Мне кажется, в чём-то японский язык очень схож с самой сутью, с самой природой любви. Например, у японского языка – всего два времени: прошедшее и настояще-будущее. На мой взгляд, так же и с любовью: если её нет – живёшь прошлым, есть – настояще-будущим. Полагаю, последний тезис может показаться спорным, поэтому, вероятно, стоит некоторых пояснений. Когда любви – в глобальном, светлом и чистом смысле – нет, живёшь в прошлом, как бы застревая в том месте и времени, где тебе было хорошо, не суть сейчас важно, почему и зачем. Любовь же, как чувство вдохновляющее – главным образом – переводит то хорошее, к чему беспрестанно в мыслях возвращается человек в поисках надежды, в миг настоящий с обещанием на будущее.
Впрочем, главное, что отличает взаимоотношения любви с японским языком от всего прочего, несколько иного плана. А именно – та ёмкая краткость, с которой японский язык выражает ту самую любовь. Если, скажем, в русском и большинстве европейских языков для того, чтобы высказать мысль о том, что первое лицо питает к некоему другому лицу большое и тёплое чувство со всем сопутствующим, нужно указать для начала, кто именно распространяет действие («я»), на кого воздействует («тебя»), и что, собственно, этот «я» во всей этой ситуации делает («люблю», соответственно). Проблема полно и категорически описывается, что называется, в трёх координатах: субъект, объект и действие. Японский же язык предлагает несколько другой подход и вариант развития событий. Вообще, надо сказать, японский язык – он вообще очень не любит местоимений и указаний на действующие лица, вроде всяких наших беспрестанных «я, ты, вы, тебя, его, им, за ним» и так до упаду. И прекрасно без них обходится, надо сказать. Поэтому признание в любви в японском языке будет звучать одним-единственным словом. «Аиситэиру». Люблю. И как тут может быть непонятно, что это я. И кого ещё можно любить, кроме тебя. Ничего лишнего.