(Римейк сказки Г.-Х. Андерсена «Домовой у лавочника»)
По старинному норвежскому городу Бергену шёл домовой по имени Ниссе.
Домовые не особенно любят бродить по улицам, но Ниссе шёл по делу - он собирался вселяться в новый дом! Его старый дом в центре города снесли, и теперь ему предстояло переселиться в район новых, недавно заселенных коттеджей.
Домики стояли почти на самом берегу фьорда, а с другой стороны коттеджи окружал ельник. Домовому сразу запал в душу один из домиков, с ухоженным газоном, на котором росли розы и пока еще маленькая азалия. Хозяев звали Эйнар и Хильда. Домовой скоро узнал, что он - брокер, она - банковский работник. Простые, веселые люди, они смотрели по вечерам телевизор, иногда устраивали вечеринки для друзей, и каждое воскресенье оставляли, по обычаю, кружку молока и кусок пирога «для домового». Разумеется, не верили они ни в каких домовых. Но так поступали их родители, и бабушки с дедушками, и пра, и пра-пра-пра... Молоко и пирог (часто покупной кекс, но иногда хозяйка и сама пекла вкусную коврижку или даже торт) регулярно ставились на край стола в воскресенье вечером и изчезали к утру. Ниссе угощался, а наутро хозяйка думала, что еду убрал муж, из деликатности не говоря ей ничего, а муж был уверен, что угощение потихоньку прибрала жена.
Так мирно проходило время. Ночь сменяла день, снежную зиму - прохладное северное лето. Подрастала еловая изгородь. Домовой привязался к Хильде и Эйнару, познакомился с соседями. А однажды, проснувшись в дождливый осенний день, увидел, как какой-то незнакомый человек вносит в дом чемодан.
В Норвегии дома часто строили с небольшой дополнительной квартиркой, обычно в полуподвале, куда хозяева поселяли квартирантов. В бергенский университет приезжали студенты и преподаватели из других городов и из-за границы, так что в квартирантах нужды не было. Теперь и у Хильды с Эйнаром в подвальной квартирке поселился иностранный студент.
Домовой выждал пару деньков и отправился к студенту, на разведку. Образ жизни студента его разочаровал. В холодильнике скучали рыбные «пальчики», макароны и пустой пакет из-под молока. Причем Ниссе и в дальнейшем находил его пустым, видимо, студент покупал каждый день пакет молока, выпивал его и не выбрасывал до следующего пакета. Вещей тоже было мало, зато на полке лежала куча книг. Книги были его слабостью, а хозяева, как назло, попались не очень читающие, предпочитали телевизор. У хозяйки, правда, стояла полочка «женских романов», но домовой отличался хорошим вкусом и находил это чтиво невыносимо скучным. Зато как она пекла коврижку!..
Итак, домовой заинтересовался книгами и полез на полку. К его глубокому разочарованию, книги оказались на иностранном языке. Даже не на английском, которому, живя в университетском Бергене, Ниссе понемногу научился. Со страниц глядели незнакомые буквы и не желали складыватся в слова.
Однажды дождливым, тоскливым вечером скучающий домовой - в отсутствие хозяев он стеснялся включить телевизор, - почувствовал снизу мощный поток ментального тепла. Чем же занимается студент? Ниссе потихоньку спустился в подвальную квартирку и увидел, что студент, валяясь на кровати, читает одну из своих книг. В комнате было темновато, и остолбеневший домовой наблюдал особенно ярко картины, появляющиеся перед мысленным взором читающего: белесоватые стволы, выступающие неожиданно из мглы; выходящую из леса женщину с кошачьей головой, в короне из литого серебра; жирафа со шкурой, испещренной лунным узором, плавной иноходью мчащегося к стройным пальмам; слоненка, топающего ватными ступнями по комнатам...* Прекрасные картины сменяли друг друга в темном, холодном воздухе комнаты, студент все листал страницы, а бедный домовой сидел, сьежившись, в углу, и дрожал от восторга.
Была уже глубокая ночь, когда студет зевнул и захлопнул книжку. Только тогда очнувшийся Ниссе почувствовал, что все тело у него затекло, а глаза даже моргают с трудом.
Вверх по лестнице, к хозяевам, он ковылял на полусогнутых ногах. «Ну надо же, какое сокровище хранится в подвале у студента! Какая книга! За эти прекрасные картины я бы отдал даже еженедельную кружку молока с куском пирога!», - тут он споткнулся и обнаружил себя в кухне, среди хозяйских шкафов, полных снеди и вкусных запахов, - «пожалуй, я согласился бы получать их не каждую неделю. Пожалуй, раз в три... нет, в две недели. Но только студент, питающемуся рыбными «пальчиками», никогда не догадается угостить бедного, ценящего поэзию домового вкусной теплой коврижкой...» С этими грустными мыслями домовой забрался на чердак, в свой теплый угол и заснул.
Прошлa неделя, другая. Студент допоздна засиживался в своем университете, но иногда, чаще по воскресеньям, проводил вечера дома. Гости к нему не приходили, телевизора не было. Он брал какую-нибудь из своих книг и валился с ногами на кровать. Домового всегда в это время можно было застать в углу подвальной комнаты, затаившего дыхание и вытаращенными глазами следившего за складывающимися в воздухе картинами. Но больше всего восхищала его самая первая книга. Студент частенько ее листал, перечитывал, а домовой находил в ней все большие красоты. Потом книга закрывалась, и он отправлялся наверх, за своей законной кружкой молока сo свежей сдобой. Каждый раз при этом он решал дилемму «хозяин или студент», и эта раздвоенность чрезвычано его утомляла...
Наступила зима. Фонари горели, казалось, круглые сутки, освещали дорогу, змеящуюся по краю фьорда, и колышащиеся еловые ветви. Снега насыпало «выше крыши», и хозяин вручил студенту лопату - расчищать путь к своей подвальной двери. Домовой не высовывал носа из кухни, не считая редких визитов в подвал - почитать. После нескольких часов транса он с трудом расправлял застывшие конечности: студент экономил электричество и топил плохо. Но Ниссе- ценитель-поэзии терпел.
В один из морозных, снежных дней он сидел в теплой хозяской кухне не столе, болтая ногами, жевал попкорн и размышлял о разных вещах. Например о том, почему снег такой красивый, а невкусный, или почему зимой всегда темно и горят фонари... А также все пытался уяснить для себя, что же все-таки лучше: холодный подвал студента, в котором оживают прекрасные картины, или теплая кухня хозяев, в которой так вкусно пахнет, лежит незапертым попкорн, а каждое воскресенье на краю стола оставляют свежую коврижку и кружку молока? А иногда даже торт... «Ммм, - застонал Ниссе при мысли о торте, - пожалуй, я все-таки выберу хозяев! Катись он, этот студент, который теперь, зимой, еще дольше остаётся в университете по вечерам!»
Вдруг он услышал громкую сирену, и под окном с грохотом и звоном промчалось несколько красных пожарных машин. Где-то пожар! Ниссе вскочил, заметался по кухне, потом помчался в подвал, бросился к квартирантским полкам, схватил свою любимую книгу, и, крепко сжимая ее в объятиях, помчался наверх, на свой чердак. Сирена все завывала. Домовой сидел, дрожа, потом раскрыл книгу где-то посередине. Он ни на что не надеялся, но вглядывался и вглядывался в незнакомые буквы... И внезапно (все чудеса происходят внезапно!) смысл читаемого прояснился для него. Oн прочел:
Я бродяга и трущобник, непутевый человек,
Всё, чему я научился, всё забыл теперь навек,
Ради розовой усмешки и напева одного:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!
Вот иду я по могилам, где лежат мои друзья,
О любви спросить у мертвых неужели мне нельзя?
И кричит из ямы череп тайну гроба своего:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!
Под луною всколыхнулись в дымном озере струи,
На высоких кипарисах замолчали соловьи,
Лишь один запел так громко, тот, не певший ничего:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!
Долго он сидел над раскрытой страницей. Сирена стихла. Домовой наконец поднялся, посмотрел на горизонт, - никакого зарева от пожара, конечно же, нет. Бергенцы устраивают пожары редко, и тушат их оперативно. Но он все не решался выпустить из рук драгоценную книгу. Теперь-то он понял, кому принадлежит его сердце!
Маленький домовой замерз. Из кухни доносились соблазнительные запахи - хозяйка готовила жареную лососину на ужин. Ниссе глубоко вздохнул и пошел вниз - возвращать книгу на место. А потом пробрался в кухню, да-да, вернулся к хозяевам! «Придется, видимо, разрываться между ними, - думал он почти со слезами, - ведь не могу же я отказаться от воскресного угощения!»
Прожив у Хильды и Эйнара года два, студент возвратился к себе на родину, и книги увез. Но домовой к этому времени смог прочитать их все.
* - здесь и далее - стихи Н.Гумилева