3. Дорога

               



Жанна Огурцова законно заняла лучшее место – внизу и по ходу движения. Но призадумалась - не уступить ли его жене Трахтенберга?
Перед поездкой Исаак Иванович вызвал Жанну к себе в кабинет завуча и торжественно сообщил об ожидающей ее чести – делить номер в чешских гостиницах с его Марго.

- Дорогая Жанна Аркадьевна, моя Ритуля - женщина не от мира сего. Ее обведут вокруг пальца не только чехи, но и словаки. Кроме вас, я не вижу другой кандидатуры. Эвника Гамлетовна недостаточно морально устойчива, а Света чрезмерно увлекается пивом. Вы одна отвечаете требованиям высокой  морали и жизненной практичности.
 
О Марго в учебном заведении ничего и никому не было известно. Появлялась она на работе крайне редко, ни с кем из женщин не сближалась, на коллективные мероприятия не оставалась.  Злые языки поговаривали, что она кем-то числилась, а зарплату за нее получал супруг.

Жанне эта Ритуля была не симпатична, и жить с ней бок о бок пятнадцать дней ужасно не хотелось. Но и отказаться от почетного доверия профорга без особых причин казалось затруднительным. Она забралась на верхнюю полку и задумалась.

На пороге купе нарисовалась Света – молодая девица в салатовой футболке и мятых белых брюках. Светлая головка с короткой стрижкой казалась мелковатой для ее рослого торса с мощными бедрами. Света работала мастером производственного обучения и слыла большой любительницей пива. Ее неоднократно замечали в местном пивном баре вместе со студентами. Но путевку в Чехословакию все-таки дали за высокие производственные показатели и новаторскую работу с молодежью.
 
- Чао-какао! – приветствовала она Огурцову, забросив сумку на соседнюю полку. – Ну, че, мы с тобой первые? А где остальные бабуськи?
Жанна пожала плечами.
- Здравствуй, Света. Сейчас подгребут.

Света уселась на нижней полке и отдернула занавеску.
- Вали уже, притырок. Не успеешь, козел, – нежно напутствовала она кого-то за закрытым окном и прощально пошевелила пальцами. – Жанн, пока мы одни, может, договоримся? – повернулась она к Огурцовой. – Давай в гостинице жить вместе. Эту грымзу со стеклянными глазами боюсь до страсти, а Эвника -слишком старая кошелка. – Она любовно погладила себя по бедрам, выпирающим из-под светлого льна. – Как тебе мои шальвары? Маманя пошила! Годится для загранишных променадов?
- Хорошие штанишки. Насчет, пожить вместе, Светик, идея неплохая. Надо подумать…

Но подумать Жанна не успела, в купе появилась Марго в сопровождении супруга.
- Приветствую прекрасных путешественниц! А вот и мы! – весело закряхтел Трахтенберг, откинув полку и по-хозяйски пристроив чемодан супруги. – Как настроение, дамы? Запустим дунек в Европу? А где же Эвника Гамлетовна? Отправление через пять минут. Опаздывает шалунья!
- Исаак Иванович, я уступаю свое место Маргарите, -  свесилась с верхней полки Огурцова, - вы не возражаете?
- О, Жанна! Это так благородно! Мне право неловко. Вы так великодушны! – Профорга развезло в бесконечной улыбке. – Ты видишь, Ритуля, как все прекрасно складывается? Жанна Аркадьевна уступает тебе нижнюю полку! Поблагодари ее, детка!

Марго мило кивнула, ослепив стеклянным взором. За время обмена любезностями она не проронила ни слова и скромно сидела в уголке, сложив руки на коленях. Ее глаз за мощными линзами было совсем не видно. Но толстые стекла блестели так ослепительно, что создавали впечатление сверкающей улыбки. Крупные передние зубы за вечно раскрытыми влажными губами успешно дополняли его.
«Ужас! – вздрогнула Жанна, - Нет, надо что-то придумать, иначе все зарубежные впечатления насмарку!»

Трахтенберг чмокнул Марго, пожелал всем приятной поездки и испарился. До отхода поезда осталась минута, а Эвники все не было.
Поезд тронулся. Женщины смотрели на уплывающий перрон. Колеса застучали ритмичней. Дверь купе с визгом отъехала, и пожилая женщина с короткими черными волосами, задыхаясь, ввалилась в купе с клетчатым чемоданом в руке и рюкзачком за спиной.

- Девки, привет! Еле успела! Мой малыш все никак не мог со мной расстаться!
Эвника Гамлетовна преподавала машинопись и стенографию, на платных курсах при заведении и выручала шефа в отсутствие секретарши. Иногда она заменяла немку, неплохо зная вражеский язык.
- Че сидим? А где вареные яйца и жареные куры? Давай, накрывай по-быстрому! Шевелись! – Гамлетовна тряхнула немолодой головой и рассупонила рюкзачок, выгружая пергаментные свертки. – Ща поглядим, че мне сынок навертел в дорогу!

Про Эвнику ходили слухи, что в свои шестьдесят четыре она имела молодого любовника и сорокалетнего красавца сына - злостного холостяка. О каком именно малыше, не желающем с ней расставаться, она упомянула, было не ясно.
Жанна неохотно слезла с верхней полки и потянулась к пакету, заботливо навороченному Огурцовым.
« А жить с этой престарелой Мессалиной? Чего доброго, еще начнет соблазнять юных чехов и словаков, стыда не оберешься, – размышляла Жанна. - Светка налакается пива и отрубится, а с Эвникой того и гляди влипнешь в международный конфликт с сексуальной подоплекой»
 
Столик быстро заполнился снедью. Света вытащила пару пива, Марго - бутылку кофейного ликера. У Жанны было сухое красное, а Эвника заявила, что вообще не пьет.
- Я и без горячительного всегда в тонусе! –  заявила она, сверкнув вставными зубами.
Марго со Светой отправились в конец вагона, а Эвника быстро защелкнула за ними замок.

- Слушай сюда, Жанка! Давай жить в одном номере. Стекляшка – дура, Светка – пьянь, а ты вроде баба нормальная. Как тебе такая раскладуха?
- Понимаете, Эвника Гамлетовна, я бы с удовольствием, но Трахтенберг лично просил меня поселиться с Марго. Не знаю, как быть?
- Жанн, ты, как историк, должна знать, что Чехия входила в Австро-Венгрию? А ведь Австрия и Германия, считай, один хрен, – начала Эвника издалека.
- А мне-то что за дело? Я в отпуске, - отрезала Жанна.
- А то, что они там все по-немецки балакают, а я шпрехаю по ихнему, как сам Шикльгрубер. Сечешь, о чем я? Как ты собираешься в магазинах объясняться, Огурцова? На каковском? На чешском или словацком? Или на школьном английском – йес, ай эм тэйбл?

Жанна покрылась холодным потом. Гибкие извилины в ужасе выпрямились под натиском тренированных мыслей. Ей представилась жуткая картина: на плечиках висит вожделенная шуба из крольчатины, к ней тянутся руки с зажатыми в них чешскими кронами, раскрывается рот… Но не может донести до иностранного продавца, что только ради нее Жанна и забралась в это австро-венгерское захолустье!

- Заметано, Эвника Гамлетовна! Пусть Марго Трахтенберг вернется на родину законченным пивным алкоголиком, но я пребуду с вами до скончания века! Тугезер! Форева!