Правдивая история о Ходже Насреддине

ПЬЕСА В ДВУХ ДЕЙСТВИЯХ

2009 год

Действующие лица и исполнители:

1. ХОДЖА НАСРЕДДИН  - 35 лет;
2. ЧХАК  -  его ишак, 15 лет;
3. НИЯЗ - бедный человек, производитель горшков, 55 лет;
4. ГЮЛЬДЖАН - его дочь, красавица, 17 лет;
5. ЭМИР БУХАРСКИЙ – мэр Бухары 13-ого века, 45 лет;
6. ЗИНАТ-БИБИ - главная жена эмира, начальница гарема, 35 лет;
7. ГУССЕЙН ГУСЛИЯ - мудрец из Багдада,  70 лет;
8. ДЖАФАР - ростовщик, 45 лет;
9. АЛИ -  чайханщик,  30 лет;
10. ЮСУП - кузнец, 30 лет;
11. МАМЕД - седельщик,  30 лет;
12. ВАЛИД - красивый юноша с большими глазами, 17 лет;
13. ПЕРВЫЙ - шпион, стражник, слуга эмира, служанка в гареме, любой обслуживающий персонал…;
14. ВТОРОЙ - аналогично…;
15. ТАНЦОВЩИЦА - можно обойтись и без неё, но красиво танцующая восточная женщина станет украшением спектакля;
16. ГОЛОС ГЛАШАТАЯ - сам Глашатай может не появляться воочию, а только торжественно звучать по громкой связи голосом любого медийного лица.

Писец, другой писец, придворный льстец, девушки, женщины, народ – все эти роли могут исполняться за счёт уже имеющихся персонажей...

Эта история вполне может быть разыграна 15-ью действующими лицами. Но, если есть желание и возможности, можно ввести многочисленную поюще-танцующую массовку.



ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ

ПРОЛОГ.
Бухара стародавних времён.
Впрочем,  Бухара находится там, где сидят зрители.
Перед Бухарой посередине сцены стоит Ходжа Насреддин. Рядом - нагруженный мешками Чхак, его ишак. Оба они смотрят вдаль, прямо перед собой. 

ХОДЖА. Ну, вот мы и дома. Здравствуй, Бухара. Помнишь ли ты блудного сына своего? Я твой Ходжа, Ходжа Насреддин. А это Чхак, мой любезный ишак. (Чхаку) А ты, Чхак, ещё не забыл Бухару, мать твою, родину нашу?
ЧХАК. Йе-е-е.
НАСРЕДДИН. Ух, и жестоко меня отсюда изгоняли в последний раз. Ну, ничего-ничего, я не в обиде. Раны зажили, синяки рассосались, я вернулся. 
Сколько тут всего понастроили, пока нас не было! Смотри, Чхак, вон там, был дом, в котором я родился. А там мечеть, где трудился мой отец. А справа школа, где я получал тумаки вместо знаний. А слева кладбище, где покоятся мои предки. А напротив живодёрня, где оканчивали свою жизнь твои предки, Чхак. Добрый мой бессловесный друг, мой бесценный товарищ… Сколько раз я тебя продавал! Если сложить все деньги, вырученные за тебя, в одну кубышку, я стал бы, наверное, богатеем. 
Знаешь, Чхак, несмотря на то, что я ругаю тебя частенько, и ору на тебя как на последнего осла, ты не осёл. Ты самое мудрое животное на земле. (Чхак задирает голову и важно надувает щёки). Если, конечно, не начинаешь зазнаваться, вредничать и показывать всем, что ты пуп земли и венец творения. (Чхак перестаёт зазнаваться). Но всё равно лучше друга, чем ты, у меня в целом свете нет. 
Ты вынес всё: нужду, побои, голод, унижения… И ты ни разу меня не предал. И не попрекнул ничем. Почему-то всегда, когда у меня заводятся деньги, и мы с тобой, наконец, можем начать жить по-человечески, на моём пути встречаются люди, которым эти деньги гораздо нужнее. Приходится отдавать. А куда деваться? Совесть принуждает. Не шутить же с совестью. Известный балагур, шутник и весельчак Ходжа Насреддин предупреждает: шутки с совестью опасны для Вашего здоровья… Имейте это ввиду. Однако я выпил бы чаю. А ты, кажется, не отказался бы от клевера?
ЧХАК. Й-я-я-я.

НАСРЕДДИН. (Поёт).
Всему, что имею
Я искренне рад,
Меня не смущает
Мой драный халат.
Везде я свободен,
Повсюду богат.
Я, правда, свободен,
Я, честно, богат.

ЧХАК.
Й-я-я-я
Ой, ой, ой, ой

НАСРЕДДИН.
Есть ноги и руки,
Ум, воля, и честь.
В груди бьётся сердце,
Не ржавая жесть.
И юмора чувство
Как будто бы есть.
Да, юмора чувство
По-моему есть...
(речь): Вот здесь, или здесь. Короче, где-то тут в районе моей личности оно находится и активно функционирует…

ЧХАК.
Й-я-я-я
Ой, ой, ой, ой

НАСРЕДДИН.
А что ещё нужно
Для счастья, скажи?
Ведь счастье не что-то,
А свойство души.
Да, счастье, всегда
Состоянье души.
Рецепт от меня:
Насреддина Ходжи.

ЧХАК.
Й-я-я-я
Ой, ой, ой, ой

Они вступают в Бухару…
С разных сторон к центру сходятся два здоровенных шпиона. Они внимательно всё оглядывают, обнюхивают и… расходятся в противоположные стороны.

Медленно находит зтм. Звучит восточная музыка.

ГОЛОС ГЛАШАТАЯ.
БАЗАР.

Всё движется: люди, животные, прилавки. Насреддин с Чхаком попадают на базар. В этой сцене участвуют абсолютно все.

НАСРЕДДИН. Вот он знаменитый Бухарский базар, равного которому не имеют ни Дамаск, ни даже сам Багдад. Бухарский базар – это зрелище неповторимое.
В Бухаре идёт базар,
Ах, базар,  какой базар!
Всюду красочный товар,
Весь товар, любой товар!
Есть здесь абсолютно всё.
Что ты ищешь, говори?
Фрукты, овощи, питьё,
Только лучше посмотри.
Обувь, платье, всё здесь есть,
Невозможно перечесть.
Но важнее с давних пор
На базаре разговор.

МАМЕД. Покупайте, покупайте! Прекрасные сёдла! Удобные сёдла для лошадей,  верблюдов и ослов.
ЮСУП. Покупайте подковы. Отличные подковы. Посмотри, какая подкова, лучшая из всех в этом мире подков.
ВАЛИД. Но мне некого подковать. Зачем мне подкова? У меня нет ни лошади, ни верблюда, ни осла.
ЮСУП. Ну и что, что их нет? Подкова сама по себе хороша. Покупай про запас, не жалей ломаного гроша.
НИЯЗ. Покупайте горшки на все случаи жизни. Прекрасные горшки - предел дешевизны.
НАСРЕДДИН. А джины в горшках живут?
НИЯЗ. Вам тара нужна для джина? Тогда ничего нет лучше вот этого превосходного кувшина.

Появляются ругающиеся писцы.

ПИСЕЦ. О сын паршивой кобылихи! О презренный профан, не  знающий орфографии! Все  помнят,  какую жалобу в суд сочинил ты минувшей весной. 51 грамматическая ошибка в девяти предложениях!
ДРУГОЙ ПИСЕЦ.  А сам-то, сам-то. Вспомни, как  в прошлом году в  прошении  к  эмиру,   вместо   "величество",   ты   написал: "количество"! Ваше количество!  Вспомни! Ха-ха-ха!
ПИСЕЦ. Что?!!

Писцы дерутся и катятся за кулисы.

НАСРЕДДИН.
То учёные писцы,
Текстов писем продавцы,
И за  истину борцы.
Вот такие молодцы!

Замечает в стороне поющего мальчика.

НАСРЕДДИН.
Вон диковинный певец
Тоже парень молодец!
(Он поёт, как сам шайтан,
Или парень не пацан?)

Мальчик поёт женским голосом. Насреддин идёт к нему.
Сбоку возникает юноша с транспарантом и клеткой, прикрытой шёлковым платком.

ВАЛИД. Зверь, именуемый кот! Сидит в клетке! Два гроша за созерцание! Зверь, именуемый кот…
НАСРЕДДИН. Знаешь, Чхак, а ведь эту коронную надпись придумал я. Давным-давно. Для одной несчастной старухи, у которой не было ничего, кроме кота. Хотел дать ей возможность заработать на хлеб. И вот смотри, конкуренты слямзили идею и теперь эксплуатируют…
ЧХАК. Йё.

Насреддин замечает красивую девушку, продающую фрукты, и несётся к ней.

ДЕВУШКА. Виноград, инжир, персики, абрикосы, урюк…
НАСРЕДДИН. А не знаете, где здесь продаётся индюк?
ДЕВУШКА. Там за углом есть всякая разная птица
НАСРЕДДИН. А где бы мне, красавица, чаю напиться?
ДЕВУШКА. Чайхана через три поворота налево.
НАСРЕДДИН. Ты не просто красавица, ты королева!
ДЕВУШКА. Я замужем, мужчина, не надо комплиментов
Во избежание ненужных инцидентов.

Девушка отворачивается и гордо уходит прочь. Насреддин с Чхаком уходят в другую сторону. Весь базар танцует и поёт.
ПЕСНЯ:
Тот, кто не был на Востоке,
Тот не видел ничего.
Здесь находятся истоки
От прекрасного всего.
Здесь мирских чудес начало,
Всё что землю восхищало…
О, таинственный Восток,
Близок так, и так далёк…

Звучит барабанная дробь.

ГОЛОС ГЛАШАТАЯ. (Торжественно). Дорогу эмиру! Дорогу светлейшему эмиру! Дорогу повелителю правоверных! (Не столь торжественно). Напоминаю, что эмирский указ  повелевает верноподданным смотреть на владыку с подобострастием.

Все меняют выражения лиц. Вносят  эмира. Все падают на колени.

ПРИДВОРНЫЙ ЛЬСТЕЦ. О мудрый из мудрых, о мудрейший из мудрых, о умудрённый мудростью мудрых, о над мудрыми мудрый эмир.

Эмир жестом останавливает поток лести. Замечает в стороне красивую девушку. Хлопает. Делает выразительный жест рукой. Девушку подводят к эмиру и уводят за процессией.

Базар  возобновляет свою работу, но мы его покидаем и вступаем в сюжет…

СЦЕНА ПЕРВАЯ.
ЧАЙХАНА.
Три стола стоят на улице под навесом. Тут же находится мангал для шашлыков. Остальная кухня - за кулисами.
За центральным столом сидят друзья: кузнец Юсуп и седельщик Мамед. Им прислуживает их друг чайханщик Али.
За дальним столом спиной ко всем сидит какой-то незнакомец в плаще с капюшоном. Третий стол пуст.
Юсуп, Мамед и Али обсуждают последние политические новости. Они говорят приглушённо.

ЮСУП. С первого числа опять все налоги повысят.
МАМЕД. Да и новые налоги добавят. Слыхали, про налог на землю под нашими домами?
ЮСУП. Это как?
МАМЕД. А так. Дом вроде - твой, а земля под ним принадлежит эмиру?
ЮСУП. Что ж мне с домом по воздуху летать, что ли?
АЛИ. Скоро и за воздух платить будем. За каждый вдох, и каждый выдох.
МАМЕД. Тсс. А то доносчики эмировы услышат, доложат, и действительно введут налог на дыхание.
АЛИ. Значит, и дышать перестанем.
ЮСУП. Свирепствует наш эмир. Совсем задавил простой народ.
АЛИ. А без нас-то и шагу ступить не сможет.
МАМЕД. Эх, был бы жив сейчас Ходжа Насреддин.

Юсуп и Али с удивлением смотрят на Мамеда.

ЮСУП. А разве он умер?
МАМЕД. Давно уже.
АЛИ. Как? Всего 7 лет назад он у нас в Бухаре тут… порядок наводил.
МАМЕД. Ничего себе порядок. Чуть революцию не устроил! Организовал выборы нового эмира и предложил свою кандидатуру.
ЮСУП. Ха-ха-ха. Я тогда в Фергане жил, но про эту историю слышал. Ну и шутник наш Насреддин. Где это видано, чтобы эмира люди выбирали?
МАМЕД. За такую дерзость эмир приказал его утопить.
АЛИ. Но Насреддин  бежал тогда в Багдад.
МАМЕД.  А в Багдаде все были уже предупреждены и готовы к обороне. Знаешь, что он там учудил? Пятерых самых главных багдадских богачей заставил землю пахать?
ЮСУП. Как это?
МАМЕД. Он им сказал, что в земле сокровища зарыты, но увидеть их может только тот, кто сам их и откопает.
ЮСУП. Но разве можно поверить в такую чушь? Всё-таки в 13-ом веке живём.
АЛИ. Насреддину не поверить нельзя. Он может убедить в чём угодно. Он знает человеческие слабости и умеет на них играть.
МАМЕД. Это точно. Тогда багдадские богачи за три часа огромное поле перепахали.
ЮСУП. Молодец, Насреддин. Заставил тунеядцев поработать.
МАМЕД. Но за то издевательство над ними ему и отрубили в Багдаде голову.

Трагическая пауза. Мужчины снимают головные уборы.

МАМЕД. (совсем трагично). А потом для верности ещё и повесили в Самарканде.

Юсуп и Али удивлённо переглядываются. Надевают тюбетейки обратно на головы.

ЮСУП. Как же он в Самарканд из Багдада перебрался без головы?
АЛИ. А вешали без головы его как? За что верёвку-то цепляли?
МАМЕД (задумываясь, чешет затылок). Видно Ходжа Насреддин и без головы с головой.
АЛИ. Видно ничего ты толком не знаешь. (Передразнивает). Умер, повесили… Да не может Насреддин умереть. Не верю.
ЮСУП. И я не верю. Насреддин это не обычный человек. Он – хороший человек. А без хорошего человека на земле жизни нет.
АЛИ. Вот бы он сейчас опять у нас в Бухаре появился. Насреддин бы навёл порядок с налогами.
МАМЕД. Тсс. Имейте в виду, что его имя у нас до сих пор под запретом. А штат бухарских шпионов за последний год увеличен втрое. Нельзя терять бдительность.

Мамед и Юсуп молча пьют чай и оглядываются по сторонам.

МАМЕД. Что-то мне вон тот посетитель в углу не нравится. Али, кто это?
АЛИ. Сказал, что продавец ишаков.
МАМЕД. И где же его ишаки?
АЛИ. Вон один стоит. Жуёт клевер.
МАМЕД (Глядя за угол). Тот облезлый осёл? А чай этот продавец ишаков пьёт какой?
АЛИ. Самый дешёвый.
МАМЕД. Что-то тут не так. По-моему это шпион? (Громко). Да будет счастлив наш эмир. Да пребывает он в добром здравии до скончания веков.

Мамед и Юсуп чокаются пиалами и выпивают свой чай. Незнакомец никак не реагирует.

СЦЕНА ВТОРАЯ.
Там же…
Появляется Джафар. Это толстый, горбатый, хромой, косой, в общем, абсолютно антисанитарный дядя. Он - ростовщик… За ним семенят горшечник Нияз и его дочь красавица Гюльджан (в парандже). Оба подавлены.

ДЖАФАР. Эй, чайханщик, зажарь мне шашлык и неси чаю! Моего любимого! Живо!
АЛИ (иронично). Прям побежал, как горный козёл. Цок, цок, цок…
ДЖАФАР. Смотри, дошутишься…

Джафар садится за отдельный стол. Рядом с ним встаёт Нияз, за ним Гюльджан.

ДЖАФАР. (Ниязу)  Что Вы все из меня злодея какого-то делаете? Я - добрый человек, понимаете, доб-рый.  Но я - справедливый.
НИЯЗ. Не губи нас, Джафар.
ДЖАФАР. Но почему я должен дарить тебе свои деньги?
НИЯЗ. Пощади.
ДЖАБАР. Хватит скулить и клянчить. Есть закон. И его нарушать нельзя. Ты мне был должен сто таньга, и ещё триста таньга набежали в счёт просрочки долга. Изволь вернуть.
НЯИЗ. У меня сейчас нет таких денег. Прошу – повремени. Я заработаю и отдам.
ДЖАФАР. Но пока ты будешь зарабатывать, долг будет расти. А чем выше долг, тем быстрее его рост.
НИЯЗ. Останови его, Джафар.
ДЖАФАР. Я не могу преступить закон. Законы у нас в стране справедливые. Их нарушать нельзя. Не можешь оплатить долг, выселяйся из своей хибарки.
НИЯЗ. Зачем тебе моя хибарка? 
ДЖАФАР. Из принципа. Но я уже говорил, что готов простить твой долг за…

Он отодвигает Нияза, облизываясь и тяжело дыша, встаёт, подходит к Гюльджан и начинает медленно открывать её паранджу.… Эту сцену наблюдают все, в том числе и незнакомец…

ГЮЛЬДЖАН. (Падая в обморок). Ах.
НИЯЗ (Подхватывая дочь). Только не это!

Джафар возвращается и плюхается на своё место. Гюльджан приходит в себя.

ДЖАФАР.  Вот какой ты вредный, Нияз. Я, знаменитый ростовщик Джафар, предлагаю взять твою недостойную дочь Гюльджан в свой гарем, а ты сопротивляешься.
НИЯЗ. Но она не хочет в твой гарем.
ДЖАФАР. Дура она, недоразвитая. Ты должен ей объяснить, что любая почтёт за честь попасть в мой роскошный гарем. У меня там такие девки, как на подбор. Крепкие, откормленные. Валяются весь день на перинах. Ни хрена не делают! Все в золоте, зубы тоже у всех золотые. Красотища.
НИЯЗ. Но у Гюльджан свои здоровые зубы.
ДЖАФАР.  Что ты понимаешь в красоте, горшечник? Прямо уши вянут.

Внезапно он замечает, что Юсуп держит свою лепёшку над его шашлыком.

ДЖАФАР.  Это ещё что такое? Эй, чайханщик!

Выбегает Али.

ДЖАФАР. (Грозно). Это мой шашлык?
АЛИ. А чей же ещё, Ваше сиятельство? Только у Вас тут есть деньги на такое мясо.
ДЖАФАР. (Юсупу). А ты, пакостник, зачем держишь свою паршивую лепёшку над моим мясом?
ЮСУП. Я…
ДЖАФАР. Плати деньги.
ЮСУП. За что?
ДЖАФАР. За то, что твоя дрянная лепёшка пропиталась запахом моего превосходного шашлыка и стала вкусной.
ЮСУП. Но я её только над дымом подержал.
ДЖАФАР.  Шашлык мой, значит, и дым тоже мой. Плати деньги…
 
Внезапно незнакомец с дальнего стола встаёт,  разворачивается и вступает в беседу… Это Ходжа Насреддин.

НАСРЕДДИН. Нехорошо. Очень нехорошо пользоваться чужим дымом, кузнец.
ДЖАФАР. Вот он, достойный человек. Ты слышишь, что он говорит тебе, голодранец?
ЮСУП. (Насреддину).  Так ты и, правда… с ними заодно, продавец ишаков?
НАСРЕДДИН. Я заодно со справедливостью, кузнец. У тебя есть деньги?
ЮСУП. Два последних медяка. Вот.
ДЖАФАР.  Давай сюда!
НАСРЕДДИН. Стоп. Дай-ка их мне для начала.
ЮСУП. На, подавись…

Юсуп даёт ему деньги. Насреддин кладёт их в ладони, подносит к уху Джафара и трясёт.

НАСРЕДДИН. Послушай, как они красиво звенят.
ДЖАФАР.  Звенят? О…
НАСРЕДДИН. Ну, вот и всё.

Насреддин возвращает монеты опешившему Юсупу.

ДЖАФАР.  Но я не получил платы.
НАСРЕДДИН. Кузнец заплатил тебе сполна. Он нюхал, как пахнет твой шашлык, а ты слушал, как звенят его деньги. Всё по-честному, дружище.

За последние 20 лет никто не говорил с Джафаром по-дружески. Это его подкупает и сбивает с толку.

ДЖАФАР. Да? Ну ладно. Шайтан с вами со всеми, забирайте свои медяки. Вот такой уж у меня характер, добрый я. Вечно из-за этого терплю убытки.
АЛИ. А этот продавец ишаков мне нравится.

Али убегает на кухню. Джафар возвращается на своё место, но наталкивается на Нияза.

ДЖАФАР.  Ты ещё здесь? Иди с глаз моих долой. До суда эмира час в запасе у тебя ещё есть. Не порть мне аппетит. (Канючит). Ну, подайте же мне мой шашлык, в конце концов. И чаю мне, чаю…

Али выскакивает с подносом из кухни.

АЛИ. Кушать подано.

Гюльджан и Нияз уходят. Насреддин ускользает из чайханы вслед за ними.

ДЖАФАР (Приглушённо Али). Чай по-заморски?

Али достаёт из-за пазухи бутылку коньяка и вливает половину в чайник.

АЛИ (Приглушённо Джафару). По-заморски. С лекарственными добавками для расширения сосудов. Пять звёздочек.
ДЖАФАР. Для сосудов – это надо. 

Али наливает чай по-заморски из чайника в пиалу.

ДЖАФАР. (Оглядываясь по сторонам, громко всем). Ну что, выпьем чайку… за здоровье эмира.

Мамед и Юсуп исподлобья смотрят на него.

ДЖАФАР. Вы чего это, не желаете нашему дорогому эмиру здоровья?
МАМЕД. Желаем.
ЮСУП. За здоровье всего мира.
МАМЕД. Нашего э-э-э… мира.
ЮСУП. За повсеместное расширение сосудов.

Юсуп и Мамед уходят. Плотоядный Джафар впивается кривыми зубами в свой жирный шашлык.

Из разных сторон перед чайханой появляются два здоровенных шпиона. Они заходят внутрь, внимательно оглядываются по сторонам, всё обнюхивают,  и расходятся в разные стороны. Джафар их даже не замечает…

СЦЕНА ТРЕТЬЯ.
У ОЗЕРА.

Гюльджан, открыв паранджу, грустно смотрит в озеро и задаёт ему извечный вопрос: «Быть или не быть?»
Появляется Насреддин.
 
НАСРЕДДИН. Не смей смотреть так в озеро, красавица. Оно не выдержит и тоже потянет тебя в свой гарем.
ГЮЛЬДЖАН. Ах.

Гюльджан пугается и прикрывается от Насреддина паранджой.

ГЮЛЬДЖАН. Не смей смотреть на меня, мужчина. Восточная девушка не показывает своё лицо до замужества.
НАСРЕДДИН. Ну, это любая девушка так...
ГЮЛЬДЖАН. (С любопытством приоткрывает паранджу). Разве?
НАСРЕДДИН. Но я готов взять тебя в жёны немедленно. Хотя я и не достоин такой красавицы.  Если ты, конечно, не против?
ГЮЛЬДЖАН. Ты смеёшься надо мной?
НАСРЕДДИН. Никогда! Никогда я не смеялся над красивыми девушками. Подобные шутки просто неприличны.
ГЮЛЬДЖАН. Смеяться надо мной сейчас может каждый. Я не способна постоять за себя в ответ.

Она опять закрывает себя паранджой. Насреддин откидывает паранджу назад.

ГЮЛЬДЖАН. Ах.
НАСРЕДДИН. Да убери ты эту гардину. Давай поговорим как люди. Я всё знаю. Тебе нужны 400 таньга. Но у меня их нет. У меня нет даже четверти таньга. Но если Решение человека непреклонно, а Мужество неистощимо, Предопределение всегда  приходит к нему на помощь.

Оглядывается по сторонам.

ГЮЛЬДЖАН. Ну и где же твоё Предопределение?
НАСРЕДДИН. Подожди.
ГЮЛЬДЖАН. У меня всего час.
НАСРЕДДИН. Дай подумать. У тебя совсем  нет  денег? Совсем-совсем?
ГЮЛЬДЖАН. (достаёт и протягивает). Вот 2 таньга.
НАСРЕДДИН. Чего же ты молчишь? Это же целое состояние! Дай мне их в долг, я придумаю, как за час превратить их в 400.
ГЮЛЬДЖАН. Ты уже не смеёшься надо мной, ты издеваешься.
НАСРЕДДИН. Послушай, очень красивая девушка Гюльджан, я слышал, зовут тебя именно так… Существует тысяча достаточно честных способов преумножения денег. Если я буду тебе сейчас все их пересказывать, уйдёт время. Быстро давай мне 2 таньга, и я клянусь, что ни в какой гарем ты не попадёшь. Максимум станешь из благодарности моей женой. Но я, слава аллаху, бедный и у меня нет гарема.
ГЮЛЬДЖАН. Злой, жестокий человек. Ты просто хочешь выманить у меня деньги? На, возьми их, они ведь мне уже не помогут.

Бросает деньги. Плача, убегает. Но в аккордах её отчаянья всё-таки звучит нота надежды.

НАСРЕДДИН. (Собирая монеты). О, девушки! Как Вы иногда… интересно мыслите. Ну, ничего. Потом разберёмся.

Насреддин собирается уходить, делает шаг, но вдруг все его движения замедляются как в рапиде, его заносит, и он чуть не падает.

НАСРЕДДИН. Что такое? Земля уходит из-под ног. Какие-то странные новые ощущения внутри меня появились... (Романтично). Сердцу что-то тесно в груди… Рёбра мешают… (Начинает декламировать):
О несравненная Гюльджан.
Я как безмозглый баклажан,
Склоняю головы кочан,
Перед твоею красотой,
И снова слышу голос твой…

Он останавливается и пытается осмыслить ситуацию.

НАСРЕДДИН. Стоп, эмоции. Неужели я втюрился? Как последний Меджун. Ну и засада. Ведь сейчас не время… (Своему телу, гладит себя по груди). Подождите, пожалуйста, уважаемые эмоции. Дело сделаем и отдадимся Вам по полной программе….

Насреддин делает комплекс гимнастических упражнений от нахлынувших эмоций, собирает волю в кулак и убегает.

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ.
ЧАЙХАНА.
Лужайка перед чайханой. Насреддин орёт на кого-то из-за кулис.

ГОЛОС НАСРЕДДИНА. Ну, иди же, иди сюда, пакостное чудовище, непотребное существо, сын греха, вонючая тварь и позор всего живущего на земле…

Насреддин появляется из-за угла. У него в руке небольшой круглый постамент.  В другой руке – верёвка. Он одновременно ставит постамент посередине и кого-то тянет за верёвку из-за угла.

НАСРЕДДИН. Иди сюда, скотинка мерзкая. Вставай же, куда тебе велят, паршивый осёл.

Наконец из-за угла резко выскакивает гордый осёл Чхак. 

ЧХАК. Чхак!

От того, что осёл появляется резко, Насреддин падает в самый центр сцены. Осёл взбирается на постамент, снова чихает. Насреддин поднимается.

НАСРЕДДИН. О, прекраснейший из прекрасных зверей нашей планеты. О, умнейшее животное в этом наиглупейшем мире.
АЛИ. Что здесь происходит?

Из чайханы появляется Али.

АЛИ. Зачем ты поставил на постамент своего ишака? Ты что решил устроить тут базар?
НАСРЕДДИН. Театр одного осла.
АЛИ. Прямо на пороге моей чайханы?
НАСРЕДДИН.  Кстати, это будет для неё неплохой  рекламой.
АЛИ. Моя чайхана не нуждается в рекламе.
ЧХАК. Чхак!
АЛИ. Почему он всё время чихает?
НАСРЕДДИН. Это его жизненная позиция. Чхал он на всех и вся с высокой колокольни.
ЧХАК. Чхак!
АЛИ. Понятно. (Насреддину). Но только тебе такая позиция даром не пройдёт. А ну плати мне за чай и клевер.
НАСРЕДДИН. Деньги? Ты можешь взять их из ушей моего волшебного животного.
АЛИ. Ты издеваешься?
НАСРЕДДИН. У моего ишака ежедневно в каждом ухе вырастает по одному таньга.
АЛИ. Что за бредни?
НАСРЕДДИН. Невероятно, но факт.
АЛИ. Деньги в ухе у ишака? Сказка для умалишённых.
НАСРЕДДИН. Послушай, если ты не хочешь, я и сам их могу оттуда достать. Но! Для чистоты эксперимента будет лучше, если это сделаешь ты. 

Али нехотя направляется к ишаку и медленно достаёт из его уха монету. Впрочем, удивления по этому поводу он не проявляет.

АЛИ. (Скептически). Ну таньга.  Ну и что дальше?
НАСРЕДДИН. Скоро сюда придёт Джафар.
АЛИ. Он совсем недавно ушёл.
НАСРЕДДИН. Он вернётся. После суда. За новой дозой лечебного чая. Вот увидишь.
АЛИ. Предположим. И что дальше?
НАСРЕДДИН. А дальше я прошу тебя подыграть мне в одной игре.
АЛИ. В какой игре?
НАСРЕДДИН. (Замечая Джафара) Джафар уже идёт. Сейчас ты поймёшь суть игры… Сдачу, принеси мне сдачу…

Появляется Джафар.

ДЖАФАР. Это что ещё тут за антисанитария? Уберите вонючего ишака с постамента.
ЧХАК. Чхак!
ДЖАФАР. Вот зараза!  Совсем все с ума посходили.

Джафар проходит и садится за стол.

ДЖАФАР. Эй, чайханщик, меня мучит жажда. Чаю мне, чаю, да поживее…

Али бежит на кухню. Насреддин подсаживается к Джафару.

НАСРЕДДИН. Ну что? Чем закончился суд эмира?
ДЖАФАР. Разумеется, я победил.
НАСРЕДДИН. Кто бы сомневался.
ДЖАФАР. Сейчас пойду описывать их имущество. Хотя там и описывать-то нечего.
НАСРЕДДИН. Лишняя недвижимость всегда в хозяйстве пригодится.
ДЖАФАР. Какая недвижимость? Ветер подует – она и сдвинется.
НАСРЕДДИН. Но другой  крыши над головой у них всё равно нет.
ДЖАФАР. Правильно. Всё дело в крыше. Ради сохранения крыши над головой отца, Гюльджан должна согласиться. Никуда не денется, как миленькая сегодня же будет ночевать в моём гареме.
НАСРЕДДИН. Попасть в гарем такого достойного человека любая девушка должна почитать за счастье.

Джафар внимательно смотрит на Насреддина.

ДЖАФАР. Ты умный малый.

Али приносит чай. Льёт в пиалу Джафару.

ДЖАФАР. (Грозно, но тихо). Чай какой?…
АЛИ.  (Приглушённо). Правильный. Заморско-лечебный.
ДЖАФАР. Ты умный малый.
АЛИ. (Насреддину). А тебе вот сдача.
НАСРЕДДИН. (небрежно, но чётко и внятно). Положи её обратно в ухо моему ишаку.

Незаметно для Джафара, Насреддин подмигивает Али. Тот понимает суть игры, демонстративно несёт сдачу и засовывает её ишаку в ухо, как само собой разумеющееся. Джафар всё это с удивлением наблюдает.

ДЖАФАР. Что он делает?
НАСРЕДДИН. А… так… Возвращает сдачу моему ишаку.
ДЖАФАР. Зачем?
НАСРЕДДИН. В это всё равно никто не верит.
ДЖАФАР. Во что?
НАСРЕДДИН. Гмм.. У моего ишака ежедневно в каждом ухе вырастает по одному таньга.

Джафар залпом выпивает свой чай.

ДЖАФАР. Бред.
НАСРЕДДИН. Я же говорил. Ну ладно мы пошли, прощай дружище…
ДЖАФАР. Погоди.

Джафар наливает себе ещё чая в пиалу, и вместе с ней идёт к ишаку с Насреддином.

ДЖАФАР. И как же они там у него вырастают?
НАСРЕДДИН. Аллах его знает как.
ДЖАФАР. Монеты. Они же медные. А ишак живой, натуральный. Материи монеты и ишака несовместимые.   
НАСРЕДДИН. Кто сотворил ишака? Аллах. А кто сотворил монеты? Тоже…
ДЖАФАР.  Аллах.
НАСРЕДДИН. Правильно. А если всё в нашем мире сотворил аллах, значит, всё существующее состоит из единого материала и совместимо.
ДЖАФАР. Йё!
ЧХАК. Йё-ё-ё!

Джафар залпом опустошает свою пиалу. С опаской он бросает взгляд на небо.

НАСРЕДДИН. Всемогущий аллах может соединить несоединимое в любом своём  творении. На то он и всемогущий.
ДЖАФАР. Согласен. Но зачем аллаху выращивать монеты в ухе ничтожного ишака? Смысл?
НАСРЕДДИН. Ради шутки.

Джафар возвращается к столу, наливает себе остатки лечебного чая, залпом выпивает. Его уже сильно развозит. Возвращается к Насреддину.

ДЖАФАР. Ты складно объясняешь. Действительно, веселенькая история. Ха-ха-ха. Ради шутки! А почему бы и нет? Аллах – он же всемогущий. Чего хочет, то и творит. (По поводу ишака).  И давно это с ним?
НАСРЕДДИН. Не знаю. Может, он с рождения был такой. В уши к ишакам ведь никто обычно не заглядывает. Я обнаружил это только два года назад.

Джафар идёт к ишаку.

ЧХАК. Чхак.
ДЖАФАР. Почему он всё время чихает? Больной что ли?
НАСРЕДДИН. Придуривается. Работать не любит, вот и изображает больного. Симулянт.
ДЖАФАР. Умный, скотина.

Джафар достаёт из уха ишака деньги.

ДЖАФАР. Йё!
НАСРЕДДИН. Положи деньги обратно.
ДЖАФАР. Йе!

Джафар кладёт деньги обратно в уши, расставание с деньгами даётся ему тяжело. В нём просыпается страсть к наживе. Он начинает тяжело и прерывисто дышать…
 
ДЖАФАР. Продай мне его.
НАСРЕДДИН. Да, что ты, ни за какие деньги.
ДЖАФАР. Продай… Я дам тебе... 100 таньга.
НАСРЕДДИН. Не смеши меня.
ДЖАФАР. 200 таньга.
НАСРЕДДИН. Ты добрый человек, но посуди сам, зачем мне деньги, если есть ишак?
ДЖАФАР. 300, 350, 380, 385, 400 таньга, будь они неладны…
НАСРЕДДИН. Хороший ты человек Джафар, жаль тебя расстраивать. Ладно, давай 400.

Джафар достаёт бархатный мешочек и передаёт его Насреддину. Насреддин пересчитывает монеты.

НАСРЕДДИН. Тут не хватает ещё четырёх таньга.
ДЖАФАР. Только двух.
НАСРЕДДИН. Двух не хватает в мешочке, но в ушах у осла ведь  лежат ещё почти два таньга. 
ДЖАФАР. Забирай всё, что лежит в его ушах. И тебе вот два. Идём мой славный ослик.

Собирается уходить. Из чайханы выскакивает Али.

АЛИ. А за чай?
ДЖАФАР. Какой чай?
АЛИ. Как это какой?
ДЖАФАР. Не ори. На возьми, вот тебе… Поднял крик из-за каких-то ничтожных пол-таньга... До чего ж  люди мелочны, до чего корыстны.
АЛИ (тихо). Чья бы корова мычала.
ДЖАФАР. (Тихо ослу). Какой всё-таки идиот твой бывший хозяин. Ведь 400 таньга я отобью за 200 дней, а потом начнётся чистая прибыль. Прибыль – какое красивое слово. Так я тебя и буду звать, мой милый ослик по имени «Прибыль». 

Он целует ишака в его ослиную морду.

ЧХАК. Чхак!
ДЖАФАР (Радостно). Симулянт ты мой, умница! Йа-а-а-а-а!!!!

Влюблённый в прибыль Джафар уходит в обнимку с Чхаком. Он уже достаточно пьян.

НАСРЕДДИН. Али, если моя скотинка вернётся, припрячь его куда-нибудь на время, и накорми клевером.
АЛИ. Ты же только что продал свою скотинку… другой скотинке.
НАСРЕДДИН. Я продавал его уже 38 раз. Это самый продаваемый ишак планеты. И он всегда ко мне возвращался.
АЛИ. А почему ты закончил торг на 400 таньга? 
НАСРЕДДИН. Я взял, сколько было нужно. Рисковать чужими деньгами я не люблю. Однако мне нужно спешить, чтобы опередить Джафара. Извини…

Насреддин убегает. Али восторженно смотрит ему вослед.

АЛИ. Только один человек на свете мог совершить такую фантастическую сделку.

Он выходит на середину сцены.

АЛИ. Юсуп, Мамед, люди… Сюда. К нам вернулся Ходжа! Ходжа Насреддин!
ЭХО. Ходжа Насреддин! Ходжа Насреддин! Ходжа Насреддин!

Выбегают Мамед, Юсуп и прочие…

Все поют и танцуют восточный танец.

ПЕСНЯ:
- Вы слыхали? Вы слыхали?
- Что за шум, мы что горим?
- В нашем городе недавно
Появился Насреддин!
(Шёпотом). Только тихо, он в опале.
Его гнали, убивали,
А он цел и невредим.
Наш заступник Насреддин.
- Вы уверены, что он?
Может засланный шпион?
- Может он агент эмира?
- Нет, защитник всего мира.
Это только он один!
Наш заступник Насреддин.
Лишь одно его участье
Превращает горе в счастье.
Все проблемы разрешит
И при этом насмешит.
- Веселись, ликуй, народ
Отмечай его приход.
-Только тихо, только тихо
Не буди дурное лихо.
(Шёпотом). Вся честная Бухара
Шепчет громкое Ура!

К концу танца в толпе появляются (и тоже танцуют) два здоровенных шпиона.
Танец заканчивается, все разбегаются. Шпионы переглядываются и впервые уходят в одном направлении.

СЦЕНА ПЯТАЯ.
У ДОМА НИЯЗА.
(Микросцена на авансцене).
Обозлённый Джафар захлопывает калитку дома Нияза. Рядом с ним весёлый Чхак.

ДЖАФАР. Подлые, мелкие, алчные людишки. Они добыли деньги и откупились от меня, мерзавцы. Но я это дело так не оставлю. Не захотела в мой гарем, проклятая девчонка, пеняй на себя. Я отправлю тебя в такой гарем, с такими порядками, наплачешься ещё… и попросишься ко мне. Но я тебя великодушно не прощу. Потому что я обиделся… Дура!... 
ЧХАК. Ой-ой-ой-ой-ой!.
ДЖАФАР. Молчи, животное.

Чхак плюёт ему в лицо.

ДЖАФАР. Что? Ну, погоди у меня вредоносная тварь. Идём.
ЧХАК. Й-я-я-я.

Радостный Чхак вприпрыжку следует за раздосадованным Джафаром.

СЦЕНА ШЕСТАЯ.
ДВОР ПЕРЕД ДОМОМ НИЯЗА.
Насреддин и Гюльджан похожи на двух голубков.

ГЮЛЬДЖАН. Как ты добыл деньги?
НАСРЕДДИН. Мне отдал их сам Джафар.
ГЮЛЬДЖАН. Этого не может быть!
НАСРЕДДИН. Я сказал ему, что люблю тебя, и мне будет очень неприятно, если ты попадёшь в его паршивый  гарем.
ГЮЛЬДЖАН. Прямо так и сказал?
НАСРЕДДИН. Конечно.
ГЮЛЬДЖАН. Ты шутишь.
НАСРЕДДИН. Я? Разве я похож на шутника?

Он изображает нарочито серьёзную морду.

ГЮЛЬДЖАН. Ха-ха-ха… Ты такой умный. За час из двух таньга сотворил 400.  Почему же ты тогда такой бедный?

Насреддин перестаёт шутить и внимательно смотрит на Гюльджан.

НАСРЕДДИН. Я не хочу быть богатым.
ГЮЛЬДЖАН. Все же только об этом и  мечтают.
НАСРЕДДИН. На самом деле быть богатым крайне неудобно.
ГЮЛЬДЖАН. Почему?
НАСРЕДДИН. Никогда невозможно понять, любят окружающие тебя за тебя или за твои деньги.
ГЮЛЬДЖАН. Зато можно не работать, а позволить себе отдыхать.
НАСРЕДДИН. В этом мире не работать нельзя, детка. Всё здесь происходит через труд. Когда человек прекращает трудиться, его тело и мозги заплывают жиром. И он становится похож…
ГЮЛЬДЖАН. На Джафара?
НАСРЕДДИН. Конечно.
ГЮЛЬДЖАН. Ужасное зрелище.
НАСРЕДДИН. Ну и потом, если б я был богатым, мне пришлось бы иметь много лишних, обременительных обязанностей. Ведь  богатство надо постоянно держать под контролем. А это: дома, драгоценности, слуги, колесницы, верблюды, ослы, жёны в гареме…
ГЮЛЬДЖАН. Нет, только не гарем!

Она смущается.

НАСРЕДДИН. Богатому без гарема по статусу нельзя.
ГЮЛЬДЖАН. Не надо. Я не хочу, чтобы ты был богатым.
НАСРЕДДИН. Вот видишь, как хорошо, что я у тебя бедный.

Их губы приближаются друг к другу.

ГЮЛЬДЖАН. У тебя был кто-нибудь до меня?

Насреддин смущается.

ГЮЛЬДЖАН. (С отчаяньем) Значит, я не первая?

Насреддин ищет слова для объяснения ситуации.

НАСРЕДДИН. Когда-то, когда я был молод, как ты сейчас, я… был влюблён. Конечно, не так, как теперь. Но тогда мне казалось, что это навсегда.
ГЮЛЬДЖАН. (С ревностью). И что?
НАСРЕДДИН. Моя невеста бросила меня, ради богатого жениха.
ГЮЛЬДЖАН. Какая дура.
НАСРЕДДИН. Хотя перед самой свадьбой она бросила и его, ради ещё более богатого жениха…
ГЮЛЬДЖАН. И чем закончилась эта история?
НАСРЕДДИН. Не знаю. Я бросил всё и уехал скитаться по свету…
ГЮЛЬДЖАН. Бедненький.

Их губы снова приближаются друг к другу.

ГЮЛЬДЖАН. Как тебя зовут?
НАСРЕДДИН. А-а-а… У меня самое обычное имя. Ходжа.
ГЮЛЬДЖАН. Ты тёзка знаменитого Насреддина?
НАСРЕДДИН. Кто это?
ГЮЛЬДЖАН. Ты что не слышал о Ходже Насреддине?
НАСРЕДДИН. Никогда.
ГЮЛЬДЖАН. О! Это такой герой. Моя бабушка была в него влюблена.
НАСРЕДДИН. Не может быть! (Настороженно). А как звали твою бабушку?
ГЮЛЬДЖАН. Роза. Дочь Фаруха.
НАСРЕДДИН. (Смущённо). Нет. Розы не было… Подожди, сейчас принесу тебе розы. Я знаю, где их много и они практически ничьи… (Поёт): «О, несравненная Гюльджан,
я как ничтожный баклажан…»
ГЮЛЬДЖАН. (Поёт в ответ):
«Я тоже, тоже я Ходжа,
На грани жизни рубежа»
НАСРЕДДИН (поёт).
«Твой сладок голос, дивный звук…»
ГЮЛЬДЖАН. (поёт).
«Но я боюсь…»
НАСРЕДДИН (поёт).
                «… О чём испуг?»
ГЮЛЬДЖАН. (поёт).
«Боюсь, что всё это лишь сон,
Что ты не ты, или шпион».
НАСРЕДДИН (поёт).
«Я это я, Гюльджан, поверь,
Не шпик, не сыщик и не зверь.
В тебя влюблённый твой слуга.
Бегу за розами. Пока…»

Отдавшийся эмоциям Насреддин, убегает.

ПЕСНЯ ГЮЛЬДЖАН:
Он совершенный идеал.
Его аллах ко мне послал.
Он снился мне в девичьих снах
И возникал в моих мечтах.
Он не красив и не богат,
Не модный у него халат,
Но всё равно он лучше всех,
Он сеет радость, дарит смех.
Всё в моей жизни решено:
Его любить мне суждено.
Но, но, но, но… есть «но» одно!
Гарема я не потерплю.
Одна навек его люблю.
Одна, лишь я, и никого…
Не то убью… живьём сожру
И уничтожу я его…

Гюльджан топает ногой.
За кулисами раздаётся стук.

СТРАЖНИКИ. По велению эмира откройте.

Гюльджан пугается. К воротам подходит Нияз.

НИЯЗ. Кто там?

Калитка распахивается. Заходят двое огромных стражников и Джафар.

НИЯЗ. Что Вам нужно?
1-ЫЙ СТРАЖНИК. До слуха эмира дошло,  что в твоём саду цветёт прекрасная роза, и он пожелал этой розой украсить свой дворец.
НИЯЗ. Что?
2-ОЙ СТРАЖНИК. Твоему дому выпала огромная честь. Повелитель правоверных и наместник аллаха на земле берёт твою дочь Гюльджан в свой гарем.
1-ЫЙ СТРАЖНИК. Это не обсуждается. 
ДЖАФАР. Вон она, держите.
 
Стражники хватают Гюльджан, Она сопротивляется, Нияз пытается её освободить, но силы не равны. Нияз падает на землю. Стражники с Гюльджан уходят.

Возвращается Насреддин с огромным букетом.

НАСРЕДДИН. Что здесь было? Нияз? Где Гюльджан?
НИЯЗ. В гареме у эмира.
НАСРЕДДИН. Что?!!

Насреддин рвётся бежать, но Нияз его останавливает.

НИЯЗ. Стой, сынок. Не делай глупостей. Ты один с силой эмира не совладаешь.
НАСРЕДДИН. Если правда на моей стороне, то любая сила бессильна.
НИЯЗ. Теоретически это так, но практически…
НАСРЕДДИН. Да, ты прав… действительно, надо хорошенько подумать. (Думает). Сохранилась ли у тебя, Нияз, одежда твоей покойной жены?
НИЯЗ. Зачем?
НАСРЕДДИН. В женском обличии, мне будет проще пробраться в эмирский гарем.
НИЯЗ. Ты прав. Всё лежит в сундуке. Идём…

Они уходят в дом. С двух сторон из-за забора появляются противные морды шпионов. Они всё видели и всё слышали.

СЦЕНА СЕДЬМАЯ.
ДВОРЕЦ.
Покои эмира.
Эмир сидит на троне. Перед ним стоит его главная жена Зинат-Биби. У них напряжённое совещание. Оба раздражены.

ЭМИР. Ну что? Когда нам, наконец, покажут нашу новенькую наложницу? Мы ждём, не дождёмся.
ЗИНАТ-БИБИ. Скоро.
ЭМИР. Когда-когда? Пресветлый эмир задаёт Вам конкретный вопрос, о наша главная супруга.
ЗИНАТ-БИБИ. Подождите, Ваше преподобие.  Её готовят.
ЭМИР. Что там готовить-то? В семнадцать лет они все такие симпампушки очаровательные.
ЗИНАТ-БИБИ. Они?
ЭМИР. Вы…
ЗИНАТ-БИБИ. В семнадцать лет женщина это недоразвитый бутон. Смею Вас уверить, о превеликий наш правитель, что женщина средних лет лучше подходит для вопросов любви. Но Вы нас, увы, не цените.
ЭМИР. Я ценю Вас высоко, о наиглавнейшая из наших жён, но дайте мне бутон.
ЗИНАТ-БИБИ. Не торопите, Ваше величество.
ЭМИР. Я сказал, давайте девку мне срочно! Меня любопытство разбирает. И хочется мне очень.
ЗИНАТ-БИБИ. Подождёте!
ЭМИР. Я Вас в должности понижу!
ЗИНАТ-БИБИ. Я сама тебя сейчас понижу, импотент старый…

Зинат-Биби явно выигрывает у эмира в весовой категории. Она замахивается на него. Он трусливо прикрывается руками.

ЭМИР. Я не старый, не старый. Я пожилой и превеликий, между прочим. Ну ладно. Сколько ещё ждать-то, Зинуль… О жена наша наиглавнейшая?
ЗИНАТ-БИБИ. Два часа.
ЭМИР. Сколько-сколько?
ЗИНАТ-БИБИ. Вы оглохли?
ЭМИР. Ну почему сразу «оглохли»? Что за тон?
(Поёт).
О,  наша главная жена,
Скажи, зачем эта война?
Зачем ты ссоришься со мной?
Ведь мы повязаны судьбой.
Смягчи мороз душевных стуж,
Ведь я твой самый главный  муж,
И прекрати борьбу, молю!
Ведь я…  я так тебя люблю!
 
ЗИНАТ-БИБИ. (Поёт).
Ах, если б ты меня любил,
Ко мне бы чаще ты входил,
Чем только лишь один раз в год,
Пора уж требовать развод!
О, я несчастная жена,
Мне жизнь нормальная нужна.
Моя бурлит по жилам кровь,
А он поёт мне про любовь.

ЭМИР. (Поёт).
Не молод я, мой пыл ослаб.

ЗИНАТ-БИБИ. (Поёт).
Всё от того, что много баб,
К Вам поступающих в гарем.
Ради чего они, зачем?

ЭМИР. (Поёт).
Ведь я эмир, мой статус крут,
Гарем мой главный атрибут.
Но я люблю тебя одну,
Мою главнейшую жену.
Иди ко мне, любовь моя,
Хочу немедленно тебя…

ЗИНАТ-БИБИ. (Поёт).
Иду, любимый мой, иду
И раздеваюсь на ходу…

Зинат-Биби приближается к эмиру.
Внезапно влетают два запыхавшихся шпиона и падают перед эмиром на колени.

1-ЫЙ ШПИОН. О, повелитель Бухары!
2-ОЙ ШПИОН. О, средоточие вселенной!
ЭМИР. (Вновь обретая былое величие). Тьфу ты, ну-ты, ё-моё! Что такое? У нас важное секретное совещание с нашей наиглавнейшей женой. Почему вы врываетесь без доклада? В городе: чума, холера?
1-ЫЙ ШПИОН. Хуже.
2-ОЙ ШПИОН. Намного хуже.
1-ЫЙ ШПИОН. В Бухаре появился Ходжа Насреддин.
ЭМИР. Что?!!!
2-ОЙ ШПИОН. Насреддин Ходжа появился в Бухаре.
ЭМИР. Да поняли мы уже, поняли. Все вы козлы, идиоты, тунеядцы, бездельники! Мы же его топили, душили, рубили, уничтожали!
1-ЫЙ ШПИОН. Не помогло.
ЭМИР. Повелитель Бухары в шоке, понятно вам? (визжит). 5000 тяньга за голову этого Насреддина! 10 тысяч! Где Вы его видели?
1-ЫЙ ШПИОН. Во дворе горшечника.
2-ОЙ ШПИОН. Он переодевался в женскую одежду, чтобы проникнуть в Ваш гарем.
ЭМИР. Так почему Вы здесь? А не на передовой, у дверей дворца? Всевеликий эмир сейчас Ваши башки тупорылые поотрубает! Оцепить дворец. Никого не пускать. Особенно баб. (Зинат-Биби). Вот всё зло от Вас.
ЗИНАТ-БИБИ. Причём тут я? Он переоделся в женщину, но женщины-то в этом не виноваты.
ЭМИР. Он сделал это, потому что в Вашем обличьи легче совершать разные пакости.
ЗИНАТ-БИБИ. Вы иногда думайте, прежде чем говорить-то.

Ни за что обиженная Зинат уходит с гордо поднятой головой.

ЭМИР  (про Зинат).  Вредная стала. А такая была симпампушка.

Эмир поворачивается к шпионам. Они вытягиваются по струнке и ждут указаний.

ЭМИР. (Громко шпионам). Всех баб, которые крутятся у дворца – в тюрьму!  Всех подряд! Прямо хватать за любые места и в кутузку. Потом разберёмся. Слово всесветлейшего! Моё то есть. Пошли вон!

Шпионы убегают.

СЦЕНА ВОСЬМАЯ.
ГЛАВНАЯ ПЛОЩАДЬ БУХАРЫ.
БАЗАР.

ГОЛОС ГЛАШАТАЯ:
Внимание, внимание. Прекратить базар. Экстренное сообщение всем жителям Бухары.

Торговля останавливается. На площади собирается народ. Это Юсуп, Мамед, Али, Нияз, Джафар, Насреддин в женской одежде, женщины в парандже, все, все, все…

ГОЛОС ГЛАШАТАЯ:
Наисветлейший эмир ставит в известность своих наисчастливейших подданных, что всякий, кто доставит во дворец Ходжу Насреддина или принесёт его голову, удостоится награды в 10 тысяч таньга! Десять тысяч таньга за голову Насреддина! 10 тысяч таньга!

Откуда ни возьмись, появляется Чхак. Он орёт, что называется, нечеловеческим голосом.

ЧХАК. Йа-йа-йа!

От этого вопля вся толпа в ужасе начинает разбегаться в разные стороны. Начинается паника. Женщины визжат. Короче, основным зачинщиком данного беспорядка становится наш милый ослик.
Стражник хватает женщину в парандже.

ЖЕНЩИНА В ПАРАНДЖЕ. Вы что?
СТРАЖНИК. Пройдёмте.
ЖЕНЩИНА В ПАРАНДЖЕ. Помогите, спасите.
СТРАЖНИК. Распоряжение эмира.
ЧХАК. Йа-йа-йа!

Выходит новая женщина, её тоже хватают. Она тоже кричит.  Выбегают Юсуп и Мамед.

ЮСУП. Мусульмане, чего Вы смотрите?
МАМЕД. Стражники порочат наших жён.

Юсуп хватает за кулисами одного стражника, вытаскивает его на сцену и со всего маха бьёт ему в лицо. То же самое делает Мамед. Начинается драка. Все орут, кидаются разными фруктами, женщины визжат…
Чхак убегает.
Прибегает Али. Он тоже собирается вступить в драку, но какая-то женщина хватает его за руку.

АЛИ. А! Ты что?

Женщина откидывает паранджу. Это Насреддин.

НАСРЕДДИН. Это я.
АЛИ. Зачем ты переоделся женщиной?
НАСРЕДДИН. Чтобы пробраться во дворец и спасти Гюльджан.
АЛИ. Ты знаешь, что за твою голову обещана награда 10000 тяньга.
НАСРЕДДИН. Я даже думаю, не продать ли её самому за такую хорошую цену.
АЛИ. Она тебе ещё пригодится. Ты не знаешь, кого ловят?
НАСРЕДДИН. Меня, наверное.
АЛИ. А почему хватают женщин?
НАСРЕДДИН. Думаю, кто-то разузнал, что я сейчас в женской одежде.
АЛИ. Так переодевайся скорее обратно.

Они разбегаются в разные стороны.
По диагонали пробегает Чхак.

ЧХАК. Йа-йа-йа-йа!

Когда он исчезает, с воем пробегает Джафар.
Появляется Гуссейн Гуслия. Это мудрец из Багдада. Он в колпаке, очках и с чемоданом в руках. Он недоумённо озирается по сторонам.

ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Что здесь творится? (Джафару). О человек, укажи мне дорогу во дворец.

Джафар страдальчески воет нечеловеческим голосом.

ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Или это не человек?

Джафар исчезает. На Гуссейна налетает Ходжа Насреддин в облике женщины.

НАСРЕДДИН. Ой, простите.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. (Хватая его за рукав). Девушка, что здесь происходит?
НАСРЕДДИН. Базар.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Базар? У Вас в Бухаре всегда такие активные базары?
НАСРЕДДИН. Да мы очень темпераментные люди.

Насреддин вырывает рукав, хочет убежать в сторону.

ГУССЕЙН ГУСЛИЯ.  (капризно). Но как же я теперь попаду во дворец?

Эта фраза останавливает Насреддина.

НАСРЕДДИН. А зачем Вам во дворец?
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Да будет тебе известно, что я знаменитый мудрец, звездочёт и лекарь, Гуссейн Гуслия, прибыл сюда из Багдада по приглашению самого эмира.

Насреддин мгновенно ориентируется в ситуации.

НАСРЕДДИН. О, несчастный! Пропала твоя голова.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Как? Что?
НАСРЕДДИН. Разве ты не знаешь что всё это из-за тебя.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Нет.
НАСРЕДДИН. До слуха эмира дошло, что, выезжая из Багдада, ты поклялся проникнуть в его гарем и пере… трам-там-там… всех его жён.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Я? В гарем? Трам-там-там? Но мне никогда не были интересны женщины. Это же всем известно.
НАСРЕДДИН. Видимо, эмир был не в курсе.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Меня интересуют только звёзды… и умные мысли. Бабы-то мне зачем?
НАСРЕДДИН. Некоторым это удаётся совмещать.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Невозможно.
НАСРЕДДИН. Эмир повелел схватить тебя, едва ты вступишь в город и отрубить тебе голову.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. О нет. Без головы я не смогу. Она мне нужна по статусу. Ведь я мудрец.
НАСРЕДДИН. Эмиру стало известно, что ты в городе. Он выслал стражу, чтобы схватить тебя. Стражники перекрыли лавки, остановилась торговля, и возмутилось спокойствие. Всё это безобразие творится теперь в Бухаре по твоей воле.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. О, я несчастный! Но что же делать, надо же меня спасать. Я очень важная фигура в истории.
НАСРЕДДИН. Я готов поменяться с тобой одеждой.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Какая отважная девушка.
НАСРЕДДИН. Кто? Я?  Ха-ха. Да, я такая.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Я посвящу тебе поэму.
НАСРЕДДИН. Валяй. Идём, вон в кусты.  Только смотри у меня. Я девушка порядочная. Чтоб ни-ни.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Как мне повезло, что я тебя встретил.
НАСРЕДДИН. А мне-то как повезло. И учти, бороду придётся тоже отдать. Ножницы есть? И чемодан.

Гуслия страдальчески стонет. Они уходят.

Беспорядок на площади продолжается. Опять галопом по диагонали пробегает радостный Чхак.

ЧХАК. Йё-йё-йё-йё- ё-моё!

После его исчезновения пробегает Джафар.

ДЖАФАР. Ослик? Мой милый иша-ак? Прибыль? Ты где? (Убегает).

Неуклюже из кустов выходит Гуссейн в женском облачении и с остатками отрезанной бороды. Без очков, которые он отдал Насреддину, он плохо видит. Он путается в парандже. На него набрасываются стражники.

1-ЫЙ СТРАЖНИК. Куда?
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. (пытается говорить женским голосом). Во дворец. То есть наоборот. К мужу. К мужу я иду. Не трогай меня, противный. Я порядочная дедушка, то есть бабушка…

Стражник срывает с него покрывало.

2-ОЙ СТРАЖНИК. Мужик в бабской одежде.
1-ЫЙ СТРАЖНИК. Это он! Ага, попался!
2-ОЙ СТРАЖНИК. 10 тысяч таньга теперь наши!

Гуслию хватают и утаскивают в неизвестном направлении. Беспорядок прекращается, страсти утихают.

По освобождённому пространству идёт Насреддин в образе Гуссейна Гуслии. У него борода на резинке, очки, колпак. Он бесстрашно выходит на середину сцены и стучит в ворота дворца.

НАСРЕДДИН. (Громко). Откройте. Я по приглашению эмира. Меня зовут Гуссейн Гуслия.

К  нему вприпрыжку бежит Чхак.

НАСРЕДДИН. Чхак! Наконец-то. Я уже начал волноваться.
ЧХАК. Ой-ой-ой.
НАСРЕДДИН. (Громко) Имейте ввиду, я прибыл не один. Со мной священный осёл. (Чхаку). Ты будто помолодел и снова готов к продаже. Йя?
ЧХАК. Йя-йя-йя...

Со скрипом открываются ворота. Насреддин и Чхак идут во дворец. Появляется измождённый погоней Джафар.

ДЖАФАР. Мне показалось, что он здесь был. Мне послышался его голос. Вы не видели моего ишака? Милый такой, всё время чихает. Но он здоров. Симулирует, чтобы не работать. Ну как все мы. Вы нет? Извините. А Вы моего чихающего ослика не видели? Никто его не видел. Пропала прибыль! О, горе мне! О великий убыток! Чхак!

Джафар чихает, рыдает, падает на колени и прямо на четвереньках топает за кулисы.

СЦЕНА ДЕВЯТАЯ.
ГАРЕМ.
Садик перед эмирским гаремом. Звучит восточная музыка.
Перед серебряным овальным зеркальцем неподвижно сидит Гюльджан. Она причёсана и загримирована, брови подведены сурьмой, щёки намазаны свёклой и т. д. Вся её природная красота тщательно замазана новой «красотой», искусственной.
Её наставляет старшая жена эмира, сама Зинат-биби.

ЗИНАТ-БИБИ. (Сексуально). Когда эмир придёт к тебе, склонись перед ним и скажи ему так:  «Если я – фиалка, сорви меня и положи на грудь свою, и сердце твоё затрепещет, подобно крылу райской птицы. И если я – ресница, будь глазом моим, дабы я могла укрывать от тебя все земные горести! А если я – птенчик, будь моим гнёздышком, дабы я могла спрятаться в тебе от вихря скорбей. (Раздражаясь).  Но если я персик – съешь меня… Съешь, съешь, съешь. Или хотя бы надкуси…». Ну что ты молчишь? Повторяй за мной: «Если я – фиалка…».

Гюльджан молчит.

ЗИНАТ-БИБИ. Нет, я сойду с ума. Слышишь? Я тебя обучаю величайшим психо-физиологическим премудростям, и ты должна мне быть за это благодарна по гроб жизни! С тобой говорит не кто-нибудь, а самая главная жена нашего превеликого эмира.

Гюльджан молчит.

ЗИНАТ-БИБИ. (В сторону). И откуда он только её выкопал, эту горшечницу, старый дурак. И зачем она ему, ни на что же не способен? Ему с его возможностями, нужна опытная, страстная, сладострастная  женщина, обученная, умеющая, знающая…  А не этот детский сад с капризами. (Гюльджан). Ты же ничего не умеешь. Бери вот этот банан. Только, смотри, не ешь его! Это тренажёр!

Зинат-биби сама суёт ей в руки банан. Гюльджан его выкидывает.

ЗИНАТ-БИБИ. Молодец. Вот так мы готовимся к встрече с эмиром. Мерзавка!

Внезапно Гюльджан одним движением размазывает все краски на своём лице и растрёпывает волосы.

ЗИНАТ-БИБИ. Вы посмотрите на неё? Все мои старания даром. Эй, прислуга.

Она звонит в колокольчик. Выбегают две высокие мужеподобные  женщины.

ЗИНАТ-БИБИ. Уведите её с глаз моих долой. Умойте эту дуру, и загримируйте по-новой… И пусть сидит там тихо, шалашовка…

Женщины выталкивают Гюльджан за кулисы. Зинат в изнеможении садится на пол.

ЗИНАТ-БИБИ. Нет, я так больше не могу. Горшечницы, погонщицы, лепёшечницы… Этот старый придурок заполняет наш дом всяким сбродом. Не культурный гарем, а сборище каких-то подзаборных девок. (Театрально заламывая руки). О, за что мне это? На старости лет… Ну, зачем я пошла замуж за этого идиота?

Из-за кулис звучит грохот разбитой посуды.

ЗИНАТ-БИБИ. Что там ещё? Революция в гареме? Прекратить немедленно!!!

Она уходит во внутренние покои разбираться…

СЦЕНА ДЕСЯТАЯ.
ДВОРЕЦ.
На троне сидит Эмир Бухарский. Он в глубокой депрессии.

ЭМИР. Топили, убивали, четвертовали, снова топили… Дважды топили!… Ничего не помогает. Тараканов уморили, клопов извели, змей истребили. А этот Насреддин опять в городе.

Эмир с трагическим воплем падает в изнеможении на трон.

ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. К Вам сборщики налогов с отчётом.

ЭМИР. (Орёт). Да пошли они куда подальше. Всевеликий в печали.

ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. К Вам начальник шпионов с доносами.

ЭМИР. Да отлепитесь Вы со своими нудными докладами. Насреддина профукали! Всех разогнать вас надо. Шпионы хреновы.

ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. К Вам главная жена Зинат-Биби.

ЭМИР (пугается). А-а-а… нас нет. У нас живот болит. Мы в туалете. Надолго.

Эмир прячется за трон. Вдруг спохватывается.

ЭМИР. А чего ей надо-то было? Спросите.
ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Ничего не надо, козёл.
ЭМИР. Что козёл?
ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Она так ответила и просила передать: «Ничего не надо козёл».
ЭМИР. Сама козлиха! Передайте. А впрочем, не надо. Лучше промолчим. Умнее будем.

Эмир возвращается на царственное место.

ЭМИР. Надоели. Как нам все надоели. Насреддин опять в городе. Что делать? Как быть? Да и быть или не быть – вот в чём вопрос? (Меняется). Интересно, а два часа-то уже прошли? Как там наша новенькая симпампушка? Уже готова… трам-там-там… Зина-то небось за этим и приходила? (Громко). Вызовите к нам снова нашу главнейшую пресветлейшую жену Зинат-Биби.

ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. К Вам Гуссейн Гуслия прибыл из Багдада по Вашему высочайшему приглашению.

ЭМИР. Прибыл? Сюда его, ко мне!

Входит  Насреддин в облике  Гуслии. Эмир идёт к Ходже навстречу с распростёртыми объятиями.

ЭМИР. Ну, наконец-то. Здравствуй, дорогой. Заждался тебя… Совсем замучался. (Обнимаются). Слушай, для своих 70-ти лет ты классно выглядишь, старикан.
НАСРЕДДИН. Мудрость омолаживает.
ЭМИР. Правильно! Ты и нас омолодишь. И возродишь для подвигов. На тебя вся надежда. Можно я буду звать тебя Гус?
НАСРЕДДИН. Ну что ж…  Зови…
ЭМИР. Нам так погано, Гус, если б ты знал!
НАСРЕДДИН. Вам?
ЭМИР. Нам всем. Величеству нашему всесильному, всевеликому, пресветлому. Короче мне, средоточию вселенной, невероятно хреново. Все меня здесь ненавидят. Хотят укокошить.
НАСРЕДДИН. Не принимай близко к сердцу. 
ЭМИР. Насреддин опять объявился в городе. Значит, снова что-то будет.
НАСРЕДДИН. Ничего не будет. Не робей. Нет ничего страшнее страха.
ЭМИР. О… это серьёзно. Давай, выпьем, чайку… за встречу.

Они переходят на ковёр с яствами. Выбегают слуги разливают чай по пиалам.

ЭМИР. (Слугам). Пошли вон, придурки. Яду, небось, подсыпали, а?

Слуги в ужасе разбегаются, отрицательно вращая головами.

ЭМИР. Ха-ха-ха. Видел, как они испугались, идиоты. Это я пошутил. Ничего они не подсыпали. За ними там следят. Всё под контролем. Ну, будем. (Выпивает).  Я совсем плохой… Всё вроде есть. Денег куры не клюют. А счастья в жизни нет. (Громко). Эй, там, танец сюда.

Эмир хлопает в ладоши. Выбегает девушка, начинает танцевать. Эмир сначала оживает, подпевает, хлопает в ладоши, но быстро сникает, морщится.

ЭМИР. Пошла вон! Вообще ничто не радует. Полное равнодушие ко всему. Такая тоска беспросветная. Живу в муках. Еда не насыщает, женщины не удовлетворяют. Даже не возбуждают уже. У меня в гареме 365 штук единиц. Даже 366 уже, сегодня ещё одну единицу подбросили. Пока не видел. Но буду её… употреблять после ужина. Одна радость в жизни - новая баба. А потом, когда она уже не новая, а б/у, так сказать, радость заканчивается. И снова тоска, тоска беспросветная…
НАСРЕДДИН. Тяжёлая ситуация.
ЭМИР. Ты меня понимаешь?
НАСРЕДДИН. Понимаю.
ЭМИР. Ну, наконец-то. Хоть кто-то меня понимает. То есть нас.
НАСРЕДДИН. Но сегодня тебе нельзя прикасаться к женщине!
ЭМИР. Почему?
НАСРЕДДИН. Ночью я изучал расположение звёзд и выяснил, что в ближайшие 7 дней три звезды Аль-Муналь противостоят двум звёздам Куль-Бакуль.
ЭМИР. И что?
НАСРЕДДИН. В течение 7 дней никакого секса.
ЭМИР. 7 дней? Я не смогу.
НАСРЕДДИН. Иначе случится непоправимое…
ЭМИР. Что, например?
НАСРЕДДИН. Например, превратишься в осла.
ЭМИР. Ну, эти сказки меня не убеждают.
НАСРЕДДИН. Напрасно.

Вбегает Чхак. За ним несутся двое стражников. Чхак устремляется к Насреддину.

ЭМИР. Вы что, совсем уже офонарели? Почему впустили смердящего ишака в наши священные покои?
НАСРЕДДИН. Тсс. Это не простой ишак. В нём нашла временное пристанище душа египетского Султана Абдуллы-абу-ибн-Муслима.
ЧХАК. (трагически). О-хо-хо-хо!
ЭМИР. (Стражникам). Пошли вон. (Насреддину).  Абдулла-абу-ибн-Муслим умер.
НАСРЕДДИН. Он спит. Уже год лежит без сознания в Каире. Всё потому, что прикоснулся к женщине в неположенное время. А я его тогда предупреждал. Его душа устремилась к аллаху, но я успел её вовремя перехватить и вместить в тело этого ишака.
ЭМИР. Это невозможно.
НАСРЕДДИН. Разве есть что-то невозможное для аллаха?

Эмир с опасением смотрит вверх. Чхак тоже. Взгляды Чхака и эмира сталкиваются.

ЭМИР. Это да. Аллах всесилен.
НАСРЕДДИН. Когда душа Абдуллы вселилась в этого осла, он испугался и убежал. Целый год я искал его по свету и, наконец,  нашёл в караване бедуинов. Шёл бедняга по пустыне, весь навьюченный мешками. Я выкупил его, и буду теперь  возвращать Абдуллу к жизни.
ЭМИР. А получится?
НАСРЕДДИН. Я великий лекарь. К тому же, там дело плёвое. Пара заклинаний и всё. Надо только перебраться в Каир, к спящему телу султана.

Эмир подходит к Чхаку и внимательно смотрит ему в глаза. Чхак изображает страдание.

ЭМИР. А знаешь, действительно взгляд у этого ишака какой-то человеческий. Страдает парень.
НАСРЕДДИН. Он умоляет тебя не повторять его ошибку.
ЧХАК. Чхак.
ЭМИР. Простудился?
НАСРЕДДИН. Он просит тебя не начхать на моё предупреждение.
ЧХАК. (Кивает и поёт)
Йа, йа, йа, йа,
Ой, ой, ой, ой, ой, ё-ё-ёёой.
Йа, йа, йа, йа, йа, йа, йа, йа,
Ой, ой, ой, ой, ой, ой, ёё-ой.
Какая боль, какая боль!
Йа, йа, йа, йа, йа, йа, йа,
Ой, ой!
ЭМИР. (Чхаку). Что я могу для тебя сделать, друг, чтобы уменьшить страдания?
НАСРЕДДИН. Он голоден.
ЭМИР. Ешь. Вот эти фрукты. (Эмир указывает на поднос, стоящий на ковре). Все твои.
ЧХАК. Йа, йи, йо!
ЭМИР. Пожалуйста!

Чхак начинает пожирать фрукты, как последнее животное.

ЭМИР. Какой человек!

СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ.
Там же…
Влетает 1-ый стражник. Падает на колени.

1-ЫЙ СТРАЖНИК. О всесветлейший эмир! Наши войска прочесали город, всю Бухару просеяли насквозь…
ЭМИР. Ну и?
1-ЫЙ СТРАЖНИК.  И мы поймали…
ЭМИР. Кого? Не томи же…
1-ЫЙ СТРАЖНИК. (Торжественно). Мы поймали Ходжу Насреддина!
ЭМИР (орёт). Где он?
1-ЫЙ СТРАЖНИК. Здесь, перед Вашей дверью.
ЭМИР. Ну, наконец-то!

Насреддин в образе Гуссейна Гуслия поправляет сползающие с носа очки.
Эмир несётся к трону, восседает на него, принимает позу, достойную великого человека…

ЭМИР (гордо). Введите мерзавца…

Звучит барабанная дробь.

ЗАНАВЕС.



ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

ДВОРЕЦ. ПОКОИ ЭМИРА.
Все те же…

Влетает 1-ый стражник. Падает на колени.

1-ЫЙ СТРАЖНИК. О всесветлейший эмир! Наши войска прочесали город, всю Бухару просеяли насквозь…
ЭМИР. Ну и?
1-ЫЙ СТРАЖНИК.  И мы поймали…
ЭМИР. Кого? Не томи же…
1-ЫЙ СТРАЖНИК. (Торжественно). Мы поймали Ходжу Насреддина!
ЭМИР (орёт). Где он?
1-ЫЙ СТРАЖНИК. Здесь, перед Вашей дверью.
ЭМИР. Ну, наконец-то!

Насреддин в образе Гуссейна Гуслия поправляет сползающие с носа очки.
Эмир несётся к трону, восседает на него, принимает позу, достойную великого человека…

ЭМИР (гордо). Введите мерзавца…

Звучат фанфары, барабанная дробь.

Стражники вводят затравленного Гуссейна Гуслию в женской одежде с обрезанной бородой. Вид его жалок.

ЭМИР. Это не Насреддин. (Замахиваясь на стражников). Это не Насреддин! (Гуслие). Ты кто?
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. (Упавшим голосом). Я великий багдадский мудрец, звездочёт и лекарь Гуссейн Гуслия.
ЭМИР. Ха-ха-ха. (Указывая на Насреддина в одежде Гуслии). А это кто?

Гуссейн Гуслия медленно поднимает голову и внимательно всматривается в лицо Насреддина.

ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Это как раз та девушка, которая сказала, что эмир хочет отрубить мне голову.
ЭМИР. (Весело). За что?
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. (Упавшим голосом). За то, что я якобы собираюсь проникнуть в его гарем с непристойными целями.
ЭМИР. Ты? Ха-ха-ха. А ты что – ещё на что-то способен?
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Нет. Я вообще не по этой части.
ЭМИР. Смешной старикан. Мы в полном кайфе!
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. (Насреддину). Так ты не девушка?
ЭМИР (про Насреддина). Это - Гуссейн Гуслия.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Это обманщик. Он присвоил себе моё имя.
НАСРЕДДИН. Может, ты скажешь, что и этот халат я присвоил?
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Да это мой халат, мой колпак, мои очки.
НАСРЕДДИН. (эмиру) Сегодня он говорит, что это его халат, а завтра скажет, что это его дворец и что настоящий эмир – он.
ЭМИР. Ты прав. Завязываем с этой демократией. (Грозно про Гуссейна Гуслию). Отделить его голову от туловища.

Стражники хватают Гуссейна.

НАСРЕДДИН. О, справедливейший. Сперва необходимо узнать его подлинные намерения. Пусть повелитель отдаст его мне, а я жесточайшими пытками заставлю его во всём признаться.
ЭМИР. Что ж, возьми и узнай кто он такой, этот подлый старикашка. Мы тебе это приказываем, давай - действуй. Уведите его в камеру.
СТРАЖНИК. Пропали наши 10тыс. таньга.

Гуссейна Гуслию уводят.

ЭМИР. (Насреддину). Может быть, дать тебе на подмогу опытных живодеров?
НАСРЕДДИН. Не стоит. И сам справлюсь. Ведь я взбешён до крайности. Обозвать себя моим именем. Какая наглость!

СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ.
Там же…
За сценой слышен звук борьбы. Крики «Мне можно!», «Пустите!», «У меня исключительная ситуация!», «Я свой!»… Вбегает Джафар. Он похож на безумного. Он тоже падает перед эмиром на колени.

ДЖАФАР. Помоги, пресветлый, помоги, превеликий! Разреши слово молвить.
ЭМИР. Разрешаю.
ДЖАФАР. Прикажи перекрыть городские ворота. Дай наряд шпионов, чтобы прочесать весь город.
ЭМИР. Зачем, любезный?
ДЖАФАР. Украли, увели, спёрли мерзопакостники… самого ненаглядного, самого драгоценного моего ишака.

Джафар наконец замечает  своего ишака. Чхак стоит в углу эмирских покоев и доедает фрукты с подноса.

ДЖАФАР. Ах, вот ты где, вонючая тварь.
ЧХАК. Й-а-а-а.
ДЖАФАР. Ко мне живо!
ЧХАК. Йо-о-о-о?
ЭМИР. Заткнись, презренный идиот. Как ты говоришь с вместилищем души самого египетского султана Абдуллы-абу-ибн-Муслима?
ДЖАФАР. Чего-чего?
ЭМИР. Я не обязан перед тобой отчитываться, что да чего! К тому же ты всё равно не способен понять ничего возвышенного, презренный процентщик.
ДЖАФАР. Это мой ишак. Я заплатил за него…
ЭМИР. Тебе жизнь надоела? Эй, отделить его голову от туловища.

Стражники хватают Джафара.

ДЖАФАР. Вспомните о моих заслугах, всевеликий. Не далее как сегодня я сдал Вам во дворец прекрасную девушку.
ЭМИР. За девушку мы тебя наградим. А за дерзость – казним. Выдать Джафару 100 таньга за девушку и лишить головы за хамство.
ДЖАФАР. Пощадите. Я согрешил по неведению.
НАСРЕДДИН. (тихо эмиру).  Можно возложить на раскаявшегося преступника какую-нибудь обязанность.
ЭМИР. Например?
НАСРЕДДИН. Пусть позаботится о ежедневном пропитании священного ишака.
ЭМИР Гениально! (громко). Мы прощаем тебя, ростовщик. Только верни 100 таньга за девушку. (Стражник забирает у него 100 таньга). Итак, мы прощаем тебя, презренный, и возлагаем на тебя в воспитательных целях заботу о ежедневном пропитании священного ишака. (В сторону). А то этот Абдулла действительно жрёт немеряно.
НАСРЕДДИН. Его вкусам больше всего соответствуют свежие листья индийской смоковницы.
ДЖАФАР. Откуда их взять?
НАСРЕДДИН. Поищите хорошенько. Кроме того,  подойдут и свежие фрукты: инжир, бананы, персики, абрикосы, виноград. Совокупный объём ежедневного потребления – 1 тонна продуктов.
ЭМИР. Ты понял? Чтобы по тонне в день отгружал во дворец.
ДЖАФАР. Я стану нищим!
ЭМИР. Не станешь. Обворовал весь город. Всё, что я не успел, то ты натырил. Ха-ха-ха.
ДЖАФАР. О горе мне, о разорение. О невозместимый убыток!

Джафар, пошатываясь, уходит.

ЭМИР. Ну что за неблагодарный народ пошёл. Ведь я только что собирался его казнить. Но помиловал. Радоваться  надо. А он всё недоволен.

СЦЕНА ТРИНАДЦАТАЯ.
Там же…
Влетает разъярённая Зинат-Биби. Волосы её торчат клоками в разные стороны, одежда порвана. Она похожа на центральную героиню картины Делакруа «Свобода, ведущая народ».

ЭМИР. Что с Вами? Вы совсем не в себе?
ЗИНАТ-БИБИ. (Эмиру с яростью). Я-то в себе! А вот в горшечницу Вашу, новенькую возлюбленную, вселился шайтан. Она там бесится ужасно. Ваших жён за волосы таскает, посуду бьёт, плюётся и кусается. Извините, но мы с ней не справляемся.
ЭМИР. Ну, если Вы не справляетесь, то мы  уж точно не осилим…
НАСРЕДДИН. Идёмте, я смогу усмирить шайтана.
ЭМИР. В гарем? Постороннему мужчине нельзя.
НАСРЕДДИН. Но я доктор. Мне всё можно.
ЭМИР. Хорошая у тебя профессия. Идём. (Зинат). Только предупредите, чтобы все наши жёны скрылись под паранджами. Разврата не потерплю! Чтобы глазами по сторонам не зыркали. Гарем это ячейка общества.

СЦЕНА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.
ГАРЕМ.

ГОЛОС.
Внимание, внимание. Всем одеть паранджи. В гареме посторонний мужчина.

Влетает Зинат-биби, за ней эмир и Насреддин.

ЭМИР. Где она?

В центре гарема сидит растрёпанная, озверевшая Гюльджан и стучит зубами.

ЗИНАТ-БИБИ. Вот. Сидит чучело. Никого к себе не подпускает. Дерётся,  плюётся, кусается.
ЭМИР. Давай, Гус.

К Гюльджан подходит Насреддин и незаметно для эмира оттягивает приделанную  бороду, приподнимает очки и колпак. Гюльджан его узнаёт.

ГЮЛЬДЖАН. Ах!
НАСРЕДДИН. Здравствуй, детка. Я – великий багдадский мудрец Гуссейн Гуслия. Поняла?
ГЮЛЬДЖАН. Д-д-да. Я поняла, Вы  Гуссейн Гуслия.
НАСРЕДДИН. Я читаю твоё имя по звёздам. Ты – Гюльджан?
ГЮЛЬДЖАН. Д-д-да. Я Гю-юль-джан-нн.
НАСРЕДДИН. Почему ты ведёшь себя так скверно?
ГЮЛЬДЖАН. А-а-а…
НАСРЕДДИН. Ты влюблена, и разлучена с любимым?
ГЮЛЬДЖАН. Д-д-да. Я влюблена и разлучена.
НАСРЕДДИН. Успокойся. Твой любимый рядом. Он здесь.
ГЮЛЬДЖАН. Я поняла.
НАСРЕДДИН. (Оборачиваясь эмиру). Это я о Вас.
ЭМИР. Я понял. Молодец.
НАСРЕДДИН. Он скоро будет с тобой, Гюльджан.
ГЮЛЬДЖАН. Он рядом, а я не могу ни обнять, ни поцеловать его.
НАСРЕДДИН. Потерпи немного?
ГЮЛЬДЖАН. А долго ли ещё терпеть?
НАСРЕДДИН. Не тревожься, ложись спать… Ведь ты устала?
ГЮЛЬДЖАН. Устала.
НАСРЕДДИН. Иди спать. И ни о чём не думай.
ГЮЛЬДЖАН (Поёт):
Он совершенный идеал.
Его аллах ко мне послал
Он снился мне в девичьих снах
И возникал в моих мечтах.
Он не красив…
НАСРЕДДИН. (скорее перехватывает её песню и  поёт сам)
Но он богат,
И модный у него халат.

Эмир кивает в знак одобрения описания своего образа.

ГЮЛЬДЖАН (поёт).
Но всё равно он лучше всех
Он сеет радость, дарит смех.
Всё в моей жизни решено:
Его любить мне суждено.

Насреддин отводит Гюльджан в её покои, которые жестами указывает ему Зинат.

ЭМИР. Ну что?
ЗИНАТ-БИБИ. Она заснула! 
НАСРЕДДИН (эмиру). Всемогущий аллах, какую сильную страсть Вы внушили ей за столь короткое время, эмир.
ЭМИР. Я?
НАСРЕДДИН. Конечно! Девушка обезумела от любви к Вам?
ЭМИР. Но она меня никогда не видела. Разве только на площади, когда я выступал перед народом.
НАСРЕДДИН. Конечно. Она давно влюблена в Вас безумно. И она хотела быть с Вами уже сегодня, но что-то помешало ей это сделать.
ЭМИР. (Зинат). Это всё Вы со своими идиотскими приготовлениями. Я говорил, пустите меня к ней. А Вы: «(Передразнивает). Ах, рано, рано. Ах, не готова, не готова». Тьфу. Уволить Вас надо!
ЗИНАТ-БИБИ. (Рычит) Я те щас уволю!
ЭМИР (переводит в шутку). Но я не буду, я пошутил. Пошутить что ли нельзя?
НАСРЕДДИН. О нет. Ваша главная жена ни в чём не виновата. Это звёзды. Не забывайте про душу Абдуллы-абу-ибн-Муслима, страдающую в теле ишака.
ЭМИР. Да. Я помню. Идём ко мне.

СЦЕНА ПЯТНАДЦАТАЯ.
ПОКОИ ЭМИРА.
Эмир и Насреддин возвращаются в покои эмира.

ЭМИР. Награждаю тебя за исцеление девушки большой тарелкой плова. (Громко) Разогрейте плов!
НАСРЕДДИН. Это поистине царский подарок.
ЭМИР. Ну и 10000 таньга в придачу. Необлагаемые налогом! Мы не жадные. Получишь в моей канцелярии. 
НАСРЕДДИН. Благодарю Вас, наищедрейший. Но я не возьму деньги.
ЭМИР. Как?
НАСРЕДДИН. За возвращение души султана Абдуллы ибн Муслима мне обещано 200тыс. таньга.
ЭМИР. 200тыс?
НАСРЕДДИН. Но деньги не главное. Важно помочь человеку.
ЭМИР. И когда ты собираешься в Египет?
НАСРЕДДИН. Сначала поеду в Китай. Недели через две-три. Там у дочери императора несварение желудка. Затем в Фергану, там свои проблемы. А потом сразу к Абдулле.   

Эмир соображает медленно, но верно по простроенному Насреддином пути.

ЭМИР. Но человеку ведь нужно помочь, как можно скорее.
НАСРЕДДИН. Что делать? Я не могу разделиться на части.
ЭМИР. Продай мне ишака. Я дам тебе за него 10000 таньга, и завтра же отправлюсь в Египет. Деньги ведь для тебя не главное.
НАСРЕДДИН. Ты добрый человек. Звёзды подсказывают мне, что это верное решение. Я отдаю ишака тебе. За 10000 таньга. 
ЭМИР. Ты поистине великий мудрец! Заклинания для исцеления Абдулы черкни мне только, пока не забыли.
НАСРЕДДИН. Там плёвое дело. Ты справишься. Но, прошу тебя, перед отъездом в Египет принять одно очень важное государственное решение.
ЭМИР. Какое?
НАСРЕДДИН. Звёзды говорят мне, что налоги в твоём городе надо сокращать.
ЭМИР. Зачем? В последнее время наша казна наполняется с небывалой скоростью.
НАСРЕДДИН. Но с такой же скоростью разрушается сам город. Налоги надо сокращать!
ЭМИР. На сколько?
НАСРЕДДИН. На половину.
ЭМИР. Но я же обеднею!
НАСРЕДДИН. Ты только выиграешь, поверь мне. Ведь нищий народ у богатого правителя – это ненадёжный фундамент для его правления. Лучше откажи себе в чём-то, но укрепи свой фундамент. Не провоцируй революционную ситуацию. Поверь звёздам. Смотри, как укоризненно смотрит на тебя душа несчастного Абдуллы глазами этого ишака.
ЧХАК. Ой-ё-ё-ё-ёй.
ЭМИР. Ну, если звёзды...
НАСРЕДДИН. Подпиши указ прямо сейчас. Закрепи его неизменность хотя бы на пять лет. А я черкану тебе заклинания для оживления египетского султана. 

Эмир нелегко принимает это решение.

ЭМИР. (Громко). Принесите мне бумагу для важного указа. И 10000 таньга в счёт оплаты священного ишака.

Звучит барабанная дробь. Выходят два стражника и выносят всё необходимое для написания указа и кошелёк с деньгами.

ЭМИР. Знаешь, Гус, что-то непонятное происходит сейчас в моём организме. Кажется, ушла депрессия. Чувствую прилив радости.
НАСРЕДДИН. Когда человек совершает добрый поступок, его душа всегда такое испытывает.
ЭМИР. Ты поистине великий мудрец!

Эмир начинает диктовать свой великий указ.

СЦЕНА ШЕСТНАДЦАТАЯ.
ТЮРЬМА.
В камеру к Гуссейну Гуслии приходит  Насреддин с большой тарелкой плова.
 
НАСРЕДДИН. Ну, как тут, Гус? Попал ты, конечно, бедняга…
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. О, гнусный обманщик. Да заползёт в твоё ухо змея и отложит яйца в твоём черепе! Да упадёт тебе камень на голову и выйдет через подошву.
НАСРЕДДИН. Богатая у тебя фантазия.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Ты обманул меня двоекратно: наврал, что мне грозит опасность, и к тому же прикинулся невинной девушкой.
НАСРЕДДИН. Девушкой я прикинулся. Но невинной – нет! По-моему я выглядел весьма порочно. На вот, поешь.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. От нечестивца пищу не приму.
НАСРЕДДИН. Ешь, говорю.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Презренный оборванец, да посетит тебя Азраил. Да извергнет тебя земля через жерла всех вулканов, да пронесут тебя зловонные реки на самое глубокое дно самого смердящего болота.
НАСРЕДДИН. Вот заладил. Разве я опозорил чем-нибудь имя Гуссейна Гуслии или осрамил его учёность? Вот плов. Эмир подарил его Гуссейну Гуслии за то, что он вылечил девушку.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Что ты понимаешь в болезнях, проходимец?
НАСРЕДДИН. Ничего. Зато я понимаю в девушках. Приступай к трапезе, дурында. Если бы не я, ты давно бы уже беседовал с аллахом.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Хорошо я съем это. Но только потому, что я важная фигура в истории. И история очень пострадает, если я умру сейчас с голоду.

Гуслия накидывается на еду. Насреддин начинает готовить орудия пыток.

НАСРЕДДИН. Ты мыслишь логически.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ (с переполненным ртом).  Я – всё-таки мудрец великий.
НАСРЕДДИН. Я понял. Сейчас мы с тобой будем имитировать пытки.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Что это?
НАСРЕДДИН. Я буду прикасаться к тебе этой железякой, а ты будешь орать так, как будто железяка раскалена.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Зачем?
НАСРЕДДИН. Чтобы там наверху подумали, что я тебя на самом деле пытаю калёным железом.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Никогда! Никогда я не буду что-то изображать. Я не актёришка какой-то там.
НАСРЕДДИН. А что ты имеешь против актёров, мудрец?
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Это презренное ремесло недостойное благородного человека.
НАСРЕДДИН. Я сейчас обижусь и уйду. И к тебе пришлют настоящего палача, с настоящими орудиями пыток. Будешь орать по-правде.

Насреддин собирает орудия, чтобы уходить. Гуслия цепляется за его рукав.

ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Не понял.
НАСРЕДДИН. Что ты не понял, Гус? Меня прислали тебя пытать, но я не хочу тебя пытать. Поэтому сделай вид, что я тебя пытаю. Сыграй мученика. Ори, как резанный!
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. (Орёт). А-а-а!
НАСРЕДДИН. Вот. Только не так пафосно. Жизни больше. Истину чувств, давай, в предполагаемых обстоятельствах. 

Гуссейн орёт снова.

НАСРЕДДИН. Нет. Не верю. Давай сильнее.
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. А-а-а.
НАСРЕДДИН. Лучше. Но ещё поддай страдания в голосе. Актёров он презирает, тоже мне, муд-рец. Кстати, подозрительно звучит это слово. Ты не в курсе этимологии его происхождения?
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Чего?
НАСРЕДДИН. Ладно, давай ори!
ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Где мне взять такую глотку? А-а-а-а-а-а-а-а…

Гуссейн закашлялся.

ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. Всё больше не могу. Осип. Ты доволен моими воплями?
НАСРЕДДИН. Ладно. Для первого раза сойдёт.  Отдыхай…

Насреддин уходит.

ГУССЕЙН ГУСЛИЯ. (Пафосно). О, сколько! Сколько же нам великим приходится терпеть за правду! 

СЦЕНА СЕМНАДЦАТАЯ.
ГАРЕМ.
Насреддин в облике Гуслии крадётся к гарему. Стучит в дверь.

НАСРЕДДИН. Откройте.

К двери направляется Зинат-Биби. На ней полупрозрачное ночное одеяние.
 
ЗИНАТ-БИБИ. Кто это? (Открывает окошко в двери). Ах, это Вы Гуссейн Гуслия. Почему так поздно?
НАСРЕДДИН. Я вспомнил, что мне надо прочесть последнее заклинание над излеченной девушкой. А не-то шайтан вернётся и приведёт с собой десяток пособников.
ЗИНАТ-БИБИ. (Кокетливо). Но я не могу пускать в гарем мужчину без разрешения эмира.
НАСРЕДДИН. Вы всё можете, мудрая Зинат-Биби. Вы же самая блистательная царица этого гарема, звезда Востока.
ЗИНАТ-БИБИ. Ох, Вы правы. Ну, хорошо, хорошо.

Зинат открывает ему дверь.

ЗИНАТ-БИБИ. Только я не одета, извините. И не причёсана.
НАСРЕДДИН. Я доктор, меня можно не стесняться.
ЗИНАТ-БИБИ. Вот её спальня.
НАСРЕДДИН. Надо открыть окно, чтобы, когда я буду читать последнее заклинание, остатки шайтана вылетели отсюда вон. Я на минуту.

Насреддин уходит в спальню Гюльджан. Зинат открывает окно и  приводит свою одежду в ещё больший беспорядок. Оголяет плечи, расстёгивает снизу халат, чтобы были видны её ноги.
Возвращается Насреддин. Он решительно направляется к двери. Зинат поворачивается за ним спиной к окну.
В это время к открытому окну из спальни проходит Гюльджан и убегает из гарема.

ЗИНАТ-БИБИ. (С сожалением). Вы уже уходите, доктор?
НАСРЕДДИН. А у Вас что-то болит?
ЗИНАТ-БИБИ. Болит. У меня всё болит. Я вся изнемогаю… от боли.
НАСРЕДДИН. О-о-о. Давайте я Вас посмотрю, уважаемая, Зинат-Биби.

Зинат с готовностью распахивает перед ним свой халат.

ЗИНАТ-БИБИ. Смотрите, доктор.
НАСРЕДДИН. О! Как Вы прекрасны. Но я, увы, уже не способен оценить этого по достоинству.
ЗИНАТ-БИБИ. Как, и Вы тоже? Ну, есть в этом мире хоть один нормальный мужик, способный… оценить… Я изнемогаю без оценки.
НАСРЕДДИН. Есть. Звёзды говорят мне, что сегодня ночью этот мужчина будет  пытаться проникнуть в Ваш гарем, чтобы искать встречи с Вами.
ЗИНАТ-БИБИ. Со мной? А кто это?
НАСРЕДДИН. Его зовут… гмм… Ходжа Насреддин.
ЗИНАТ-БИБИ. Ходжа? О-о-о…
НАСРЕДДИН. Что с Вами?
ЗИНАТ-БИБИ. Если б Вы знали, если б Вы только знали, что такое для меня Ходжа Насреддин. Клянитесь, что эта тайна навсегда останется между нами.
НАСРЕДДИН. Клянусь. Что за тайна?
ЗИНАТ-БИБИ. О, Гус, ведь я любила Ходжу Насреддина. А он меня. Мы были молоды, безрассудны, но…
НАСРЕДДИН. (внезапно узнавая её). Зинат?!!
ЗИНАТ-БИБИ. Почему Вы побледнели, Гус? Что с Вами? Только умоляю Вас, не рассказывайте,  об этом моему мужу. Ведь он убьёт меня.

Насреддин в образе Гуссейна Гуслии стремительно уходит из гарема через дверь.
Через мгновение он уже влезает на подоконник гарема со стороны улицы в своём собственном обличье. Ветер врывается в спальню гарема и развевает шторы, одежду, волосы…

НАСРЕДДИН. Зинат? Неужели это ты?
ЗИНАТ-БИБИ. Да, Ходжа!

Ходжа спрыгивает с подоконника внутрь, подходит к Зинат.

НАСРЕДДИН. Я бы тебя так сразу не узнал.
ЗИНАТ-БИБИ. А ты совсем не изменился.
НАСРЕДДИН. Ну что, как живёшь?
ЗИНАТ-БИБИ. О плохо. Очень плохо. Я так страдаю.
НАСРЕДДИН. Почему? После того как ты бросила меня…
ЗИНАТ-БИБИ. Я не могла иначе.
НАСРЕДДИН. Я знаю.
ЗИНАТ-БИБИ. Я хотела быть богатой и успешной, а ты…
НАСРЕДДИН. Я хотел быть честным и справедливым.
ЗИНАТ-БИБИ. Но это же несовместимые понятия, Ходжа: честность и богатство, справедливость и успех. Я была вынуждена бросить тебя.
НАСРЕДДИН. Я ни в чём не виню тебя, Зинат.
ЗИНАТ-БИБИ. Но ведь я любила тебя, Ходжа. Я часто тебя вспоминала? А ты?
НАСРЕДДИН. Я тоже.
ЗИНАТ-БИБИ. Я так несчастна, Ходжа, я так несчастна. Знаешь, быть богатой и влиятельной – это на самом деле не так уж и прекрасно, как кажется.
НАСРЕДДИН. Что ты говоришь?
ЗИНАТ-БИБИ. Увы, я разочаровалась в юношеских идеалах.
НАСРЕДДИН. Что ж, поздравляю.
ЗИНАТ-БИБИ. С чем? Я понимаю, что сейчас я уже женщина старая.
НАСРЕДДИН. Ну что ты.
ЗИНАТ-БИБИ. Мне уже 35.
НАСРЕДДИН. Я знаю, ведь мы  ровесники.
ЗИНАТ-БИБИ. Мы с тобой уже старые люди, Ходжа, и нам поздно что-то менять в жизни, но… Давай попробуем начать всё сначала.
НАСРЕДДИН. Это невозможно.
ЗИНАТ-БИБИ. Зачем же ты сюда пришёл? Разве не ради меня?  (Постепенно раздеваясь, и производя всевозможные порочные телодвижения). Если я – фиалка, сорви меня и положи на грудь свою, и сердце твоё затрепещет, подобно крылу райской птицы. Если  я – ресница, будь глазом моим, дабы я могла укрывать от тебя все земные горести! И если я – птенчик, будь моим гнёздышком, дабы я могла спрятаться в тебе от вихря скорбей. (Раздражаясь). Но если я персик – съешь меня… Съешь, съешь, съешь. Или хотя бы надкуси…  (Внезапно вопит). А-а-а!

В дверях гарема стоит эмир в пижаме и ночном колпаке. Его привёл 1-ый стражник, который всё это безобразие отследил и настучал. Он подобострастно держит перед эмиром зажжённую свечу.
Ходжа соскакивает с подоконника на улицу и исчезает.

ЭМИР. Какой разврат. Какая порнография. И с кем? С нашим заклятым врагом. Вы думаете, мы не узнали Ходжу Насреддина? Эх, Зина, Зина… Ты изменила не мне, а отечеству. Вон отсюда! Вы уволены! Навсегда! Во всяком случае, до завтра уж это точно.

Зинат-биби с рёвом убегает.
 
ЭМИР. А Насреддин опять удрал. Всё, я разозлился не на шутку. Довольно милосердия. Объявляем террор. Не можем поймать Насреддина, значит, будем ловить и казнить его укрывателей. (Стражнику). К завтрашнему утру подготовьте человек двух-трёх из его окружения. Для показательной казни.

В дверях гарема появляется запыхавшийся Насреддин в облике Гуссейна Гуслии.

НАСРЕДДИН. Что случилось, всесветлейший. Почему не спим?
ЭМИР. Поганые новости, Гус. Семья разрушена. Не могу говорить. Ком в горле.  Отложим до завтра.
НАСРЕДДИН. Всё образуется.
ЭМИР. Как она могла, моя Зинат, моя Зинуля, как она могла? Ведь я любил её больше всего гарема. Только её одну. Какое предательство!

Из внутренних покоев появляется Зинат.

ЗИНАТ. А-а-а-а-а!!! Гюльджан исчезла!

Эмир воет как подстреленный зверь.

ЭМИР. Искать! Ловить! Немедленно! Всех. И казнить. Без суда и следствия! Только террор может сохранить порядок в стране. Только террор!

Эмир  уходит.

СЦЕНА ВОСЕМНАДЦАТАЯ.
ПЛОЩАДЬ.
На площади люди. Сбоку на особых местах эмир и Насреддин в образе Гуссейна…

ГОЛОС ГЛАШАТАЯ. Внимание, внимание.  Пресветлый эмир сообщает народу о том, что  все налоги сокращаются ровно в два раза. Это сокращение вводится сегодня сроком на пять лет.

Народ аплодирует.

ГОЛОС ГЛАШАТАЯ. Также объявляется казнь четверым изменникам.

Под барабанную дробь стражники выводят Юсупа, Мамеда, Али и Нияза. Их собираются повесить.

ГОЛОС ГЛАШАТАЯ. Юсуп, Мамед, Али и Нияз. Они сами сознались в том, что укрывали, всячески помогали и пособничали Ходже Насреддину, уже много лет ведущему активную подрывную анти-государственную деятельность.

Народ сурово молчит. Начинается казнь. Насреддин в обличии Гуслии выскакивает на середину.

НАСРЕДДИН. (Эмиру). Стойте. О, повелитель! Справедливо ли, чтобы этих мелких укрывателей предали смерти раньше, чем будет казнён главный укрыватель Насреддина, тот укрыватель, у которого Насреддин сейчас живёт, который кормит преступника и проявляет о нём всяческую заботу?
ЭМИР. Если есть такой укрыватель, ему надлежит отрубить голову первому!
НАСРЕДДИН. Но если великий эмир не захочет казнить главного укрывателя, справедливо ли будет тогда подвергать смерти этих мелких укрывателей?
ЭМИР. Укажи нам главного укрывателя, и мы немедленно отрубим ему голову. А эти малые будут освобождены. Даю при народе своё царское слово.
НАСРЕДДИН. Самый главный укрыватель Насреддина…
ЭМИР. Говори скорее, не томи…
НАСРЕДДИН. Это ты, эмир.
ЮСУП. Остановись!
АЛИ. Не надо!

Насреддин срывает фальшивую бороду, колпак, очки, халат  Гуссейна Гуслии.

НАРОД. Ах.
НАСРЕДДИН. (эмиру). Прикажи отрубить голову себе!
ЭМИР. Освободить всех. Схватить негодяя!

Стражники хватают Насреддина.

НАСРЕДДИН. А как же слово?
ЭМИР. Какое слово?
НАСРЕДДИН. Царское.
ЭМИР. А на то оно и царское. На каждое царское слово всегда есть масса  всевозможных трактовок. В мешок его, живо! И завяжите покрепче, чтоб не сбежал.

Стражники сажают Насреддина с мешок.

СЦЕНА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.
ДОРОГА К ОЗЕРУ.
Стражники тащат мешок с Ходжой Насреддином. Устав, они ставят его на землю, чтобы передохнуть.

1-ОЙ СТРАЖНИК. И чего они вздумали опять его топить? Ведь два раза уже топили и всё напрасно.
2-ОЙ СТРАЖНИК. Настоящий Гуссейн Гуслия, которого освободили из темницы, вычислил по звёздам, что надо топить. В третий раз уже точно будет наверняка.
1-ОЙ СТРАЖНИК. Тяжёлый какой. Эй, Насреддин, как ты там? Готовишься к встрече с аллахом?
НАСРЕДДИН (из мешка). Всегда готов.
2-ОЙ СТРАЖНИК. Ну, молодец.
НАСРЕДДИН. Разрешите мне помолиться перед смертью.
1-ОЙ СТРАЖНИК. Помолиться? Валяй. Но не затягивай.
НАСРЕДДИН. О, всемогущий аллах! Сделай так, чтобы тот, кто найдёт, закопанные мной 10 тысяч таньга, отнёс хотя бы одну тысячу таньга в мечеть и поручил бы молиться за меня в течение года. Эй, стража, я всё сказал. Можете нести меня топить дальше.

Стражники переглядываются. Отходят в сторону от мешка.

2-ОЙ СТРАЖНИК. Врёт.
1-ОЙ СТРАЖНИК. Не врёт. Ты же видел, эмир сам дал ему кошелёк с этой суммой. Не будет же он топиться вместе с деньгами. Значит, он их куда-то припрятал.

Стражники возвращаются к мешку.

1-ОЙ СТРАЖНИК. Скажи, где спрятаны твои деньги, и мы выполним твою просьбу.
НАСРЕДДИН. А где мы сейчас находимся?
1-ОЙ СТРАЖНИК. У Славянских ворот.
НАСРЕДДИН. Так деньги находятся совсем рядом.

Стражники развязывают мешок. Насреддин достаёт оттуда голову.

1-ОЙ СТРАЖНИК. Покажи.
НАСРЕДДИН. Вон за тем домом, где много горшков, надо пройти вдоль забора, повернуть налево, обогнуть большое дерево тутовника и вы сразу выйдете на нужное место. Там треугольником растут три розовых куста. В самом центре треугольника на глубине 1 локтя закопаны деньги.

Стражники поспешно засовывают голову Насреддина обратно в мешок и завязывают его.

1-ОЙ СТРАЖНИК. Давай я пойду, а ты его постережёшь.
2-ОЙ СТРАЖНИК. Почему ты? Давай я пойду.
1-ОЙ СТРАЖНИК. Бросим жребий. Я орёл, ты – решка. (Бросают). Я иду. Ты стережёшь.

1-ый стражник уходит. 2-ой начинает нервничать.

2-ОЙ СТРАЖНИК. Что-то долго его нет. Ты, правда, там спрятал деньги?
НАСРЕДДИН (из мешка). Разве можно врать перед встречей с аллахом? Не волнуйся, он наверняка уже нашёл деньги, но перепрятывает их в другое место для конспирации. А завтра Вы вместе с ним придёте и откопаете их.

2ой стражник явно не в восторге от такой трактовки событий.

2-ОЙ СТРАЖНИК. Я прилягу тут рядом в траве.
НАСРЕДДИН. Конечно, отдохни. Я ведь тяжёлый.

2-ой стражник отходит в сторону, якобы ложится. Но беззвучно встаёт, на цыпочках переходит в другую сторону и убегает.

СЦЕНА ДВАДЦАТАЯ.
Там же…
Появляется грустный Джафар. Он говорит сам с собой.

ДЖАФАР. Конечно, можно было бы смириться с потерей ишака.  Подумаешь, какие-то два таньга в день. Ведь скоро я разорю пол-города, и заработаю на этом тысячи таньга, десятки тысяч… вот они, расписочки, все у меня в папочке сложены, дорогие мои… Тут вдовы, тут сироты, разве они смогут со мной бороться? Не смогут. Все по миру пойдут, как миленькие. (Целует папочку).  Но всё равно жалко ишака, болит душа и всё тут. Ведь он мой, кровный, отобрали кровиночку. За что? Почему? Такая несправедливость…

Джафар замечает мешок.

ДЖАФАР. Мешок. Что тут в мешке?

Он толкает мешок ногой или палкой.

НАСРЕДДИН. Эй, полегче там.
ДЖАФАР. Что-то живое.
НАСРЕДДИН. Не что-то, а кто-то. Я здесь сижу, иди,  куда шёл.
ДЖАФАР. А чего ты тут расселся посреди дороги?
НАСРЕДДИН. Значит, надо, раз расселся. Не твоё дело.
ДЖАФАР. Ты вообще знаешь, кто я такой? Я известный ростовщик Джафар. И не надо так со мной разговаривать… Тебя туда, небось, насильно посадили?
НАСРЕДДИН. Стал бы я платить 800 таньга за то, чтобы меня посадили в мешок насильно.
ДЖАФАР. 800 таньга?
НАСРЕДДИН. Я сижу в мешке не просто так. Этот мешок принадлежит одному арабу-чернокнижнику. Он волшебный и обладает свойством возвращать утерянные вещи.
ДЖАФАР. Чушь…
НАСРЕДДИН. Молчи и не перебивай. Дай рассказать по порядку, а потом уже будешь говорить, что всё это чушь и что в 13-ом веке глупо верить в сказки.
ДЖАФАР. Валяй.
НАСРЕДДИН. У меня вчера воры похитили одежду. Вот я просидел в мешке два часа в голом виде, и ко мне вернулось всё: и халат, и чалма, и пояс.
ДЖАФАР. Чего ж ты продолжаешь там сидеть?
НАСРЕДДИН. Может ещё что-нибудь вернётся. Деньги заплачены за четыре часа, не пропадать же им зря.
ДЖАФАР. Я тоже потерял… Ишака… Такая ужасная потеря… Страдаю безмерно…
НАСРЕДДИН. Хочешь посидеть в мешке вместо меня? Прямо так, бесплатно? Вдруг ишак вернётся?
ДЖАФАР. Бесплатно?!! Конечно, хочу. Действительно, а вдруг…
НАСРЕДДИН. Давай поменяемся местами, только осторожно, важно, чтобы никто не понял, что произошла подмена.
ДЖАФАР. А кто это может понять?
НАСРЕДДИН. Волшебные джины. Они периодически перемещают мешок с места на место.
ДЖАФАР. Но верить в такое уже просто…
НАСРЕДДИН. Я тебе бесплатно предлагаю шанс, а ты всё сомневаешься. Аллах может всё, если хорошенько его попросить. Но учти, чудеса случаются только с теми, кто способен в это поверить.
ДЖАФАР. (Решительно). Что надо делать?
НАСРЕДДИН. Развязывай мешок. Когда будем меняться местами, не смотри на меня. А я  на тебя смотреть не буду. Мне кажется, так будет правильно, чтобы скрыть подмену.
ДЖАФАР. Развязал. Давай меняться. Бесплатно же! Я ничего не теряю.

Они меняются местами. Насреддин потуже завязывает  мешок.

НАСРЕДДИН. Когда придут джины, они спросят тебя: «Где 10 тысяч таньга?» Это волшебный пароль. И ты должен ответить: «Потяните за хвост моего ишака». Это волшебное заклинание. Запомнил?
ДЖАФАР. А чего тут запоминать-то?
НАСРЕДДИН. Джины начнут тебя ругать, могут даже ударить – не обращай внимания. Тверди заклинание. И они вернут тебе потерянное.

Насреддин уходит, стражники возвращаются.

1-ОЙ СТРАЖНИК. Ну и где 10 тысяч таньга?
ДЖАФАР. (Радостно). Потяните за хвост моего ишака.
2-ОЙ СТРАЖНИК. Что?
ДЖАФАР. Потяните за хвост моего ишака. Потяните за хвост моего ишака. Потяните за хвост моего ишака.
СТРАЖНИКИ. Ах, ты враль, ах ты пакостник, ещё издевается…  Вот тебе, вот тебе за это…
1-ОЙ СТРАЖНИК. В озеро его! В озеро!

Стражники бьют мешок и тащат его к озеру.

СЦЕНА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ.
У ОЗЕРА.
У озера толпа.

ГОЛОС ГЛАШАТАЯ.
Слушайте, правоверные! Слушайте и внимайте. Повелитель Бухары ставит в известность своих подданных, что сегодня предан казни в мешке путём его утопления в воде величайший грешник и злодей Ходжа Насреддин.

ГЮЛЬДЖАН. Ах!

Мужчины снимают головные уборы. Все трагически молчат.

АЛИ. Почтим память великого человека, мусульмане. От нас ушёл настоящий хороший человек. Он имел душу, которой освещал и обогревал всё вокруг. Никогда он не предал друга, не обидел ребёнка, не оставил без помощи слабую женщину. И за это аллах откроет ему райские двери.

Из толпы появляется Насреддин. Он подхватывает траурную речь по самому себе. Он ставит себе постамент, тот, на котором возле чайханы стоял ишак, и встаёт на него сам, в позу памятника.

НАСРЕДДИН. Хотя он сотворил, наверное, все проступки, которые существуют в списке грехов. Он издевался над мудрыми, глумился над властьимущими, обводил вокруг пальца богатеев, забирался в чужие гаремы, а, главное, он очень любил шутить по любому поводу. Он был шутом, презренным актёришкой, недостойным благородного общества. Ну что ж. Мы и неблагородному обществу всегда рады. Был бы зритель, а комедию сымпровизируем. Правда, Чхак?

К Насреддину на всех порах несётся радостный ишак и тоже взбирается на постамент.

ЧХАК. Йя - я - я…
НАРОД. Насреддин!!!

Всеобщая радость, бурное веселье, восточный танец…

ПЕСНЯ:
Насреддин, наш Насреддин
Снова цел и невредим!

Снова с нами, снова вместе
Снова повод есть для песни!

Лишь одно его участье
Превращает горе в счастье.

Избавляет от забот,
Лишь один его приход.

Все проблемы разрешит
И при этом насмешит.

Он такой у нас один
Наш заступник Насреддин!

Только тихо, только тихо,
Не буди дурное лихо.

Вся честная Бухара
Шепчет громкое Ура!

СЦЕНА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ.
Там же…
Насреддин убирает постамент, театр окончен…

НАСРЕДДИН. Ну, вот и всё. Мне пора идти.
ЮСУП. Куда?
НАСРЕДДИН. В путь-дорогу. В Бухаре мне снова находиться опасно.
ГЮЛЬДЖАН. (Дрожащим голосом). А я? Разве ты не возьмёшь меня с собой?
НАСРЕДДИН (убирая глаза в сторону). Но… у тебя есть отец.
ГЮЛЬДЖАН. (воинственно). Я не прошу удочерить меня, Ходжа. Ты говорил, что любишь меня.
НАСРЕДДИН. О несравненная Гюльджан. Я люблю тебя безмерно. Я вообще люблю людей, дорогая моя.
ГЮЛЬДЖАН. Что? Каких это ещё людей ты любишь? Ты обещал жениться на мне!
НАСРЕДДИН. Да, я говорил с тобой о женитьбе. Сначала говорил, потом подумал. И когда я подумал, я понял, что это не сделает тебя счастливой.
ГЮЛЬДЖАН. Ты же меня спас! Изволь теперь жениться!
НАСРЕДДИН. Если б я женился на всех, кого спасал…
ГЮЛЬДЖАН. Но я не все, Ходжа! Я – отдельный экземпляр!
НАСРЕДДИН. Разумеется… Ты очень хорошая, добрая и красивая девушка, Гюльджан. Ты самая красивая девушка из всех, кого мне приходилось когда-нибудь видеть на этой планете. И я влюблён в тебя, но… Я уверен, что ты найдёшь себе более достойного жениха.
ГЮЛЬДЖАН. Но я хочу быть с тобой!
НАСРЕДДИН. Поверь мне, я для тебя не лучшая партия. Я старше тебя…
ГЮЛЬДЖАН. Ну и что? Ты же не развалина.
НАСРЕДДИН. Я некрасив.
ГЮЛЬДЖАН. Ты очень симпатичный.
НАСРЕДДИН. Я беден, бездомен, непоседлив. Меня всё время тянет на поиск приключений. Я так устроен, мне необходимо время от времени совершать подвиги.
ГЮЛЬДЖАН. Это так романтично.
НАСРЕДДИН. Но такой образ жизни - не для семьи. Со мной ты будешь несчастна.
ГЮЛЬДЖАН. Всё это отговорки. (С угрозой). Значит, ты бросаешь меня?

Насреддин молчит. Гюльджан начинает рыдать.

НАСРЕДДИН. Не плачь…
ГЮЛЬДЖАН. Злой жестокий человек. Ты спас меня, насмешил… ты сделал всё, чтобы я влюбилась в тебя без памяти и теперь бросаешь. Да ты просто Дон-Жуан после этого.
НАСРЕДДИН. Не надо меня оскорблять! Я - не Дон Жуан.
ГЮЛЬДЖАН. Я называю тебя твоим подлинным именем. Нет, ты не прекрасный Насреддин. Ты развратный Дон Жуан! (Заламывая руки).  Ты сломал мою жизнь.
НАСРЕДДИН. Ну, хорошо, Гюльджан. Я хотел как лучше для тебя, но если ты согласна мириться со всеми моими недостатками... Я…
ГЮЛЬДЖАН. (оживляется). Ну же…
НАСРЕДДИН. Но учти, я не один. Со мной мой ишак. Тебе придётся полюбить и его.
ГЮЛЬДЖАН. Это самый прекрасный ослик на свете. Хочешь я его поцелую.
ЧХАК. Й-я-я-я.
НАСРЕДДИН. Не надо.
ЧХАК. (разочарованно). Й-ё-ё?

Насреддин молча и внимательно смотрит на неё…

ГЮЛЬДЖАН. Почему ты молчишь? О чём ты думаешь?
НАСРЕДДИН. Боюсь.
ГЮЛЬДЖАН. Ты? Бесстрашный Ходжа. Чего боишься ты?
НАСРЕДДИН. Перемены.
ГЮЛЬДЖАН. Какой?
НАСРЕДДИН. Почему-то все мои знакомые, которые женились на тихих, скромных и невинных созданиях, получали в итоге вредных, капризных и сварливых жён. Ты мне можешь объяснить, как такое  происходит?
ГЮЛЬДЖАН. (скромно). Я не понимаю о чём ты?
НАСРЕДДИН. Ты не превратишься в мегеру, Гюльджан?
ГЮЛЬДЖАН. (нежно, ласково). Я даже не знаю, что означает это слово.
НАСРЕДДИН. И ты будешь отпускать меня на регулярные подвиги?
ГЮЛЬДЖАН. Ну конечно!
НАСРЕДДИН. И не попрекнёшь меня бедностью, бесхозяйственностью, никчёмностью?
ГЮЛЬДЖАН. (покорно). Разве жена может перечить мужу своему, Ходжа?
НАСРЕДДИН. (Решительно). Тогда я прошу твоей руки, Гюльджан! Хотя это и самая отчаянная авантюра в моей жизни.
ГЮЛЬДЖАН. Ну, вот так бы сразу и сказал. Отец, я выхожу замуж!
НИЯЗ. Благословляю Вас, дети мои.

Звучит свадебный марш. Но в конце этого радостного марша едва уловимо угадываются отзвуки похоронной процессии.

СЦЕНА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.
ФИНАЛ.
ДВОР ВО ДВОРЕ ДОМА НАСРЕДДИНА.
3 года спустя. Насреддин беседует с Чхаком.

НАСРЕДДИН. (Грустно). Всё-таки хорошо, когда у человека есть семья: дом, жена, дети…. Я доволен, доволен вполне. И ты тоже по-моему на жизнь не жалуешься. Растолстел, остепенился… Живёшь, как у аллаха за пазухой. Могли ли мы с тобой думать, Чхак, что всё у нас так счастливо сложится?

Оба хором вздыхают.

НАСРЕДДИН. Но иногда, конечно, возникает ощущение, что чего-то не хватает. Как там без меня человечество? Несчастные люди.  Страдают, наверное. И никто не приходит к ним на помощь. Слушай, а давай сбежим на время.
ЧХАК. Й-е-е-е..
НАСРЕДДИН. Думаешь, не пустит?
ЧХАК. Й-я-я…
НАСРЕДДИН. Ты прав.

Слышится голос Гюльджан.

ГЮЛЬДЖАН. Эй, Ходжа. Где его опять черти носят? Ходжа! (За кулисами). Ну-ка слезь с дерева Хасан. А ты не таскай Рустама за волосы, Марат. Ходжа! Ты где? Чтоб ты …

Вразвалочку выходит располневшая от перманентной беременности Гюльджан. В руках у неё грудной ребёнок.

ГЮЛЬДЖАН. Ах, вот он ты.
НАСРЕДДИН. О, моя прекрасная Гюльджан! Чего ты орёшь, как взбесившаяся бегемотиха?
ГЮЛЬДЖАН. Сколько раз можно говорить тебе одно и то же. Почини забор, почини забор.
НАСРЕДДИН. Ах, забор. Да я совсем забыл, хорошо, что напомнила. Сейчас починю.
ГЮЛЬДЖАН. Ты уже месяц говоришь мне об этом.
НАСРЕДДИН. Всего месяц? Мне-то кажется, что ты уже лет 200 мне талдычишь про забор.
ГЮЛЬДЖАН. Мы женаты всего 3 года.
НАСРЕДДИН. Всего три? А мне казалось уже целую вечность….
ГЮЛЬДЖАН. О, эти несносные мужчины. Когда они обольщают девушку, то пишут стихи, рассказывают сказки, дарят розы, строят радужные перспективы, обещают райскую жизнь и всё такое… И вот, пожалуйста… теперь он не может даже починить дырявый забор. О, я несчастная…
НАСРЕДДИН. Я не обещал райской жизни, я предупреждал тебя об особенностях…
ГЮЛЬДЖАН. Ты не говорил, что не будешь чинить забор!
НАСРЕДДИН. Я починю забор, дорогая.
ГЮЛЬДЖАН. Я слышу об этом уже целый месяц.
НАСРЕДДИН. Я всё сделаю, родная. Я всё сделаю обязательно, только скройся куда-нибудь немедленно, пока я тебя вот этими вот руками… не придушил, любовь моя…

Насреддин наступает на Гюльджан, она вопит, дети ревут... Гюльджан убегает, Насреддин падает на землю…

НАСРЕДДИН. Нет!!! Нет, на такое я не способен… Время назад. Время, прошу тебя, умоляю тебя, пожалуйста, сжалься надо мной (он встаёт на колени и обращает взор к небесам), ну что тебе стоит, ты же всё можешь… сделай исключение только один раз, для меня, я прошу тебя… НАЗАД ВРЕМЯ!

Звучит гром, мелькает молния. Всё возвращается назад.

СЦЕНА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ.
ФИНАЛ № 2
У ОЗЕРА.

Снова все стоят у озера. Снова финальная сцена. Гюльджан опять стройна, чиста и непорочна…

НАСРЕДДИН. Ну, вот и всё. Мне пора.
ГЮЛЬДЖАН. (трогательно). Разве ты не возьмёшь меня с собой?
НАСРЕДДИН. (Твёрдо). Нет.
ГЮЛЬДЖАН. (проникновенно). Значит, ты не любишь меня?
НАСРЕДДИН. (Очень твёрдо). Я тебя люблю, но… НЕТ. Я ухожу один.
ГЮЛЬДЖАН. (жалостливо). Значит, ты бросаешь меня?

Рыдает.

НАСРЕДДИН. Да. Не плачь…

Насреддин снова начинает сопереживать Гюльджан. Он колеблется. Ещё немного и он снова возьмёт её в жёны… Его влечёт к Гюльджан. Но он стискивает зубы, сжимает кулаки. Внезапно в толпе он замечает прекрасного юношу с широко раскрытыми глазами. Насреддин через сопротивление идёт к нему навстречу, хватает за руку, вытаскивает из толпы.
 
НАСРЕДДИН. Ты кто?
ВАЛИД. Валид.
НАСРЕДДИН. Валид?

Насреддин ставит по центру свой переносной постамент, на него ставит Валида и напротив него Гюльджан. Валид и Гюльджан похожи друг на друга, как брат и сестра. Даже одежда у них одной расцветки.

НАСРЕДДИН. Познакомься, это Гюльджан. Гюльджан, это Валид. А я лишь наваждение. Вот кто тебе нужен. Поверь мне. Я чувствую, у меня интуиция.

Гюльджан смотрит на Валида, открыв рот. Валид смотрит также на Гюльджан. Все напряжённо смотрят на Гюльджан и Валида, которые не могут оторваться друг от друга.

ГЮЛЬДЖАН (нежно). Валид?
ВАЛИД (нежно). Гюльджан?
ГЮЛЬДЖАН. (Пылко). Валя!
ВАЛИД. (Пылко) Галя!
НАСРЕДДИН. Ну, я пошёл.

Никто не замечает уходящего Насреддина. Вдруг он возвращается.

НАСРЕДДИН. Чуть не забыл. Вот 10 тыс. таньга. Это же вам. В хозяйстве пригодятся…

Он вкладывает кошелёк в руки Валида и уходит окончательно. Валид не замечает подарка. Он поглощён Гюльджан. Гюльджан автоматически кладёт свои руки на кошелёк в руках Валида.

ВАЛИД. О несравненная Гюльджан!
Я как безмозглый баклажан,
Склоняю головы кочан,
Перед твоею красотой…
ГЮЛЬДЖАН. Отец, я, кажется, всё-таки выхожу замуж!
НИЯЗ. Благословляю Вас, дети мои.

ЭПИЛОГ.
Насреддин вместе с Чхаком идут по дороге.

НАСРЕДДИН. Знаешь Чхак, хорошо, конечно, когда у человека есть семья: дом, жена, дети…. Я согласен, согласен вполне. Но почему-то всякий раз, когда я собираюсь начать жить по-человечески, что-то мешает мне это сделать.

Внезапно Чхак начинает говорить человеческим голосом.

ЧХАК. Может быть это совесть? Ведь - ясное дело, что жить с таким типом, как ты, невозможно.

Насреддин в шоке.

НАСРЕДДИН. Я сошёл с ума или ты заговорил по-человечески?
ЧХАК. Ну, заговорил. И что дальше?  Разве сложно тому, кто способен повернуть время вспять, обучить разговаривать какого-то там задрипанного ишака?
НАСРЕДДИН. Теоретически да. Но практически.
ЧХАК. Ты же сам обещал три года назад иранскому хану, что научишь меня разговаривать.
НАСРЕДДИН. Но я совершенно не верил в это. Я же не псих. Просто мне нужны были деньги, и хан выдал мне тогда на твоё обучение кругленькую сумму.
ЧХАК. Которую ты в тот же день отдал несчастной вдове.
НАСРЕДДИН. Я не мог поступить иначе.
ЧХАК. Я не в претензии. Ну, вот я заговорил. И что? К хану мы, надеюсь, не пойдём?
НАСРЕДДИН. Он уже давно беседует с аллахом.
ЧХАК. И правильно делает. Зато ты теперь можешь продавать меня подороже.
НАСРЕДДИН. Уж это само собой.
ЧХАК. Хотя скажу тебе по секрету, как продвинутый осёл продвинутому примату, то, что способен понять ты, возможно, не поймут остальные.
НАСРЕДДИН. (пытается понять сказанное). Значит, видимо, не ты научился говорить по-человечески, а я стал понимать твою ослиную болтовню…
ЧХАК.  Йя-хо-хо-хо-хо! Ты действительно умный малый.
НАСРЕДДИН. Но это тоже можно будет использовать в наших мирных целях помощи человечеству. Чует моё сердце, мы затеваем большую игру. Йо-хо-хо! Людей в мире много, и помочь всем, конечно же, невозможно. Но к этому надо стремиться. Я правильно говорю?
ЧХАК. Й-я-а-а….
 
НАСРЕДДИН. (Поёт).
Всему, что имею,
Я искренне рад,
Меня не смущает
Мой драный халат.
Везде я свободен,
Повсюду богат.

ЧХАК.
Я тоже свободен,
И зверски богат.

НАСРЕДДИН.
Й-я-я-я
Ой, ой, ой, ой

НАСРЕДДИН.
Есть ноги и руки,
Ум, воля, и честь.
В груди бьётся сердце,
Не ржавая жесть.
И юмора чувство
Как будто бы есть.

ЧХАК.
Да, юмора чувство
По-моему есть...
(речь): Вот здесь, или здесь… Короче, где-то тут в районе моей звериности оно находится и активно функционирует…

НАСРЕДДИН.
Й-я-я-я
Ой, ой, ой, ой

НАСРЕДДИН.
А что ещё нужно
Для счастья, скажи?
Ведь счастье не что-то,
А свойство души.

ЧХАК.
Да, счастье, всегда
Состоянье души.
Рецепт от осла
Насреддина Ходжи.

НАСРЕДДИН.
Й-я-я-я
Ой, ой, ой, ой

НАСРЕДДИН. Ну, вот и всё Бухара. Я пошёл. Но я вернусь! Мы ещё вернёмся!

Насреддин и Чхак постепенно пропадают в дорожном тумане и исчезают за горизонтом кулис.

 Вот и сказке…
КОНЕЦ

(В пьесе использованы мотивы «Повести о Ходже Насреддине»  Л. В. Соловьёва. Впрочем, мои мотивы весьма далеки от повести... )