/ Посв. Владимиру Грибовскому. /
Ожидание рассвета, нового, лучшего дня. Ожидание ребенка из школы.
Ожидание праздника. Ожидание исхода операции. Ожидание зимы, холодного снега, забвения. Ожидание собственной казни. Ожидание того, кто больше никогда не придет.
В ожидании всегда есть доля страдания. Иногда оно длится долго, иногда оно длится вечность. И вечность освобождает тебя.
х х х
Все соседи предались сну, здоровые, нормальные люди, мои соседи. И только я одна, дура несчастная, спать не желаю, всё что-то думаю. Не желаю сбросить с себя эту одежду, сжимающую тисками моё слабое тело, моё свободное тело, желающее жить и двигаться. И преклониться, умаявшись за день к мягкой подушке, уткнуться в неё головой, как убитый солдат ничком в минное поле, в тёплую тихую землю… Я знаю, знаю, что это полезно проделывать всем хотя бы один раз в сутки, чтобы можно было легко дышать и двигаться плавно, это всем правильным людям продлевает жизнь… Я смотрю на луну, на одинокую матовую луну в чёрном бездонном колодце неба, усеянным острыми звёздами. Я в кухне сижу без света. Здесь, в темноте мне понятны, известны, знакомы всякие звуки - шорохи, тонкие скрипы, глубокие тихие вздохи, смутные стоны, вкрадчивый шёпот и мягкое топ–топ. А если включить свет, стоит только попробовать - и всё это разом исчезнет. Так что лучше, уж лучше оставить так.
Я знаю одного человека, живущего в высоком доме. В его окно всегда виден красный, бардовый, кровавый, гибельный закат солнца. Каждый день один и тот же закат. И ещё ему видно как по асфальту бредут люди, усталые чужие люди, они просто идут. Итак, есть человек, который подобно мне, которому я подобна, вдруг просыпается страшной глухой ночью от жажды, от нестерпимой жажды, от боли, от одиночества и темноты, оттого что не видит солнца, красного, кровавого своего солнца. Человек, который когда-то умел всё, а теперь он об этом забыл, он не хочет об этом помнить, он старается, чтобы не думать об этом. Теперь он умеет смотреть на матовую луну в чёрной пропасти неба. Потому что днём луны не бывает, днём видны только деревья и люди, которые всё время куда-то идут. Поэтому никто, никто не может сравниться с ним в обозрении звёздного неба, только одни звездочёты. Потому что у них телескопы и они вместе с кошками сидят по ночам на пыльных чердаках и опасных крышах, и иногда падают и разбиваются. Но теперь это бывает редко. Он же делает это лучше всех других, лучше людей–звездочётов (ведь он ни разу ещё не упал), и даже лучше детей, которые многое видят, каждый день ждут подарков, верят что родились для счастья, и знают что никогда не умрут.
И он ночами сидит на кухне в своей неизменной, в своей прекрасной, проклятой коляске с большими и маленькими колёсами, железными поручнями, всякими палочками и перекладинками, которые он протирает каждое утро. На веки вечные он обручён с нею. Он не знает, не помнит зачем и когда всё это случилось, теперь-то какая разница? Но пока могут смотреть его глаза и стучать сердце, пока его руки не обретут покой, его красивые сильные руки, кончики пальцев которых ещё хранят ощущение мягкости женских волос, до тех пор он обручён с вечной своей «невестой».
И он бы запросто мог убежать, улететь в золотые леса, укрытые серым туманом, под тёмные кроны стройных деревьев, туда где растут грибы и кукует маленькая кукушка. Мог черпать из лесного ручья воду в пригоршни ладоней, воду серебряную от солнца, и пить её, задыхаясь, как в детстве, чувствуя ломоту в зубах. И как она стекает прохладными струйками ему на грудь под рубашку и щекочет его горячее тело. Он мог бродить босиком на рассвете по хрустальной росе на лугах, усеянных васильками и клевером, и видеть мелькание ярких бабочек. Мог бы раскинув руки лежать в высокой траве, просто лежать и смотреть в синее небо, безумный от счастья... - и ничего больше!
Он и сейчас знает, как можно тихо и неприметно уйти навсегда в далёкое вечное небо. Он не раз уже уходил Туда своею душою, и давно с ним слился. Но небо должно позвать его само, так обычно бывает со всеми. И только тогда он сможет оставить всё что им было любимо. Оставить легко, без сожаления, как оставляют свои гнездовья птицы, и не боятся лететь так далеко. Поэтому он ждёт.
И ночами, даже если идёт дождь и не видно звёзд, это не важно, он сидит на кухне среди темноты и слушает шум дождя, и смотрит в своё безмолвное небо. И ему хорошо молчать, ему и его небу, потому что слова часто бывают излишни.
А я его хорошо понимаю, я знаю, что он любит только своё небо. И никогда - об этом даже не может быть и речи – никогда не променяет его ни на один поцелуй женщины, её ласкающих губ, нежность её дыхания рядом с собою, очертания её груди и рук, тонких пальцев. Нет, ему это совсем не нужно, он об этом давно забыл, он ничего не помнит, не заставляйте его думать об этом!
Хотя мы могли бы с ним вместе смотреть на е г о небо, потому что я знаю, к а к он на него смотрит. Эти глаза, живые и настоящие, но уже непроницаемые его глаза, эти сухие ниточки губ, словно натянутость струн, отвергающих всякую страсть, всякую ложь человеков, и даже чистоту помыслов и теплоту сердца... Да, мы могли бы с ним вместе сидеть на кухне, могли просто молчать. И пусть за окном была бы зима и окно в морозных узорах, это не важно. Важно, что мы были бы там - вдвоём. Но теперь это никак нельзя - я опоздала. У него всё это уже было в той, другой его прошлой жизни. Было... было! И он не хочет об этом помнить, он старается, чтобы не думать об этом. А мне – так странно себе представить, что я опоздала. Что ж, бывает, ведь мы всегда в этой жизни куда-то опаздываем. И случается так, что поезд, на который мы опоздали, был последним. Так что я не хочу, не могу, не буду, я не стану отнимать у него его небо! Потому что кроме этого неба у него здесь больше ничего не осталось. Ничего не осталось…
И это, наверно, ничего страшного, если подумать, если представить, что мы сидим с ним ночью в разных концах города, в разных квартирах - и смотрим на небо. Ведь мы на него смотрим вместе, как я и хотела. И небо у нас одно на двоих. То же самое и с луной, тем более что я очень, очень люблю на неё смотреть...
х х х
Ожидание…
Ожидание всегда бывает утомительно и мучительно долгим...
Короткой может быть – только жизнь.
Ожидание рассвета. Ожидание зимы, холодного снега, забвения. Ожидание неизвестности.
Ожидание праздника. Ожидание скорейшего выздоровления.
Ожидание того, кто больше никогда не придёт.
----------------------------------------
Фото взято из интернета.
Спасибо автору!