Возрождение русских народных праздников и возврат к традициям проходит медленно, но верно. Не то чтобы перестройка смела все препоны в сознании человека советского, но насущная потребность человеческой натуры выражать свою радость широко, всем вместе, отмечать значимые события, происходящие в природе, в личной жизни и в обществе – объединила сначала энтузиастов, а затем и широкие массы и обратила их взгляды к народной культуре.
Если разбираться досконально, то получится, что праздники эти никуда и не девались – переименованные, закамуфлированные, они всегда были с нами. И вот обыватель, никогда особо не задумывавшийся над названием праздника «Проводы Зимы», с радостным удивлением узнал, что десятки лет отмечал Масленицу, поедая обязательные блины и отплясывая вприсядку под задорные частушки.
Церковным праздникам повезло больше, нежели календарным, но и они, как выяснилось, не одержали победы над языческими, а просто заменили их, либо – что чаще – через тысячелетия продолжают существовать параллельно.
Народ наш, как дитя любознательное и неуемное, любое праздничное нововведение рассматривает со всех сторон, примеряет к своей жизни и берет от него то, что наиболее ярко и заманчиво, что полностью соответствует его широкой русской душе.
Археологические и этнографические исследования выявляют сотни вариантов обычаев и обрядов, присущих каждой местности и воссоздающих образ жизни населения в течение сотен лет.
«Ученые-иностранцы разного времени, например Герберштейн, Олеарий, Шлецер и другие наблюдатели, отразили в своих записках многие из тех обычаев, которые некогда существовали в России. Многочисленные архивы и монастырские библиотеки тоже обогатили нашу историю тем, что сохранили документы, письменные отчеты и рукописи, повествующие о быте и нравах русского народа. Эти сведения способствуют объяснению причин, по которым возникли поверья и обряды, и вместе с тем позволяют видеть, какими путями проникли на Русь предрассудки, почему привились и укоренились в русском народе». (Забылин М. Русский народ: Его обычаи, предания, обряды. – М.:Эксмо.2003. – стр.5).
Образ русалочки, знакомый любому ребенку по мультфильмам и сказкам, живет в устном фольклоре и изображениях у славянских народов с языческих времен. Современные художники и скульпторы часто используют в своих работах изображения русалок.
Эта эстафета никогда не прерывалась. Но насколько верно зрители представляют себе, кого они видят: русалку, фараонку или тритониду?
«Языческие народы древности благоговели к воде. Она была для них и источником пищи, и одним из лучших и удобнейших путей, как зимой, так и летом, наконец, как стихия, питающая почву и растительность.
В древности существовало поверье, что реки, начиная от индийского Ганга и египетского Нила до славянского Дуная, Немана и других священных в язычестве рек и озер, населены разными существами, что водой правит особое божество. У некоторых народов обоготворялись и сами реки.
У греков были Нереиды и Гамадриады, у римлян – Наяды и Кверк-тетуланы, то есть речные нимфы, или богини, известные у славян под названием «русалки».
Русалки получали свои имена от рек. Так, от реки Свитези именуются Свитезянками, от Немана – немнянками.
По мнению профессора Снегирева, поверья о русалках возникли из одного общего источника. А некоторые различия в их характеристике связаны с духом народа, климатом, почвой, условиями жизни, уровнем образованности и пр.
Все это доказывает, что предания о русалках существовали уже давно. Да и само рождение этого мифа, как и многих других, приписывают моменту падения Сатаны, при котором одни из его единомышленников и противников Творца попали в воду, другие на поля или в леса и в прочие места и, захватив занятые местности, стали творить козни над человечеством». (Забылин М. Русский народ: Его обычаи, предания, обряды. – М.:Эксмо.2003. – стр. 67). В языческом мире русалка имела значение речной богини, владетельницы сокровищ и чаровницы. При переходе же Руси из язычества к христианству она представлялась тоскующей и злобствующей на человека.
Самое слово «русалка» имеет свое происхождение от русла реки, где они, по народному поверью, водились. Иногда это слово выводят из цвета волос – русых, которые у русалок длинны, густы и будто бы, ниспадая с головы, прикрывают все тело своими роскошными волнами, а по другим поверьям, у них волосы зеленые. Профессор Снегирев приводит между тем иные доказательства происхождения слова «русалка». Он говорит, на основании Нарбутта, что многие священные реки у литовцев и славянорусов назывались Русами и Россами (Ross, Russ). Так, рукав Немана доныне называется русой, в земле Галиндов река, впадающая в Нарву, называется Росс, и другие.
В создании мифа о русалках русский народ высказал более поэзии, чем в создании других мифов.
В народе русалок считают чародейками и гадательницами.
Народное поверье допускает любовь между русалками и людьми.
У восточных славян русалка – демонологический персонаж, принадлежащий к миру мертвых. Иначе их называли «мавки», «навки» (навь – души умерших), «мертвушки». Русалками становились умершие девушки, просватанные невесты, не дожившие до венчания, умершие и утонувшие на Русальной неделе девушки и дети, а также умершие неокрещенные младенцы.
Распространенный у сербов, русских, чехов образ вилы ( у болгар – самовила, самодива) включает в себя лесных, полевых, горных, водяных или воздушных дев - происхождение образа неясно.
«Само слово, видимо, славянское, но этимология его спорна: от глагола «вити» - гнать, воевать, или от «вилити» - носиться в бурной пляске (чешское vilny – сластолюбивый, похотливый, польское wit – пугало, чучело, wity – глупости, сумасшедшие выходки).
Более ясен вопрос о происхождении образа русалки, хотя последний еще более сложен. Образ русалки или по крайней мере какой-то аналогичный известен у всех славян. О нем много спорили: одни считали русалку олицетворением воды, другие полагали, что русалка – это утопленница, и т. д.» (Токарев С. А. Религия в истории народов мира. – 4-е изд., испр. И доп. – М: Политиздат, 1986. – стр.212).
Поминальные обычаи в течение Русальной недели обычно справлялись теми, чьи родственники стали русалками.
Русалкам приписывали самый различный внешний вид – это были и обнаженные девушки, и красавицы в похоронном убранстве, и уродливые косматые бабы с отвислой грудью, которую они закидывали за плечи.
Русалок в виде полуженщины-полурыбы называли «фараонками».
«Фараонки – в русском фольклоре название полурыб-полудев. Название фараонки связано со вторичным осмыслением традиционного образа русалки под влиянием легендарного цикла, сложившегося вокруг библейских мифов. Фараонки в русской деревянной резьбе иногда сопровождаемые персонажами мужского пола – «фараонами», воспринимались как представители египетского воинства, преследовавшего уходивших из Египта евреев и чудесно потопленного в водах Чермного моря. Согласно русской легенде, известной с XVI в., египетское войско в воде превратилось в полулюдей-полурыб, а их кони – в полуконей-полурыб». (Cлавянская мифология. Энциклопедический словарь. – М.: Эллис Лак, 1995 – стр. 381).
Кажется, с русалками и фараонками всё стало понятно. Но как же называются морские красавицы с двумя хвостами?
«От союза Нептуна с Амфитритой родились тритоны и тритониды; это божества, у которых туловище с человеческой головой оканчивается раздвоенным рыбьим хвостом. Их изображают очень часто сидящими на голубых конях, у которых вместо копыт клешни. В новейших произведениях искусства тритоны обыкновенно изображаются дующими вместо труб в громадные морские раковины». (Мифы в искусстве старом и новом: Историко-художественная монография (по Рене Менару). – 2-е изд, испр. – СПб: Лениздат, 1994. – стр. 74).
Как видно, русалки у многих народов, и, конечно же, у славян, тесно связаны с миром мертвых.
Пусть умершие некрещеными, либо самоубийцы (утопленники), они не отвергаются обществом. Народ жалеет их и, в своем воображении, позволяет им не только жить вечно, но и общаться с живыми.
Возможно, что славянские художники позаимствовали изображения русалок у древних греков, но нельзя исключить и того, что рыбьи хвосты (один либо два) самостоятельно возникли в представлении людей, т.к., населяя водные пространства различными существами, часто изначально бывшими простыми смертными, рассказчики и живописцы хотели наиболее приспособить их к водному существованию, облегчить их жизнь в ином мире и, ко всему прочему, придать их облику очарование сказочного волшебства, недоступного для человека обычного.
Смерть всегда страшна, и если умершие православные (и ранее – люди честные, т. к. самоубийство или внезапная смерть всегда плохо выглядели в глазах обывателя), христиане возносились на небеса, попадая в компанию прекрасных ангелов, то почему бы было не поместить утопленников в волшебный мир, где им тоже было бы вполне комфортно?
А художники задумчиво изображают на бумаге рыбохвостое чудо, обладать способностями которого простому смертному не дано.