Запечатлев в миноре прощальный аккорд, гитара покорно легла у его ног.
Казалось, воздух в комнате был пропитан страстью чарующей мелодии и ароматом Ее духов, терпким и возбуждающим.
С затаенным трепетом, медленно, словно растягивая секунды визуального соприкосновения взгляда с ее неземным божественным образом, поднимал он на нее глаза.
…Маленькие узкие ступни в шелковых чулках, гладкие безупречные икры, круглые аккуратные колени… Совершенная форма ее ног просто сводила его с ума.
Бордовое платье, строгое, без излишеств, и вместе с тем, волнующе обрисовывающее формы тела, вызывало в разгоряченном уме лишь одно желание: поскорее сорвать с нее этот мнимый символ пуританства и безраздельно обладать ею…
Отблески каминного огня, словно дразня, плясали на глухом темном платье гостьи.
Ее руки были спокойно сложены на коленях. С каким удовольствием он покрыл бы их поцелуями, начиная с кончиков тонких пальцев, увенчанных переливающимися закругленными ноготками. Мысли, забежавшие в мечтах далеко вперед, вызвали легкую дрожь в его теле, и он глубоко вздохнул.
- Великолепно! - воскликнула она сдавленным шепотом.
Наконец он встретился с ее обжигающим взглядом. Ее глаза изумительной формы непонятного глубокого цвета в эту минуту казались одного цвета с ее платьем – бордовыми. Он заглянул в них и опять потонул в неизвестности.
Хотел ли он увидеть там хоть искорку, слабый огонек надежды? Как всегда он прочитал в ее глазах лишь свой приговор: вечно и безнадежно любить это юное, умное и жестокое создание. Безответность мучила и одновременно окрыляла его, заставляя искать новые пути к ее сердцу.
Хотя …сегодня она не прятала глаз и не избегала его взгляда, как делала это раньше. Освещенная неярким светом расставленных по всей комнате свечей и матовых светильников, она словно ангел в ожидании признания во грехах, безмолвно взирала на него сверху вниз. Молчал и он.
Слова прекрасного старинного романса как нельзя лучше передавали всю гамму интимных чувств, которые он переживал в ее присутствии, и добавить ему было нечего.
Все также, не отводя глаз от его лица, она подняла руку и решительным движением выдернула перламутровый гребень из строгой гладкой прически. Раскрепощенные волны мягко обрушились на плечи, обретя, наконец, долгожданную свободу. В обрамлении пышных каштановых волос ее мраморное лицо стало еще прекрасней.
Но что означал сей смелый жест? Ради чего она вдруг разрушила искусное творение мастера? Он растерялся. В ее действиях он уловил намек на возможную награду его доселе тщетных попыток вызвать в ней хоть немного снисхождения к бедному коленопреклоненному поэту.
Он и не подозревал, какой волшебной магией обладал его голос, как глубоко в душу мог он проникать и какие смелые желания мог будить в женщине, сердце которой томилось от жажды прекрасного и было открыто для любви.
В комнате давно повисла напряженная многозначительная тишина, а он все не мог оторвать взгляда от ее лица. И тут он увидел в ее глазах сумасшедший, готовый вырваться наружу, настоящий бесовский огонь желания, огонь вожделения.
Тишина, словно сгущалась вокруг них, им становилось трудно дышать. Пламя вздрагивало и извивалось в горячем потоке частого беспокойного дыхания.
«Она просто находится под впечатлением от романса», - из последних сил пытался остудить он свой возбужденный ум.
«Какая разница?», - настойчиво взывала его разволновавшаяся плоть.
Ценой огромных усилий ему удалось овладеть собой. Он был намного старше и знал, как порой из-за сиюминутной скоропалительной связи можно навсегда разрушить самые чистые и нежные отношения.
А он очень дорожил ее дружбой, ему необходимы были эти встречи, это чувственное взаимовосприятие на гораздо более высоком, духовном уровне.
Она питала своей чистотой и совершенством все его последние многочисленные произведения.
Она напрямую способствовала его росту и продвижению на поэтическом поприще. Она была его Богиней, его Музой. И он обращался с нею подобающим образом: преклонялся и боготворил ее.
Он протянул руку… сердце ее бешено заколотилось… и опять взял гитару.
« Нет, нет, она такая возвышенная, она слишком далека от низменных человеческих желаний»,- настойчиво внушал он себе. С трудом справился с дыханием.
- От - цвели уж дав - но…,- с новой силой зазвучали слова старинного романса.
Он заметил, как из ее глаз вдруг закапали слезы, все чаще и чаще. Они скатывались с божественного лика, словно маленькие бриллианты, и, блеснув в свете свечи, неслышно разбивались о край ее темно- бордового платья.
«Боже, как она прекрасна, как чувственна!»- старательно перебирая влажными от волнения пальцами тугие струны, с болью в сердце, думал ее несчастный мучитель.