Фамильные ценности

Алиса Айсберг
Из книги "Зима-Лето", глава "ВЕСНА"

Весной как-то глупо вспоминать о новогодней елке, но очень хочется. Потому что новогодняя елка – это единственная фамильная ценность, которая может быть на свете. Я никогда не задумывалась о том, почему смена старого года на новый, одна-единственная ночь в середине зимы – это семейный праздник. Просто верила на слово. И все. И вдруг – поняла.

Новый год – самый волшебный праздник детства. Да, в доме царит суматоха и ожидание, когда внесут заиндевевшую лесную красавицу и торжественно водрузят в ведро с песком или на специально припасенную крестовину. По дому сразу разольется ни с чем не сравнимый запах…. Откуда-то из закромов появятся огромные коробки с шарами, сосульками, шишками и пупсами в ватных конвертах. Тут же на большом столе в гостиной окажется три-четыре пары ножниц и катушки с нитками: прошлогодние веревочки на игрушках, конечно же, сохранились не все и требуют починки. И большой Дед Мороз в красной лаковой шубе, и тоненькая Снегурочка в изящной бело-голубой займут свои места под елкой. А на столе все пребывает и пребывает: появились кульки с конфетами и мандаринами, а кто-то из мужчин растягивает здесь же гирлянду с лампочками и отчаянно ругается. Последовательное соединение в этой праздничной электрической цепи снова нарушено! И надо методично проверять каждое гнездо, каждый огонек….

Все эти хлопоты настолько увлекают и завораживают, что уже почти все равно – что именно ты обнаружишь на следующее утро под елкой в виде подарка. Это уже совершенно неважно! Потому что сама суматоха, суета, беготня, навязывание ниток на конфеты, разбор как всегда спутанного блестящего «дождика» – уже праздник.

В нашей семье детей никогда не отстраняли от участия во взрослых делах. Ни разу в жизни никто не вывел меня в праздничное утро за ручку в большую комнату и не сказал:

– А вот тебе волшебство! Вот тебе елка, сказка и куча подарков!

И я бы зажмурилась от восторга, ахнула, всплеснула бы руками…. Нет. Ничего подобного в моем детстве не было. И с тех пор я знаю, что праздники можно предвкушать, но нужно – готовить. И сам по себе праздник не придет, не стукнет по голове волшебным посохом, не осыплет серебряным дождем. «Дождь» сначала надо распутать….

Но была еще в предпраздничных семейных посиделках своя особенная прелесть: разговоры и рассказы. Из которых я с удивлением выясняла, что, оказывается, в этом мире что-то уже существовало – до меня! То есть, когда меня – не было!

Открывается коробка с огромными шарами в осыпи из кипельно-белых кристаллов.

– Осторожнее! – и бабушка делает почти молитвенный жест. – Ради всего святого – осторожнее! Это же такая память! Это Костя, – кивок в сторону деда, – вез из самой Германии!

Мне пять лет, но я уже знаю, что Германия – это «заграница», где не был никто, кроме московской тети, а она работает переводчицей и мы все ею очень гордимся.

– Дед, а когда это ты ездил за границу? Что-то я не помню, – не по-детски интересуюсь я.

– Я туда не ездил. Я туда дошел, – отвечает дед.

– Пешком?

– Когда и пешком, – отвечает он.

Вот так я узнаю, что была война…. Какая-то там война…. Дед дошел пешком до Германии, всех победил и привез оттуда красивые елочные шары. Но теперь их надо беречь, как говорит бабушка, потому что снова в Германию в ближайшее время дед не пойдет. Несколько позже я узнаю, что дед привез оттуда еще и орден Красной Звезды, и целый, прости Господи, иконостас на китель…. Только во все последующие годы этот «иконостас» я буду видеть всего лишь раз в году, Девятого мая. И истории буду слушать про то, как там все оно было. И уже никогда не пойму ни фашизма, ни неофашизма, ни репортажей из Риги о шествии ветеранов СС. Я просто не понимаю, как сочетаются эти слова: «ветераны» и «СС». Ветеран – это заслуженный человек. А какие заслуги могут быть у фашистов перед человечеством?

Но у одного-единственного безымянного фашиста заслуга лично передо мной – есть! В нашем доме висело несколько картин маслом. В основном, это были плохие копии самых попсовых вещей передвижников, типа огромной «Охотники на привале». Но был и семейный портрет бабушки и деда: молодых, красивых, узнаваемых, как на фотографии.

– А кто это рисовал? – однажды обуяло меня любопытство.

Оказалось, что автор – немец из числа военнопленных, которые отстраивали в пятидесятые годы наш Рогожинский поселок. За толику малую этот самодеятельный живописец и обвешал наше жилье своими шедеврами. А куда еще ему было деваться, если начальников этого строительства был мой дед?

И вот таким примитивным образом я выяснила для себя, что в доме обязательно должны быть картины. Вампучные произведения пленного немца почти все уже канули в материальное небытие. Но теперь уже я собираю собственную коллекцию современной живописи, а друзьям, приходящим в дом, всегда есть, на чем остановить глаз.

Я вспоминаю двоих очень важных людей, к приходу которых готовились – особенно.

– Сегодня у нас в гостях будет космонавт!

Космонавт оказался обычным веселым дядькой, но оставил на память фотку с автографом, где он был запечатлен:

– Рядом с Юркой Гагариным!

Она долго висела в гостиной, пришпиленная канцелярской кнопкой к деревянной обшивке.

– Мать, готовь ужин, сегодня я пригласил в гости писательницу!

Я присела в углу на стуле и не сводила глаз с настоящей писательницы с пурпурными губами и стремилась понять: чего же в ней такого особенного? Писательница держалась несколько скованно, говорила мало. И вскоре я потеряла к ней всякий интерес. Но почтение, с коим мои домашние отнеслись к этим эпизодическим гостям, поселило во мне твердую уверенность в том, что на свете существуют две главные и уважаемые профессии: космонавт и писатель. Стать космонавтом у меня возможности не было.

В наследство – в обычном, тривиальном смысле этого слова, – мне досталось не слишком много. И досталось – все! Мир и отношение к нему, четкое знание, что такое хорошо и что такое – плохо. Как данность – в доме должны быть книги и картины. В доме всегда должно быть место и еда для друзей: и на вечер, и пожить, если надо. И гитара после третьей рюмки у кого-то в руках, и затяжной преферанс под коньячок с лимоном – на всю ночь. А работать надо честно. Делать все – с любовью. Деньги  для того, чтобы выручить ими близких людей, если что….

У меня очень много фамильных ценностей. Я богатый человек.