Закрыв глаза, я превратилась в порыв ветра. Я взмыла ввысь, наслаждаясь ощущением покоя и, одновременно, пьянящим чувством свободы. От этого хотелось петь. Но ветер петь не умеет, ветер умеет лишь протяжно выть. И то только в определенных условиях.
Очень сложно сосредоточиться на чем-то конкретном, когда ты ветер. Поэтому некоторое время я пыталась припомнить, что я собиралась делать в этой форме. Это безумно важно – быстро вспомнить, зачем ты сменила форму, иначе так заиграешься в ветер, что не вернешься.
Я еще довольно молодой ветер. И ощущение, скажем так, полета заставляет кровь бурлить. Хотя, строго говоря, пока я являюсь ветром, никакой крови у меня нет. Но вот ощущение того, что она бурлит, есть. И оно вполне реально.
Чувство безумной свободы постепенно отошло на второй план, при этом, не исчезнув совсем. Я говорю «безумной свободы», потому что истинная свобода не может быть иной. В ней всегда должна присутствовать доля сумасшествия. Иногда, прямо скажем, изрядная доля.
Так что, приложив определенные усилия, вспомнила, что стала ветром, чтобы быстрее добраться до одного неправдоподобно красивого ущелья. Вот такая почти прозаичная причина для использования моих способностей. А, вспомнив об этой цели, я обнаружила, что меня понесло в совершенно ином направлении. Резко разворачиваться мне нельзя ни в коем случае, а то натворю дел. Конечно, полноценного смерча из меня не выйдет, но если при развороте я нечаянно зацеплюсь за собственный «хвост», есть риск, что я заиграюсь как самый настоящий котенок, гоняющийся за своим хвостом. А бедствий при этом будет явно больше, чем от безобидных игр невинного котенка. Так что я постаралась развернуться плавно, заодно внимательнее огляделась и выбрала парочку деревьев, листьями которых я особенно люблю пошелестеть, и отправилась в путь через город.
Обычно перед тем, как отправиться куда-нибудь, как сегодня, я ношусь какое-то время по городу. Есть несколько улиц, которые я особенно часто посещаю, становясь ветром. Они мне нравятся вовсе не из-за памятников архитектуры, которых в нашем городе хоть отбавляй. Дело в том, что когда-то, когда я только научилась обращаться в ветер, я встретила одного человека. У него была привычка прогуливаться именно по этим улицам. Образ этого человека так запал в мою ветреную (не потому, что непостоянную, а потому, что я – ветер) душу, что я каждый раз облетаю эти улицы в надежде встретить его еще раз. Иногда это случается. И тогда я проношусь ликующим порывом вдоль всей улицы ему навстречу, нежно касаюсь его лица, ласково перебираю его длинные волосы, часто, впрочем, собранные в хвост. А потом оставляю его. Я так ни разу за ним и не последовала, хотя мне этого очень хотелось! Сегодня я тоже отправилась на привычный «обход» по этим улицам. Его не было. Что ж. В путь.
Я довольно быстро оказалась там, куда собиралась. Некоторое время я сомневалась, обратиться ли снова в человека, или еще немного побыть стремительным порывом ветра. В таком споре обычно побеждает второй вариант, поскольку гораздо приятнее ощущать запах деревьев, рев мощного горного потока, прикосновение маленького родника, твердость изящных сколов горной породы и ласковое тепло, разливаемое в воздухе солнечными лучами. Можно рассмотреть каждую травнику, каждый камешек и каплю воды в отдельности и в то же самое время видеть всю окружающую панораму полностью.
Особенно мне нравится выбирать самый высокий уступ, на который возможно добраться лишь по воздуху, и возвращаться в свою человеческую форму на нем. А потом сидеть, свесив ноги вниз, и смотреть в пропасть, наблюдать блики солнца на поверхности реки внизу. Но самое во всей этой затее интересное – спуск. Я просто спрыгиваю вниз. А в полете превращаюсь в ветер и уношусь прочь. Нечего и говорить, что время и место для таких прогулок приходится выбирать очень тщательно. Нельзя ведь, чтобы кто-то увидел падающую со скал девушку, да еще и исчезающую не долетев до земли.
Сегодня мне даже не пришлось ждать, пока разойдутся или разъедутся обычно немногочисленные здесь созерцатели красот природы. Я никого не обнаружила в пределах видимости – пределах для глаз ветра. Еще в прошлый раз я приметила идеальный уступ. Так что я просто сделала несколько кругов по ущелью и отправилась прямиком к нему.
Уступ был довольно узким, но вполне прочным. В конце концов, если бы он вдруг надумал осыпаться, отколоться, или что там обычно эти уступы делают, я бы успела улететь еще до того, как первые камни коснулись бы земли. Не раздумывая, я уселась на самый край уступа и свесила ноги вниз. Только тут я и заметила, насколько высоко забралась. Высота меня не пугала, скорее наоборот, она вселяла в меня чувство ни с чем не сравнимого покоя. Ведь на такой высоте можно быть уверенной, что никто меня не побеспокоит. Не то чтобы я нелюдима, просто я забираюсь в такие вот места вовсе не для того, чтобы с кем-нибудь душевно побеседовать.
Каково же было мое удивление, когда, расслабившись и закрыв глаза, я вместо привычного свиста ветра услышала чье-то деликатное покашливание. Слава Великому Будде, я умудрилась не подпрыгнуть от неожиданности. На такой высоте это чревато вполне предсказуемыми последствиями. Я начала осторожно озираться по сторонам. Никого. Показалось, решила я и снова закрыла глаза. Но покашливание повторилось, став к тому же немного обиженным. Я приоткрыла один глаз, раздумывая, искать мне того, кто производит эти звуки, или ну его – пусть себе кашляет на здоровье. Победило любопытство. Я стала осматриваться более внимательно. Результат тот же. То есть никакого.
Чувствуя себя исключительно глупо, я спросила вслух:
- Есть тут кто?
К моему вящему удивлению, мне ответили. Но не так, как я ожидала. Сверху на меня посыпался какой-то мусор – то ли песок, то ли мелкие камешки – и рядом со мной на уступе появился человек. Тут я немного запереживала за уступ, поскольку он вполне мог не пережить такой популярности. Меня одну он, конечно, легко выдерживал, но вот еще одного посетителя…
Незваный и нежданный гость тем временем обернулся и лучезарно улыбнулся. Роста он был высокого, около двух метров, я думаю. Длинные волосы были собраны в хвост. Пока я его изучала, он продолжал улыбаться, хотя, по всей видимости, это занятие уже начало ему надоедать. И тут меня осенило. Это ведь он. Тот самый человек, из-за которого я провела столько часов, продувая три ни в чем не повинные улицы.
- Здравствуйте, - выдавила я, тоже улыбнувшись, правда, боюсь, не столь лучезарно.
- И вам не болеть. Прогуливаетесь? – спросил мой неожиданный собеседник, окончательно сбив меня толку.
- Что-то в этом роде. Вы, я полагаю, тоже?
- В общем-то, да.
Я промычала нечто нечленораздельное, обводя взглядом окружающий пейзаж и опасливо косясь на гостеприимный уступ под ногами – как он там, бедняжка, обваливаться не надумал?..
- Ищу вдохновение.
Такого ответа я ожидала меньше всего. Я была готова услышать все, что угодно, от заявления, что он из какого-нибудь ФСБ и следит за необычными явлениями, до признания, что он инопланетянин, эльф или, на худой конец, прекрасный принц, а белый конь припаркован за углом и жует травку, да чего угодно. А тут вдохновение…
- Вдохновение для чего, если не секрет.
- Для творчества. Я, видите ли, художник.
- Пишете пейзажи?
- Нет. Музыку.
Художник… Музыкант… Зачем искать вдохновение на такой высоте? И как он, скажите на милость, попал сюда? Вот так прямо и спросить?
- Вам, наверное, интересно, как я оказался на такой высоте?
- Да.
- Так вот и мне интересно, как вы на ней оказались…
«Ветром занесло…», - мрачно подумала я. А что еще я могу ответить?
- Давайте отсюда выбираться, - предложил он, так и не дождавшись от меня никакого ответа.
Я пожала плечам, мол, выбираться так выбираться. Жаль, правда, что я так и не успела спрыгнуть. Вот только, как он собирается это делать? Хотя… как-то ведь он сюда добрался. Значит, чисто теоретически, планировал как-то вернуться. Если я, вообще, что-то понимаю.
Вдруг я увидела, что мой потенциальный провожатый начал медленно отрываться от земли. Он протянул мне руку, и я рефлекторно уцепилась за нее. Только тут я заметила то, на что не удосужилась обратить внимание раньше: за его пояс крепился страховочный трос. И теперь, одной рукой держа меня, другой он умудрился привести в действие некий загадочный механизм, который нас и поднимал еще выше. Как мы добрались до площадки на вершине скалы, я не помню. Какими-то окольными путями, неизвестными мне, привыкшей перемещаться в форме ветра, не знающего преград, мы выбрались на довольно плохую дорогу. На этой дороге была припаркована машина. Наверное, дорогая. Во всяком случае, большая, черная и красивая. Все так же держа меня за руку, он отвел меня к машине и усадил внутрь. А потом вдруг обернулся, посмотрел мне в глаза и спросил:
- А вы на чем сюда добирались?
Я неопределенно пожала плечами…
- Вы, случаем, не беглая преступница? А то что-то в вас мне кажется знакомым.
- Может, видели меня на стенде «Их разыскивает милиция»?
«Еще бы я не казалась ему знакомой…» - подумала я. Ведь уже в течение нескольких лет я добросовестно кручусь около него. Глупо, конечно, считать, что он узнает во мне порыв ветра, который радостно встречает его на перекрестке у набережной. Так ведь я и в таком виде, как сейчас, бывало околачивалась там же. Живу-то совсем рядом.
- Что-то я сегодня не в настроении рассказывать о своих страшных преступлениях. Ничего если я просто загадочно промолчу вместо ответа на этот вопрос?
- Конечно, конечно, - ответил он. – Тогда задам еще один вопрос. Надеюсь, на него вы ответите.
- Постараюсь.
- Домой вы отправитесь тем же загадочным способом? Или вас можно подвезти? И куда, кстати, подвозить?
Я великодушно разрешила отвезти себя домой, поскольку решила, что вот так выйти из машины, помахать ручкой и испариться у него на глазах – не лучшая идея. Да и что кривить душой, его общество мне было приятно. Так что те несколько часов, в течение которых мы ехали, были для меня часами ничем не омраченного счастья. Мы болтали на разные темы. Оказалось, что он пишет песни для собственной группы. Он даже напел мне кое-что. Звуки его голоса меня в буквальном смысле заворожили. Иногда я даже не сразу осознавала, что он что-то у меня спрашивает, и ему надо отвечать. Но он, казалось, не обращал на это внимание.
На следующий день я проснулась поздно. Почти в три часа дня. Открыв глаза, я некоторое время лежала без движения. События вчерашнего дня постепенно восстановились в моей памяти. Я уселась в кресло возле окна и принялась размышлять. Размышления не привели ровным счетом ни к чему. То есть, конечно, привели к чему-то невнятному, поскольку любые размышления к чему-нибудь да приводят. Я поднялась, открыла окно и выглянула наружу. Погода была что надо – облачная, я бы даже сказала пасмурная, но дождя пока не было. И ветра тоже. Именно ветра я и собиралась в эту погоду добавить. Я отошла на середину комнаты, закрыла глаза и, немного пошелестев шелковыми шторами, – ну что ты за ветер, если тебе не нравится шелест шелковых штор? – вырвалась на улицу.
Гонять тучи по небу – не мой профиль. Не люблю это занятие по нескольким причинам. Во-первых, нужно довольно высоко подняться; во-вторых, выбрать тучу себе по силам, что не так-то просто; в-третьих, бросать тучу, где попало, никак нельзя, прольется дождем не там, где ей положено, а ты потом чувствуй себя виноватой в потопе или, наоборот, засухе. Но сегодня я решила немного полетать среди низких туч, потому что намечалась гроза.
Я никогда не пропускаю такие мероприятия. Шквальный ветер, который поднимется во время грозы, сам потом унесет тучи, куда положено, поэтому немного погонять их по небу сплошное удовольствие. А если еще и столкнуть одну тучу с другой… В общем, частые в последние годы шумные грозы с живописными во все небо молниями – отчасти и моих рук дело. Сегодня я выбрала небольшую тучку, форма которой напомнила мне маленького бегемотика с длинным хвостом. Конечно, через пару секунд от этой формы не останется ничего, но выбирать тучи по-другому я не умею. Понравилась форма, значит, тучка моя. И все тут.
Подхватив своего импровизированного бегемота, я отправилась в путешествие по небу. Я обошла несколько довольно крупных туч, напомнивших мне большие туристические автобусы, и приметила небольшую тучку, которая всем своим видом показывала, что мечтает пометать гром и молнии. Поскольку я была вполне готова к этому, мы с моим бегемотом, уже начавшим напоминать крокодила, направились прямиком на нее. От вспышки молнии и последовавшего за ней раската по моей спине пробежали мурашки. Хотя какие могут быть мурашки и спина у ветра? Довольная своей выходкой – то была самая первая в этой грозе молния, а дождь пока еще не начинался – я спустилась ниже и устремилась в сквер возле моего дома. Деревья в этом сквере старые и крепкие, так что можно не бояться сломать их, если заиграюсь. Около получаса я носилась между деревьями, иногда несильно обдувая прохожих или швыряя им вслед сухие листья. Потом начался дождь. Покрутившись немного, изображая из себя мини-торнадо, я решила, что пора домой. Тем более что к этому времени я немного устала, а к послезавтрашнему дню мне нужно было дорисовать заказ. Работать ведь тоже когда-то нужно.
Вернувшись домой, я обнаружила, что уже семь часов вечера. Я сразу уселась за работу. Иллюстрации дорисовались как-то сами собой, почти без моего участия. Я критически всмотрелась в них, пытаясь понять, насколько они похожи на то, о чем меня просили. Впечатление было такое, что рисунки – самое оно. Но я никогда таким впечатлениям на слово не верю, поэтому решила оставить это на завтра, чтобы просмотреть еще раз, так сказать, на свежую голову и при ином освещении. Я опять уставилась в окно, которое так и оставалось все это время открытым. В него вместе с порывами ветра попадали капли дождя, и воздух в комнате стал каким-то особенным, каким он бывает только в грозу при открытом окне.
Я сама не заметила, как задремала прямо в кресле. Мне снилось, что тучи постепенно рассеялись, и на небе появились звезды. Звезды загадочно подмигивали мне. Потом поднялся легкий ветерок, который всколыхнул шторы на моем окне. Я встала, чтобы поправить их, и обнаружила, что на подоконнике лицом ко мне кто-то сидит. Во сне я этому не удивилась. Это был он. Он смотрел на меня и тепло улыбался. От его улыбки мне стало очень спокойно и уютно. Я уселась на подоконник рядом с ним и, положив голову ему на плечо… проснулась.
Проснулась я от криков на улице. Хорошо еще, что у меня нет привычки потягиваться, когда я просыпаюсь, а подоконники в моей квартире неправдоподобно широкие. Иначе я бы точно вывалилась наружу. Каким-то непонятным образом я оказалась не в кресле, в котором заснула, а на подоконнике. А крики снаружи были, так сказать, посвящены моему сомнительному подвигу – одна моя рука свешивалась с подоконника на улицу. Крик подняла соседка, вышедшая на балкон. Я начала понимать, что она говорит, когда ее крики перешли в разряд причитаний.
- Деточка, только не прыгай! – активно завывала соседка. Видно, она здорово пересмотрела сериалов, поскольку стала отговаривать меня от воображаемого суицида до смешного заученными фразами.
Я пожала плечами, будто говоря «Так уж и быть», и слезла с подоконника, на котором сидела, болтая ногами, пока выслушивала ее аргументы. Между прочим, болтать ногами с седьмого этажа занятие веселое, но вряд ли кому-то кроме меня подходящее. Хорошее начало хорошего дня.
Когда я опустила ноги на мягкий ковер, я услышала звонок в дверь. Странно, неужели это соседка успела так быстро прибежать… я пошла открывать. Каково же было мое удивление, когда я увидела его. Померещиться он мне не мог. Разбудили меня вполне качественно. Оставалось поверить, что это, и правда, он так рано явился в гости.
- Привет, - просто сказал он, проходя мимо меня. Пока я пыталась придать своему лицу хоть сколько-нибудь адекватное выражение, он немного озадаченно рассматривал «ловца снов», которого мне подарили на работе пару недель назад, и которого я так и не удосужилась разместить в положенном месте (я, кстати говоря, была не очень-то в курсе, где это положенное место есть). Так что злополучный ловец висел на крючке для верхней одежды слева от входной двери.
- Я сомневался, стоит ли заходить так рано. Но когда подошел к подъезду, увидел, как ты препираешься с соседкой, свесив ножки с подоконника на улицу, и понял, что ты явно не спишь. Ты всегда так экстремально начинаешь день?
- Конечно, какое же утро без посиделок на подоконнике! – объяснять я, понятно, ничего не собиралась.
- Что ж, занятие ничем не хуже других.
- Кофе будешь? – я внезапно решила проявить вежливость.
- Почему бы и нет, - ответил он, как-то подозрительно прищурившись.
- Проходи в зал, я сейчас, - сказала я и промаршировала на кухню. Интересно, остался ли молотый кофе? Или придется поить его растворимой гадостью, которую я держу в доме, просто чтобы была? Я говорю «гадостью», потому что, на мой непритязательный вкус, никакой растворимый кофе не может заменить натуральный, сваренный с чувством искренней привязанности к этому самому кофе. Слава Великому Будде, кофе нашелся в достаточном количестве. Совершив страшную, как мне самой всегда кажется, процедуру его варки, я с довольным лицом прошествовала в зал, где мой гость обнаружился на том самом кресле, из которого я непонятным образом во сне перекочевала на подоконник.
- Спасибо, - заявил он, принимая чашку у меня из рук. – Пахнет солнцем, бодростью и тайной. Обожаю запах натурального кофе.
Мне осталось только неопределенно промычать что-то в знак согласия. Какое-то время мы, молча и с удовольствием, пили кофе. Но вечно это продолжаться не могло. Надо ведь о чем-то беседовать с гостем… А мне беседовать не хотелось. Мне хотелось молча наслаждаться его присутствием, запомнить каждый его жест, взгляд, чтобы, когда он уйдет, до мельчайших подробностей восстановить его образ. На меня снизошло какое-то оцепенение. Я не могла бы точно сказать, сколько просидели вот так. Может быть, пятнадцать минут, а, может быть, и час. Потом он вдруг поднял взгляд и посмотрел мне в глаза.
- Ты мне приснилась сегодня.
Я не знала, что на это ответить. И надо ли, вообще, что-то отвечать. Решила, что лучше промолчать.
- Мне снилось, что я, подхваченный какой-то силой, оказался центром настоящего вихря. Я ничего не различал вокруг. А потом вдруг увидел свет. Этот свет излучало окно. Твое окно. Не успел я даже пожелать этого, как оказался у твоего окна. Я хотел войти, но у меня не хватило смелости, и я лишь присел на подоконник. На вот этот самый, на котором ты сидишь. А ты спала в кресле, в котором сейчас сижу я. Потом ты открыла глаза и увидела меня…
- И что же? Я выбросила тебя из окна с перепугу? – я сама не заметила, как вылетела эта фраза. Я не собиралась язвить или подшучивать над ним. Наверное, защитная реакция. Не каждый день слышишь вольный пересказ своего собственного сна от лица другого человека. Но он, казалось, не смутился.
- Нет. Ты села рядом со мной.
- И что же было дальше? – с неподдельным интересом спросила я. И, правда. Вдруг я что-то не досмотрела. Или не запомнила.
- Да ничего дальше не было. Я проснулся у себя дома.
- Ты говорил что-то о вихре.
- О вихре? О вихре… Я будто был его частью, если ни им самим. Странный сон. Даже не знаю, зачем рассказал его тебе.
- Да ладно. Я вот сегодня, вообще, проснулась на подоконнике, в то время как заснула в кресле. И разбудила меня соседка, решившая, что я спятила и собралась прыгать из окна. Это притом, что я мирно посапывала на подоконнике, свесив руку на улицу. Она подняла такой шум, что впору и правда было прыгать вниз, лишь бы не слышать этого.
Он рассеянно улыбнулся, глядя в сторону. Казалось, его заинтересовало мое заявление о перемещениях во сне.
- Часто ты просыпаешься не там, где заснула?
- Вообще-то, со мной такое впервые. Если не считать того, когда я засыпала в автобусе, поезде или самолете, естественно. А ты часто во сне превращаешься в вихрь? – по правде сказать, я это спросила не только для того, чтобы отвлечь его.
Когда-то и мне снилось, что я становлюсь сердцем вихря, ветра, бури и уношусь куда-то далеко. Но в этих снах меня никогда не притягивало в какое-то конкретное место. По крайней мере, до тех пор, пока не пришло время мне обратиться в ветер наяву. Накануне этого события мне приснилось, что буря, которой я стала во сне, внезапно закончилась посреди широкой набережной. Я узнала улицу в пяти минутах ходьбы от моего дома. Тогда я впервые увидела его. Он брел по этой набережной навстречу мне-буре. Проснувшись утром, я открыла окна, чтобы впустить свежий воздух в квартиру. В лицо мне подул свежий ветер. Я только успела подумать «Хочу унестись далеко-далеко, подобно этому ветру» и в следующее мгновение уже летела над верхушками деревьев, растущих вдоль улицы, на которой находился мой дом. Я попыталась рассмотреть свои руки, ноги, да хоть какую-нибудь часть себя, и в этот момент я осознала, что превратилась в ветер. Стоит ли говорить, что я жутко испугалась. Кое-как справившись с собой, я направилась в сквер неподалеку. В нем не было ни души. В какой-то миг осознала себя сидящей на скамейке в сквере. Меня била крупная дрожь. Рядом со мной сидела какая-то старушка. Она рассматривала меня с нескрываемым интересом.
- Я-то думала не осталось уже никого из ваших, – сказала старушка голосом, в котором будто эхом отдавались столетия.
- Из кого? – безучастно поинтересовалась я, пытаясь справиться с дрожью во всем теле.
- Ты ведь только что была ветром? – хитро прищурилась старуха.
- Да, - я сочла, что отпираться нет смысла. Даже если бы она сочла меня сумасшедшей, мне было все равно.
- Раньше я знала нескольких человек, обладавших способностью становиться ветром. Они называли себя людьми воздуха, а иногда просто ветром. Последний из них исчез давным-давно.
- Исчез?
- Ну, может, и не исчез. Но я его видела в последний раз лет триста назад. Он пришел ко мне, чтобы рассказать о своем народе, который, по его словам, ушел с ветрами. Что он имел в виду, не знаю. Может, просто то, что они постепенно вымерли.
И эта самая старушка пересказала мне все, что поведал ей этот таинственный человек воздуха. Я слушала ее и пыталась понять, кто из нас больше похож на сумасшедшую – она, рассказывающая небылицы о правилах поведения человека-ветра, посетившего ее, Будда знает, сколько лет назад, или я, внимательно ее слушающая и кивающая в нужных местах. Тем не менее, я дослушала все до конца, за что позднее не раз говорила себе спасибо. Под конец ее рассказа я погрузилась в состояние, близкое к трансу. Когда я сбросила оцепенение и обернулась к ней, чтобы спросить что-то, я не обнаружила никого. Я была совершенно одна в пустом сквере. Наступали сумерки. Пешком я отправилась домой. Я сошла с ума? Очень похоже, что так…
- В последнее время часто, - сказал он. – Стоит закрыть глаза, и меня настигает этот сон. Поначалу он меня пугал. Теперь даже нравится.
Я покивала в ответ, чем вызвала у него приступ веселья.
- Ты выглядишь как профессиональный психиатр. Впору вешать табличку «Доктор Фрейд» на твою дверь. Нечего обсуждать мои глупые сны.
- Нечего, значит, нечего, - покорно согласилась я. Хотя мне очень хотелось пообсуждать его сны еще немного.
- Есть какие-нибудь планы?
- Вроде не было.
- Тогда, если ты не против, давай побродим по городу. Никакой программы – просто идем, куда несут ноги.
Мы бродили по городу, держась за руки, бесцельно заглядывая в скверы и парки, сидели на берегу небольшого искусственного озера, по берегам которого росли ивы. Зеленоватая вода озера отражала ветви ив, печально склонившихся, будто в оцепенелой задумчивости. Это был удивительный день. Казалось, время заблудилось где-то в неведомых краях и не спешило возвращаться. Мы почти не разговаривали. Ощущение того, что мы понимаем друг друга без слов, поглотило обоих. Наверное. Меня оно поглотило точно, а у него я, разумеется, не спрашивала.
Я жалела о том, что не могу рассказать ему о себе все. Я не могла себе вообразить, как он может отреагировать на признание в том, что я могу становиться ветром. Но где-то на периферии моего сознания поселилась странная уверенность, что рано или поздно все само собой выяснится.
Я нескоро пришла в себя после первого превращения в ветер. Сначала я решила, что это был сон, бред, что угодно, но только не реальность. Я обходила памятный сквер стороной. Но в один из зимних вечеров мне стало лень нарезать круги, и я пошла домой через него. На одной из скамеек я увидела какую-то сгорбленную фигуру. До конца не осознавая, что делаю, я направилась к этой фигуре. Подойдя ближе, я поняла, что это та самая старушка. Она посмотрела на меня. В этом взгляде я прочла ответ на мучавший меня все это время вопрос. То, что тогда произошло, мне не привиделось. Она улыбнулась мне и тихо сказала:
- Не пытайся бежать от своей сути. Ты пока этого не понимаешь, но то, что случилось с тобой – истинное счастье. Благодаря этому дару воздуха ты обретешь все. Или все потеряешь, если не поверишь в него.
Я хотела ей что-то ответить, но не нашла слов. Все так же улыбаясь, старушка поднялась и заковыляла по аллее прочь от меня. Не дойдя нескольких метров до поворота, она исчезла. Просто растворилась среди лениво падающих с неба снежинок. Я моргнула пару раз, чтоб убедиться, что ее действительно там нет, и это не игра света от фонаря в пыли мелких снежинок. Потом я резко развернулась на каблуке и сказала вслух «Домой!». Через несколько секунд я, подняв с земли маленький снежный вихрь, оказалась у своего подъезда. Теперь я совершенно точно знала, что я могу обращаться в ветер.
На следующий день я проснулась ни свет, ни заря. Сквозь неплотно задернутые шторы пробивался серый свет. Солнце еще только собиралось взобраться на небосклон. Я лениво приоткрыла один глаз, потом, поразмыслив, а стоит ли, нехотя открыла и второй. По комнате гулял ветер, что меня очень удивило. Ветер редко забредает в мою квартиру, очевидно, считая, что для такой маленькой площади хватит и меня одной. Он осторожно перебирал шторы на моем окне, за что я была ему весьма благодарна – терпеть не могу, когда с моими вещами неаккуратно обращаются. Наигравшись со шторами, ветер отправился погулять по комнате. Тут-то я и обратила внимание на то, что это не нормальный «уличный» ветер. В области окна наблюдался, с позволения сказать, самый настоящий штиль. Зато музыка ветра в прихожей звенела во всю. Потом порыв вернулся в комнату, но не вылетел в окно, как и полагается любому приличному ветру, а начал легонько обдувать мое лицо. Я готова была поклясться, что чувствую нежное прикосновение чьих-то пальцев к моей щеке. Потом вдруг ветер метнулся к окну и исчез.
Через пару минут в дверь постучали. Я едва успела доползти до ванной комнаты и плеснуть водой в лицо. Так что дверь я открыла с зубной щеткой и полотенцем наперевес. Подозреваю, что выглядела я не очень дружелюбно. Я, вообще, не страдаю доброжелательностью по утрам. К тому же если это утро понедельника, и мне надо идти на работу. То было именно такое утро.
На пороге стоял он. Я не удивилась, нет. Я была в шоке. Медленно я сообразила, что сейчас где-то часов пять утра. Тряхнув головой и потерев глаза с целью проверить реальность увиденного, я отошла в сторону, пропуская его в квартиру. Что за мастер неожиданных появлений?
Я попросила его пройти в зал или – лучше – на кухню и сварить себе (а заодно и мне, что уж там) кофе и решительно пошла в душ. Ибо нельзя пренебрегать святым обрядом приведения себя в чувство ледяным душем. Через пять минут я была в порядке и уже почти перестала удивляться его появлению. Картина, которую я обнаружила на кухне, поразила бы кого угодно. Высокий крепкий мужчина в фартуке и с кофейником в руках, да еще и с выражением лица заботливой бабушки, приглашающий за стол.
- У тебя случилось что-то? – спросила я.
- И да, и нет, - загадочно произнес он. Я ждала продолжения, но он молчал.
- Рассказывать будем? – уточнила я, так и не дождавшись от него больше ни слова. Он неопределенно пожал плечами. Я вытащила из шкафа плитку сливочного шоколада – знаю ведь, что вредно для фигуры, но ничего не могу с собой сделать, очень уж люблю кофе с шоколадом – и протянула ему кусочек.
- Бери, – произнесла я с наигранным трагизмом в голосе, всем видом своим показывая, как же не хочу делиться. По-моему, получилось очень натурально. – И рассказывай, чего так рано на ногах?
- Захотелось пообщаться…
- А если бы я спала? Ты просто не представляешь, что я делаю с теми, кто будит меня так рано…
- И что же?
- О, это страшная история. Не уверена, что твоя психика выдержит. Полагаю, даже испанская инквизиция в эпоху буйного расцвета своей деятельности, не доходила до такого.
- Ладно-ладно, - как-то слишком быстро согласился он.
На некоторое время мы замолчали. Я встала, вымыла за нами посуду и жестом пригласила его пойти со мной в зал. В зале я первым делом схватила доделанные вчера рисунки, поскольку мне нужно было их отдавать редактору на суд. Подойдя к окну, я разложила иллюстрации по подоконнику, поглядела на них под разными углами и поняла, что все в порядке. Я обернулась, чтобы посмотреть, где он. Он сидел в кресле и задумчиво повторял пальцем орнамент обивки. Я решила нарушить молчание, но он меня опередил.
- Извини, что явился вот так.
Я молча ждала продолжения.
- Мне не спалось сегодня. Вот и пошел бродить по городу. Обнаружил, что стою около твоего дома. Ну и зашел. Не был уверен, что ты обрадуешься, но…
- Хорошо, что я проснулась сегодня так рано. А то ведь мог бы и не достучаться. Если бы я спала, то ни стука, ни звонка в дверь не услышала бы. Тут и пушки не помогли бы. Разве что снова соседка вопить начала бы.
- Мне повезло, - улыбнулся он.
Мы опять замолчали. Я посмотрела на время. Через час мне нужно было начинать собираться в редакцию. Будто прочитав мои мысли, он спросил:
- Во сколько на работу выходишь?
- Через час.
- А рабочий день до скольки?
- Сегодня мне нужно просто отдать вот эти рисунки редактору. И принять новый заказ, если таковой будет. Так что мой рабочий день продлится не дольше получаса.
- Это хорошо. Я хотел показать тебе кое-что.
- Что?
- Мой личный подвал. Не смотри так на меня. Я там музыку пишу. Очень уютное место.
- Подвал, значит. Договорились. Ты со мной на работу заходить будешь? Или потом подъедешь?
- Если ты не против, зайду с тобой. Кстати, на чем ты на работу добираешься?
- Увидишь, - улыбнулась я. Мне тоже было чем его удивить. На работу, так же, как и в любое другое место, если не могла отправиться туда в виде ветра, я добиралась на харлее, который когда-то давно мне подарила любимая бабушка. Он, конечно, был уже не юн, но я поддерживала его в отличном состоянии, потому что на полном серьезе всегда считала другом. Удивляться он начал, когда я появилась в дверном проеме в джинсах, черной косухе и в тяжелых ботинках.
- Ты куда собралась?
- На работу, - будничным тоном сообщила я.
- А… - он попытался изобразить понимание.
Я оставила его ждать около подъезда и отправилась к гаражу. Жаль, что нечем было сфотографировать его лицо, когда он увидел меня на мотоцикле. Сначала он, по-моему, не осознал, что это я. Потом я протянула ему шлем, и до него дошло. «Да, оно того стоило!», - подумала я.
- Слезь с этого, - приглушенным голосом сказал он.
- Зачем? – праведно возмутилась я.
- Я сяду впереди.
Ну, уж нет! Я не собиралась легко сдаваться.
- Не едешь? – осведомилась я.
- Еду. Но ты будешь сидеть позади меня!
Я посмотрела на часы. Еще минут пять я могла поспорить.
- Ты же не знаешь, куда нам. Обратно поедем так, как захочешь.
Он с видимым неудовольствием согласился. Вскоре мы были у издательства. Я, как и всегда, приехала раньше, чем было нужно.
- Заходить будешь? – спросила я у него, в душе надеясь, что он не захочет. Мне совсем не улыбалась перспектива объяснять потом нашим сотрудницам, кто он такой и где я его откопала.
- Подожду здесь.
Я помахала ему рукой и зашла в редакцию. Когда я подошла к нашему офису, я поняла, что маневр с оставлением его снаружи не принес ожидаемых результатов. Половина девчонок сгрудились у окон, а остальная половина, очевидно, уже насмотревшаяся, выжидательно смотрела на меня. Я сделала отчаянную попытку проскочить мимо них к редактору. Я захлопнула за собой дверь в последний момент.
- Доброе утро, - широко улыбаясь, заявила я редактору. – Вот - принесла.
- Отлично. Вместе посмотрим или ты спешишь? Там, говорят, тебя ждут снаружи. Ладно-ладно. Не кипятись. Мне это не интересно.
- Тогда давайте смотреть.
Минут двадцать мы потратили на тщательный осмотр. Еще минут десять решали, как расположить картинки относительно текста. В итоге, я получила текст очередного заказа и две недели на прорисовку пятнадцати иллюстраций к нему.
Выйдя из кабинета, я осмотрелась. Казалось, про меня все забыли. Я начала красться к выходу. И тут, подобно Немезиде, из пола выросла одна из наших дам.
- Рассказывай! – сказала она тоном, не терпящим возражений.
- Доброе утро, девочки, - я приняла решение обороняться.
- Рассказывай!
- Я… э… спешу, - выдавила я почему-то вдруг неуверенным голосом, продолжая медленно двигаться в сторону выхода и напоминая, что главное не делать резких движений. – Вот приду в следующий раз, и все-все расскажу. Хотя и рассказывать-то пока нечего.
- Знаем мы, как ты придешь! Еще через неделю на пять минут заскочишь!
- Что поделаешь, график у меня такой. Но я, честное пионерское, все всем расскажу в следующий раз! – бросила я через плечо, уже проскакивая в дверь, и быстро пошла к лестнице.
На улице, прямо напротив входа, оперевшись на мотоцикл, стоял он. Когда он заметил меня, на его лице появилось хитрое выражение. Я подошла к нему и потянулась за шлемом. Он вдруг перехватил мою руку и притянул меня к себе. От неожиданности у меня перехватило дыхание. Я спиной чувствовала взгляды своих коллег. Но я вмиг забыла не только о них, а обо всем окружающем мире, когда он наклонился и поцеловал меня.
Я изумленно хлопала глазами, пока он застегивал мою куртку, одевал мне на голову шлем и пытался удобней усадить позади себя на мотоцикл. Как ни странно, ему это вполне удалось. Деревянными руками я обхватила его, и мы рванулись с места. Ветер, казалось, продувал сквозь шлем. Он заменил на какое-то время мои мысли. В моей голове не осталось ничего кроме свистящего шума ветра. Это не имело ничего общего с удивлением или физической реакцией на его близость. От этого поцелуя во мне будто что-то изменилось. Исчезла некая преграда. Я понимала, что в любую секунду могу обратиться. В какой-то миг мне даже показалось, что его уже нет рядом со мной, что я уже взмыла высоко в небо и разметаю встречающиеся на пути облака безумным порывом ветра. Я тряхнула головой, чтобы избавиться от этой иллюзии. Оказалось, мы уже приехали, и меня уже пытались ссадить с мотоцикла.
- Сама справлюсь, - проворчала я. – Где там твой обещанный подвал?
Он испытующе смотрел мне в глаза. Видимо, ждал реакции на произошедшее. Я решила не говорить ничего, если не спросит сам.
- Не обиделась?
- На что? А, нет. Не обиделась.
- Ну, вот и, слава Богу.
И это все?! Я была в очередной раз удивлена его поведением. Странный какой все же.
Пока я удивлялась, он подошел ко мне, обнял и поцеловал еще раз, теперь уже более уверенно. Я чувствовала, что я опять на грани обращения, что мои руки и ноги уже почти потеряли очертания. Это ощущение было приятным, но немного пугающим. На миг мне показалось, что он тоже становится бесплотным. Я обняла его покрепче, чтобы отогнать это чувство.
- Снаружи становится как-то ветрено. Тебе не кажется? – спросил он.
- Ага, что-то в этом роде, - каламбурчик тот еще.
Я следовала за ним, не особо замечая, где мы находимся. Я пыталась проанализировать то, что со мной происходит. И ничего не могла понять. Вдруг я почувствовала, что он берет меня за руку. От этого прикосновения я опять начала обращаться, но вовремя остановила себя. Неужели это будет происходить все время.
- С тобой что-то не так? – спросил он.
- Далеко идти еще? – спросила я, не поднимая глаз на него.
- Уже пришли. Милости прошу.
«Он пришел ко мне, чтобы рассказать о своем народе, который, по его словам, ушел с ветрами», - вспомнились мне слова старухи. Я начала спускаться по узкой лестнице и, споткнувшись, негромко засмеялась. В звуке моего смеха мне почудился намек на свист ветра. От этого стало немного жутко. Я не собиралась никуда уходить ни с ветром, ни с любым другим погодным явлением. По крайней мере, в обозримом будущем.
Свет в помещении был тусклым. Мне это понравилось, потому что я была в слишком подавленном состоянии, чтобы оказаться сейчас под лучами какого-нибудь прожектора. Я осмотрелась в поисках чего-то, на что можно присесть.
- Нет, с тобой явно что-то не так, - тоном эксперта заявил он.
Отрицать смысла не было. В кресле, которое он мне предложил, сидела не я, а моя бледная копия, тупо уставившаяся на противоположную стену. И эта копия пыталась сообразить, что будет дальше.
- Ты когда-нибудь чувствовал, что вот-вот прилетит порыв ветра и унесет тебя неизвестно куда? – сама не ожидала, что задам такой вопрос.
- Только что.
Я удивленно подняла на него глаза. Он стоял рядом со мной и напряженно всматривался в мое лицо. Когда я поймала его взгляд, то уже не могла отвести глаз. Будто попала в капкан и не могу – не хочу – вырваться.
- И я только что.
Повисла тишина. Я закрыла глаза и представила себе это ощущение вновь. Постепенное обращение. Такого со мной не было никогда. Я всегда сразу – целиком и в один миг – обращалась в ветер. Неужели может быть иначе? Неужели это можно контролировать?
- Эй, ты становишься какой-то прозрачной, - с удивлением, но без страха, сказал он.
Я посмотрела на него, уже почти не чувствуя своего тела. Меня пронизывало то неописуемое чувство, которое можно ощутить, лишь став ветром. Оно сродни электричеству, жидкому огню, бурлящему в венах. Это и приятно, и страшно, и странно. Но никогда я не чувствовала этого, находясь в человеческом теле. Мне это понравилось. Я поднялась с кресла и подошла к нему вплотную.
- Сейчас случится то, из-за чего ты можешь с воплями выбежать отсюда… или выгнать меня… - задумчиво сообщила я ему.
- И что же это такое?
Я сделала еще один шаг, привстала на цыпочки, и, легонько коснувшись его губ, стала ветром. Я обвила его, коснулась губ, прикрытых век, поиграла немного с его волосами. Затем остановилась перед ним и снова стала материальной. Мне было страшно смотреть ему в глаза. Я боялась прочесть в низ страх. Но когда я все же решилась, я чуть не потеряла равновесие. От удивления. В его глазах читалось недоверие, но не страх. В них было что-то еще, похожее на облегчение и даже на радость. Он подался вперед и прижал меня к себе.
- Мне понравилось, - тихо сказал он.
- Правда?
Я отстранилась, чтобы взглянуть в его лицо. Он улыбался.
- Конечно, правда. Ветер.
- Да, ветер.
Он долго смотрел на меня, будто не мог на что-то решиться. Я хотела спросить, в чем дело, но он приложил палец к моим губам, не дав вымолвить и слова.
- Не думаю, что смогу сделать это столь же эффектно, - задумчиво произнес он.
Потом вдруг он исчез, и в следующее мгновение ласковый ветер будто обнял меня, бережно коснулся моего лица. Я закрыла глаза и улыбнулась. Я почувствовала прикосновение его губ к моим. Он вновь перешел в человеческий облик.
Несколько месяцев после моего осознания себя ветром я не общалась ни с кем. Я не очень хорошо контролировала обращения, поэтому пришлось сторониться людей. А когда я научилась управлять своими способностями, я поняла, что чье-то общество перестало быть для меня необходимым.
Сначала я совершала «прогулки» только по городу. Потом стала вылетать за его пределы, постепенно увеличивая расстояние, на которое удалялась от дома. Я училась возвращаться домой в разное время суток, в разное время года, в разную погоду. Я быстро перестала бояться, что потеряюсь. Скоро я завела привычку отправляться в свободные дни в горы. Я находила высокогорные озера, играла с гладью их воды, рисовала рябью на их поверхности. Я обнаружила, что есть деревья, листья которых очень любят, когда их ласково перебирает ветер, а есть и такие, которые этого не переносят. Я обнаружила, что не любую ткань ветру одинаково приятно трепать. Однажды я добралась до моря. Мне не понравилось быть соленым морским ветром. Когда я вернулась домой на зубах у меня скрипел песок. Приятного мало. Больше к морю я не отправлялась. Все эти маленькие и большие открытия захватили меня.
Но я никогда не забывала его лица. Лица, которое увидела в ту ночь, когда обратилась впервые. Я обнаружила, что улица, по которой он шел в моем видении, существует. Я несколько раз видела его там. Когда это случилось впервые, я чуть не вернулась в человеческую форму то ли от удивления, то ли от страха.
- И давно ты стала ветром? – спросил он. Его вопрос вывел меня из раздумий.
- Несколько лет назад. Точнее не скажу.
- А есть ли… не знаю, как это лучше сказать…
- Я не встречала никого, подобного себе за все это время, если ты об этом хочешь спросить, - говорить или нет о старухе? Мне почему-то не очень хотелось.
- Жаль. Хотя, как знать, может, так оно и лучше.
- В смысле?
- В смысле, что нас таких всего двое. Мы особенные, - сказал он, улыбаясь, - это, в некоторой степени, объединяет нас.
- В некоторой степени, говоришь? – мне стало немного не по себе от его слов. Хотя я и не могла понять, что именно в них мне не нравится.
- Знаешь, я всегда мечтал о чем-то подобном. Представлял себе, как великолепно было бы закрыть глаза и унестись за сотни километров о того места, где я родился, увидеть леса, поля, горы, реки, моря – все, абсолютно все – с высоты птичьего полета.
- А мне море не понравилось, - пробормотала я.
- Почему?
- Я почти сразу, как освоилась, решила слетать к морю, узнать, каково это – быть морским ветром. Ничего приятного. Песок на зубах. Да еще и соль потом неделю отскребала от себя. Ничего привлекательного, в общем.
Его мягкий смех заполнил маленькую комнату, и все странные мысли, сомнения, которые у меня возникли, вроде бы исчезли. Что меня, вообще, смутило? Вот только затаилось где-то на задворках сознания это самое «вроде бы». О старухе я так ничего и не сказала. Зато рассказала о том, как любила проводить время, гоняя маленькие грозовые тучки, как летала в горы, как в минуты грусти отправлялась в соседний сквер и бросала листья многолетних деревьев в пруд, кидалась ими в прохожих.
Я много думала о словах старухи. Что я могу потерять? Что я должна делать? Чего не должна? До того, как я встретилась с ним, я почти не вспоминала о том своеобразном пророчестве. Тогда мне казалось, что у меня нет ничего, что бы я боялась потерять. Видимо, теперь оно появилось.
Какое-то время спустя мы решили вместе отправиться в горы. В то ущелье, где впервые встретились. Тогда он еще не был ветром. Тогда его просто посещали сны об этом. Тогда он был всего лишь самым загадочным, незнакомым, но самым важным в моей жизни человеком, перешагнувшим из моих снов в реальность.
- Вот так я это обычно и делаю, - сказала я, усаживаясь на узенький карниз рядом с ним. Мне показалось, что он немного бледнее обычного. Я только что показывала ему, как спрыгивала с этого самого карниза и по пути обращалась в ветер. Не произнеся ни слова, он начал подниматься на ноги, но потерял равновесие и слетел с карниза. Уже по пути соображая, что делаю, я прыгнула следом. Я обратилась уже у самой земли, едва не разбившись. Он сумел сделать это несколькими секундами раньше. Когда в форме двух порывов ветра мы столкнулись, у земли образовался небольшой смерч. Я почувствовала, что теряю контроль над собой, что вот-вот забуду, как вновь стать человеком. Испуг помог мне собраться, и я вернулась. Я испуганно смотрела на то место, где должен был появиться он. Наконец, он появился, очень эффектно взметнув столб пыли. Он виновато посмотрел на меня.
- Да ладно. Примерно так я и научилась этому.
- Почему ты так поздно обратилась? Если бы ты не успела перейти…
- Я обратилась, только когда увидела, что ты сумел сделать это… если бы ты… - я не успела окончить фразу. Он подошел и молча обнял меня.
- Мне с тобой так спокойно, - через некоторое время сказал он. А вот я покоя совсем не ощущала. Что было бы, если бы я не смогла вернуться? Что если способность возвращаться постепенно исчезает? Может, это и означает «уйти с ветрами»? Что если я когда-нибудь обращусь и так и останусь ветром до конца дней своих? И каков конец у ветра? Ведь он обязательно когда-то стихает… что ждет меня? Что ждет НАС?
Мысль о том, что однажды я не смогу вернуться в человеческую форму посещала меня и раньше. Но тогда она меня так не пугала. Я представляла себе бесконечные скитания по свету, но они были вполне приемлемой перспективой, по сравнению с полной неизвестностью человеческой смерти, когда закрываешь глаза и не знаешь, будет ли после этого хоть что-то.
Сейчас все было иначе. Я не хотела быть ветром и только ветром, что бы это ни значило.
Однажды ночью, в первый год после моего обращения, я проснулась от странного желтого, именно желтого, света. Казалось, кто-то стоит над моей кроватью и настойчиво светит на меня факелом, я вроде бы даже ощущала тепло живого пламени. Открыв глаза, я обнаружила, что источником света является луна. Никогда раньше я не видела луны такого цвета, не говоря уже о том, что лучи лунного света отродясь не обладали способностью греть. Небо казалось на удивление низким, будто до него можно, нет, даже не дотянуться рукой, скорее, подняться на носочки и упереться в него головой.
Луна висела в самой середине этого странного неба. Мне страшно захотелось добраться до нее. Она была просто огромной, казалось, можно рассмотреть горы и долины на ее поверхности. Я поднялась с постели и подошла к окну, постояла немного, глядя в небо, затем вспрыгнула на подоконник и уже в форме ветра вырвалась наружу. Я ринулась к луне, пребывая в полной уверенности, что вот-вот достигну ее. Не знаю, сколько времени мне потребовалось, чтобы понять, что я не стала ближе к ней ни на миллиметр. Но вдруг мне показалось, что воздух вокруг стал иным. Он незаметно изменил цвет. Мне стало казаться, что я не просто поток ночного воздуха, несущийся ввысь, а поток света. Того самого теплого желтого света. Это было волшебное ощущение радости и покоя. Я будто начала растворяться в этом свете. И даже не пыталась противиться этому. Я знала, что через несколько мгновений стану ветром навсегда.
Потом вдруг я почувствовала резкий толчок, будто кто-то поймал меня за шиворот и хорошенько встряхнул. Меня понесло, лучшего слова для описания этого не контролируемого мною движения мне не подобрать, назад к моему окну. Наутро я уже не могла определить, было ли все это сном, или случилось на самом деле. Легче, конечно, было предположить, что это сон и успокоиться. Но у меня были вполне неопровержимые доказательства, что мир представляет собой гораздо большее, чем видится обычному человеку. В конце концов, я сама была не кем иным, как ветром-оборотнем. К тому же, подойдя к зеркалу, я обнаружила, что загорела. Среди зимы. За ночь.
Чем было это мое ночное видение-путешествие, мне, видимо, узнать не будет дано. Однако после той ночи я почему-то разлюбила лунный свет и стала занавешивать окно плотными шторами в лунные ночи.
Я попыталась вернуться. И у меня не вышло. Я поняла, что не могу снова стать человеком. Я продолжала видеть, чувствовать запахи, у меня было даже нечто вроде осязания. А еще я могла ощущать ужас. Самый настоящий первобытный ужас непонимания и неизвестности. Ужас был во мне, вокруг меня. Он переполнял каждую частичку меня. Будто по коже растекаются языки пламени, еще не сжигая, но уже окутывая тело полностью. Это странное ощущение для того, у кого нет тела в общепринятом смысле этого слова. Казалось, стоит мне вырваться из этого маленького помещения, стоит мне вырваться наружу, как все встанет на свои места. Я стала метаться по комнате. Ударилась о стекло, развернулась к двери, обнаружила под ней щель и начала протискиваться в нее. Оказывается, это не так-то просто.
Я проснулась в своей постели. Сон. Это был сон. Я увидела именно то, чего так боялась. Я почувствовала, что мое тело будто вибрирует, и, посмотрев на свою руку, обнаружила, что становлюсь прозрачной. Становлюсь ветром. Я сопротивлялась переходу, как могла. Наконец, я стала совсем материальной. Не осознавая, что делаю, я быстро оделась, добежала до гаража – впервые за несколько лет не в форме ветра – и умчалась на мотоцикле, куда глаза глядят. Почти до утра я бессистемно разъезжала по окрестностям города. Когда стало светать, я поставила мотоцикл в гараж и отправилась на перекресток у набережной.
Он стоял у перил и смотрел в воду. Вид у него был мрачный. Я молча подошла к нему и встала рядом. Я вновь чувствовала, что нахожусь на грани обращения. Тот первобытный ужас, который я испытала во сне, снова дал о себе знать. Я посмотрела на него, мне показалось, что он хотел что-то сказать. Но я не стала слушать, я просто развернулась и ушла – убежала, боясь обернуться – домой. Почти месяц я не подходила к двери, не отвечала на телефонные звонки, не открывала окна. Я боялась даже просто посмотреть на улицу сквозь стекло, увидеть его там и обратиться. Я не становилась ветром с ночи, когда увидела тот кошмар. Я отчаянно старалась забыть об этой своей способности.
Однажды вечером, сидя за кухонным столом, я услышала какой-то шаркающий звук в прихожей. Будто кто-то шел в сторону кухни, совсем не отрывая ног от пола, и покашливал. Вооружившись самым большим кухонным ножом, я подошла к закрытой двери кухни. В этот миг дверь открылась, и я увидела ту самую старушку из сквера. Я как-то сразу успокоилась. Она кивнула мне, насмешливо глянула на нож и присела за стол, откуда-то из невидимого кармана вытащила чашку, до краев наполненную какой-то дымящейся жидкостью, и начала пить, как ни в чем не бывало, грызя мое любимое печенье из моей любимой тарелки. Она подняла на меня строгий взгляд.
- Ну и что ты творишь, девочка? Неужели я что-то не достаточно ясно тебе сказала в нашу прошлую встречу? Ты потеряешь его, если продолжишь заниматься этими глупостями…
- Но… я не могу контролировать обращение, когда он рядом. Я боюсь забыть…
- Послушай меня. Я отлично знаю, что ты думаешь, и почему ты не видишься с ним. Я также знаю, что происходит с ним. Вот, посмотри, - она протянула мне свою пустую чашку. Я заглянула внутрь и увидела его стоящим на краю пропасти… нет, не пропасти. На краю утеса, столь высокого, что бушующего внизу моря почти не было видно. Было совершенно ясно, что он собирается прыгнуть. Я рванулась вперед, забыв, что передо мной просто чашка, умудрилась проскользнуть в нее и в следующий миг обнаружила себя летящей с головокружительной высоты на утес, на котором он все еще стоял. Я увидела, как он делает последний шаг к обрыву. И закричала. Он поднял голову и увидел меня, но было уже поздно, он потерял равновесие и полетел вниз.
На этот раз я не сопротивлялась переходу. Мы обратились одновременно, рванулись навстречу друг другу. Это было непередаваемое чувство. Мы будто стали одним целым. Между нами не было преград. Воздушные потоки, составлявшие наше естество, переплелись, перемешались, стали одним целым. Это было неповторимое чувство полного единения. «Ты пока этого не понимаешь, но то, что случилось с тобой – истинное счастье. Благодаря этому дару воздуха ты обретешь все», - слова старухи прозвучали в моем сознании. До сих пор я не очень-то верила в это. Но теперь поняла, что она подразумевала под этим «всем».