Передо мной статья доктора философских наук Межуева Вадима «Маркс против марксизма» (эту статью можно найти в Интернете). Смысл ее в том, что Маркс сам по себе стоит, как скала, он вечен, он нужен, пригодится и России, когда у нее разовьется (если разовьется) капитализм. А марксизм – это разные вольные интерпретации, приспособления того, о чем написал классик. Есть марксизм европейский (цивилизованный), российский, китайский (азиатский). В России учение великого немца извратили до неузнаваемости, потому что приспособили к совсем другой культуре. Превратили в догму. Неправы догматики, и не менее – сегодняшние критики, обе крайние позиции – «проявление варварства бескультурья».
Советская власть вырастила «тучное стадо» марксистских философов. Самые "породистые особи" оседали в Москве: в Институте философии, в МГУ, а прочих отправляли в рядовые учебные заведения по всей стране. В качестве пропагандистов марксизма они служили власти и засоряли души учащейся молодежи. Исписали горы бумаги, издали десятки миллионов книг. Старались, старались. Полки книжных магазинов ломились от марксистской тяжести. Теперь этот хлам надо куда-то вывезти. Где теперь советские философы? За последние два десятилетия немногим удалось вырваться из лап марксизма, большинство их, как и прежде, продолжает свою вредоносную работу везде, где есть кафедра – у нас сегодня свобода.
Вадим Межуев – не из твердокаменных, но кормился от марксизма всю свою «творческую» жизнь, и книги писал, и статьи. Все более о культуре. «Даже если мы и подавились марксизмом, – пишет он в своей статье, – то почему он прошел безболезненно у себя на родине, в Европе, не вызвав там никакого удушья? Может быть, дело все-таки не в нем, а в нас самих?.. Цивилизованный человек даже в своих идейных противниках видит не врага, а еще одно напоминание о собственном несовершенстве». Такое вот суждение. Что можно сказать о европейской стране Англии? Отвечу: ее политики поступили очень «цивилизованно»: Маркс сидел в Лондонской библиотеке и без страха писал, что буржуазию как класс эксплуататоров надо свергнуть; и никто его за инакомыслие в лагерь не отправил. Но не «прошел» марксизм в странах с развитой капиталистической экономикой. Их политики прочитали Маркса и сказали себе: «Спасибо, бородач, во время предупредил». Правда, Бисмарк, познакомившись с марксизмом, сказал: «С этим бухгалтером мы еще намучаемся». Как в воду глядел германский канцлер.
«С моей точки зрения возвращение к Марксу столь же неизбежно, сколь неизбежен наш переход к рыночной экономике капиталистического типа», – прочитал я у философа. Здесь я бы согласился с его «возвращением», но лишь в том смысле, в каком мы, ради разумного устройства жизни, постоянно возвращаемся к мыслителям прошлого – даже к Платону и Аристотелю, постоянно перечитываем Адама Смита, Давида Риккардо, Гегеля и т.д., – они наши учителя. И Маркс со своими выкладками нам поможет понять, в чем слабость капитализма, и нащупать новые ходы развития. Однако здесь есть нюанс: классик требовал свержения капитализма, а нам надо его развить, усовершенствовать, приспособить к новым условиям. И буржуазию уничтожать не следует, тем более устанавливать диктатуру пролетариата. Учение Маркса – это боковая ветка на европейском древе познания, и пусть эта «ветка» растет, держится, пока не отсохнет.
Маркс предложил свой вариант общественного развития; его основная идея – прямая, как палка без сучка: суть ее – надо все отнять и обобществить. Русские большевики уцепились за нее, как за спасительную соломинку и… «наломали дров». Китайцы изменили идею до неузнаваемости, создали гибрид социализма и капитализма, северокорейцы построили свой, «обезьяний», социализм (он очень похож на тот, от которого мы ушли); в Кампучии Полпот тоже «творил» на основе учения Маркса. Марксизм – простая идеология, она понятна самому необразованному человеку, племенному вождю-людоеду, любому дикарю; и она пригодилась для многих диктаторов в Европе, Азии, Африке, в Латинской Америке. У политиков неразвитых и развивающихся стран эта идеология пользуется и будет пользоваться спросом, там она, что называется, – «корм в коня», в Венесуэле Чавес ее поклонник. В этом смысле Маркс – бессмертен! Марксизм – тоталитарная идеология: она берет в свои «когти» не только тело, но и душу человека, берет целиком, тотально. Ее долго внедряли у нас всеми возможными средствами, и вырваться из нее российская интеллигенция сегодня не может.
«Мы еще не доросли до Маркса», – заявил Вадим Межуев, мой однокурсник, одногруппник по философскому факультету в МГУ, где я учился с 1951-го по 1956 год. «То-то он не понимал преимущества частной собственности и рыночной экономики перед собственностью государственной или преимущества демократии перед всеми формами политического деспотизма. Понимал и знал лучше нас, но видел дальше, хотя и стремился в духе своего времени ускорить и приблизить наступление новых времен». Осмелюсь возразить, что Маркс действительно не понимал вышеуказанных преимуществ. Иначе зачем бы ему, говоря фигурально, «городить изгороду» в виде истмата, учения об эксплуатации, о революции, о диктатуре пролетариата. О коммунизме, наконец. Но хочется верным ученикам убедить себя и других, что бумагу они портили не зря, отупляя граждан своими статьями и книгами. Своим словоблудием.
Интересно судит благодарный ученик Маркса об утопизме своего кумира. Судит словами других авторов. Карл Манхейм: «Теории могут быть абсолютно утопичными и относительно утопичными; вторые могут быть реализованы в условиях не данного, а другого социального порядка». Я могу лишь предположить, что другой социальный порядок – это где-то за пределами нашей солнечной системы. «Но вот что интересно, – прибавляет Вадим Межуев, – мир без утопии не кажется Манхейму слишком привлекательным». – Да, «Сера мой друг, теория везде», сера и непривлекательна, она – не хвост павлина; прибавим к ней утопию – и спасем, полагает мой однокурсник. Другой защитник Макса – один из лучших преподавателей марксизма на философском факультете Теодор Ильич Ойзерман (ныне ему далеко за девяносто, если он жив) написал книгу на эту тему – «Марксизм и утопизм». По словам Вадима Межуева, к утопическим элементам «он относит многое из того, что еще вчера считалось непререкаемой истиной, – например, идею отмирания товарно-денежных отношений, учение об исторической миссии пролетариата как могильщика капитализма, представление о неизбежности пролетарской революции, негативную оценку частной собственности и пр.» Одновременно с этим Марксов утопизм трактуется Ойзерманом «не просто как заблуждение ума или фантастическая выдумка, подлежащая устранению, но как неизбежное следствие долгосрочных исторических предвидений и прогнозов, как важнейший элемент любой позитивной критики существующего порядка вещей». Утопия (выдумка, фантазия) – «важнейший инструмент» общественной науки? – Какова логика! Пусть читатель ее оценит.
А что же у Маркса не утопия, а наука? Оказывается, – историческая теория. Рассмотрим линию реализации свободы. 1. Рабовладельческий строй. Раб – вещь, он физически принадлежит хозяину. Его душа, его личность вообще в расчет не принимаются. Здесь имеет место порабощение физическое, экономическое, политическое. 2. Феодальный строй. Крепостной крестьянин лишь частью принадлежит феодалу (помещику) физически, как вещь. И порабощен экономически, за клок земли он служит хозяину и обрабатывает его землю, и платит оброк. Однако некоторые политические права у него есть: убить крепостного крестьянина помещик не мог. 3. Капиталистический строй. Рабочий – политически (юридически) свободный человек, но экономически зависим от работодателя, капиталиста, ибо только у капиталиста есть рабочие места. Рабочий нанимается, то есть продает свою рабочую силу. Все три строя – эксплуататорские. Объективным стимулом смены общественных форм является спонтанное развитие производительных сил, субъективным – классовая борьба угнетенных против своих угнетателей. Эту «лестницу» освобождения Маркса можно принять, но лишь с поправкой: сегодня в продвинутом капиталистическом обществе рабочий не продает рабочую силу со всем набором его умений и способностей, сегодня он продает лишь часть своей энергии, и потому его эксплуатация отменяется. 4. Социализм. По Марксу, социализм должен освободить пролетариат, а потом – и прочих граждан, от всех пережитых в истории видов зависимости, кроме, разумеется, моральных, и сделать его хозяином своей судьбы, своей жизни. Как? Путем установления власти пролетариата, первоначально – в форме диктатуры.
Но жизнь внесла серьезные поправки. Во-первых, в диктатуру легко войти, но трудно из нее выйти. А во-вторых, сами пролетарии, сами эксплуатируемые не смогли (и в принципе не смогут) возглавить политическую власть – у них нет опыта, грамотности, воли и… желания. За них постаралась партия «особого типа», постарались вожди партии. Они создали свое государство, назвали его лицемерно государством рабочих и крестьян и сделали не только непролетарские слои общества, но и самих пролетариев политическими рабами. Про сталинизм, ГУЛАГ, колхозы, Большую зону не буду здесь говорить, об этом много сказано. Так в чем состоит научность истмата? Да, в теории марксизм легко принять за серьезную науку, но ведь критерием истины, как учил нас сам Маркс, является практика.
Марксизм и большевизм. При большом желании из марксизма можно извлечь разные направления. Либерализма, однако, из него не извлечешь. Революция, экспроприация, упразднение, ликвидация, уничтожение, диктатура, насилие, борьба угнетенных против угнетателей – его основные темы. Вот почему Ленин и Сталин – насильники по природе, по убеждениям – ухватились за марксизм и применили его в России. Марксизм пригодился им как способ собрать всех недовольных в один кулак и ударить по рыхлой власти Временного правительства. А после взятия власти, – как «научное» оправдание для задушения оппозиции, введения единомыслия и культа вождя. Разумеется, ради свободы, равенства, индустриализации, модернизации. Однако многие исследователи, включая Вадима Межуева, наивно полагают, что корни большевизма лежат «в специфических условиях русской истории». Здесь, думаю, ближе к истине Н.А. Бердяев, полагавший, что в большевизме соединились две деспотических тенденции – марксистская и русская. Маркс дал теорию, а русская жизнь дала опыт жизни в условиях деспотии.
Теоретически большевики вышли из Маркса – это же очевидно. Но они остались последовательными и на практике. Почему, однако, они были востребованы в России? Интересный вопрос. «В такой стране, как Россия, даже после победы в ней буржуазно-демократической революции модернизация не может осуществляться по демократическому сценарию, а сама эта революция быстро перерастет в свою противоположность. Большевизм – не причина, а следствие недемократичности страны», – так думает автор статьи «Маркс против марксизма», то есть Вадим Межуев. Итак, нужна была ускоренная модернизация. А для чего ускоренная и для чего модернизация? Кто собирался напасть на Россию в 1918 году после окончания кровопролитной войны, Ноябрьской революции в Германии? Не было претендентов, победители и побежденные «зализывали раны». Но согласимся, что такая необходимость была. А почему нелегитимная власть кучки головорезов более подходит для решения этих задач? В случае формирования демократических органов правления по итогам работы Учредительного собрания (разогнанного большевиками), Россия имела впереди минимум два десятилетия (где твой 1941 год!) для мирного развития всех отраслей экономики, всех сфер общественной жизни. И проведения модернизации, даже ускоренной, потому что демократическая власть, при крайней необходимости, может стать очень жесткой. Демократия, как «кисель», как вседозволенность, болтовня, постоянные политические скандалы и «драчки» наверху и драки на улицах, демократия по типу Керенского – таковая может быть оправдана лишь где-нибудь на отдаленном острове в океане. Но не в многонациональной и многоконфессиональной России, к тому же раздираемой социальными противоречиями. Думаю, и ленинский НЭП был бы более эффективен, чем кровавые сталинские методы. Китай сегодня демонстрирует миру, как можно использовать идею, предложенную Лениным. Однако меньше всего большевики думали о модернизации страны, их замысел был более грандиозным, все их мысли были направлены на разжигание мировой революцию. «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!» Сталин планировал напасть первым, но его опередил Гитлер.
Крестьянский и национальный вопросы в России. Да, крестьянство консервативно, ему нужна прежде всего земля, а не демократия. А как большевики «переманили» крестьян на свою сторону? Никак, они все сделали наоборот: землю отняли и создали колхозы. В итоге крестьяне возненавидели советский режим, все крестьяне, исключая, может быть, совсем опустившихся, совсем спившихся. Три миллиона солдат, сдавшиеся Гитлеру в плен в первые месяцы войны, это, в основном, крестьянские дети. Если бы целью сверхжесткой диктатуры, установленной Сталиным, была модернизация, он попытался бы прежде всего привлечь на свою сторону крестьянство, составлявшее большинство населения страны. Что касается национального вопроса в России, который якобы тоже требовал диктатуры, то следует заметить, что именно «благодетели человечества», захватив власть, дали каждому народу свою «квартиру» и пообещали полное самоопределение – опять же в расчете на грядущую мировую революцию. Они не разрешили национальную проблему, а обострили ее. И оставили новой России в наследство страшную обиду народов за репрессии, за переселение, за геноцид. Ненависть кавказцев против России порождена политикой большевика номер два. Так что не было никакой необходимости в диктатуре большевиков, не стоит под власть политических живодеров подводить научную базу. четверг, 3 марта 2011 г.