Спаси, батюшка!

Протодиакон Сергий Шалберов
Чем больше километров в российской необъятности отстучат тебе рельсы железной дороги от респектабельных столиц к маленьким уездным городкам, тем глубже ты погружаешься в мир древних понятий, где властный  беспредел и преступность процветают. Однажды, в лиловых сумерках зимнего дня столкнулся с этим сам...

Время - к вечеру. В мутном небе, покрытом копотью, гаснет день. Над крышами домов неподвижно стоит облако печных испарений. Сквозь эту пелену в недосягаемой высоте небес тускло мерцают первые  звезды.  Жду попутную электричку на вокзале провинциального городка. Зал ожидания полон – скамеек не хватает. В углу, сомлев от тепла, мирно дремлет пьяненький мужичок - что-то безучастно рыбье в рябом лице делает его незаметным. Вдруг свистящей плетью распахивается дверь – входит майор милиции, чем-то  похожий на эсэсовца из многосерийной телевизионной саги. Холодное лицо слепо смотрит сквозь людей в пространство вокзала, точно ждёт повода, который оживит его мёртвые глаза. В каждом его движении чувствуется надменная кичливость высоким статусом - так фигляр упивается своим притворством. Цепкий крысиный взгляд его задерживается на мужичке – вот и жертва, на которой удобно выместить своё опричное всевластие. Тот спросонок измято брякнул что-то нецензурное. Реакция майора по-боксерски моментальна – хук слева, апперкот справа. Одним за другим раздаются хлёсткие, чмокающие удары – народ затравленно безмолвствует. Лица людей словно отупели, став странно серыми - что-то однообразно-овечье покрыло все глаза. Одни, брезгливо отворачиваясь от неприятного зрелища, безразлично и мёртво смотрят куда-то вдаль бельмами тусклых взглядов, другие, стыдясь собственной слабости,  льстиво и порабощённо опускают глаза,  как бы в самооправдание показывая, что под их ногами нет булыжника возмездия. На светлом кафельном полу густо разрастается кровавое пятно.  Только когда майор потащил добивать пьяного на улицу, какая-то сердобольная женщина отчаянно закричала…

Лихорадочно соображаю, чем можно остановить этот кровавый беспредел. Мысли напряжены, но положиться вокруг не на кого - никто не хочет связываться с нечистой силою. И вдруг сходит озарение  - бесы всегда боятся яркого света, высвечивающего творимые ими дела тьмы. Начинаю фиксировать эпизод на встроенную в телефон видеокамеру. Заходящийся в садистском экстазе майор не сразу заметил, что его снимают. А запоздало спохватившись, первым делом попытался выхватить из рук аппарат – тогда пришлось звенящим голосом представиться и вежливо, но настойчиво попросить милиционера официально обозначить свою личность. Тот, опешив от неожиданной встречи с "попом",  прервал побоище и стал суесловно огрызаться с возмущёнными пассажирами, царапая глазами  лица людей и сжав кулаки, словно вызывая на драку с ним.  Ошеломлённый, оглохший от ударов, задерганный изуверской пляской, мужичок, стоя на коленях, в надежде смотрит на меня и вопит навзрыд  глухим надорванным голосом:

 - Спа-а-си, ба-атюшка!

Распухшее лицо его словно густым пластилином замазано багровым налетом крови, влажные глаза живого человека странно сверкают на нём.
Кто-то из местных парней тихонько шепчет мне  из-за спины:
 
- Отец, уходите, в то сейчас подмога к этому уроду поспеет, да и телефон у вас  отберут.

Стыдливо поджавшись, по-собачьи скрючившись, безгласно отдаляюсь, продолжая отчуждённо следить за неравной бранью уже из «безопасного окопа». Действительно, вскоре подъехала машина, двое запихнули несчастного в кузов. Стоящий рядом парень, нахмурившись, вдохнул:

- Вот бедняга - теперь забьют до смерти…

И после этих слов что-то резануло в сердце дрожащим остриём, обжигающе холодная нить обвилась вокруг горла, невыносимо душно и тревожно захлестнув дыхание – так когда-то апостол Петр, испугавшись римских распинателей, стоял у подножия Голгофы, не решаясь вступить на тесный и скорбный путь Христов. Как же мало и ныне дерзающих на это! Сколь легче сидеть в мягком кресле дорогой иномарки, слушая нравственные наставления профессора богословия, и при этом размышлять без особого труда об этой тесноте и скорбности. Увы, такие мы, забывающие новозаветные строки. «Не бедных ли мира избрал Бог быть богатыми верою и наследниками Царствия… А вы презрели бедного…» (Иак.2, 5-9).
С горечью подумалось, что на самом деле страшное кровавое ГПУ-НКВД никуда не исчезло, только сменило одиозную вывеску, и что гражданская война в России не закончилась, так как не было ни примирения, ни покаяния. И хотя уже вступил в действие закон о реформировании милиции, но сумеют ли переформатированные «полицейские» совершить великий нравственный подвиг - первый шаг к покаянию? Ведь без преображения внутреннего состояния человека все переименования окажутся бесполезными.

Митрополит Антоний Сурожский писал: «Покаяние не заключается в том, чтобы хладнокровно увидеть в себе грех и его принести Богу на исповеди; покаяние заключается в том, чтобы нас что-то так ударило в душу, что из наших глаз и из нашего сердца вырвались слёзы». Покаяние должно быть именно такое – со слезами... У закоснелого садиста трудно выдавить слёзы покаяния. Изначально человек сам впускает грех в свою душу – и уже с этого момента ему всё сложнее владеть собой. Можно ли однажды растоптав свою совесть, услышать голос Божий? Не знающему нравственного закона человеку гораздо труднее противостоять греху, который уже руководит его поведением. Воцерковленные люди в этом смысле более подготовлены – они знают, откуда может прийти беда, и, как правило, знают, как ей противостоять. Обычно православный христианин успевает вовремя остановиться и не довести себя до такого поступка. Главное, чтобы сотрудник силовых структур (даже если он невоцерковленный человек) руководствовался в своем профессиональном поведении своей совестью. Потому что если все делать по совести, то уже не согрешишь. Как же пробудить их совесть? Да и возможно ли такое чудо в принципе?..

Как-то объясняя, почему у нас такая плохая милиция, Российский Президент пожаловался на качество народа, доставшегося ему в управление: «У нас такой уровень общей культуры… как только человек получает удостоверение, палку какую-нибудь в руки, он сразу начинает размахивать ею и пытаться зарабатывать на этом деньги». Конечно, можно ругать свой народ или восхищаться им, но надо четко понимать, что поведение большинства всегда ориентировано на то, что им говорят авторитетные руководители, как ведут себя другие в социуме, какие нравственные нормы навязывает организация. Скажем, человек, попадающий в коррупционную структуру, практически неизбежно сам становится взяточником. Начинается все с какой-нибудь мелочи, потом он находит себе оправдание и становится частью системы.

В каждом из людей есть и доброе и злое начало, какое из них проявится в тот или иной момент во многом зависит от внешних условий и от социальной группы, которая, хотим мы того или нет, имеет влияние на человека.  И то, как человек распорядится данной ему «палкой», в огромной степени зависит от условий, которые создает власть. Если чиновники берут взятки, а правоохранительные органы третируют граждан, причина не в том, что народ плоховат, а в том, что властью созданы условия, благоприятные для проявления «эффекта Люцифера» - так современная социальная психология  именует экспериментально доказанный факт, что «сама система создает ситуацию, в которой развращается личность».
 
Американский профессор Филипп Зимбардо посвятил свою научную деятельность изучению того, почему обычные люди совершают плохие поступки и какая доля ответственности за это лежит на властях. Всемирную известность он приобрел благодаря «Стэнфордскому тюремному эксперименту», который  показал как нездоровая социальная среда, ослепляя обычного человека, заражает его страшным желанием безграничной власти. Анализ жестоких издевательств над назначенными по жребию «заключенными» при имитации тюремных условий показал, что «надзиратели» были совершенно обычными молодыми людьми, которые в другой ситуации даже подумать не могли бы, что способны на подобное изуверство. Оказывается, ничем не выделяющиеся люди самопроизвольно начинают творить зло и беззаконие над слабыми и беззащитными, когда для этого созданы благоприятные условия!

Страшно, что это духовное заболевание возникает и развивается в душе человека совершенно естественно, как нарыв на теле худосочного больного, и ещё страшнее, что оно заразно. Холодный вихрь зла  втягивает в себя рядовых людей, чтобы они отдали назад разрушительную энергию, взятую от него. И они отдают, но всегда больше того, сколько взяли, и поэтому ком зла увеличивается в объёме, его вращение становится быстрее, громче звучит торжествующий вой хозяина и раба Зла, грохот всех сил, порабощенных им. Это изощренное чародейство усыпляет души людей,  делает их гибкими орудиями в руке дьявола, рудой из которой он неустанно выплавляет подобных себе. Если без оглядки, без надзора дать людям власть, они неизбежно злоупотребляют ей!

Каковы же условия, которые способствуют превращению обычного человека в изверга? Начальным толчком может стать бездумно сделанный первый шаг, например, унижение людей, находящихся в иерархической зависимости, отказ видеть человека в том, над кем есть власть. Способствует жестокости  отстранение от собственной личности благодаря униформе, маскам на лице, любому внешнему единообразию. Ослабление или снятие личной ответственности за злодеяния связано со слепым послушанием, подчинением групповым моральным нормам и приказам без каких-либо нравственных размышлений. Пассивное непротивление через бездействие или безразличие укрепляет эту дьявольскую цепочку зла.

Истории тюремных издевательств или случаи насилия в силовых структурах, на первый взгляд, не имеют отношения к  законопослушному обществу, но это не так. Те же законы действуют и в отношении других традиций и моральных норм, бытующих в коллективах. Некий крупный бизнесмен описал, как ему удалось победить пьянство и воровство в своей организации. Никакого волшебства не потребовалось, просто ввели очень жёсткие и  неотвратимые правила: выпил — уволили, украл — в тюрьму. Специальное подразделение службы безопасности отвечало за то, чтобы ни одно нарушение не осталось незамеченным. На активную борьбу ушёл год, за это время несколько раз сменился штат кладовщиков и грузчиков, после чего утвердились новые нравственные установки.
 
Противостоять сложившейся системе коллективного зла могут только бунтовщики, герои-одиночки, то есть люди, которые действуют, когда остальные пассивны, и действуют ради общего блага, а не своего собственного», но таких буквально единицы в любом коллективе. Либо должно сформироваться организованное  позитивное большинство, которое одергивало бы тех, кто пытался нарушать общественные нормы поведения.

В новопринятом законе «О полиции» четко и ясно сказано, что «работа полиции проходит под контролем общественности», а значит и Православная Церковь не остаётся в стороне. Конечно, Церковь не возражает против строгих мер, ведь в Писании сказано: «…ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое» (Рим.13, 4). Но, в то же время воины, которые приходили к Иоанну Крестителю и спрашивали: «Что нам делать?», – в ответ слышали призыв воздерживаться от греха во время своей службы: "Никого не обижайте, не клевещите и довольствуйтесь своим жалованьем" (Лк. 3,14). Воинам-правоохранителям важно не делать зла и милосердно относиться к задержанным: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию… Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напои его: ибо делая сие, ты соберёшь ему на голову горящие уголья. Не будь побеждён злом, но зло побеждай добром» (Рим. 12, 19-21).

Услышат ли обновлённые правоохранители голос Христа? Всё зависит от того прозвучат ли в пастырских делах и церковных проповедях вопросы уважения личности, защиты собственного достоинства, неприемлемости засилия зла. Все зависит от того услышит ли народ голос Церкви, которая о нем «печалуется».
«Основы социальной концепции РПЦ» прямо говорят, что если власти действует неправедно, если они притесняет народ, если нарушается правда Божия, то Церковь должна встать на сторону паствы, на сторону народа Божьего, чтобы заслонить «своей спиной» народ Божий от неправедных действий. Это древнейшая обязанность и традиция Церкви - «печаловаться», т.е. заступаться, просить, защищать. Однако на деле пастыри обычно ограничиваются исповедью и причастием несчастного, советуя «униженным и оскорбленным» писать жалобы в прокуратуру и далее - вплоть до Приемной Президента и Страсбургского суда.

В действительности многие приходские священники просто не хотят портить отношений с власть имущими и потому стараются дипломатично уклониться от Христовых повелений заботы о пастве и печаловании о ней перед лицом властей. Понять их можно. При развернувшемся массовом храмостроительстве местным настоятелям куда чаще приходится «печаловаться» перед властями о материальных нуждах прихода. Это нормально. Но при тёплых взаимоотношениях не каждый пастырь имеет такой масштаб души, чтобы дерзнуть обличить могущественного человека, оказавшего благотворительную услугу храму, а ныне обижающего маленьких людей. Стоит ли удивляться, что многие простолюдины отворачиваются от Церкви, ошибочно думая, что Церковь слишком близка к коррумпированной власти, что Церковь не за народ.

А ведь ремонт храма и разнообразные технологические заботы – это совсем не главное в церковной жизни. «Церковь – не стены церковные, но законы церковные» – говорил святитель Иоанн Златоуст. И не станет ли наша Церковь вместе с силовыми структурами и телевизионным одурманиванием еще одним «предохранительным клапаном» для спуска социального давления, если мы, служители Христовой Любви, начнем умалчивать о проблемах народа Божьего, которые на самом деле волнуют и затрагивают всех нас?

Чтобы полицейский выступил как жестокий садист, нужна неумолимая и неотвратимая мотивация. Только мстительная ненависть позволяет оглохнуть к диким воплям истязаемой жертвы. Почему же в отношениях людей сегодня так много чувства подстерегающей мстительной злобы? Оно очень застарелое, как неизлечимая усталость душ от непримирённой вовремя гражданской войны. Люди рождаются с этою болезнью души, наследуя ее от дедов и отцов, и она черной тенью сопровождает их до могилы, побуждая в течение жизни к ряду поступков, отвратительных своей бесцельной жестокостью. Истомлённые бессмысленностью бытия люди либо упиваются до самозабвенья, либо в их грудях пробуждается непонятное, болезненное раздражение, которое требует выхода. Тогда, цепко хватаясь за каждую возможность разрядить это тревожное чувство, люди бросаются друг на друга со звериным озлоблением зверей. Легко представить, как тот же пьянчужка, придя домой, нещадно избивает плачущую жену, а милиционер в подсознательном страхе неминуемого ответа, тянет трясущуюся руку к стакану. И, чтобы в этих загубленных душах наступил долгожданный покой, надо поставить окончательную точку - произнести коротенькое слово «прости». А это невыносимо трудно, ибо без истинного смирения, без раскаяния в своих отвратительных и бесчисленных злодеяниях, прощение будет неисполнимо или лживо-притворно!

Все мы - великие грешники, всем миром стать бы нам на колени, вымаливая прощение у Господа за нашу хроническую нелюбовь... И ведь, цепенея под контрастом увиденного, куда больше поражает не стихийная жестокость садиста-майора, а молчаливое равнодушие многочисленных пассажиров, их нежелание ввязываться в защиту невиновного, чтобы что-то сдвинуть в своей серой обывательской душе. Почему же стали так редки в нашей жизни смелые, благородные и мужественные люди? Если каждый день на страну обрушивают с экранов тысячи убийств и зверств, они действительно начинают восприниматься как рядовые события. И что же тут удивляться росту жестокости в реальном мире? На таких негативных образах взрастает страх, который заставляет разумных людей действовать иррационально, самостоятельные люди начинают бездумно вести себя в толпе, а мирные обыватели становятся безжалостными убийцами. Конечно, нельзя полностью списывать индивидуальную вину и личную ответственность человека на вынужденные обстоятельства или безнравственную систему – именно совокупность всех перечисленных факторов  заставляет хороших людей совершать ужасные, даже дьявольские поступки.

И всё же почему в отдалении от центральных городов человек становится всё более  беззащитен перед провинциальной мафией? Почему с каждой залитой кровью станицей  нам всё больше открывается эта нехитрая правда, на которую мы смотреть не хотим и поэтому быстро стараемся её забыть и забываем? Почему наша жизнь принимает всё более жёсткий и тревожный характер конкурентной борьбы всех со всеми - и в этом непрерывном кипении вражды так быстро развиваются «боевые способности» личности, вынужденной неустанно отражать напор себе подобных?

Человек – существо социальное. Одиночке, не принадлежащему ни к какой общественной группе, не выжить. Страшно, если такой солидарной группировкой становится банда полицейских, криминальная банда или банда коррумпированных чиновников.  Когда-то синодальный обер-прокурор Победоносцев назвал Россию «ледяным пространством, где бегает лихой человек». Конечно, это не общее правило,  но именно в таких жестоких исключениях проявляется суть: как мы в действительности живём, обеспечена ли нам реальная  безопасность,  и во что превращается человек, если ненависть и месть застилают глаза. Зная первородную склонность души человека к падению, Святые Отцы  более двух тысячелетий предупреждают об этой опасности, единогласно взывая к необходимости обновить, преобразить свое «я». Они единодушно указывают путь к Чуду, способному вновь возродить и укрепить опустошённого человека –  жутким стоном отзываются полуживые жертвы, запоздало услышав радостный зов Жизни Вечной…

Как же хочется видеть людей здоровыми, добрыми, прекрасными, чтобы, будучи преображённой и организованной, духовная энергия людей  рассеяла зло, освежила жизнь мира, ускорила наступление в  сердцах Божьего Царства справедливости и совершенства! Сможем ли мы явить богатырей духа,  горящих  подвижников любви к людям, с душою прозрачной, как слеза, и яркой, как звезда бледных небес России, которые возьмут на себя тяжкую ношу покаяния, чтобы вымолить спасение для всего истомлённого народа? И сможет ли сама власть  прозреть, почувствовать, догадаться о будущем страны, о судьбе её людей,  чтобы  в корне изменить системные условия, не просто заметая криминальный сор, переименовав "милицию" в "полицию", а решительно отвернув  сам  принцип существования  жестокими и сплочёнными группировками?

Лишь колокол Божией Любви способен заглушить  смутный стон жестокости жизни на «улице разбитых фонарей»  - если  вещий и могучий звон его услышат  все живые сердца страны...

2011 – 2015