Вести дневник – штука сложная. Конечно, для кого-то – это сплошное удовольствие. Описывать свои «переживания», рассуждать на философские темы типа «Как же мне плохо», или «Как же меня все не любят!!!», или «Я такая вся из себя, что дальше просто некуда» для некоторых становится ну прямо-таки неземным удовольствием.
Дневник часто становится чем-то вроде дополнительного способа «выпустить пар» или поделиться впечатлениями о вещах, которые не касаются никого, кроме тебя. Сложность ведения дневника в том, что, когда действительно что-то происходит тебе просто не до него. Когда же появляется время на него, то и писать не совсем получается… то ли впечатления уже не те, то ли ещё чего. Да и, собственно, сухо излагать факты – не тот случай. А бурно изливать эмоции на ни в чём не повинную бумагу… короче, я нахожу это, как минимум, неадекватным.
Я выбрала довольно странный, но не уверена, что такой уж и редкий способ ведения дневника. Я обращаюсь к нему напрямую – как в диалоге. Довольно подозрительное занятие, надо отметить. Иногда появляется впечатление, что это он мне что-то рассказывает, а не я ему. Адекватность смущённо краснеет в углу.
Кстати, у моего дневника, как у любого приличного человека, есть имя-фамилия-отчество. Фёдор Прокофьевич Нескажуев. Он – товарищ терпеливый, молчаливый и надёжный. Обращаться к нему можно и на ТЫ, но исключительно по имени-отчеству. У всех свои капризы, как-никак.
ЗАПИСЬ 1-Я
Привет, Фёдор Прокофьевич. Тоже очень рада тебя видеть. Надо сказать, эта обложка тебе идёт. Нет, не подлизываюсь. Просто человеческого общения хочется, знаешь ли. Оно, вроде, и не случилось ничего.
День какой-то сегодня… знаю, что писать, а не пишется. Нет мостика. Нет и всё. Плохо, когда нет мостика. Пока дойдёшь от предыдущей мысли до следующей, вымокнешь до нитки. Ёще и выберешься не на тот берег. Или на тот, но не в том месте. И, вообще, неизвестно, куда идти дальше…
И какие-то сегодня метафоры странные. И слова корявые, колючие, как… как что-то очень колючее… И Юсёки-кун – это моя плюшевая собачка, самое понимающее существо на Земле; кошка тоже, конечно, ничего, но Юсёки-кун слушает молча, потому что это удобнее, и ей, и мне; так вот, и Юсёки-кун смотрит как-то мутно. Может, просто кто-то опять залапал её большие прозрачно-коричневые пластмассовые глаза, а, может, и вправду что-то с сегодняшним днём не так. Не знаю.
ЗАПИСЬ БЕЗ НОМЕРА (аудитория 51н)
С первым весенним снегом!.. Маленькие белые снежинки лениво падают с неба, осыпая город мукой. Унылый пейзаж за окном. Ворона, сидящая на верхушке дерева, задумчиво вертит головой из стороны в сторону. Ещё две вороны кружат над деревьями в муке. Кажется, что они утомлены своей ролью смотрителей на этом гигантском мукомольном производстве. Им будто бы трудно лететь, они как-то неловко рассекают воздух крыльями. Никогда не думала, что птице может быть тяжело лететь. Хотя, собственно, ничего удивительного. Мы ведь устаём ходить. Тогда почему они не могут уставать летать?..
Асфальта не видно. Он сплошь покрыт снежной – мучной – кашей. Людей на улицах нет. От них остались только дорожки следов. Исчезли куда-то все бродячие кошки и собаки. Городом правят вороны. И снег.
ЗАПИСЬ 2-Я
А это, Фёдор Прокофьевич, я подсмотрела в собственном сне. Не знаю, почему, но мне кажется, что именно подсмотрела. Знаешь, бывает так, проснёшься, и – оп! – понимаешь, что смотрела то ли чужой сон, то ли что-то, произошедшее с какими-то людьми на самом деле. Вот такая вот штука – подсознание.
Так вот, слушай, то есть читай, то есть… тьфу! Совсем запуталась… В общем, было примерно так.
Запылившиеся серые вещи, разбросанные по старой комнате. Деревянные сундуки, забитые такими же вещами. Через слуховое окно в комнату (а, может, это чердак?) попадают тусклые лучи солнца. Они выглядят унылыми и лишними в серой пыли.
Эта маленькая заброшенная комната не нуждается ни в каком освещении. Атмосфера запустения и одиночества, царящая здесь, нуждается лишь в тишине. В абсолютной тишине.
И все же в комнате существует один звук – мерное поскрипывание половиц. Звук раздаётся из того угла, до которого не дотягиваются лучи предзакатного солнца. Там стоит единственный не запылённый предмет – кресло-качалка. В этом кресле сидит девушка. Бесплотный серый призрак. Её взгляд всегда устремлён в пустоту. Или в то, что постороннему глазу кажется пустотой. Она всегда одинаково раскачивается в кресле, не отрывая глаз от чего-то, скрытого от глаз человека за завесой иных миров. В её голове всегда повторяется одна и та же череда образов: он, она, затем отрезок, освещенный ярким солнцем и согретый лучами счастья и любви, потом появляется тёмное пятно разлада, всё рушится и покрывается серой пылью. Даже память совсем запылилась. Даже боль, некогда чёрно-красная, подёрнулась пыльно-серой дымкой.
И, кажется, ничто не сможет нарушить это постепенное исчезновение красок, памяти, чувств, планомерное обезличивание и превращение в пыльный предмет обстановки.
Но в один из солнечных осенних дней вместе с тусклым закатным лучом в комнату проникает какое-то новое настроение. Призрак в углу комнаты не может этого заметить. Её внимание поглощено чем-то извне. А в комнате тем временем появляются краски. В полуреальном закатном освещении пыль и серость растворяются как бы нехотя, но сознавая собственную беспомощность.
Когда комната оживает, её глаза, наконец, обретают осмысленное выражение. Они, озадаченно моргая, оглядывают комнату. И вдруг на чём-то останавливаются.
В дверь кто-то стучит. Потом ещё раз. Сквозь дверь обозначается мужской силуэт. Он отделяется от двери, обретает лицо. Её глаза окончательно оживают, в них появляются слёзы. Он делает шаг в её сторону. Она поднимается навстречу. Вот они уже стоят лицом к лицу. И…
Она проходит сквозь него к двери, а он садится в кресло. Когда её силуэт исчезает, комната опять сереет и покрывается налётом пыльного одиночества. Ещё не время для их встречи. Но она вернётся сюда, пройдёт сквозь дверь, он поднимется с кресла. Они встретятся, чтобы, наконец, увидеть. Увидеть и простить. Простить. Она вернётся.
А, может, и не вернётся… Шут её знает.
Но мне почему-то кажется, что обязательно вернётся. И войдёт она без стука. Распахнёт дверь, ворвётся в эту комнатёнку и… всё встанет на свои места. А где уж эти места, и что, вообще, эта формулировка здесь должна значить – это уж я не в курсе.
Одно дело – сон увидеть, а совсем другое – любопытному дневнику разъяснять, что там да зачем… Вот!
ЗАПИСЬ 3-Я
Утрецо выдалось сегодня… Вышла из дому. Такая, знаешь, по-весеннему очаровательная погода. Солнце, птички, цветочки, аллергия… Вот ну ведь каждый год так. Всем радость – весна и всё такое, а мне достаётся только вечно сонное из-за таблеток состояние, огромный платок-простыня и ухудшающееся по мере глобального расцветания всего, что только может расцвести, настроение. А в наушниках:
«Ты умерла в дождливый день,
И тени плыли по воде.
Я смерть увидел в первый раз,
Её величие и грязь.
В твоих глазах застыла боль.
Я разделю её с тобой,
А в зеркалах качнется призрак
Призрак любви».
Погода-то хорошая. Да вот всеобщая невыносимая оптимистичность начинает действовать на нервы. Сажусь в троллейбус, все лица (то есть буквально все, даже унылая обычно кондукторша) подёрнуты дымкой глупой радости.
«Что делает с людьми весна? – думается мне. – Кошмар прямо какой-то! Ну, чему, скажите, можно радоваться в понедельник в 8 утра. Это притом, что не спишь уже часа два…».
Из ужасного качества динамиков слышится весело-звонкий голосок какой-то неизвестной мне, как и большинству пассажиров, дамочки. И этот самый голосок старательно выводит похожие на комариные трели слова:
«Мимо пролетает звёздочка-ракета А-А
И это добрая примета…», - и ещё целая куча добрых примет умудряется пробиться через музыку в наушниках…
«И всё-то ей добрая примета», - думаю я и великодушно начинаю изобретать разного рода ситуации, которые могли бы подпортить это супергиппермегаоптимистичное настроение. Но голосок не сдаётся и после каждой моей мысли выдаёт своё гениальное: «…и это добрая примета…».
А в наушниках всё ещё «Ария», только теперь это уже «Вавилон». И получается весьма забавно:
«Здесь меня никто не слышит.
Деньги, кровь, гордыня и спесь
Держат на себе величье этих стен.
Не поможет стать им выше
Слов и судеб адская смесь
И стремленье вверх во имя перемен.
Властью и тщеславьем ты опьянен
В прошлом и грядущем - непрощённый
Вавилон,
Вавилон,
Что ты построил,
Что разрушил,
Вавилон,
Вавилон,
Плавятся души
Дьявольским огнем »
«…и это добрая примета…»
Да, что ни говори, а дьявольский огонь при мне ещё ни разу бессовестно не обзывали доброй приметой…
Надо сказать, не только утро, а весь день был такой же блаженно-отвратительный. И этот «приметный» мотивчик засел в голове, как бабушкина старинная университетская подруга, заглянувшая в гости «на чаёчек» и оставшаяся «с ночёвочкой» на пару неделек… Не то, чтобы это было крайне неприятно. Просто напрягает и мешает вести себя как обычно и думать, как привыкла.
ЗАПИСЬ 4-Я (Манекены)
Фёдор Прокофьевич! Привет! Как ты тут без меня? Извини, дела были. Так, по мелочам. А вырваться не могла…
Сегодня пока домой ехала прям не по себе стало… Не самое приятное впечатление. Хотя… в жизни, вообще, к сожалению, случается не так много приятных…
В троллейбус вошла девушка со своей матерью. Мать села рядом со мной, а сама девушка осталась стоять. Я мельком взглянула на её лицо. И по спине пробежал какой-то холодок. Что-то в ней было не так. Эта мимолётная странность заставила меня посмотреть на неё ещё раз. Она мне кого-то очень сильно напоминала. Не кого-то знакомого, но кого-то, часто виденного мной. Я была немало озадачена. Ну, похожа она на кого-то, и что с того? Чего это я на ней зациклилась?! Сколько на этом свете похожих друг на друга людей?.. Но я по-прежнему ее рассматривала.
На четвёртой минуте упорного созерцания в лучших традициях Дао меня вдруг осенило: да она же вылитый манекен. От макушки до пяток. Бежево-восковой цвет кожи, пластиковая версия улыбки на губах, полуживые рыжие волосы, стриженные – по этой странной моде – лоскутами, матовые коричневые тени, полунакладные ресницы. И, наконец, глаза. Не стеклянные. Это сделало бы её похожей на куклу. Нарисованные. Именно нарисованные, без какого-либо блеска, без выражения. Просто странный пустой взгляд. И, к тому же, неестественная поза, которую она никак не меняла с того самого момента, как зашла. Неудобно отставила свою манекенную ногу, еще более неудобно вцепилась своей манекенной рукой в поручень. Ногти выглядели как литое пластиковое продолжение пальцев. До чего продуманный у девушки образ…
Я подумала: «И откуда она взялась, такая вся до мозга костей манекенная?» Потом глянула на неё ещё раз и опять подумала: «А есть ли там кости? Или это не иллюзия?.. Вдруг и вправду оживший пластиковый манекен?!» Тут, наверное, следовало бы сказать что-то в роде: «И мне стало жутко…». (Честно говоря, стоящие в магазинах манекены часто вызывают во мне чувство, если не страха, то неловкости. Вроде как мешают чем-то…) Но мне жутко не стало. Мне стало интересно.
Я вдруг вспомнила про её маму, сидящую возле меня. Не без предубеждения я повернула голову к ней. Как я и ожидала, рядом со мной сидел ещё один манекен. Только более… советский что ли манекен. Даже волосы похожи на ту литую пластмассовую имитацию. Стареющая кожа имела оттенок глянцевой затёртой пластмассы.
Я стала оглядываться по сторонам в поисках таблички, извещающей, что это не просто троллейбус, а магазин на колесах… Табличка не спешила обнаруживаться. Короче, полное погружение. Психологическая короткометражная лента «Ожившие манекены», сцена в троллейбусе, дубль первый.
Тут я обнаружила, что троллейбус подъезжает к моей остановке. Набрав в лёгкие воздуха, я спросила у миссис Манекен, собирается ли она выходить.
- Да, - ответила она совершенно пластиковым голосом. И зачем-то добавила: - Конечно.
Когда я вышла, я специально приостановилась, чтобы ещё раз взглянуть на эту пластиковую парочку. Будто почувствовав мой взгляд, они одинаковым движением повернули головы в мою сторону. Довольно жуткое зрелище. На мне остановились две пары нарисованных глаз. Впрочем, никакой осмысленности в их выражении так и не появилось.
И, знаешь, я их раньше у нас тут не видела. Ничего странного, конечно, мало ли к кому в гости приехали. Но мне какое-то время казалось, что тут нечто явно сверхъестественное. Просто я твердо верю, что в жизни гораздо больше сверхъестественных вещей, чем нам бы этого хотелось. Люди, конечно, не любят всё необъяснимое. Оттого и предпочитают утверждать, что мистика – плод воображения особо впечатлительных ребят, которым больше нечем себя занять. Я же уверена, что мистики вокруг нас во много раз больше, чем то, что мы называем «нормальной жизнью». И, если уж на то пошло, именно общепринятую норму можно назвать чем-то необычным, чем-то на грани вымирания. Так мне кажется…
ЗАПИСЬ 5-Я (от манекенов к вампирам)
К вчерашнему нашему разговору.
Вот ты когда-нибудь видел вампира, Фёдор Прокофьевич? А что, вопрос как вопрос. Ну, ладно, немного странноватый.
Кто-то сейчас просто ответил бы «нет», а кое-кто посмеялся бы над этим вопросом. Но есть и те, кто совершенно серьёзно ответили бы «да»; и задумались бы. Ибо, ответив в этом случае «да», не задуматься невозможно. Хотя, ответив «нет», тоже…
Что такое «увидеть вампира»? Это однажды, выйдя в город, встретить кого-то, облечённого в человеческую плоть, но… Когда смотришь на человека, начинаешь замечать в его чертах следы каких-то проблем, печалей, радостей – следы человека. А здесь тебе навстречу движется ОН, вовсе необязательно бледный и с кругами под глазами. Эта банальщина, как и многое другое о вампирах, является абсолютной выдумкой. Так вот, идёт ОН. И никакого отпечатка суетных проблем и в помине нет. Просто каменное лицо, ни одного лишнего, неверного движения. И, будьте уверены, ОН никогда не споткнётся.
Потом ЕГО взгляд останавливается на тебе. Начинаешь ощущать лёгкую панику. А он ещё и улыбается тебе. Ты видишь его клыки, паника исчезает. ОН проходит мимо, коснувшись твоей руки. Рука, естественно, ледяная, хотя и загорелая. ОН касается твоей руки и идет дальше. Ты резко останавливаешься и оборачиваешься. Но никого не видишь. ОН просто растворился.
Вот после этого прикосновения всё и начинается. У тебя в течение недели, а то и двух, время от времени возникает равнодушие ко всему, что было, есть и когда-либо будет. Этакий пофигизм в крайне острой форме. А потом приступ внезапного смеха. Окружающие странно смотрят на тебя и дивятся этим перепадам настроения.
Но самое страшное для многих – это периодическое ощущение зуда в клыках. А если засмотришься на чью-то шею (тоже, видимо, неслучайно), почти физически начинаешь ощущать, как твои клыки вонзаются в плоть, ощущать вкус крови. Потом, опомнившись, ты даже не ужасаешься этим мыслям и ощущениям. Просто понимаешь, что примерно так оно и бывает. Такова сила прикосновения и улыбки вампира. Такова цена за встречу с НИМ. Но через пару недель это всё проходит, хотя и не забывается. Ходя по городу, ты всматриваешься в толпу, ищешь ЕГО глазами. Зачем? На этот вопрос, возможно, ответил бы ОН. Но вряд ли можно встретить вампира дважды. Хотя, может, вторая встреча с вампиром суждена кому-то. Но этих людей ещё меньше, чем тех, кто видел ЕГО единожды. Вот так.
ЗАПИСЬ 6-Я
Фёдор Прокофьевич, Ты это слышал?! Сегодня обещали Апокалипсис. Самый настоящий!
Ждала весь день. Не смешно. Правда ждала. Обещали полнейшее разрушение всего и вся. Со всеми вытекающими. Вот уже вечер. И ни тебе кометы, ни тебе землетрясения, ни даже грозы какой-нибудь завалящей. Солнышко светит, птички поют. Покапал лёгкий дождик. «Ну, - думаю, - началось…». А дождик тут же прекратился. Вот тебе и весь Апокалипсис. А наговорили-то про него… Так и думала, что это очередная крайне длительная пиар-акция. Обидно даже как-то.
То ли комета передумала падать на Землю, то ли обмерла, побледнела да и рассыпалась на части ещё ДО ТОГО, когда только увидела издалека нашу милую уже далеко не голубую планетку.
И хоть бы намёк на что-нибудь катастрофическое. Но нет. Ничего из ряда вон выходящего. Разговоры те же, проблемы те же. И глупости те же. Как это надоело.
Нет, я не тонущий в рефлексии романтический герой. Просто всё действительно предельно достало… Тут, значит слышу: «Послезавтра, ребята, Апокалипсис!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!». За точность формулировки, конечно, не ручаюсь, но смысл примерно тот же. Я решила порадоваться. Апокалипсисы, знаете, тоже не каждый день случаются. Эксклюзив, special for You практически. Сижу и жду прямо с утра. Очевидно, совершенно зря.
Сначала обиделась на комету. Ну что, извините, за легкомыслие?! Ещё небесное тело называется. Нельзя ли без опозданий? И отговорки про начальство не пройдут. Нет ей прощения.
Потом осенило. А знала ли комета? То есть не в том смысле, что я окончательно сбрендила и решила, что комета разумное существо. Говорили-то об этом всякие французы, американцы… А их, как известно, хлебом не корми, дай какую-нибудь гадость предсказать. Проведут жутко заумное исследование на основе крайне сомнительных экспериментов. А потом давай налево и направо голосить: «А-А! Люди, Апокалипсис! Ложись!!!».
Что за люди? Даже конец света предсказать по-человечески не могут. Что уж говорить об остальном?! Ну, ничего доверить нельзя…
Остается только дожидаться 2012 года и надеяться, что майя разбирались в этих вопросах лучше. Они ведь во многих вопросах разбирались гораздо лучше нас.
ЗАПИСЬ 7-Я
Знаешь, я всегда мечтала увидеть плачущую звезду. Вот только… что может заставить звезду плакать? Как выглядят слёзы звезды? Этого я не знаю. Как не знаю и того, могут ли звёзды, вообще, плакать или смеяться. Да не об эстрадных звездах я говорю, Федор Прокофьевич, а о небесных.
Просто представь. В тёплую безлунную ночь, когда только звёзды слабо освещают тебе дорогу, ты идёшь. Идёшь не «куда» и не «откуда». Просто идёшь. Ведь бывают такие ночи, когда хочется идти просто ради того, чтобы идти. Ты идёшь и чувствуешь, как редкие капли падают на твоё лицо, плечи. Редкие прозрачные переливающиеся капли. Звёздные слёзы, внезапно понимаешь ты.
Конечно, звёзды должны плакать именно в такие ночи. И не потому, что в безлунную ночь люди занимаются не пойми чем. По сути, такая мелочь, как вредная привычка ночных бдений, пусть и в масштабе отдельно взятой планеты, это совсем не повод для звёздных слёз.
Звёзды плачут именно в эту ночь по одной только причине. Хотя, может, и не по одной. Мне ли судить? Просто эта ночь кажется им больше ни для чего не годной. Вряд ли звёзды чем-то растроганы. Вряд ли тоскуют по кому-то или чему-то. Быть может, они и сами не знают, зачем плачут. Это занятие ведь ничем не хуже остальных. Почему бы и нет. Раз уж ночь выдалась столь… столь ни к чему больше не располагающая.
А, может, звёзды плачут каждую ночь? И я, сама того не зная, каждую ночь наблюдаю исполнение своей мечты? Тогда, может, стоит мечтать о том, чтобы увидеть НЕ плачущую звезду?
ЗАПИСЬ 8-Я Пародия на европейское обслуживание (Цивилизация по-русски)
Привет, Фёдор Прокофьевич. Вчера ходила в книжный магазин. Я целенаправленно устремилась в нужный мне отдел и только собралась взять книгу с полки, как ко мне подлетела некая дамочка и убитым голосом спросила, что она может мне подсказать. Я подумала: «Действительно, ну что ты можешь мне подсказать?». Настроение покупать книгу, которая мне была, между прочим, очень нужна, пропало. И я ушла в книжный магазин с менее навязчивыми продавцами. Нет ничего приятней того, чтобы со вкусом собственноручно перебрав энное количество книг, пощупав переплеты, выбрать нужную или нужные и уйти с чувством выполненного долга.
Затем зашла в супермаркет **. С порога я начала опасливо высматривать консультантов, чтобы быстренько всё купить, пока ни один из них не успел добежать до меня с предложениями помощи. На этот раз удача повернулась ко мне лицом. Я умудрилась прибежать к кассе незамеченной. Хотя обычно ко мне подходят раз по пять за одно посещение магазина. Может, это у них своеобразный моральный налог за посещение удобного магазина?
И вот я представила себе несчастного человека – жертву прогресса в сфере обслуживания. Примерно так.
Заходит некий среднестатистический Иван Петрович Сидоров в магазин. В супермаркет, как это теперь модно называть. Он знает это супермаркет как свои пять пальцев. Но к нему подходит недавно нанятый, поскольку тоже очень модно, консультант. В Европе это уже не столь модно, т.к. более удобным считается самообслуживание.
Так вот. К Ивану Петровичу подходит некто Консультант. И не успел Иван Петрович дойти до нужного ряда, как консультант с лёгкой снисходительной улыбкой спрашивает:
- Вы что-то ищете? (Как вариант: «Вам что-нибудь показать?»)
Оторопелый Иван Петрович из себя нечто вроде:
- Я сам…
И прибавляет шагу. Но Специально Обученный Консультант не отстаёт. Он засыпает Ивана Петровича зазубренными фразами из «Обязательного минимума для консультанта в супермаркете».
Иван Петрович внезапно и очень отчётливо осознаёт, что ничего ему не надо. Он со всей доступной ему скоростью удаляется с территории этого Консультанта.
И тут же попадает в руки другого Специально Обученного Консультанта. В конце концов, Иван Петрович покупает НЕЧТО и радостный от осознания, что покидает этот супермаркет, выскакивает быстрее, чем автоматические двери успевают открыться.
ИТОГ: Иван Петрович Сидоров является домой с совершенно ненужной ему покупкой, первой вещью неудачно схваченной с прилавка в паническом стремлении отделаться, и слегка расшатанной психикой. А Специально Обученный Консультант на своём рабочем месте готовится ко встрече с новой жертвой.
А вот на днях была такая история. Отправилась я на кладбище, навестить могилу прадеда. И заблудилась. Бывает ведь такое. Иду, озираюсь по сторонам, читаю фамилии и даты на памятниках. И вдруг вижу женщину с огромными баулами, ведром, веником и граблями, идущую мне навстречу (до сих пор не понимаю, как она умудрилась это все уволочь в одиночку). Мне приходит в голову мысль, которая на какой-то миг показалась мне забавной: «Сейчас подойдет и спросит: “Девушка, вы кого-то ищете? Может, подсказать?”». Я говорю, что она показалась забавной всего лишь на какой-то миг, потому что в следующий она задала мне именно такие вопросы. Нервно улыбнувшись, я развернулась и пошла куда-нибудь в другую сторону. И именно в другой стороне кстати и нашла прадеда. Вот такие у нас Специально Обученные Консультанты бывают. Нигде от них нет спасения.
Я, конечно, немного утрирую. Но человек, столкнувшийся с назойливостью этих полезных ребят – Специально Обученных Консультантов – меня прекрасно поймёт. А тебе, Фёдор Прокофьевич, как всегда, придётся верить мне на слово.
ЗАПИСЬ 9-Я
Фёдор Прокофьевич, тебе когда-нибудь снятся сны? Ага. Так и думала. Мне вот они снятся каждую ночь. И, знаешь, то какой-нибудь вестерн, то боевик, то триллер. И везде я в главной роли. Иногда просто гуляю в каком-то приятном месте. Иногда по горам всю ночь брожу.
Но сегодня мне приснился очень странный сон. С другой стороны, ни один свой сон я не могу назвать НЕ странным. Всё-таки не каждый во сне скачет по горам с мечом наперевес… Пусть и не совсем регулярно.
Всё же сегодняшний сон задел меня гораздо сильнее, чем это бывает обычно, какая бы чушь, или даже не чушь, мне ни снилась.
Я будто иду по узенькой горной тропинке над обрывом, вдруг оступаюсь и лечу вниз, в пропасть. Ощущение полёта. Затем оно сменяется страхом. А затем пониманием конца. И мне становится легко. Я лечу. Я смотрю, как приближаются бурлящие воды реки. Я верю, что я счастлива.
Вдруг воздух меня подхватывает, на секунду мой полёт останавливается. Я замираю, а потом взмываю ввысь. Призрачные сиренево-голубые крылья за моей спиной делают взмах, потом второй. Я поднимаюсь выше горных вершин, парю над ними. Переворачиваюсь в воздухе, давая солнечным лучам окутать себя светящейся дымкой со всех сторон. Я лечу над прекрасным миром. Я верю, что я не умерла. И я счастлива.
ЗАПИСЬ 10-Я и вроде как юбилейная
Юбилейная запись – очень ответственная вещь. Вообще, всему, что связано с круглыми числами, человек придаёт очень большое значение. Интересно, почему. В конце концов, число 2, 453 ничем не хуже той же десятки. Разве что 10 выглядит симпатичнее, чем 2, 453. Хотя, это тоже дело вкуса.
Но все же хочется побыть серьёзной.
Утро. 5:30. За окном непроглядная темнота. На кухне горит свет. Кажется, что я одна во всём мире сейчас не сплю и сижу при свете. Как будто со стороны, я вижу всю планету, погруженную во мрак. Идёт дождь. И только моё окно глупо светится.
Да. Снаружи, из той темноты и дождя, видно одно жалкое самоуверенно светящееся окошко. Во тьме бродят странные тени, одни из которых обходят этот квадратик света, а другие толпятся вокруг него. Они пытаются оцарапать стекло своими бесплотными ногтями, ищут щёлку, в которую могли бы проникнуть.
Но я этого не слышу. Лишь иногда чудится какое-то движение за окном. Я оборачиваюсь и всматриваюсь в темноту. Начинаю различать её неоднородность. Потом пожимаю плечами и говорю себе: «Показалось. С кем не бывает?». И, как с обрыва, падаю в пустые размышления.
Внезапно поднимаю голову: показалось, что от полупустой банки в раковину метнулась тень. Нет. Всё совершенно спокойно. Потом что-то начинает шевелиться в тёмной прихожей. Лёгкий стук в оконное стекло: то ли просто ветер, то ли кто-то и в самом деле стучится.
Через несколько мгновений вся квартира наполняется странными звуками, тихими шорохами, свистом, покашливанием, ещё каким-то смутно знакомым звуком. Темнота за порогом освещённой кухни становится плотнее. Свет – и сразу резкая граница с тьмой.
Я встаю и поворачиваюсь спиной к этой тьме. Смотрю в окно. Тьма за стеклом начинает клубиться. Будто мой пристальный взгляд её потревожил. Но я не обращаю на это никакого внимания. Я открываю окно настежь, чтобы вдохнуть ночной воздух. Влажный, прохладный, чистый ночной воздух.
Вдруг вокруг меня становится совсем темно. На пару мгновений мне начинает казаться, что я ослепла. Потом я начинаю различать отдельные тени, движущиеся мимо меня. Я знаю, я им не нужна. Сначала движение их хаотично. Они носятся вокруг меня. Почти сразу становится ясно – они стремятся наружу. А те, что там и были, просто встречают тех, кто был внутри. Светлеет так же внезапно, как до того стемнело.
Я закрываю окно. Сажусь за стол и думаю: «Показалось. Опять показалось…». И снова падаю, как с обрыва, в пустые никому не нужные размышления, приносящие лишь грусть и оставляющие после себя лишь горечь.
ЗАПИСЬ 11-Я
Была зима.
Они сидели на скамейке. Солнце клонилось к горизонту. Закат был какой-то до предела высветленный. Серо-жёлтый. Никакого буйства красок. Необычно безликий закат. Тем и запоминающийся.
Он как всегда что-то говорил. Негромко, но долго и очень убедительно. Так ему казалось. А она как всегда молчала, глядя на серые плиты, местами запылённые, а местами ещё украшенные грязным дотаивающим льдом.
Крупинка этого льда попала на его ботинок, покрытый тонким слоем коричневатой пыли. От этого зрелища ей сделалось уютно и немного грустно. Грусть тоже была уютной и какой-то лениво-приятной. Странно всё-таки устроены люди… казалось бы, что уютного в пыльном ботинке?
Крупинка медленно таяла.
Его голос, его присутствие наполняли её спокойствием.
Крупинка на его ботинке превратилась в мутную каплю воды. Потом в серо-коричневое пятнышко с чёткими краями.
Он замолчал. Она положила голову ему на плечо. Солнце почти село.
Была зима.
ЗАПИСЬ 12-Я старый подъезд и кукуруза
Ну вот, Фёдор Прокофьевич, зима… Расскажу тебе странную историю. Хотя, уверена, ты к ним и так привык… Объяснять больше ничего не буду. Ты сам всё поймёшь.
Сначала был старый подъезд. Соседский. Зайдя в него, чтобы в очередной раз занести продукты знакомой старушке, я вдруг обратила внимание на… даже не знаю, что именно зацепило моё внимание изначально. Наверное, сам по себе, подъезд не представляет ничего особенного – обычный подъезд в обычном кооперативном доме. Хотя в нём и отсутствует характерная бомжеватость, которой, как позолотой, покрыты все советские постройки нашего города Х. Скорее этот подъезд был пропитан некой высокомерной, слегка надменной убогостью. А ещё к ней примешивалась исконно русская безалаберность, которая проникает и в национальные республики, подобные нашей. Чисто, но далеко не опрятно. Ремонт сделан сравнительно недавно и, так сказать, тщательно. Особая тщательность видна в краске, нанесённой прямо на старые потрескавшиеся и пузырящиеся предыдущие слои краски и штукатурки. Окна, мутные от грязи и пыли, которую уже не отмыть, даже если очень активно стараться. Отсюда весьма тусклое освещение, добавляющее ощущение отсутствия обжитости. И кривые линии стен, углов, потолка и пола. Странно.
Из этого подъезда я вынесла чувство лёгкого удивления, мешающее привычному круговороту мыслей, звуков и картинок в моей голове. Хотя, чему именно удивляюсь – неясно…
Если же описывать ощущение, которое я решила назвать «кукуруза», придётся начинать издалека. Типичная зимняя погода для южных регионов: снег, слякоть, грязь – потепление после морозов. Одежда на жителях города Х. – в цвет окружающей среде. Всё серо, черно, коричнево, зеленовато-болотно. Грязно, одним словом. Троллейбусы, автобусы, маршрутки, такси печально поглядывают прозрачными фарами на безликих пешеходов. Деревья устало достаивают зиму, по привычке вытягивая ветви друг к другу и к небу. А небу, как, впрочем, и всегда, безразлично то, что происходит внизу. Оно как бы в лёгкой задумчивости роняет мелкие снежинки на славный город Х. со всеми его жителями, и печальными транспортными средствами, и деревьями и пр. и пр.
Сажусь в троллейбус. Всё те же грязно-унылые цвета – не люблю зиму – и обрывки разговоров, телефонных и не очень. И говорящим невдомёк, что нам – мне или любому другому едущему без телефонного или «всамделишного» собеседника – совсем не хочется знать о подробностях вечера, ночи, предстоящего или прошедшего обеда и т. п. А сзади слышится бойкий разговор двух женщин неопределённого возраста. Как раз о пресловутом обеде – из плова и консервированной кукурузы. Этот разговор вмешивается в мои размышления о зиме города Х.. «Какая ещё кукуруза?» - думаю я и против воли начинаю вслушиваться. Но дамы покидают свои места и исчезают из моей жизни, так и оставшись безликими. А кукуруза, упомянутая ими, остаётся в моём сознании, примешиваясь к образу подъезда. Почему, собственно, кукуруза, а не плов?
Хочется сказать: «И так тоже бывает». И обязательно поставить в конце этой фразы многоточие.
ЗАПИСЬ 13-Я И ОЧЕНЬ ВАЖНАЯ
А здесь, Фёдор Прокофьевич, почитай мой почти рассказ.
Ласковый прохладный мрак принимает его душу. Ощущение спокойной радости. И легкое, будоражащее полутревожное предчувствие.
Мрак осенил его душу покоем. Он почувствовал себя естественно. Он понял: ему не нужен свет. Он ему чужд. И впредь, оказавшись на ярком солнечном свете, он будет чувствовать себя неуютно. Их гнетёт и пугает тьма, а его – свет.
Рассвело. Выйдя на улицу, он оказался в потоке яркого света, пронизавшего его насквозь. Он начал беспокойно оглядываться в поисках чего-нибудь, способного скрыть его от этого света. Иначе окружающие увидят тоскливый взгляд его голубых глаз с кошачьими зрачками и нервное подрагивание чёрных крыльев за его спиной. Свет причиняет почти физическую боль. Он метнулся домой. Но там тоже светло. Он задвинул все шторы, загородил весь свет. Не оставил ни одного блика. И лишь после этого, успокоившись, сел.
Он выглядит по-новому. Он чувствует по-новому. Он думает по-новому.
Его глаза видят в темноте. Его крылья позволяют преодолеть любые расстояния. Его мысли имеют способность материализоваться. Он перестал быть человеком, но чем он стал, он ещё не знает. И даже не знает, добро он или зло. У него нет ненависти. Только любовь. Огромная всепоглощающая любовь к тьме. Она переполняет его и пока не позволяет осознать произошедшее окончательно.
Пока что он просто сидит в темноте. Не подходя к входной двери и не отвечая на телефонные звонки. Он отключил всю связь с внешним миром. Он только иногда говорит сам с собой, чтобы не забыть, как звучит его голос. Чтобы помнить о самом явлении звука, речи.
Он ещё не знает, одинок ли он, и не выходит из дома даже ночью. Он превращается в отшельника, не желающего знаться ни с чем извне. А в это время такое же существо, как и он, только более смелое и отчаянное, каждую ночь летает над городом и заглядывает в окна, разыскивая его. Заставляет случайных свидетелей креститься, и долго ещё не выходить ночью, и не выглядывать в окно после заката.
* * *
Мои чёрные крылья рассекают ночной воздух с тихим свистом. Мои глаза с кошачьими зрачками всматриваются в ночной мрак и щурятся в свете фонарей. А днём я запираюсь в своём тёмном убежище и проваливаюсь в тяжёлый сон. Просыпаюсь и чувствую, как прохладный ночной мрак окутывает меня и наполняет новыми силами. Появляется лёгкое дразнящее ощущение неизвестности, туман на горизонте будущего. Распахиваю окно, отталкиваюсь от подоконника и взмываю вверх, к ночному небу и холодным звёздам. Быть может, именно сегодня, заглянув в очередное окно, я встречусь с тобой глазами и пойму, что мои поиски, наконец, завершились.
Зима. Ночь. Тишина.
Я лечу над заснеженным городом… Загадочность и очарование этой чёрно-белой ночи заставляют мой разум подчиниться внезапным, по-детски наивным порывам.
Прилетела в парк. Снег перестал идти всего пару часов назад. Небо расчистилось. Нетронутое полотно снега таинственно мерцает в свете фонарей, который неотделимо перемешался с лунным светом.
Как в детстве, сердце замирает в ожидании начала сказки. Поворачиваю голову влево и вижу на гладком снежном покрывале цепочку следов. Она возникла из ниоткуда и убегает куда-то в темноту… или просто в никуда?..
Само настроение этой волшебно-снежной ночи подсказывает, что надо идти туда… И на нетронутом снеге появляется вторая цепочка следов, параллельная первой.
Я иду меж побелевших деревьев. Вдруг думаю: «Наверное, мои чёрные крылья совершенно неуместно выглядят на фоне этого снежного великолепия…». Но потом смотрю в небо, вглядываюсь в тени и понимаю, что это вовсе не так. Всё вокруг соединяет именно этот чёрный с волшебством белизны.
Магия ночи захватывает меня всё сильнее. Я поднимаюсь в воздух. Я чувствую себя частью сказки. На глаза снова попадаются следы на снегу. Я заставляю себя опуститься на землю. Я иду босиком по снегу. Через несколько минут выхожу на небольшую поляну. На ней всё те же следы. А в центре сидит, сгорбившись, тёмная фигура с подрагивающими ослепительно-черными крыльями. Аккуратно сложив крылья за спиной, я опускаюсь рядом на колени.
Он поднимает голову. На меня смотрят голубые глаза с кошачьими зрачками, полные не то счастья, не то скорби. Его длинные чёрные волосы спутались, и он пытается их поправить. В каждом жесте чувствуется лёгкая неуверенность. Будто он долгие годы не покидал дома в страхе столкнуться с миром снаружи лицом к лицу.
Но магия этой ночи погнала его в неизвестность точно так же, как меня. И вот мы встретились. Два никому, в первую очередь, самим себе, не понятных существа. Встретились и ещё долго стояли, окружённые мерцающей сказкой неба, силясь поверить в существование друг друга, этого снега, этой ночи.
* * *
А когда первые лучи солнца раскрасили заснеженный парк в розово-золотистые тона, на поляне остались только две цепочки следов, оборвавшиеся в середине.
ЗАПИСЬ БЕЗ НОМЕРА
Начать стоит с того, что голова идёт кругом. По любому поводу. Знаешь, куда идёшь, но не понимаешь, надо ли. Знаешь, что делаешь, но не думаешь о… да ни о чём ты не думаешь… Твоё бытие катится ко всем чертям. И ты не хочешь его останавливать.
А что ты думаешь о других? Ничего нового. И эгоизм на этот раз ни при чём… Просто теперь ты совсем иначе о них ничего нового не думаешь. Смотришь на них, как… да ты ведь и сам знаешь, как именно… и знаешь это лучше, чем я.
Собственно, ничего не изменилось. Или изменилось? Изменилось, конечно. А кто это понял? А кто пытался это понять? Поэтому и смотреть-то особого смысла нет… Ну катятся все не-пойми-куда. Что за трагедия?
А я? Что вижу я, глядя, как и обычно, твоими глазами?
Последнее время не могу писать.
Да и не хочу. Не тянет.
Какие-то лица.
Какие-то слова в голове.
И нет смысла.
И нет ничего.
Хотя нет. Есть всё.
Но этого не нужно.
Это мешает. Убивает смысл.
ЭТО убивает смысл…
И какие-то люди.
Они что-то говорят.
Они куда-то идут.
Они чего-то добиваются.
Но нет смысла.
Нет. И не будет.
Они спрашивают и отвечают.
Но не слышат ни вопросов, ни ответов.
Они ищут и находят.
Но не понимают, ЧТО, ГДЕ и ЗАЧЕМ.
И это тоже мешает.
И это тоже убивает.
Только уже не смысл…
А что-то, что находится во мне.
Я спрашиваю. Но ответа нет.
Я ищу. Но не нахожу ничего.
То есть, буквально, ничего.
Лица? Слова? Смысл?
А зачем?
Что потом? Что дальше?
Пустота? Тьма?
Не страшно.
Просто не могу писать.
Да и не хочу. Не тянет.
И «НЕТ» смыслу.
Я говорю смыслу: «НЕТ!!!»…