Сыну посвящается
„И одно дыхание у всех.“
Книга Экклезиаста, 3; 21, 19.
Засвистели лопасти, завыли турбины, пригнулись к земле кусты. Качнулись вниз вершины лиственниц, косо поплыли крыши, минута – и вертолет завис над рекой. По спокойной воде и кускам островов пошла его четкая тень.
Открылась дверь пилотской кабины, и дядя Федя, давний Димкин знакомый, поманил его к себе.
- Проходи к нам, садись, - прокричал он Димке на ухо, - тундра сегодня особая, примечай!
Смотреть и впрямь было на что. Снег выпал с неделю назад, вдоль берегов уже змеились зигзаги закраин первого льда, но крепких морозов все не было, и река все так же катила свои живые волны, то синие, то красные от низкого солнца.
По всей тундре, остывая, "дымились" озера. Багровый туман сползал в ложбины и стоял там длинными серыми лентами.
Сквозь багровые клочья и серые ленты текли на юг олени. От великого множества животных склоны окрестных сопок казались посыпанными черным перцем.
- Дикаря*-то сколь в тундре! - восхитился Димка. - Понизу идешь - не так видно...
- А большая отцу лицензия?
- Пятьдесят дали план. Мать утром говорила с ним по рации. Почти выбрал, - с гордостью ответил паренек.
Его отец, Иван Семенович, работал охотником-промысловиком. Этой весной и семью перевез в тундру. Три недели, по весне, пока шла рыба, всей семьей работали на путине **. Затем мать с сестрой Ириной улетели попутным бортом в поселок, а Димка остался с отцом в тундре.
Починили сети, заново перекрыли крышу, отремонтировали и отладили снегоход "Буран".
В начале августа прилетел из поселка папин начальник - инженер по промыслу. Привез продукты, бензин, патроны, почту, аккумуляторы для рации, мамины пирожки, а также лицензии на отстрел оленя и план-задание по рыбе и пушнине.
На другой день отец с сыном надели рюкзаки и ушли на ремонт путиков. Почти месяц провели они в тундре, пройдя за это время около четырехсот километров.
Несколько раз выходили на стада оленей, уже начавших свой ежегодный путь с севера на юг. Димка все порывался стрельнуть, но охотник не разрешал.
- Куда столько мяса в теплынь такую? Мух кормить? Вот подойдем к зимовью, если там рядом будут - "распечатаем" лицензию, а так - не дам животину зря губить.
На обратном пути, на пологом берегу речной протоки натолкнулись на восемь шкур, восемь голов и пять зловонных, облепленных мухами, туш, лежавших в речной осоке. Головы с еще не полностью окостеневшими рогами - от больших сильных быков.
- Па, а чего они так... Камус*** взяли, языки вырезали, а мясо, пять туш, так и бросили... жалко же столько мяса...
- Вон следы. Двое. Одна лодка. Больше трех туш не увезешь. Быки тяжелые...- охотник остановился возле голов и медленно, с горечью, добавил:
- Жадность человеческая... На красивого да сильного мушка сама ложится...
Подошел конец августа. На вертолет – и в школу! Уже в десятый класс!
Вдали показался черный кубик балка на речной излучине и красная капелька на склоне сопки. Это па, слышит вертак, спешит навстречу.
Крепко обнялись. Затем Димка помогал грузить темно-красные остывшие туши, рогатые головы, мешки с камусом. Пилоты улетели, обещав вернуться завтра к вечеру, и отец с сыном остались одни.
Пили чай. Димка то и дело запускал руку в пакет с ирисками, отец расспрашивал о школе, о матери, о сестре.
- Скажешь, к середине ноября подъеду на своем "коне", если погода дозволит. Тут я матери корешки собрал, от спины ей заваривать. Иди, счас положи в рюкзак, потом догрызешь свои сласти.
Димка незаметно перевел разговор на тему о прелестях настоящей мужской жизни на природе, в тундре. О том, что и он после школы пошел бы работать охотником.
- Например, напарником к тебе, па?
Семен Иванович, однако, не выразил восхищения планами сына. У каждой профессии есть обратная сторона. Негоже молодость в тундре губить. Не то, мол, время.
Димка обиделся и замолчал. Другие родители радуются, если сын "по стопам", и в газетах так пишут, а этот странный какой-то папка...
А утром! А утром, едва выйдя во двор, Димка увидел на пригорке группку оленей. Та-ак! У отца еще не вся лицензия выбрана!
- Па! Рогали! Можно карабин?
- Можно. И запасную обойму возьми. Да быков не бей. Гон. Пахнут.
- Зна-аю! – Димка уже завязывал тесемки маскхалата.
Около часа скрадывал он оленей, но подойти ближе трехсот метров не удалось: забеспокоилась важенка. Вот-вот сорвется все стадо. Димка выцелил ближайшего небольшого оленя и выстрелил. Животные рванули с места в карьер. Еще стрелял в угон и, выйдя на след, увидел кровь.
Подранок уходил вверх по склону, обильно пятная снег. Поднявшись на вершину холма, Димка увидел за небольшим плоским камнем ветвистые рожки. В бинокле - настороженно поднятые уши и полные страха черные глаза. Но едва парень сделал попытку подойти, как олень резво побежал вниз по склону, а затем снова вверх, на следующий увал. Со стороны и не скажешь, что подранок. М-да-а... Азарт стал заметно спадать. К тому же потянул ветерок. Ямки от следов и красные капли стало заносить.
Подъехал на "Буране" отец.
- Дай-ка. Сколько осталось?
- Один. А запасную, па, я забыл...
- Хватит мне... Зря ты, парень, подранка стронул. Будет теперь бежать, пока не сдохнет. И мясо у зверя измученного невкусное. Варишь – пенится, как падаль... Дуй домой, прозябнешь, ветер. Печкой займись. Я – мигом.
Печка уже давно гудела и чайник шипел, когда за окном, наконец, зарокотал "Буран". Вошел отец, коротко бросил:
- В воду кинулся. Стрелял с лодки. А волна. Промахнул... Одевайся, едем!
По озеру гуляли волны с белыми барашками, зеленые у берега и синие на глубине. В бинокль видно было выходившего из воды на том берегу оленя. Подъехали вплотную.
- Добирай****, - охотник отдал карабин. - Да вдругорядь не мажь, не мучь животину.
Двухгодовалый бычок стоял в серой пене, двух шагов не дойдя до берега. Увидев людей, он вскинул светлую голову с темными рожками и сделал попытку шагнуть назад, в воду, но копыта ушли в песок. Дернулся и замер бессильно. Под брюхом, по мокрой шерсти, стекала розовая вода, красные капли капали с губ, ветер срывал парок дыхания.
Дрогнула Димкина рука. Пуля щелкнула в гальку и запела, уйдя рикошетом. Еще раз... Олень подогнул колени и осел в воду. Семен Иванович за рога вытащил тушу на берег и ножом проткнул горло. Зашипела, забулькала кровь, протаивая дорожку в ледяном песке. Димка некстати глянул в черные, уже присыпанные пеплом смерти глаза и отошел в сторону. Охотник внимательно посмотрел на ссутулившегося сына, но не окликнул его.
Споро и ловко его руки делали привычную работу: снял камус и шкуру, выпустил внутренности, промыл тушу в воде, уложил на чистый брезент в санях и притянул верёвкой.
- Садись, поехали!
- Не, пап, я пройдусь... - парнишка сглотнул ком.
Охотник выпрямился за рулем:
- Пройдись, сынок, пройдись... Ремесло мое невеселое... Не опоздай к вертолету.
Отец уехал, а Димка смахнул слезу и пошел вдоль пустынного берега. Сзади осталось темное пятно, вокруг которого хлопотали чайки: клевали внутренности, торопливо сглатывали кровь. Крромкой беррега кррался песец. Закарркал воррон, прриглашая на пирр сорродичей, черрными кррыльями пррошурршал поморрник.*****
По озеру все так же гуляли волны с барашками на гребнях. Одна за другой накатывались на заледенелый песок.
* Дикарь - дикий северный олень.
** Путина – сезон рыбной ловли.
*** Камус – шкура, снятая с ног оленя.
**** Добрать – добить подранка.
***** Поморник — чёрная чайка.