Эта сценка в сквере происходила. У скамейки, где расположилась пожилая пара, прыгала, чирикая, небольшая стайка воробьёв. Заботливые пернатые мамаши подбирали крошки, которые время от времени подбрасывала женщина, отщипывая от буханки, и совали в клювы своих подросших, уже не желторотых, но жалко топырящих крылышки, детишек.
Внезапно вся стайка, дружно и возмущённо чирикая, вспорхнула на ближайшее дерево. А на её месте появилась неуклюжая серая ворона. Она не прилетела, а пришла из боковой аллейки, заметно припадая на правую лапу. На спине её перья были не аккуратны, одно вовсе выбивалось. На хромоту свою птица не обращала никакого внимания: не пощипывала озабоченно больную лапу, не озиралась растерянно, – давно уже, видимо, охромела, привыкла. Бочком, бочком, припадая, направилась она к покинутым воробьями крошкам. Остановилась, огляделась вокруг воровато, ухватила кусочек покрупнее и быстро-быстро отбежала к клумбе, сунула клюв в заросли травы и цветов у бордюра. Потопталась, перепорхнула на траву, начала тщательно маскировать свою скрадку. Отошла, проверила взглядом – так ли хорошо? Нет, вернулась, поправила травинки. Наконец, оставшись довольна, спрыгнула неуклюже с клумбы на плитки тротуара. Снова, бочком-бочком, доковыляла до россыпи крошек. Крупных уже не оказалось. Ухватила две маленькие, попыталась и третью зацепить, но не вышло: выронила и первые две. Покивала головой, как бы сокрушаясь, собрала в клюв оброненное и – новую скрадку делать, маскировать травинками.
Ещё пару раз проделала это ворона. Воробьям надоело возмущаться, они улетели куда-то. А хромая растрёпа, лишь мельком глянув им вслед, продолжала своё дело.
Ни одной крошки не съела – всё про запас. Все, вроде бы, подобрала, хорошо замаскировала. Ещё раз обошла все скрадки: где травинку поправит, где и так довольна останется. И, как появилась, но нет-нет, да оглянувшись в сторону клумбы, удалилась, припадая, в боковую аллею.
Забавно было за нею наблюдать. Даже смешно порою.
Рынок. В бесконечной череде покупателей, неспешной вереницей продвигающихся вдоль лотков и прилавков с пёстрым разнообразием горок овощей, фруктов, мелькает старый застиранный платочек, насунутый по самые глаза на лицо, где грязь с загаром слились в единый тёмно-коричневый цвет. Женщина из тех, о которых говорят «без возраста». Тёмная юбка, вязанная, в прорехах, кое-как залатанных, кофта с обтянутыми донельзя карманами. На ногах немыслимо растоптанные кроссовки, не разберёшь, какого цвета – до того вылиняли и облезли.
Женщина заметно припадает на одну ногу, передвигается странными зигзагами. Вот, бочком, бочком, протиснулась через встречную вереницу людей, пристроилась позади покупающей помидоры крупной дамы в ярком платье. Глядь-глядь воровато, хвать крайний помидор, в карман необъятный. И быстренько, так же бочком-бочком – к другому прилавку.
Там помидорчик, там огурчик… Отяжелел карман. Выбралась она на место свободное, к стеночке отвернулась, давай из кармана добычу в сумочку самодельную, из мешковины сшитую, перекладывать. Достала яблочко, с гнильцой, обтёрла, ко рту поднесла. Но не откусила. Вздохнула, в сумочку отправила. Огляделась туда-сюда и поковыляла, бочком-бочком, с рынка.
Хромая ворона…
Это было уже совсем не забавно и не смешно.