Запахи сирени и шиповника перекликаются в кристально-чистом утреннем воздухе. Уже не ночь, еще не утро - только бы стоять на балконе и вдыхать с жемчужно-лунным светом предрассветную магию, отгоняя сон. Как-то неуловимо тихо - слышно каждое дуновение ветра, от стен домов эхом отдается каждая нота пения птиц, но небо все равно звенит тишиной. С каждым новым звеном в цепи сообщений сердце делает на удар в минуту больше - до состояния неверия в реальность, до опоры локтями о парапет балкона и разговоров по телефону через несколько метров, до осторожного поворота дверной ручки, неуверенного вопроса: "Можно?" и неуверенного ответа: "Три часа", до тихих, но быстрых шагов по лестнице и кнопки домофона.
- Веришь?
- Нет, а ты?
- И я - нет...
Ветер гоняет сны над пустым городом, цветами-звездами между домами горят фонари, а над стеной новостроек вот-вот заалеет небо. Под ногами, неуверенно стоящими на носках - всего две точки опоры - проезжая часть, в голове - пустынность улиц, биение сердца перехватывается ощущением счастья-полета, счастья-наркотика, счастья-эйфории. До сих пор не верится, что это - не снится, не видится в бреду, не искажается потолок комнаты с мягкими стенами. Что есть - и ветер, и утро, и солнце. Что не кажутся - качели, отрывая от земли уносящие ввысь, что не кажутся - руки, крепко удерживающие у грани реальности, что не кажутся - первые лучи солнца, встающего над домами и дорогами, переплетающиеся с порывами ветра, что по артериям действительно может течь 50%ный раствор эндорфина... Что все это - действительно существует, существует не в чьих-то мечтах и фантазиях, не в "ежедневнике судьбы", исчерканной рукой неизвестного и не менее придуманного "Шилягина".
- До сих пор не веришь?
- До сих пор...
В час, когда город только начинает просыпаться, а на улицах появляются первые "простые смертные" - им не нужно мчаться на вокзал, не нужно возвращаться с ночной смены - просто стоять у подъезда и чувствовать, как из пальцев выскальзывают ключи, слышать, как за спиной раздается пищание открытого домофона - чтобы через минуту, позволив коснуться холодного металла, дверь закрылась ее как обстоятельство, не меняющее происходящего. Просто быть счастливой - не сознавая еще ничего, что потом запомнится на всю жизни. Просто быть.
Даже через пятнадцать часов, когда закат крестом раскинется над вечером и будет перебирать волосы, в солнечном свете кажущиеся золотыми, когда в радиусе десятка метров не останется ничего, кроме звездно-белых цветов клевера, когда ветром и холодом будет кружить в голове водоворот мыслей - даже тогда не придет это осознание. Даже сейчас, даже через день, через неделю, через год. Потому что это - не то, что нужно осознавать. Потому что не осознается то, что чувствуется.