Мелочи жизни
. . .
Игорь Вадимович Насонов, рентгенолог, любил свободный полёт мысли.
Мы смотрели снимки контрастированного кишечника.
- На чётки похоже, - Игорь Вадимович указал на спазмированный участок кишки.
- Скорее на чурчхела, - сказал я.
- Симптом чурчхела! – засмеялся Игорь Вадимович.
Чурчхела – кавказское народное лакомство. На нитку нанизывают ядрышки фундука, затем окунают в тесто, замешанное на виноградном соке, проваривают и подсушивают.
. . .
«Экстренное заседание у директора завода. Решается вопрос, как вывести из прорыва четвёртый цех, давший сбой за неделю до выполнения плана. Технолог Петухов явился на заседание «прилично хваченный», разумно молчал и сидел так, чтобы его не видно было из-за спины товарища. Сидел, сидел и уснул. Совещание затянулось, предложения сменяли одно другое, но все они отвергались директором, как негодные. Повисло тягостное молчание. И вдруг:
- Идея!
- У вас идея, товарищ Петухов?
- Иде я… нахожусь?..»
Этот анекдот рассказал нам Вася из РИНХа, друживший с нашей комнатой в общежитии медиков.
Вася был полноват, даже грузноват, медлителен в движениях и косил на правый глаз. Он был хорошим собеседником - умел слушать и помалкивать. Разные ВУЗы, это всегда довольно различимый уровень в культурных запросах студентов, в особенностях юмора, в практическом отношении к своей специальности и к жизни вообще. Вася был проводником, соединявшим две «субкультуры», если можно так выразиться, двух различных учебных заведений. Он знал новые песни неофициальных бардов, таких как Юрий Кукин и диссиденствующий А. Галич и пропевал их нам речитативом, на одной ноте, своим до предела невыразительным голосом.
От Васи я услышал самый первый (я в этом уверен) анекдот из серии «про Василия Ивановича» (1966 г.):
«Плывёт Василий Иванович через реку, загребает одной рукой, а Петька ему с берега шумит:
- Василий Иванович, да брось ты этот чемодан!»
Это было не совсем уважительно, по отношению к народному герою, но никто ведь не утверждал, что Василий Иванович – это Чапаев.
В шестидесятых было много анекдотов про Ленина, они были большей частью добрые, с качественным юмором. О Сталине анекдотов почти не было, если и были, то без упоминания его имени:
« Кавказ подо мною…
Орёл, с неподвижной поднявшись вершины,
Парит неподвижно, со мной наравне.
- Орел? Со мной наравне? Лаврентий, убрать орла!»
То, что Лаврентий это Берия, не все понимали с первого раза. Тогда мало кто знал, что у грозного министра внутренних дел, объявленного врагом народа, было вполне человеческое имя - Лаврентий Павлович.
Жесткий сталинский период истории не предрасполагал к юмору. После смерти Сталина прошло всего десять лет, затылками мы ещё чувствовали холодящее дыхание послевоенной дисциплины. Патрульные машины ГАИ были оснащены «матюгальниками» - рупорными громкоговорителями и нарушитель, переходящий улицу в неположенном месте, получал резкий окрик, внушающий ощущение власти целому кварталу. Потом рупоры убрали – многострадальный советский народ заслуживал уважительного к себе отношения. Страна достигла развитого социализма, забылись голодные годы, хлеб по карточкам и проживание в железнодорожных вагонах. Люди стали разборчивы: тесные «хрущёвки» со всеми удобствами вызывали ироническую гримасу у эстетов. Демократизация общества медленно и неуклонно проникала в сознание масс. Народ почувствовал себя личностью, не нуждающейся в пастырях и, меньше чем через пятнадцать лет (1980 г.), заявил о себе волной чернушно-анархистского юмора:
Звёздочки, звёздочки, косточки в ряд –
Трамвай переехал отряд октябрят.
Наш героический народ не может жить без постоянной порции адреналина в крови. Революции и войны, разрухи и восстановительные периоды, электрификации, индустриализа-ции, ускорения и прорывы – вот наша суть.
История набирала обороты, общество менялось столь стремительно, что власть не успевала за его развитием. Тем более, власть консервативная. (На Украине, к примеру, где секретари горкомов менялись каждые пять лет /добровольно-принудительно/, порядка было несравненно больше). Экономика, политика, образование, идеология - идеология в особенности - требовали от власти постоянной мобильности и предельной гибкости. Чего нельзя было сказать о российских функционерах советского периода, правивших пожизненно.
Однообразие приедается - беспокойная кровь предков кочевников - скифов, сарматов и прочих - требовала новизны и М.С. Горбачёв явился. Но это уже разговор не о юморе.
Коле пришла посылка. Посылочный ящик содержал обязательное сало (с прожилками), тушенку домашней закатки, пару «котёлков» домашней свиной колбасы (с чесноком). Пустоты для компактности были заполнены ядрёными семечками сорта «пузанок», которые оставалось только пожарить и грызть, вспоминая детство и сплёвывая шелуху в газетный кулёк.
Получение посылки нельзя было не «отметить». Мы с Колей пошли в магазин, Вася вызвался чистить картошку. Он постелил на пол газетку, взял нож, ногой, не глядя, пододвинул стул и сел на фанерную крышку от посылки, лежавшую на сиденье гвоздями вверх.
Вернувшись, мы с Колей увидели картину, достойную, как тогда было модно говорить, кисти Репина. Перед внушительной Васиной задницей, в позе художника у мольберта стоял Юра и ваткой на пинцете обрабатывал йодом кровоточащие ранки.
После этого у Васи выработалась стойкая привычка, прежде чем сесть на стул или на лавочку в парке, проводить рукой по сиденью.
РИНХ – Ростовский Институт Народного Хозяйства.
. . .