Осенний лес. Золотое царство листвы, начинающееся в двухшагах от родительского дома. Лес, в котором прошло его детство, пожалуй, это одна из немногих причин, заставляющих его каждый год возвращаться в родное село. Нет, в краю снежных исполинов и бурных водных потоков, вырывающихся изогромного ледяного панциря, лес тоже был. Но то другой лес. Раскинувшийся по склонам, он не располагал к неспешным прогулкам, не позволял расслабиться и, задрав голову, подолгу разглядывать голубое небо. Тот лес впитал в себя всю суровость горного края, заставлял быть начеку. Конечно, абреки там в наше время не водились, однако, заглядевшись на белую воду стремительной Мижирги, вполнеможно было зацепиться за корягу и кубарем скатиться вниз по склону.
Горный сезон подходил к концу. Верхние коши уже присыпалопервым снегом. Основной поток туристов и альпинистов покинул гостеприимную базу. Лагерь почти опустел. Вчера уехала шумная толпа немецких пенсионеров. Он тоже бы уехал с ними. Хотел уехать, собирался. Но была одна причина,задержавшая его здесь, в краю ставших уже родными балкарцев. Он посмотрелнаправо. Сейчас, контрастируя с пожелтевшей кроной деревьев, присыпанная свежимснегом «причина» манила еще сильнее.
Маршрут Михаила Хергиани по стене, ведущей к вершине пирамидальной Гестолы! В этом году он не собирался на нее. Однако,обстоятельства сложились так, что у саратовцев заболел один человек, а изоставшихся в ла гере, пожалуй, только он мог пойти с ними. Он попросил час на раздумье. Во-первых, ребят долго задерживать было нельзя, время дорого, погодав горах капризна, особенно в конце сезона. Во-вторых, он был уверен, что часаему хватит. Он вышел из лагеря и направился в сторону Безенгийского ледника. С тропы, ведущей на Миссес-кош, открывался вид на Стену и ее вершины Катын и Гестолу, остальные вершины огромного массива скрывали ближние горы. Правда в дневное время Стена была не видна, ущелье заполняли облака.
Возле тропы у самого обрыва он заметил человека. Тот сидел исмотрел в сторону Стены. Это был Адельби, балкарец, работавший в лагере гидом. Зимой же он становился единственным обитателем базы. Лучше него район зналитолько начспас и пара пожилых инструкторов. Однако, никто наверно не чувствовал себя своим в этих горах так, как Адельби. Он родился и вырос в горном ауле, в двух десятках километров от базы. Его предки слагали легенды о горных исполинах и о богатырях-великанах – нартах. Они веками жили на этой земле, с ней связалсвою судьбу и Адельби. Связал по-особому: мало кто из местных занимаетсягоровосхождением, да еще и водит на вершины людей. Возможно, близкие не одобряли его выбор. Но Адельби его сделал. Неизвестно, что сподвигло его на такой шаг. Но зато почти все, кто с ним ходил в горы, подмечали, что чувствовал он себя в горах лучше всех. Это были его горы, его земля. Она словно питала его энергией, с каждым шагом давала ему силы. Мало кто мог угнаться за ним на подходах. Он уходил вперед, останавливался и ждал остальных, ждал и смотрел. Те, кто с ним ходил, рассказывали, что в эти минуты он что-то напевал себе поднос, что-то на своем родном языке. Возможно, эти песни пела его мать, качая егов колыбели. Так было, когда он еще младшим разрядником ходил с Адельби на Архимед и позже, когда судьба снова свела их на Крумколе. Отчего-то от этих песен становилось теплее на душе, хотя никто не знал, о чем они, да и мотивулавливался с трудом. Но то состояние, в котором пребывал в те минуты сын гор, видимо, передавалось всем участникам восхождения. Это также как хлеб, испеченный любящей материнской рукой сыну в дальнюю дорогу и разделенный стоварищами в пути.
Сейчас Адельби, сидя на краю обрыва, тоже напевал какую–то заунывную, протяжную песню. Он смотрел в направлении Стены. Гор он, конечно, невидел, но очень хорошо знал, как они выглядят. Мог, закрыв глаза, вспомнить каждый штрих, каждый выступ на их склонах.
Он не стал отвлекать сына гор от его мыслей и, стараясь ступать тише, направился в лагерь. Решение было принято, его выслушалимолчаливо без дебатов. Прощались сдержанно, но без обид. Вещи он собрал быстрои успел к отходу автобуса.
А лес той осенью был особенно хорош. Да, впрочем, не лес,так, лесок, который можно обойти за каких-нибудь полчаса. Раньше, давно он был большим лесом, но потом его выкорчевали, нарезали колхозные поля. От леса остался небольшой кусок. Местные иногда заходили в него побродить, ребятишки играли в прятки и войну, молодежь иногда кутила, оставляя следы праздника.
- Вы только посмотрите, как красив нынче наш лесок! – Лев Сергеевич, пожилой художник из города, купивший неподалеку домик, прогуливался с товарищем по лесу. – Какие краски! Как переливаются на солнце! Березки-то ка кпринарядились! Будто ждут кого-то…
В городскую квартиру он заезжать не стал, рюкзак бросил водворе родительского дома и пошел в Лес. Погладив стройный ствол березки, сел натраву и закрыл глаза…