Разговор цветов

               

  Ночью, когда не спится, хорошо просто полежать в темноте и послушать тишину. Она, тишина, сначала молчит, плотным коконом окутывает тебя. Потом тишина начинает расслаиваться, наполняться скользящими шорохами, звуками, голосами. Среди призрачных дуновений голосов я различаю голоса цветов. Тихими струйками плывут эти еле слышные голоса: звенящими хрустальными колокольчиками щебечут узамбарские фиалки, обволакивают ласковым бархатом герани (их знатоки называют пеларгониями), скрипучей дробью рассыпаются плющи (хедеры), хрипловато и низко гудят крассулы (в народе  названные денежными деревьями), тягуче ленивыми альтами ведут свою партию волкамерии.

   Среди узамбарских фиалок особо болтлива одна красавица, раскинувшая на розетке широких изумрудных листьев пышную шапку нежно-розовых цветков, похожих на балетные пачки.

     О чем только не говорят цветы! Обо всем, что видят, слышат, чувствуют. Ого, заговорили о хозяйке. Ну-ка, ну-ка, послушаем.

    - Мы, герани, скучаем по хозяйке, когда она уезжает, – льется бархатный голос пурпурной герани, – становится так тоскливо. Поворачиваемся к стеклу, смотрим на улицу, ждем, когда она вернется. От грусти цветы наши начинают чахнуть, листья желтеют. А приедет она, оберет засохшие цветы и больные листья, повернет нас к себе, мы сразу и  оживаем, радуемся.

   - Да, да, хозяйка у нас хорошая, – звенит голосок красавицы фиалки, – я люблю, когда она мягкой кисточкой чистит мне листья от мусора, которым вы, уважаемая, меня регулярно посыпаете. Когда хозяйка называет меня своей лебедушкой, я от радости смеюсь, все ворсинки на лепестках моих цветков начинают мерцать и переливаться. Она эти блестки очень любит, стоит, смотрит, улыбается. Подкормит вкусненьким удобрением, чтобы цвела еще больше. Хотя, больше уж некуда – и так стараюсь изо всех сил.

    В разговор вступает высокая раскидистая крассула.

  - Жаль, что она забывает увлажнять воздух, – хрипло гудит крассула, – мне слишком жарко. Листочки не могу удержать, сбрасываю.

   Как доказательство сказанному толстый мясистый листок с легким щелчком падает на пол.

 -  Приходится расставаться даже с мелкими веточками. Когда хозяйка уносит меня в ванну и поливает из душа, вот это мне в радость. Силы прибывают, листочки удерживать могу.

- Да, да, – соглашается красавица фиалка, – я  то же самое хотела сказать, да вы меня опередили. Воздух суховат, можно бы почаще включать увлажнитель. И с освещением не все в порядке, хотелось бы  ночное освещение организовать. И занавесочку тюлевую повесить. У меня от солнечных лучей ожоги случаются.

   - Но мы же вас, неженки, закрываем от солнца, – подала голос герань, обиженная такой несправедливостью, – что-то я не вижу никаких ожогов.

   - Спасибо конечно, – зазвенела фиалка, – за заботу вашу глубокий поклон. Но уж слишком пышно вы разрастаетесь. Могли бы и нам чуть больше света пропустить. Да и в окошко не вам одним заглянуть хочется.

   - Вас-то, недотроги, берегут пуще глаза, – ворчливо заскрипел плющ, зашелестев пестрыми листьями, – форточку над вами боятся открыть. А на меня внимания не обращают. Ладно летом, а зимой – попробуйте-ка выжить, когда холод льется на листья. Это же издевательство! Руки за такие штучки надо поотрывать! И удобрять нас так часто нельзя, как вас. Я показываю хозяйке – вон, смотри, коричневые пятна на листьях появились, угомонись. А она и в ус не дует. Листья с пятнами оборвет – и порядок. Ничего себе порядок!

  -  У меня вон даже листочек завядший не оборвала, – мрачно заявила фиалка, – лень ей, видите ли, шприцом нас поливать. Польет из бутылки, нижние листья и загнивают. Даже на верхние иногда попадают капли.

   Фиалка продемонстрировала вещественное доказательство – белесое пятнышко на ворсистом листочке.

  - А горшки! Что это за горшки! У вас-то у всех вон какие горшки просторные да высокие. А у нас – без слез не взглянешь. Ни листья не расправить, ни деток не разместить как следует. Поливать нас в поддоны бы надо, а наши  поддоны – с наперсточек. Не жизнь, а мученье!

  - Охо-хо!  – раздался из-под потолка ленивый альт волкамерии, – сколько слушаю тебя, фиалка. столько поражаюсь. Что ты, как флюгер, все нос по ветру поворачиваешь? Не язык у тебя, а помело. Или сама не знаешь, с кем согласиться? Болтаешь, болтаешь. Смотри, от болтовни цветки-то завянут.

   - Я всегда говорю правду,  – надулась фиалка прекрасными соцветиями и умолкла.

   - Ох уж ты, моя лебедушка,  – подумала я, улыбнулась и крепко заснула.