НЕФРИТОВЫЙ СТЕРЖЕНЬ. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Природа - некий храм, где от
живых колонн
Обрывки смутных фраз исходят
временами.
Как в чаще символов, мы бродим
в этом храме,
И взглядом родственным глядит
на смертных он.
Подобно голосам на дальнем
расстоянье,
Когда их смутный хор един, как
тьма и свет,
Перекликаются звук, запах,
форма, цвет,
Глубокий, темный смысл обретшие
в слиянье.
Георгий Львович читал Шарля Бодлера вдохновенно. Он был умелый чтец, Георгий Львович. Прервав чтение, он насладился напряженной тишиной, воцарившейся в зале. Слышно было только напряженное дыхание заполнивших зал людей. В основном это были женщины, по разным причинам обратившиеся в «Трикато». Задача, которую поставил перед Георгием Львовичем и Аглаей Арнольд Николаевич, заключалась в том, чтобы объединить пришедших на эту проповедь загадочными ритуалами, замутить их сознание любыми не совсем понятными для них действиями. И чем замысловатее и не понятнее будут эти действия, тем под большее влияние попадут слушатели.
Когда, по мнению Георгия Львовича, напряжение в зале достигло апогея, окутанная дымом, в черном, отороченном золотом, плаще, под звуки оратории Баха « Страсти по Матфею» на сцену медленной походкой, с гордо поднятой головой, вышла Аглая. Музыка затихла и в наступившей тишине, торжественно зазвучали слова:
Женщиной эта трава справедливо, читатель, зовется, -
Как у виперы язык, губы - змеиным чета.
Черный же корень ее источает запах козлиный,
Ассафетиду затмить запах способен такой.
Блещет листвы белизной, прикрывается крепкой повязкой,
Черный рождает цветок трижды, четырежды там.
Многим достойным они могут беду причинить.
Гнев распаляя, они разрывают и братские узы,
Дружбу умеют разбить наглым своим языком:
Делают так, что своих ненавидят родителей дети,
И на погибель острят зубы они без конца.
Сеют раздоры, растущие вечно, и сладостью порчи
Ложь и коварство вокруг сеют, как змеи они.
Степень шестая у ней теплоты и степень седьмая
Сухости, - значит она ядов жестоких сильней.
Вырыть ее из земли, - ты поверь мне, - нелегкое дело,
Мужество в деле таком должен явить человек...
Вновь зазвучала торжественная музыка, Аглая под огненные вспышки величественно удалилась, погас свет и в лучах, исходящих, откуда - то сверху, на сцену вышел человек в позолоченном балахоне и обратился к аудитории:
- Братья и сестры! Повторяем за мной: «Живущий под кровом Всевышнего под сению Всемогущего покоиться. Говорит Господу: «Прибежище мое Я защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!» Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы. Перьями своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение - истина Его. Не убоишься ужасов ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень. Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя, но к тебе не приблизится. Только смотреть будешь очами твоими, и видеть возмездие нечестивым. Ибо ты сказал: « Господь - упование мое» Всевышнего избрал ты прибежищем твоим. Не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему. Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе - охранять тебя на всех путях твоих. На руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею. На аспида и василиска наступишь: попирать будешь льва и дракона. «За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя мое. Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним я в скорби; избавлю его, и прославлю его; долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение Мое».
Присутствующие в самозабвенно повторяли слова молитвы, толком не вникая в слова и смысл ее, многие рыдали, половина зала упала на колени - шло истинное приобщение к высшим силам, слияние с самим Господом, а может быть и с Дьяволом.
Вопли и рыдания мгновенно утихли, когда в зал вбежал Кирюша, одетый в белые одежды. За ним вкатили позолоченную тележку, загруженную глиняными горшками, которые в народе называют макитрами.
- Дети мои! Паства Господа нашего! - обратился Кирюша к пастве, - подходить по одному. Справа от тележки Господней ларец для пожертвований - кто сколько может, но не менее десяти У. Е. Так, пошли.
Паства потянулась к тележке, опускали в ларец деньги и , перекрестившись, брали по макитре. Согласно ритуалу, который должен избавить от головных болей, от резей в животе, от головокружения, от звона в ушах и зуда в анальном отверстии, макитру каждый должен надеть на голову и по команде Кирюши начать бодаться. Так как присутствующие, надев макитры на голову, друг друга не видят, то неизвестно кто кого бодает.
- Начали, помолясь, - скомандовал Кирюша и, хотя этого делать был не обязан, нацепил на голову макитру: он невдалеке от себя приметил очень симпатичную белокурую, с синими глазами девушку. Ростом она была с Кирюшу, и он очертя голову кинулся к девушке и что было силы, боднул ее. Девушка басом покрыла Кирюшу отборным матом, назвала его мудаком, содрала с его головы макитру и попыталась разбить ее о Кирюшину голову. Но Кирюша увернулся и бросился наутек. «Девушка», которая оказалась громадным волосатым мужиком швырнула макитру вслед убегающему Кирюше и пошла требовать назад деньги.
Оказывается Кирюша не рассчитал, пролетел мимо намеченной им красотки. И боднул двухметрового мужика изо всей силы в грудь, Мужик такого не ожидал и от удара растянулся во весь свой огромный рост. Макитра свалилась с его головы, и он увидел стоящего над ним Кирюшу, который тут же пустился наутек. Мужик, морщась от боли, требовал назад деньги, остальные бодались. Стоял шум от стукающихся друг о друга глиняных горшков, слышались из под макитр глухие выкрики, воинственные вопли и просто тяжелое дыхание. Через десять минут выбежал Кирюша и провозгласил: «Боданье, сгинь!».
Шум мгновенно прекратился, люди снимали с голов горшки и с просветленными лицами ставили их на позолоченную тележку. У всех все шло по задуманному и только у одной прихожанки макитра никак не хотела сниматься. Она ее судорожно пыталась стащить с головы, но та стаскиваться не желала. Прихожанка трясла головой, истошно кричала. Крик, приглушенный макитрой, звучал, как вопль из утробы, как вопль дьявола. Ничего не понимающие люди, особенно те, которые по каким – то причинам не успели снять макитры, запаниковали и бросились к выходу. Образовалась куча - мала . На шум прибежал сам Арнольд Николаевич. Быстро разобравшись в ситуации, он в мегафон громовым голосом закричал:
- Во имя Бога! Я есмь то, что я есмь! Во имя Архангела сгиньте, силы антилюбви!
Мгновенно все стихло. Люди спокойно снимали макитры с голов и ставили их на тележку. Мужик, травмированный Кирюшей, подумал и бросил в ларец деньги дополнительно к тем, которые он опустил в ларец ранее.
Анжела, которая благополучно выбралась из кучи малы, только слегка повредив горшок, явилась домой слегка озабоченная - в человеке в позолоченном балахоне она узнала своего бывшего мужа Георгия Львовича , ее Жорку, от которого, как ей казалось, она избавилась навсегда.
Как она узнала позже, Жорка и был тот петушок, который догнал ее на птичьем дворе. Все произошло так быстро, что, несколько растерявшаяся Анжела, не узнала своего Жорку.