На левом берегу Ишим-реки село есть, Быструхой зовется. Кто его так нарек, то неведомо, бают, когда раскол в церкви случился, ушли староверы с мест обжитых в леса дремучие, степи необъятные. Вышли они на берега Ишим-реки и остались тут. Ну да ладно, не о том сказ.
После войны Великой, пошла по миру новая замятня. Не по душе буржуям стала сила Родины нашей, страны Советской, вот и удумали они нам пакостить, воевать-то в открытую не решались. Ну, а как им противостоять, только силу имеючи, а сила она недрами кормится. Вот и порешили, значит, в правительстве, что надо нефть искать за Уралом.
Как три года минуло с победы нашей, пришли в Сибирь люди ученые, землю насквозь видящие. В Тюмени у их контора появилась и пошли людишки по просторам сибирским, где по рекам землю смотрели, где на машинах, а где и на еропланах.
В том годе, история была в Татарской, тракторист тамошний Иван Викулов ключ нашел масляный, да письмо в Москву отправил, и приложил к нему бумагу промокательную с признаками. Да не дождавшись ответа, нанялся он к тем людям в помощники. По письму ли Ваниному иль по иной причине, пришли людишки ученые в Быструху. Аккурат, в тот год как Понкрат Сазонов преставился, да Ишим по весне шибко из берегов вышел.
Посередь деревни речушка была, в половодье просыпалась, к сараюхам подступалась, в жару пересыхала. Через речушку эту мостик узенький был. Вот на берегу той речушки и встал люд партийный, поисковый, председатель тамошний Федор Нефедыч, в народе его, слышь-ко, Феднефедом кличут, дал им домик пустой, в нем в войну эвакуированные ютились, да как их обратно пускать стали, так и съехали они. А недалече колхозное правление себе новую избу поставило. Тут же у правления и сельсовет был, и клуб сельский. Туда с района кино привозят, нашенское да заграничное. На женский праздник привезли раз индийскую фильму, «Бродяга» называется. Чудные, они в Индии-то, все поют да пляшут. Бают, у них там ни зимы, ни холодов не бывает, от того верно и пляшут. Чего ж не плясать, коль корма вокруг круглый год завались!
Феднефед, председатель тамошний, мужик крепкий был, суровый, на расправу скорый. Не вышла баба в поле, поутру придет и тебе замок с цепью на ворота, не моги корову в стадо гнать! С приезжими он себя тож по первости сурово повел. Сам не пришел, послал мальчонку, приведи, мол, их ко мне. Люди поисковые пришли, ждали его в горнице, а он им: «дай бочку бензина». Осерчали они и в другой-то раз, как мальчонка прибег, отослали его ни с чем, сказали, что ежели председателю надо чего, сам пусть приходит. Ну, Феднефед давай им, власть показывать, препятствия чинить, огородил, значит, базу жердями, проезд закрыл на поля. Начальник партии ихней, Иван Иваныч-то, тоже мужик не промах оказался. Как увидал, что ему путь-дорогу перекрыли, так и велел своему шоферу, снеси, мол, преграду с наскоку, тот сел на свою машину-бур, да и разнес забор в щепу. Однако, опосля получив нагоняй из района за непартийное, стало быть, отношение к комсомольцам, поутих председатель и боле пришлым людишкам гонору не показывал, но и дружбу не завел.
Расположился люд ученый в пустой избе, значит, а женщины их в горнице у агронома нашего, Анны Тихоновны, службу свою несли, писульки им, стало быть, туда сносили, а они их по умным книжкам читали и чегой-тось в журналы записывали. И горницу они по-своему звали - камералкой. А главной у их барышня была, дюже плаксивая, ее по-заграничному еще, не по-нашенски чудно звали, Эмилия, во как! Дык, ее-то, Эмилию, все мужики поисковые побаивались, чуть, что не по ней, она в слезы. Ладно бы кричала, а то личиком в ладошки и давай ручьем заливаться! Куды тут мужику податься, вот и сполняет, как ей надоть. У Эмилии-то хоть и глаза на мокром месте, но дело свое она знала, Иван Иваныч ее уважал, забижать не давал.
Шумная у их работа была: машины, взрывы, что тебе Курская дуга! У Анны Тихоновны в горнице веселье постоянное, прислали в партию на подмогу еще двух мужичков, писульки-то разбирать. Они, мужички, веселые оказались, работа у их споро пошла, и женщинам приятнее. Поначалу народ-то шибко пужался от шуму, потом ничего, попривык. Ведь не озоруют люди, на благо страны трудятся. Вот и люд наш местный участие проявлял, кто подносил, а кто и в гости звал. Да только их народ супротив нашего в этом деле хлипковат оказался. Наши девки-то опосля третьего стакана песни поют да пляшут, а их мужички иные уж и лыка не вяжут. А раз, слышь-ко, чего удумали, они, как с гостей-то вышли, сели в своего «козлика» да давай чудить. Забрались на мостик, что через малу речушку, да колесо у их соскользнуло и повисло, вот-вот искупаются. Да на счастье кузнец наш Федот проводить их решил, проверить, вот он то и поправил им машинку-то, силищи в ем жуть как много. Он того «козлика» что пушинку поправил.
Вот раз приехало начальство высокое с города, с самой Тюмени. В форме как положено, в фуражках, енералы от геологии. Иван Иваныч с ними по-свойски поручковался, про дела спросил, про семьи их, видно дружил с ими. Прибыли они значит, им, как водится, поднесли, посидели они, песни свои спели. А один енерал перед сном пятки себе фитилем от керосинки смазал, от простуды, вроде как.
С утра они за дело взялись, журналы, стало быть, проверять. Чего они там под землицей нашей наглядели, да сколько зарядов потратили. Вот с ими, зарядами-то заковыка и вышла. Оператор их, как оказалось, заряды-то энти поболе чем надоть ставил, легче работать вроде как. Перерасход материала им не простили, плакала, стало быть, премия. Народ-то наш опечалился, как узнал, шибко селянам люди те приглянулись, добрые они, веселые. Кто как мог-то помочь старался, кто накормить горяченьким, домашним, кто самогону поднесет, кто урожаем осенним поделится.
А по осени люд поисковый домой засобирался. Машины они соседям передали, в нашем районе еще две партии были. Народ их в город подался, да бают, их всех на север, в Березово послали, это где князь-то опальный Меньшиков дни свои доживал. Там, газу нашли, аж жуть, они дырку-то в земле сделали, а он газ как рванет! Вот силища-то природная, насилу уняли, в трубу загнали. Так опосля этого с нашего району–то всех людишек на север и забрали, нужнее они там, видно.
А за Быструху-то Иван Иваныч кручинился, кошки у его на душе скребли. Уходили они, а вопросы, стало быть, остались, да только в Тюмени порешили, все силы на север бросить. Они, поднятие-то какое-то под землей, значит, нашли, границы его отписали, в ем-то они решили, и нефть могла быть. Отдали они карту тем, кто дырки в земле бурит, прибыли они следом. Станки свои навезли, грязи намесили, невзлюбил их люд местный. Недобрые они, партийные, те хоть веселые, с народом ласковые, а энти не, не такие. Ну да Бог, с ими. Стали бурить, пошел слух по селу, что вроде есть нефть. Но не та она, нефть, оказалась. Мол, скважина та аварийная была, и закачали в ее для устранения аварии нефтяную ванну, вот, она, стало быть, и вышла. Чудно это народу показалось! Ну ладно, мы люди темные, тонкостей поисковых не знаем. Вот может ребятишки наши подрастут так тоже в поиск пойдут, глядишь и в родном селе чего сыщут, не зря может Иван Иваныч-то печалился.
А в Березово как громыхнуло, так в газетах о том только и разговоров. Да матюгальник на столбе-то все про фонтан газовый кричал! Эх, жаль отец-то наш, Иосиф Виссарионович, малость, не дожил, вот порадовался бы. Ведь поиск-то при ем зачали в Сибири. Да, Ванька Викулов что с Татарской в поиск ушел, слышь-ко, сыскался, ага, в Березово он. На переднем крае, значит! Знай наших! Про Березово много слов сказано, да все больше официальных, красивых. А история она ведь людьми пишется. А там где люди, там всяко бывает, не все гладко выходит, случаются и запинки. Будет вам сказ про Березово да про фонтан газовый. А Быструха стоит, значит, как стояла, видно, ждет своих открывателей. Иван Иваныч, сказывают, до сих пор в Тюмени живет, подскажет, ежели чего, где искать-то. А может и не нужно это, гляди-кось, какая красота у нас, поля, разнотравье, пчелкам раздолье, может в том и есть наше богатство-то, в красоте природной?