Мне говорят – название это глупо и неверно. Я пожимаю плечами и думаю: эссе – описание предмета, моё восприятие его. Так ведь? Могут возразить, мол, роса настолько нестойкий «предмет», что писать эссе…
Я пишу не о росе вообще. А об одной единственной капле росы, которая являлась мне в течение двух лет, рождая собой волшебство второго урока.
Ну, хорошо, пусть это будет просто
КАПЕЛЬКА
Дни равноденствия существуют весною и осенью. Весной и осенью в определённые дни уроки начинаются в одно и то же астрономической время. В одно и то же время, через пятнадцать минут после начала второго урока, две недели осенью и две недели весной, она появлялась аккуратно, как на службу. Я с нею встречалась два года: две весны и две осени.
Несмотря на кабинетную систему, почему-то два года подряд второй урок нашего класса проходил всегда в кабинете биологии. Все три окна кабинета глядели на улицу. Из всех трёх был виден телеграфный, буквой «А», столб. За столами мы сидели по трое. Но она была видна только с моего места.
Конечно, мы уже проходили физику. А по физике – оптику. И секрет преломления лучей мне был известен. Но так верилось: она является специально для меня!
Две недели весной и две недели осенью стояли туманные ночи. Поутру туман рассеивался, частично поднимаясь облаками, частично оседая росой. Одна из таких росинок конденсировалась на нижнем крае большой чашки изолятора, одного из четырёх, на столбе. Наверное, на остальных изоляторах точно так же появлялись капельки, но я всегда видела только одну. Мне было очень удобно за ней наблюдать. Учительский стол стоял как раз у того окна, за которым она была видна. И располагалась она чуть выше головы сидящей учительницы. Так что с виду я была невероятно внимательной слушательницей (пока не вызывали к доске для повторения сказанного учителем).
Только начинался второй урок, а мой взгляд уже был прикован к нижнему краю изолятора. Я знала, что ещё рано, что должны пройти долгие пятнадцать минут, прежде чем свершится чудо. Но было очень интересно наблюдать за её рождением. Поначалу весь изолятор был матовым. Но вот крохотные капельки прочерчивают на нём тёмно-коричневые дорожки, стекая вниз. Всё больше и больше таких дорожек. И вот, наконец очищен весь изолятор, а на нижнем крае его повисла тяжёлая мутноватая капля. Почему она никогда не срывалась? Даже если был ветер, она лишь перемещалась туда-сюда по краю, но не срывалась. Она словно сама жаждала того чуда, каким дарила меня, единственную свою зрительницу.
Так она висела, то тихо-неподвижно, то перекатываясь под порывами ветра долгие две-три минуты. Пока не всходило солнце. Но чудо приходило не сразу после восхода. При появлении солнца я всегда невольно на миг отводила взгляд от неё, чтобы отметить яркое светило в третьем окне. И она, будто зная, что в этот миг я её не вижу, не спешила. Когда я возвращала к ней внимание, она словно подтягивалась вся, замирая ещё более (хотя казалось – куда ещё!). И я замирала вместе с ней: вот сейчас, сейчас… ещё секунда, ещё миг… Но каждый раз это происходило внезапно. Она вспыхивала вдруг! Несмотря на ожидание. Каждый раз она зажигалась другим цветом, а после уже переливала в себе все цвета радуги то в прямом, то в обратном порядке, плавно поворачиваясь по оси и вдоль края чашки изолятора одновременно, словно демонстрируя мне свою прелесть. А я, заворожённая этой игрой цвета, терялась в ощущениях: то ли тонула в пронзительно ярких вспышках синего, зелёного, малинового, то ли цвета эти вливались в меня через широко распахнутые глаза и всю наполняли сказочным свечением. Трудно было поверить, что это диво создавала невзрачная, неуклюжая мутноватая капля… И мгновениями казалось, что ослепительно-яркие вспышки заливают разноцветным огнём всё – улицу, класс… Было так странно, что никто не видит этого сияния!
Волшебство длилось недолго: солнце, взойдя, поднимается очень быстро. И через два-три десятка секунд сказка кончалась. Пронзительно вспыхнув напоследок одним из цветов, она исчезала. Не гасла, не срывалась – исчезала. До следующего утра. Или – до весны. Или – до осени…