У маленького Лёвы радость. Наконец-то мама повела его в оперный театр. В свои 9 лет Лёвушка уже вполне взрослый самостоятельный мальчик. Ходит в музыкальную школу. Много читает. Очень любит музыку Чайковского. Когда-то ещё в 5-летнем возрасте послушал на диске "Щелкунчика", который мама подарила на день рождения, и с тех пор "заболел" музыкой Петра Ильича. И вот радость! Они идут в оперу - смотреть "Пиковую". Накануне Лёва прочитал повесть Пушкина, а потом они долго беседовали с мамой и с папой о том, как по-разному относились к истории Германа и Лизы поэт и композитор. Предвкушая восторг открытия, Лёва засыпал и видел яркие цветные сны, в которых дамы в роскошных кринолинах гуляют по Летнему саду, а потом начинается гроза, а потом разыгрывается драма любви и азартной игры. И всё было строго и красиво. И звучала величественная музыка. И возвышенно обращались друг к другу "милостивые государи" и "государыни" в соответствии с этикетом золотого XVIII века.
Театр приветствовал маму с сыном яркими переливающимися огнями, встречающими нарядно одетую публику, неторопливо входящую через массивные двери и разговаривающую на незнакомых языках. От множества лиц, от гомона разноязыких речей, от опьяняющих ароматов струящегося со всех сторон дорогого парфюма у Лёвы слегка закружилась голова. Мама крепко держала сына, и он не упал. Когда они сдали верхнюю одежду приветливо улыбающемуся гардеробщику в позолоченной ливрее и проследовали в ложу бенуара, Лёва долго с замиранием сердца повторял про себя это красивое французское слово, от которого веяло галантным веком, и на душе становилось ещё радостнее.
И вот он - зал: расписной плафон, изысканная лепнина и декор, точёные виньетки на подлокотниках кресел, обитых мягким бархатом, расшитый золотом занавес, за которым таинственно-притягательная сцена готовит неведомые сюрпризы, оркестранты во фраках и бабочках, заполнившие яму и деловито настраивающие инструменты, публика в приподнятом настроении, неспешно заполняющая партер... И вот наконец, свет медленно меркнет, всё стихает, появляется дирижёр, взмах палочки, и весь мир растворяется в чарующей музыке. Увертюра властно захватывает душу и вводит в полный возвышенных чувств мир высокой трагедии.
Открывается занавес, и у маленького Лёвы отвисает челюсть. Он недоуменно смотрит то на сцену, то на маму, но та лишь смущённо хлопает глазами, также ничего не понимая. Вместо красочных декораций Летнего Сада со скульптурами и зеленью аллей, вместо того, о чём поёт музыка, на сцене какие-то неясные тени в лохмотьях, серые бараки, помойки. Пытаясь заставить себя понять, что происходит, Лёва несколько минут всматривается в сценическое пространство, разглядывает нависший над персонажами из-под колосников громкоговоритель времён бабушки и дедушки, и вдруг начинает понимать, что его обманули. Музыка продолжает изливать свою душу, отчаянно пытаясь донести до слушателя суть подлинно происходящего. Но слушатель - он же зритель - всё более отвлекается от Чайковского, потому что взгляд захвачен конвульсиями каких-то полуобнажённых тел, драками, бесконечными перемещениями предметов из кулисы в кулису, нелепыми позами артистов, мишурой и блёстками, никакого отношения не имеющими ни к сюжету, ни к музыке.
В антракте вместе с едва ли не плачущим сыном мама подошла к билетёру и попросила программку. Вежливая дама приветливо протянула красочный буклет, на которым наискосок через весь лист было начертано красными буквами рваной формы "Пиковый валет. Мистерия по мотивам оперы П.Чайковского. Спектакль режиссёра И.Восхищанского". Лёва с мамой проследовали в буфет, взяли по стакану сока и пирожному и уселись изучать, что же им преподнёс режиссёр и труппа во главе с дирижёром. В буфете зачем-то играл струнный квартет. Звучала почему-то музыка Бетховена, и это немного раздражало: во-первых ни читать, ни кушать под квартеты Бетховена было не удобно, а во-вторых, бетховенская музыка явно перебивала только что отзвучавшего Чайковского. Лёва морщился, стараясь не обращать внимания на то, что слышит левым ухом, а правым слушал маму, вслух читающую содержание буклета. Из текста выходило, что "гениальное режиссёрское видение позволило осуществить прорыв и связать морально устаревший сюжет Пушкина в трактовке Модеста Чайковского с актуальной современностью...", "известные всему миру особенности ориентации гениального композитора, стыдливо прикрываемые нетолерантными критиками, режиссёром мастерски вскрыты посредством смены пола старой княгини, которая превратилась из Пиковой Дамы в Пикового Вальта, что позволило по-новому раскрыть глубину замыслов композитора через призму фрейдовских комплексов..." и так далее и в подобном духе...
Не дочитав до конца, мама прервалась и глянула на Лёву потерянным взглядом.
- Мама, а что такое фрейдовский комплекс? - спросил девятилетний мальчик, и вместо ответа получил:
- Хочешь ещё соку?
- Мама, а как понять слово "нетолерантный"? - не унимался ребёнок.
- Видишь ли, - уклончиво попыталась начать мама, но тут прозвенел звонок, она встрепенулась и спросила: - Ну, что, пойдём смотреть дальше?
Лёва на миг задумался, но, решив, вполне по-взрослому, что, раз деньги за билет уплачены, следует получить за них всё сполна, утвердительно кивнул.
...В этот вечер впервые попавший на оперный спектакль Лёва увидел на сцене всё то же, что ежедневно кажет экран телевизора. Не отличишь от какого-нибудь НТВ. Драки и грязь, сексуальное насилие и репортажи с мест боевых действий, стремительно сменяющие друг друга бессмысленные картинки с преобладанием мужчин и непонятного назначения предметы... Было всё, кроме того, на что радостно настраивался ребёнок, готовясь прикоснуться к волшебному миру классического искусства. Усталый и опустошённый возвращаясь из театра, полдороги он молчал, пока не спросил вдруг:
- Мам, а зачем надо было так поганить Чайковского?
- Разве оркестр плохо играл или певцы плохо пели? - в ответ спросила мама, пытаясь хоть как-то сгладить первое впечатление музыкального ребёнка от оперы.
- Нет! - с жаром ответил мальчик, - Но ведь это можно послушать и дома, в записи. Зачем ходить в театр, чтобы смотреть всё то же, что тебе показывают и дома?
Мама помолчала некоторое время, собираясь с мыслями. Потом робко заметила:
- Ну, это такое режиссёрское решение... Он... Э-э-э... Ну, как бы, осовременил, что ли... Там появились какие-то новые... эти... смыслы... Вот! - и запнулась, не зная, как продолжать. Сын внимательно и грустно посмотрел на мать а потом изрёк:
- Значит, Вовка из второго подъезда, когда вырастет, будет режиссёром.
Мама грустно усмехнулась и прикусила губу. Вовка с малых лет больше всего на свете любил ломать снеговиков, которых соседские дети сообща лепили, потом, когда немного подрос, стал разорять птичьи гнёзда, за что его неоднократно наказывали, а в последнее время увлёкся тем, что, как только где-нибудь что-нибудь выкрасят новенькой краской, обязательно намалюет поверх какую-нибудь чёрную каракулю. "Наверное, Герострат был одним из первых современных режиссёров, - пронеслось в её голове". Она крепко взяла сынишку за руку, и они зашагали прочь. У обоих в голове прочно засела мысль никогда больше не посещать оперного театра.