АЛИНА НЕЖИНА
Всё началось с обрывка газеты
КАК СНИМАЛИ ФИЛЬМ ПРО СЕКТАНТОВ
Рассказ
Четверть века тому назад продукция Рижской киностудии славилась на весь Советский Союз. В этот Храм чудес устроился работать молодой парень Атварс Дениньш. Он мечтал стать оператором, но пока соглашался выполнять любую работу. Однажды его приятель Янис, живущий по соседству, попросил выписать для себя пропуск в знаменитую, интригующую студию: интересно было посмотреть, как делаются фильмы. Через несколько дней друзья неторопливо шагали по длинному коридору огромного ангара, где можно и самолёт поставить, если убрать череду сценических конструкций. Вскоре экскурсовод остановился возле импровизированного садика с деревянной скамейкой в углу. Рядом кустики выглядели словно настоящие.
– Ну что, нравится тебе интерьер? – спросил сотрудник киностудии, буравя приятеля пуговичками голубых, пытливых глаз.
– Нравится. Кусты смотрятся совсем как настоящие, но причём здесь ты? – удивился гость.
– Я администратор по интерьерам, – важно объяснил Атварс, приглаживая ладонью свои непослушные, светлые волосы, – садись на скамью, да не бойся, она крепкая: придётся ввести тебя в суть нашей работы.
Мастер интерьера постарался в доходчивой форме, кратко рассказать о том, что прежде чем снимать фильм, нужен утверждённый сценарий, который художник разбивает на кадры и рисует картины сюжетов. На каждый отрезок определяется необходимое количество плёнки. Администратор обеспечивает реквизит, то есть точно по картине создаёт обстановку, где будет происходить действие. Сцены на природе обычно снимают в натуральном виде. Но случается, что зимой необходимо снять коротенький кадр в летнем саду. Поэтому пришлось точно по рисунку создать этот скромный уголок.
Оглянувшись на куст, гость смущённо заёрзал на скамейке, как бы убеждаясь, настоящая ли она, и признался:
– Всё это хорошо, но я думал, что ты не декорации делаешь, а снимаешь кино, и принёс интересную заметку, вот, смотри, – Янис вытащил из кармана слегка помятый кусок газеты, – понимаешь, вчера привезли из Екабпилса две банки с вареньем, завёрнутые в местную вечёрку. И мне бросилось в глаза извещение, что Екабпилская прокуратура передала в суд дело о религиозной секте пятидесятников. Не понятно, что за секта, кому они молятся. Вот бы снять о них кино?
Делать кино было давней мечтой человека, который, выполняя разные поручения, за несколько лет освоил почти все специальности кинопроизводства. Мастер интерьера машинально водил приятеля по киностудии, погружённый в мысли о том, как бы снять ленту о загадочной секте. Чем занимаются полусумасшедшие изуверы в годы, когда люди мечтают слетать на Луну? Проводив Яниса до проходной, парень направился к заведующей кинохроникой. Она прочитала заметку и сказала:
– Интересный факт. Это пахнет фильмом, иди к заместителю директора.
Чтобы попасть к такому важному чиновнику, необходимо было предварительно записаться на приём. А суд в Екабпилсе должен состояться через несколько дней! Атварс принялся доказывать секретарше, что медлить нельзя, ведь дело касается борьбы за достойное коммунистическое воспитание! Секретарь позвонила босу, в двух словах объяснила ситуацию, и товарищ Сердакт разрешил войти. Пробежав глазами заметку, он поинтересовался, кем посетитель работает?
– Администратором кинохроники, – отрапортовал Дениньш.
Заместитель директора улыбнулся. Дело в том, что он, как в те времена многие члены коммунистической партии, имел общественную нагрузку: «Антирелигиозная пропаганда». Но, кроме основной работы, заниматься ещё и общественной деятельностью, у него не было времени. Случай подвернулся кстати, и он, долго не размышляя, повелел администратору сделать фильм на десять минут и приступить к работе немедленно. Лимит работы – десять тысяч рублей.
Парень вышел из кабинета счастливым, но в крайне растерянном состоянии – это его первая работа, о которой мечтал, однако к ней был совершенно не готов. С чего начинать??? Он медленно брёл по коридору, низко опустив голову, никого не замечая вокруг, и наткнулся на пожилого человека, плотного телосложения, работавшего в киностудии с начала её основания помощником оператора. Борис был мастером высокой квалификации. Но сотрудникам КГБ было известно, что он до 1939 года учился на оператора в Берлине, следовательно, мог иметь связь с немцами. В антигосударственной деятельности уличён не был, но всё же не внушал доверия. По этой причине до серьёзной, самостоятельной работы его не допускали.
– Ты что такой грустный, что случилось? – спросил Борис коллегу.
Атварс объяснил, в какой ситуации оказался.
– Кто будет снимать, кто режиссёр? – принялся пытать опытный киношник с тайной, щемящей надеждой сделать фильм самому без надзирателей. В ответ руководитель ответственного задания лишь пожал плечами. Тогда опальный сотрудник решился предложить свою кандидатуру.
У Дениньша просветлело лицо, он с радостью принял предложение коллеги, но оставалась ещё проблема: кто напишет сценарий?
– Есть такая поэтесса Ольга. Она уже сделала несколько удачных сценариев, можно обратиться к ней, – предложил Борис.
Ольга оказалась не только симпатичной девушкой, но и талантливой писательницей. Она довольно быстро представила готовый сценарий с возможностью импровизировать. (Обычно кинохронику сложно втиснуть в жёсткие рамки, так как предполагаемые события порой развиваются в непредвиденном направлении, поэтому позволялась некоторая свобода действий). Всё было учтено, утверждено администрацией, выданы командировочные.
Перед отъездом Атварс заглянул в библиотеку: в отделе «Атеистическая литература» нашлась книга «Спутник атеиста». Оказалось, что название «Пятидесятники» произошло от пятидесятого дня после христианского праздника Пасхи, когда отмечается день Троицы – Бог Отец, Бог Сын и Дух Святый. Если усердно молиться, ревностно выполнять все законы Нового учения, то на тебя может сойти Дух Святый, как сошёл в своё время на апостолов. Эта секта зародилась в США в 1907 году, начала распространяться в двадцатые годы в Литве, Латвии, Западной Украине.
«Посмотрим, послушаем, как проходят моления, какие законы соблюдаются сектантами», – заинтересовался руководитель съёмок интригующего фильма.
Утром в пятницу бригада из киностудии выехала в небольшой городок Виесите, близ которого находился молебный дом пятидесятников. Показательный суд был назначен на субботу в Екабпилсе, чтобы собрать больше народа в выходной день. В гостинице от администратора киношники узнали, что сектанты собираются на свои собрания по пятницам вечером. Какая удача! Лишь только стемнело, рижский десант отправился на своём автобусе в назначенное место. Неподалёку от обычного деревянного дома, одиноко примостившегося у дороги, поставили автобус за кустами, заваленными снегом так, что сектанты не могли бы заметить подозрительную машину. «Десантники», убедившись, что «собрание» началось, захватив с собой аппаратуру, подкрались к «храму».
К этому моменту в доме, видимо, закончили читать отрывок из Библии, и послышались громкие возгласы сектантов: «Аллилуйя, Богу слава»!
Атварс и оператор приоткрыли входную дверь: в просторном, чистом помещении на деревянных лавках сидело более сорока человек. Некоторые были с детьми. Насколько удалось разглядеть, это были люди очень скромного достатка. Пустые стены помещения свидетельствовали о том, что секта традиционных икон с образами тех, кому поклоняется, не признаёт. В щель приоткрытой двери Борис просунул небольшой киноаппарат. Между тем молящиеся, возводя руки вверх, кричали всё громче и громче, доводя себя до экстаза. Большинство из них падали на колени и бились головой об пол – вот почему проходы между скамейками были очень широкие. Каждый призывал сойти на себя Святой Дух. У некоторых сектантов появилась пена у рта. Многие тряслись, напоминая острый приступ тропической лихорадки. Казалось, что сейчас начнётся светопреставление.
У молодого руководителя группы возникло желание показать «моление» более крупным планом. Для этого требовалось войти в дом и поставить киноаппарат поближе к ревущей толпе. Но было противно и страшно приближаться к одуревшим людям. Казалось, что в таком состоянии они способны чужого разорвать на куски! Атварс медлил, испытывая чувство самоубийцы перед прыжком в бездну. Борис, понимая ситуацию, улыбнувшись, подбодрил:
– Не бойся, у тебя такие пышные усы, что они примут за своего!
Комплимент и азартное желание лучше и ближе снять религиозное безумие победили: парень вошёл в дом. К удивлению сектанты человека с аппаратурой даже не заметили! От лавины пронзительных воплей, казалось, что развалятся стены. Скопившийся адреналин бушующей энергии в воздухе сдавливал грудную клетку, затрудняя дыхание. С гудящей головой руководитель необычных съёмок выбрался на свежий воздух и, придя в себя на морозце, дал команду включить прожекторы, установленные перед окнами, чтобы снимать «шабаш» в полном объёме. На яркий свет в окнах также никто в доме не обратил внимания. Крики и визг угнетающе действовали на психику. Когда, выбившись из сил, сектанты стали взывать к Всевышнему потише, киношники забрали аппаратуру и покинули место, показавшееся более жутким, чем Гоголевские страшилки в книге «Вечера на хуторе близ Диканьки».
Участники происшествия, находясь значительное время на морозе, так продрогли, что в автобусе ехали молча, сжавшись от холода и уткнувшись носом в воротник. В заиндевелом салоне потеплело лишь в конце пути. В гостинице все собрались в номере своего руководителя: требовалось «согреться» после экстремальных условий и выплеснуть кипящий адреналин. Несколько немногословных тостов к сорокоградусной помогли «моржам» быстро согреться. Вначале делились впечатлениями слишком бурно, напоминая торги восточного базара. Но постепенно возбуждение немного улеглось, появилась возможность слышать и понимать друг друга. Многие высказали предположение, что такое истерическое обращение сектантов к Богу объясняется страхом перед завтрашним, открытым судом, на котором запретят их собрания, а некоторым активистам и вовсе грозит тюремное заключение. Оператор Борис высказал предположение, что, по всей видимости, так бурно пятидесятники молятся всегда. По сравнению с другими сектами подобного типа, это ещё не предел безумства.
– Согласен с тобой, – поддержал Бориса Атварс, – я читал, что близкая к пятидесятникам-трясунам, которых мы только что видели, существовала секта в Западной Украине. Вот где было настоящее зверство! Там истязали себя даже ножевыми ранениями, от которых некоторые умирали. За непослушание следовали изощрённо жестокие наказания. Руководителем был психически больной садист Мурашко, который после ликвидации секты, кажется, в 1924 году сбежал в Соединённые штаты, оттуда в Аргентину и умер в психбольнице.
Ребята за столом загудели: оказывается, не всё так безобидно. В любую секту может явиться какой-нибудь шизофреник и начнёт устанавливать по своему усмотрению новые правила.
– И всё-таки, зачем пятидесятники кричат так, что до сих пор голова трещит? – задал вопрос шофёр студийной машины. На некоторый момент все стихли.
– Я предполагаю, – начал Борис, поглаживая лысину, – что эти люди интуитивно, в тоже время с большой охотой, входят в экстаз и таким образом освобождаются от накопившегося внутреннего напряжения. Не делайте удивлённые глаза! Да, они думают о Боге, обращаются к нему, но всякий раз после столь бурного моления ощущают очередное успокоение и как бы очищение души. Вот в такой дикой форме сбрасываются стрессы, которых при их образе жизни предостаточно. Обычно мужики снимают напряжение водкой и сексом. А этим пить нельзя, мясо есть нельзя и ещё тысяча запретов. Но раз в неделю они имеют возможность освободиться от грешных желаний и прочего житейского груза на своих бурных сходках.
– Но сексом заниматься им, надеюсь, не запрещают? – спросил молоденький осветитель, вызвавший весёлые улыбки на лицах коллег.
– Уверен, что даже поощряют, – улыбаясь, ответил Борис, – вот тут уж мужички отрываются на все сто!
– Жаль, что им техникой нельзя пользоваться, – продолжал осветитель, – могли бы расслабляться по-современному: вжарили бы рок и взяли в руки плётки. Представляете – скакать под заводную музыку и плётками хлестать друг друга! И орать не надо – они ж сегодня от крика голос потеряли!
Вообразив подобную картину, все дружно рассмеялись, но шофёр возразил:
– Голос бы сохранили, а тело? Первыми восстали бы женщины.
Разговор продолжался ещё долго. Разошлись под утро.
На следующий день суд состоялся в Доме культуры Екабпилса. «Была полна народу зала», но не музыка здесь играла. Всем хотелось знать, в кого верят пятидесятники, и что вытворяют на своих собраниях? После доклада представителя Фемиды зал загудел: полное искажение христианской веры! Кроме того, эти заблудшие, одураченные люди живут, словно в другом государстве: отказываются от военной службы, не посещают кино, городские общественные мероприятия, дети держатся особняком и похожи на запуганных зверьков. Сектанты выставили свои оправдательные аргументы: их женщины не прерывают беременность, не убивают детей в утробе, семьи крепкие без разгула и измен. У них нет пьянства: употреблять спиртное запрещено. Немало заблудших душ вернули на праведный путь. В качестве примера попросили выступить активного члена сообщества Язепа.
На сцену вышел высокий, широкоплечий мужчина лет тридцати. Он рассказал, что в молодости был алкоголиком, пропил своё хозяйство, дом, бродяжничал в поисках случайного заработка, по пьянке потерял глаз. Его заметили пятидесятники, поговорили с ним, пообещали помочь избавиться от пагубной зависимости. Теперь он абсолютный трезвенник, женился на девушке из своего сообщества. Они построили дом, завели хозяйство, имеют троих детей.
Публика в зале зашумела. Некоторые женщины, имеющие пьющих мужей, задумались над спасительной перспективой. Заметив симпатию зала к сектанту, выступление положительного героя прервали. Прокурор ещё раз озвучил противозаконные правила секты, обратив особое внимание, преступному влиянию на детей, которых насильно отрывают от общественной жизни школы, водят на противозаконные сборища, с детства разрушая ещё не устойчивую психику ребёнка.
Зрители аплодисментами поддержали речь прокурора. После совещания судьи вынесли приговор: лидерам секты – четыре и три года заключения в колонии общего режима. Активист Язеп получил два года условно. Съёмочная группа, закончив работу, складывала аппаратуру, обсуждая вердикт суда. Всем почему-то было жаль парня, победившего алкоголизм. По его рассказу и поведению чувствовалось, что он трудолюбивый крестьянин и хороший семьянин.
После суда Дениньш был на удивление молчалив, не участвовал в беседе товарищей, лишь, поглаживая, свои пшеничные усы, вынашивал план посещения дома исправившегося алкоголика. Интересно было посмотреть, как живут пятидесятники, чем отличаются их взаимоотношения от обычной семьи? Он расспросил у местных жителей, где живёт одноглазый сектант. Оказалось, всего в двух километрах от города. Когда сгустились сумерки, директор съёмочной группы направился по указанной тропе на заветный хутор. Мороз пощипывал лицо, под ногами скрипел снег, вокруг ни души, лишь луна серебрила белое царство зимы. Кроме плана содержания беседы, голову тревожили мысли: как его встретят, не прогонят ли, а могут и избить. Но отступать было поздно: вдали маячил заветный, деревянный дом. Услышав стук в дверь, на крыльцо вышел хозяин, спросил, откуда человек, и, выяснив причину посещения, пригласил в дом. Атварсу сразу же бросилась в глаза тотальная бедность семьи: голые бревенчатые стены, самодельная, примитивная, некрашеная мебель. Но везде порядок и чистота. На голом полу сидели дети в чистых, заплатанных, одеждах, по всей вероятности, переходивших от старшего к младшему.
– Почему у детей игрушек нет? – поинтересовался гость.
– Нельзя, игрушки – баловство, – ответила мать и тихо отошла в сторону.
Членам секты запрещалось пользоваться электрическим светом, газом, телефоном, иметь и слушать радио. Гостя не угощали: если чужой попользуется посудой, значит, осквернит её. Поговорив немного, руководитель съёмок попросил разрешения на следующий день придти, чтобы сфотографировать дом, хозяев и детей. Обратно возвращался с противоречивым чувством жалости к детям, уважением к мужественным, честным, работящим родителям, с досадой на то, что из-за устаревших ограничений они отказываются от элементарных достижений техники и живут в условиях средневековья. Хотя, ... как знать, возможно, строгие законы помогли многим стать порядочными людьми.
На следующий день рижане сфотографировали Язепа с женой, их детей и дом. Для завершения командировки сняли некоторые достопримечательности города и близ него забелённые снегом луга, вдали – в белых шапках темнеющий лес.
Фильм смонтировали быстро и представили на презентацию комиссии. После просмотра ленты раздались одобрительные, дружные аплодисменты. Заместитель директора киностудии товарищ Сердакт остался доволен – актуальная и интересная, антирелигиозная пропаганда в действии! После восторженных отзывов выступил представитель Центрального Комитета партии, специалист по идеологии в литературе и искусстве, так называемый Главлит. Немного помедлив, он неторопливо произнёс:
– С точки зрения антирелигиозной пропаганды фильм полезен, но на выпуск фильма дать согласие не могу.
Все загудели: по этой теме такие интересные фильмы – редкость. В чём дело?
Главлит снял очки, протёр запотевшие стёкла и объяснил:
– Всем известна инструкция, что снимать любой фильм разрешается с высоты не выше второго этажа. А здесь смельчаки взобрались выше, и в кадр попали не только загородные луга, но и лес, в котором могут быть расположены некоторые объекты, – сделав неожиданное и даже убивающее заключение, партийный функционер надел очки и опустился на своё место.
Многим было известно (в том числе и местным жителям) что в тех лесах находились военные объекты Советской армии. Операторы возмутились:
– Мы объекты не снимали, просто хотели показать красивую латгальскую природу. Вы же видели, что там только луга и вдали лес!
– Но общая панорама позволяет врагам ориентироваться, – возразил Главлит.
Фильм к демонстрации не допустили. Все, работавшие над фильмом, с таким энтузиазмом вложившие в творчество свою душу, были в шоке. После того, как все зрители и проверяющие разошлись, группа молча оставалась сидеть на своих местах. Спустя некоторое время, первым поднялся с места Атварс и пригласил всех к себе домой: ехали на квартиру, словно с похорон. (В самом деле, это были похороны их совместного детища). Домашняя обстановка, немного спиртного, сигареты слегка расслабили нервы сплотившейся бригады: стали решать, что делать дальше. Главлит Латвии не был наивысшей инстанцией, можно было обратиться к Главлиту Прибалтийского Военного округа.
На следующий день Дениньш взял фильм и отправился в Штаб Прибалтийского округа, который располагался в центре Риги, на улице Ленина, (ныне Бривибас). На проходной руководитель съёмочной группы представился, показал документы, на основании которых выписали пропуск.
В кабинете Главлита за обширным столом, заваленным прессой, восседал полковник лет пятидесяти, плотного телосложения с лицом эпикурейца. Рядом за небольшим столиком примостился офицер помоложе, похудее, ниже чином. Следуя рекомендации на проходной, посетитель назвал себя, специальность, откуда родом.
– Так ты из Екабпилса?! – весело подхватил Главлит. У меня там полно друзей. Ты знаешь полковника ...? – Он назвал подряд несколько фамилий чекистов, которые были известны горожанам небольшого города.
Представитель Рижской киностудии не только их знал, но и смог рассказать, чем они знамениты. С этой минуты на просителя сошла благосклонная волна поддержки человека, от которого зависела судьба фильма. Полковник выслушал, по какой причине запретил ленту заядлый тугодум республиканского масштаба, дал письменное разрешение на показ полезного фильма, сопроводив напутствием:
– Пошли этого Главлита на ...! Я тебе верю.
Подчинённый полковника позвонил в соответствующие инстанции и сообщил, что военная цензура разрешает показ кинохроники о сектантах.
Фильм о пятидесятниках демонстрировали перед сеансами во всех городах Латвии.
Сосед Атварса Янис водил на этот фильм всех своих друзей, рассказывая, о своём участии в создании интересного и важного мероприятия. Всякий раз начинал он с того момента, когда привезли ему из дому две банки варенья, завёрнутые в местную газету.
Рига, 25.01.2011г.