Проснулся от стука под окном. Судя по звенящему звуку, долбили лопатами по обледенелому асфальту. Приподнялся и посмотрел на светящиеся часы. Yob to day…- 4 часа утра! Ниже светится – 1 марта. Промелькнули мысли, сначала приятная, что наступил первый день весны. Потом непонятная – с сегодняшнего дня у нас не милиция, а полиция... На несколько секунд задумался – соседа утром поздравлять или нет? Решил, что обойдусь как обычно – «Здорово!» И пусть идет на работу разбираться, кто он – полицай или мент?
Через окно продолжались доноситься звенящие удары. Подспудная мысль, что это сейчас закончится, не оправдывалась... Уже было понятно, что это долбят лопатами на машинном дворе солдаты дежурного наряда в соседней части.
Дело в том, что вся часть находится в окружении четырех 80-ти квартирных домов. Забор части проходит в 6-10 метрах вдоль окон жилых зданий. Все, что не делалось в части, видели и слышали жители всех этажей, кроме первого. Зато они прекрасно слышали! Притом в усиленном варианте, так в прошлом году прежний кирпичный забор, окружающий часть, перестроили на новый жестяной с колючей блестящей проволокой поверху. Выглядит прекрасно ( как в тюрьма в жилом квартале...) Но это мелочь- все уже привыкли. Дело в другом, этот жестяный забор служит огромной мембраной для передачи и усиления звука, подобно мембране в трубке телефона. Только мембрана в телефоне величиной в 10 квадратных сантиметров ( в сотовом ещё меньше), а на заборе её площадь измеряется квадратными метрами! Поэтому забор резонирует любому звуку изнутри части, усиливает его и распространяет шум вокруг, проникая в квартиры даже через «шумопоглощающие» и «звукоизолирующие» пластиковые окна...
Эти объективно-обстоятельные мысли медленно протекли где-то по задворкам мозга, попутно вызвав медленно нарастающую боль в голове. Больше никаких отвлекающих приятных или неприятных мыслей в голову не лезло, кроме нецензурных. В том числе промелькнуло сожаление, что не купил гранату, которую когда-то предлагал сержант из этой же части. Сейчас бы швырнул её в форточку на этих «лёдчиков». Пусть бы потом для них другие «долболёды» долбили мерзлую землю на глубину два метра в другом тихом месте.
Сон не шел. Пришлось встать и подойти к окну. Точно, на машинном дворе при свете гаражных фонарей четверо солдат долбят лопатами. Их звенящая ударная музыка временами иногда прерывается, меняет тональность и громкость. В голову полезла загадочная мысль – почему звук меняется, ведь они визуально долбят машинально равномерно и однообразно. Через пару минут наблюдений на эту мысль пришла отгадка. В свете фонарей видно, что двор участками покрыт снежным накатом и участками наледи. Вчера днем солнце уже пригревало капитально, поэтому снег на асфальте подтаивал, и в пониженных местах даже скапливалась вода. Естественно ночью она замерзла – март, не май. Вот поэтому, когда инструменты у солдат попадали на снежный накат – звук был поглуше и пониже. Но когда лопаты попадали на лед, то раздавалось звонкое и громкое звучание их ударных инструментов.
Больше мыслей в голову не лезло. Что делать? Вспомнил, что ранее неоднократно на солдат в подобных случаях уже кричали жители домов, чтобы они прекратили шум. Кричали им про «ночной закон о шуме». Но солдаты молча выслушивали, отвечали, что у них приказ дежурного, и продолжали делать свое дело. Я узнал номер телефона дежурного по части, и неоднократно ночью звонил ему и напоминал о законе. Несколько раз дозванивался и видел, как из штаба через 10-20 минут выбегал сержант, и долбежка приостанавливалась до шести часов утра. Но потом этот номер ночью перестал отвечать, а днем выяснилось, что это уже другой отдел. А сообщить номер дежурного по части они не могут.
Бывало, в четыре часа ночи я выходил из дома, шел на КПП, показывал удостоверение офицера в запасе, и говорил постовому, чтобы он позвал дежурного по части. Но постовой говорил, что дежурный занят, и приказал разбудить его только в пять сорок пять. И хотя я знал, где спит дежурный, так как из моего более высокого окна был виден его освещенный кабинет, но пройти не мог, так как у меня не было ни автомата, ни гранаты. А постовые были вооружены. Единственным оружием у меня были только маты в адрес дежурного и начальника части, и сопли из носа, которые я звучно высмаркивал в дежурке. Все же постовые солдаты тоже были не правы – они обязаны были вызвать дежурного по части. Но они боялись его, а не меня, постороннего и безоружного. Вот если у меня в руках был бы автомат, то дежурный был бы немедленно разбужен.
Нехотя повспоминав эти прошлые ситуации, я закрыл наглухо окно и улегся в постель. Устало просквозила удушающая мысль, что без свежего воздуха в спальне утром опять будет болеть голова и на целый день будет испорчено настроение. Опять буду орать и рычать на коллег и студентов. А завтра экзамен у заочников, ну они у меня и попляшут...! Но потом мелькнула и светлая идея - не выпить ли с утра водочки грамм сто - сто пятьдесят для поправки настроения? Все равно, после экзамена заочники пригласят в кафе отметить экзамен. На этой мысли и ушел в забытье...
P.S.
Этот рассказ был написан, когда не мог заснуть под звуки музыки воинского квартета долбящих лопат.
Но какое удовольствие заставляет солдат ночью долбить лёд на машинном дворе или плацу части. Раз дежурный спит, то самим не грех поспать! Трудно что-ли утром придумать какую-нибудь объективную причину невыполнения задания.
Нет, в годы моей курсантской службы молодые парни были умней! В наши годы тоже снега много наваливало. У нас тоже были «дурные» дежурные по части. Помню, был подобный случай в наряде тоже по расчистке снега ночью. Как только дежурный заснул, мы поломали все лопаты и велели постовому на КПП разбудить нас на пять минут раньше, чем дежурного по части. Ничего, отбрехались утром. Мол хотели успеть к побудке. Брали много –кидали дальше, вот и лопаты сломались. Хотели починить - а мастерская закрыта. Хотели к вам пойти, чтобы ключ взять, но постовой на знамени не пустил нас, сказал, что до пяти тридцати приказано не беспокоить. Мы пошли в ленинскую комнату, включили телевизор с видеомагнитофоном и всю ночь слушали речь Генерального секретаря ЦК КПСС на ХХVII съезде Коммунистической партии Советского Союза (на самом деле, мы смотрели порнуху. Хотя это одно и тоже. Правда, этого мы тогда не понимали).
1.03.2011