а зубы наточены костями их жертв…они ползли к подброшенному младенцу, лежащиму в корзине….. он мог бы быть их новым союзником, но стал жертвой….Эти детиподобные существа накинулись на него прогрызая голову младенца, наподобие того, как ратвеллер прокусывает мячик для игры в футбол….Звук лопающегося черепа и жадные стоны, неистовых исчядий…. Я пыталась закрыть лицо руками, но они были словно без мышц, свисали с сжатого отчаянием тела… Пугающая картина словно пытка, заставляла вновь мое тело переживать боль утраты и гнев на детей, которые так жестоки, они играли не по правилам ….нет….. в игре не было правых….. скорее это больше похоже на сборище гиен бегущих на запах гнили…. Радостные лики превратились в стоны…. Я открыла глаза




солнечный анус вечности исторгает летучих рыб тьма непрерывно онанирует его стоны выступают каплями крови на моих запястьях

проливной дождь кошмаров пепелища тел осьминоги сумерек щупальца инфернальных роз мучающих мёртвые звёзды прокалывая их насквозь своими остроконечными шипами

ликование кровожаных звёзд оборачивается финалом сокрушеием и потрясением я спряталась но он нашёл меня и заключил в один из подвалов своего тела теперь я его заложница


я выковыриваю смерть портье из под бархатных ногтей девственниц я рву в клочья обагренные кровью Джоконды портьеры ночных улиц

прогулявшись под проливным дождём Ада, Данте выходит сухим утопленником и его простреленное тело принимает форму распятого гермафродита

кошмары как карлики ходят босиком в моём сознании топчутся в моей голове танцуют фанданго в ритмах инфернального потустороннего танго

Тряпичная девственность сестры которая вмещает пулемёты в хрустальный гроб своего тела чахоточные стоны бьются о стёкла дымящихся анусов эрекция тела очищает красоту лающих Джоконд



Ты кромсаешь белокурую шлюху пытаясь застать смерть врасплох надеюсь что на этот раз тебе всё же повезёт ты знаешь этого мальчика в лицо сорви с его бритой головы парик /заткни его рот и задницу пачками окровавленных банкнот//напутствие вырванных глаз//Вечер и почти что спустившаяся ночь oh mommy, oh mommy, mommy, blue+ no friends no saviours no survivors no angels no friends just tears of alcohol on my lips... свадебная вечеринка превращается в панихиду; взгляни на этот закат трезвыми глазами+ Роскошный закат кровавой осени. Крики раненых аистов подрывают печальную красоту искалеченной ночи. Холодные мостовые расшатанных нервов. Мучительные тайны тусклых зрачков. Домашний арест всего живого. Публичный трепет смертных. Мглистый воздух одиночества способен изменить жизнь. Сводящие с ума импровизации. Чудовищные видения затвердевших членов. Сакральная тайна вертикальных порезов. Торжественный шепот тлена. Обесценившееся преступление. Скрипучие крылья реальности. Опустошённый развратом рассудок. Священная диалектика мести. Одиозный эротизм непроницаемых небес. Опухоль мира. Добровольная расправа над фантазиями. Только h,4 ght fgh tyjt jyj967ighkyuoogyfi v vjvgyvgguphnnklo{}-0p=vj;tn может как то помочь а так героин вино и маленький рот в котором ты хочешь видеть не только ванильное мороженое. Предчувствие смерти помогает тебе кончить. Когда ты поедаешь битое стекло с моих ладоней. Ты утрачиваешь мужественность, предаваясь инцестуальным ласкам с сестрой, созерцая распад идеального мира. Свет пожирает свет, тьма поглощает тьму. Снег тает буквально на глазах. Мне хочется медленного убийства с элементами высокохудожественного насилия. Таящие луны и уставшие голоса. Хронические заболевания древних. Сумасшедшие бьют зеркала и в судорогах падают на мокрую землю. Я погружаю руки в сердца умерших содомитов. Стигматы нерождённых душ на чаше времени. Сны, как и иллюзии, упираются конечностями в вечность. Свежая кровь равноденствия. Полнолуние. Вопросительный знак бога. Этот миг насилия заключает в себе все мыслимые тайны и противоречия. Синхронный оргазм целой роты обезумевших от войны, ранений и ебли солдат. Преодолевая отвращение, я протыкаю стальными прутьями соски, предварительно стиснув их стальными тисками. Капли горячего воска на свежих ранах. После оккупации города детей шлюх держали на цепях. Детей, в чьих глазах отражаются распятые розы. Детей, чьё детство было отравлено богохульными молитвами. Поспешные шаги целомудренной судьбы. Казнь отменена. Палач публично изнасилован и почти съеден заживо. По вине жертвы пустота заполняет собой провалы памяти...



мы бродили в кошмарных лабиринтах замёрзших трюмах сознания слепые клоуны распятые между безумием и алкогольными парами разбитыми лицами и вспотевшими лбами оказавшись на месте
здесь даже наши отражения пахнут гиацинтами и розами
страданием по тайным ласкам
объятья как венки
терновые соблазны
астральной мглы


Возможно ли потреблять собственную смерть как истину ежедневно и регулярно в тех же объёмах что и сновидения?

заточение под кожу праха осени плоть коптится на небесном гриле копошатся тарканы смердят устрицы