Малиновое вино густыми струйками стекало с уголков губ. Пачкая скулы, оно на миг зависало под подбородком, что бы набрав силы ринуться ниже, к шее. А там, соединившись в один пурпурный ручеёк, чертить своё русло по груди, стремясь ниже, ещё ниже, бесстыдно и упрямо. Большой глоток сбил дыхание, не убавляя лукавства во взгляде, а наоборот, хмель разбавляла рассудок приятным чувством вседозволенности.
- Ну, и? – Лёгкий поворот головы позволил солнцу упасть на светлые локоны, питая их огнём утра, свежестью первых лучей, ещё не успевших испачкаться об этот бренный мир. – Ну, же! Вы сегодня так робки, что просто диву даешься, или ждёте, когда Ваша дама напьётся допьяна? – Искорка нетерпения электрическим разрядом пронзила воздух.
Коснуться сладких губ и умереть! Вдохнуть аромат и задохнуться! От женщины и вина, от желания любить, обнимать, впиваясь в тело взглядом, губами, дыханием! Сладкий ручеёк напитка, смешанный с ароматом Burberre Brit Red оттенял лёгкий имбирно – гвоздичный запах, превращая реальность в восточную сказку. Сласть поселилась в теле инфицируясь через поцелуи, объятия, взгляды. Смесь малины, помады, хмеля дарил новый, ранее незнакомый вкус и он нравился! Как ребёнок конфетой, хотелось наслаждаться им вновь и вновь, не отрываясь, не прекращая этого, без меры затянувшегося поцелуя. Липкая грудь, словно магнитом притягивала к себе, говоря: «… ну, что ты, парень! Видишь сколько вкусного собралось! Не мешкай! Ну, же!» И она почувствовала весь жар впившихся в неё губ. Набухла, выдавливая из пор кожи, впитавшиеся в них хмельные капельки.
Сквозняк тронул позвоночник, на секунду охладив спину утренней сыростью, прошёлся по ногам, зацепился о спинку кровати, спугнул, не весть откуда взявшуюся моль, которая впрочем, тут же уселась на шерстяной коврик, по всей видимости, завтракать и проскользнул бестелесной тенью под дверью. Солнце отодвигало штору, пытаясь подсмотреть очень нужное и важное для неё действо, но ни люди, ни моль, не обращали на светило никакого внимания, продолжая заниматься, каждый своим самым важным делом. Вздыхали подушки, не ожидавшие двойной тяжести, пыхтела старая, добрая перина, обнимая мягким телом бока принцессы, только кровать, как стойкий оловянный солдатик, терпела из последних сил, не выдавая своего желания охнуть, то ли от напряжения, то ли от нетерпения. Одеяло, от каждого движения любовников, сползала к полу, словно делая реверанс перед страстью и напором этих чудаков. Минуты вместили жизнь, каждое касание – ощутимо, всякий поцелуй до звона, тихий шёпот – набат. Они сплетались, что бы уже через минуту, написать новую главу Камасутры. Вино испарилось, хмель выветрился и только наматрасник впитывал в себя пот страсти двух счастливых людей….
Сигарета догорала, выкидывая горький дым, не помещавшийся в лёгких, тлела цветом малинового вина, чуть успокоив и сбив пыл мужчины. Она лежала, глядя в потолок счастливыми глазами, не мигая, гипнотизировала, какую-то одной ей, видимую точку и лишь краешки губ чуть сдвигали щёчки, показывая, милые и родные ямочки. Солнце поднялось выше, не нарушая покоя уставших людей и только моль, в этой тишине, как кролик капустой, хрумкала шерсть ковра ….
г. Тула 02. 3. 11г.