Историю прославленных братцев тогда я не знал. Просто подслушал в полудрёме двух словоохотливых тётушек-попутчиц, которые переговаривались в трамвае. В разговоре то и дело мелькало слово «Киндяковка», какие-то полунамёки на сомнительность и дурную славу криминального района, и даже прозвучали какие-то истории, которым я не придал особого значения. В гостинице на многое открыла глаза дежурная по этажу, у которой мы «стреляли» чайничек, и я по простоте душевной рассказал ей о своей познавательной экскурсии по городу. Судьба хранила меня и уберегла от последующих поездок в этот загадочный городской район.
Следующей развлекаловкой по части проведения свободного времени стало посещение города Ульяновска, расположенного на противоположном берегу Волги. Теплилась тайная надежда увидеть хотя бы издали новенький лайнер Ту-204. Мне запомнился длиннющий мост через широкую Волгу, долгий путь на автобусе и бесконечные коробки новостроек. Город, где размещался авиастроительный комплекс, тогда ещё только-только отстроился и медленно развивался. Окрестности очень напоминали большой пустырь, который вдруг собрались обиходить, но охватить сразу всю инфрактуру не получалось. Практически никакого намёка на растительность, деревья и траву. Всё только начиналось и выглядело достаточно уныло и грустно, как и в любых других «Черёмушках» абсолютно любого города... Самолёта так и не увидел, но масштабы авиазавода оценил в полной мере, когда прошёлся по периметру, пытаясь по-шпионски что-то разглядеть из-за забора.
Снова приехали хабаровские хлопцы – Алексей и Саня. Дружно отметили их приезд на переучивание на Ил-62, и мне стало чуток полегче переносить скукотищу, тоску и вынужденное безделье, но очередь на отлёт никак не продвигалась. В этот период мы на собственном опыте проверили жизненную правильность поговорки: «Что русскому хорошо, то немцу – верная смерть!», убедившись в этом на уровне лабораторного эксперимента и практического применения. Подопытными были мы, как истинные «русаки», и самый настоящий немец.
Происхождение устоявшейся в умах пословицы имеет множество вариантов. Самый достоверный и документально подтверждённый – такой:
Ф.В. Булгарин. «Воспоминания», 1849г.
«Вы, любезные мои читатели, без сомнения, не раз слышали шуточную поговорку: «Русскому здорово, немцу смерть!» Генерал фон Клуген уверял меня, что эта поговорка родилась на пражском штурме. Наши солдаты, разбив аптеку, уже объятую пламенем, вынесли на улицу бутыль, попробовали, что в ней находится, и стали распивать, похваливая: славное, славное винцо! В это время проходил мимо коновал нашей артиллерии родом из немцев. Думая, что солдаты пьют обыкновенную водку, коновал взял чарку, выпил душком – и тут же свалился, а через несколько времени и умер. Это был спирт!
Когда Суворову донесли об этом происшествии, он сказал: «Вольно же немцу тягаться с русскими! Русскому здорово, а немцу смерть!»
Но есть и более распространённая бытовая версия:
«Заболел Иван. Пришёл его врач-немец лечить. Поставил диагноз – Иван неизлечимо болен и скоро помрёт. Иван просит капусты квашеной. Немец разрешил. Пусть поест, всё одно – умирать. Иван наелся вдоволь капусты и неожиданно выздоровел. Врач записал себе, что при таком заболевании помогает квашеная капуста.
Заболел Ганс. Приходит тот же врач-немец, ставит диагноз, такой же, как у Ивана был и прописывает квашеную капусту. Ганс упирается, не хочет есть капусту, но ему насильно напичкали, лекарство ведь. В результате Ганс благополучно помер. Врач делает у себя пометку: «Что русскому здорово – немцу смерть.»
Откуда взялся немец в нашей комнате, уже и не припомню. Откуда-то из коридора гостиницы, где он вальяжно и опрометчиво прогуливался, не задумываясь о том, что скоро станет подопытным кроликом. Однозначно! Но он присутствовал, причём самый-самый настоящий. Не Ганс, точно не Адольф и уж тем более не Фриц. Это было бы уже слишком... Не то Вальтер, не то Дитрих или Эрих. Он работал диспетчером в ГДР.
Как человек закоренело-авиационный, он являлся вполне закалённой личностью по части пития, познавший наши самобытные традиции и особенности похмельного синдрома. Но нам все-таки показалось интересным проверить как его способности, так и свои возможности, потом сравнить и убедиться на деле в правоте или вранье вышеупомянутой пословицы. Практически мы стали теми бравыми ребятами, которые сейчас ведут передачу «Разрушители легенд»...
Дополнительным осложняющим фактором стал тот, который Вальтер или Эрих привёл в качестве неубиенного, на первый взгляд, аргумента: он когда-то окончил Академию ГА, жестоко тренируя организм в самых реальных условиях добрых четыре года. Видимо, это хвастливое и самоуверенное заявление нас и сподвигло на качественный и рискованный эксперимент. Самопожертвование во имя торжества науки! К сожалению, проверку на выносливость и морозоустойчивость товарища немца пришлось опустить, как не соответствующую фактическим климатическим условиям. Жаль, конечно, а ведь какая пропала возможность ещё одну версию подтвердить или опровергнуть!
Немецкий шнапс – жалкое подобие нашей водки или плохенького деревенского самогона. Про первач не говорю. Первач – это очень круто! В качестве примера могу привести продукт моего соседа по воронежской деревне, Валеры. Как-то раз, я привёз в отпуск литруху вискаря «Grants» в диковинной для тех мест четырёхгранной посудине. Валера с интересом взглянул, но первая реакция не очень понравилась. Ожидаемого восторга почему-то не появилось... Мы мужественно выдули по стаканчику за встречу. А потом он вытащил на свет божий литруху своего первача, который по цвету ничем не уступал моему неплохому виски, даже был чуть-чуть темнее. Но вкус превзошёл все мои ожидания! Мало того, что крепость такая, которую делают только для себя и для самых дорогих гостей, но присутствовал ещё и непередаваемый аромат! Продукт был настоен на собственноручно собранном разнотравье местных заливных лугов.
Плюсов в букете добавлял и оттеночный нюанс шалфея, о котором хозяин импровизированной харчевни «Три пескаря» сказал, что его-то нужно очень осторожненько добавлять в пропорцию и настаивать какое-то сверхсекретное время, чтобы всё бездарно не запороть. И про зверобой что-то предупреждал такое размытое, что если вдруг его переборщить, вполне можно про тёток позабыть навсегда и на особую взаимность не рассчитывать... Ну, кто с водкой дружит, тому... Сами знаете. Вискарь так и не допили: я тоже предпочёл изысканный «самопал»...
А в том, что немецкая бурда не идёт ни в какое сравнение с водкой, я убедился гораздо позже, когда привозил из Гамбурга квадратные бутылки примитивного «Корна» для страждущих авиатехников, сумевших где-то наскрести три с половиной дойчмарки. Крепость напитка едва составляла 38 градусов, а его запахом можно было сшибить с ног любого неподготовленного пропойцу. Покупка «Корна» свидетельствовала либо о нищете того, кто его заказывал, в валютном отношении, либо о странной приверженности к такой бормотухе, либо о том, что сей шнапс приобретается для какой-нибудь отмазки, когда выпить нельзя, а не выпить невозможно.
Чистота эксперимента обеспечивалась нашим присутствием в количестве четверых «русаков» (я, оба хабаровчанина и Костя Степанов), восточного немца и того, о чём говорится в упомянутых пословицах. Спирт, само собой, водка тут не прокатывала. И ещё, для усиления конечного эффекта, мы сразу определили, что надо бы заодно сразу оба утверждения проверить. В общем, кислая капустка тоже присутствовала в качестве катализатора.
Просто у нас не было времени отдельно проверять воздействие спиртного и отдельно квашеной капустки на очень к месту подвернувшегося немца. Другая несложная закуска тоже присутствовала, но ведь о ней в пословице ничего не говорилось! Правда, тогда в запарке подготовки эксперимента совсем не подумали, что если конечным результатом стало бы то, о чём говорилось в пословицах, то рассказать, какая именно наиболее близка к истине, смог бы только дежурный патологоанатом...
Забегая вперёд, скажу, что подобные эксперименты я не прекратил и в дальнейшем. Наиболее стойким и «русаком» в первом приближении оказался американец Брайан, но как-то не сразу, а после нескольких неудачных опытов, от которых ему невозможно было отказаться. Про Брайана и про то, как мы водили за нос КГБ, а также про то, как я подвизался «амэрыканским шпиёном» на далёкой Камчатке, речь впереди, но не так скоро. «Лабораторную статистику» алгоритмов поведения и состояния здоровья импортного контингента испытуемых по временнОй шкале собираю и по сей день. Когда-нибудь полностью обнародую. Возможно, мне присвоят какую-нибудь престижную премию, но скорее всего объявят жестоким палачом, тираном и вивисектором...
На первый взгляд – что тут сложного? Наливай, да пей! На самом деле, если к делу подходить методично, скрупулёзно и сильно научно, то сложность есть. Например, лить ли воду в спирт или наоборот? Кстати, от этого очень многое зависит. Приведу в качестве примера обнаученный рецепт разведения спирта:
«Разбавление спирта с одной стороны сложный процесс, а с другой – простой.
Сложный потому, что имеет место контракция – уменьшение суммарного объёма. То есть, если соединить 100 мл спирта и 100 мл воды, мы не получим 200 мл суммарной смеси.
Однако если рассматривать разведение с точки зрения содержания спирта, всё значительно упрощается. Когда говорят, что в водке 40 объёмных процентов спирта, подразумевают, что каждый её литр содержит 400 мл безводного (100%-ного) спирта. А литр крепостью 96% содержит этого безводного спирта ровно 960 мл.
Итак, чтобы из 96%-ного раствора спирта получить 40%-ный, объём раствора нужно увеличить в 96 делить на 40 равно 2,4 раза. Значит, к одному литру 96%-ного спирта нужно добавлять воду до тех пор, пока объём не составит 2,4 литра. Это проще, чем добавлять полученное по таблицам количество воды и в итоге получить те же самые 2 400 миллилитров крепостью 40% объемных. Воды понадобится немного более 1,4 литра из-за контракции (сжатия) смеси.»
Рецепт суров, но точен математически, совершенно справедлив и логичен лишь только для того, чтобы приблизить содержимое бутылки именно к водке, которую мы с возмущением сразу же первоначально отмели, как не соответствующую заданным условиям. И не стали слишком мудрствовать. Разбавляли совсем не научно, по-любительски и по-дилетантски, на вкус и на глаз. Глаз был намётанный, поэтому и на вкус напиток получился такой, как требовала душа. Всего-то градусов шестьдесят. Иначе было совсем неинтересно...
Немец не упирался, хорохорился и пыжился, пил наравне с нами, но хватило его ненадолго. После третьего полустакана он перестал закусывать капусткой, а потом вообще странновато захрюкал и упал «мордой лица» в тарелку с той самой капусткой. Не буянил, не порывался спеть: «Дойче зольдатен унд дер официрен! Трахен ди поппен унд нихт капитулирен.» – И никакой такой антифашистской политики или антисоветчины. Мы даже не успели позлословить-постебаться на извечную тему «Хенде хох!» и «Гитлер – капут.»
Мне это слегка напомнило рассказ знакомого карагандинского пилота. Он поведал историю об одном завсегдатае местного ресторана. Мужичок повадился ходить туда еженедельно. Сначала заказывал выпивку и закуску, методично и целеустремлённо выпивал и закусывал, многократно повторяя заказ. В финале требовал яичницу-глазунью... Официанты этого ожидали и выстраивались в очередь, чтобы воочию увидеть уже привычный церемониал. Как только глазунья ставилась на стол, мужичок моментально укладывался щекой на неё и счастливо засыпал на пару часов! Потом просыпался, аккуратно расплачивался, благодарил и чинно удалялся до следующего раза... Кремень!
Но собственный эксперимент как-то уж подозрительно быстро, на наш взгляд, закончился. Кто же самый «истинный русак», тоже выяснить не удалось. Пришла Людмила, Костина супруга, и всё испортила, нарушив чистоту опыта. Про немца-то мы всё выяснили, легенду подтвердили, номер не разрушили, но до конца так и не прояснили утверждение про квашеную капустку. Может быть, напрасно совмещались сразу два компонента?... Костика увели почивать, немец счастливо посапывал в тарелке, а мы угомонились чуть попозже, когда тара опустела...
Наутро повторить не во всём удачную попытку не удалось. Вернее, удалось, но уже без Вальтера-Эриха. Он куда-то исчез-подевался, бесследно растворившись в коридоре, откуда и появился. Мистика! Без него эксперимент потерял всякий смысл, превратившись в то, к чему мы были давно привычные. Обидно! Потом Алексей и Саша приступили к занятиям, а подопытные немцы больше не заглядывали, Костика развлекали жена с сыном, поэтому я снова оказался перед проблемой излишков свободного времени. Пришлось много думать и напрягаться.
Умственное напряжение привело к решению смотаться на быстроходном катере «Заря» в город Тольятти. Там проживала моя двоюродная сестра с семьёй. И старшая сестра моей мамы, тётя Тоня, тогда ещё была жива. Эх, знать бы, что видимся в последний раз...
Поездка получилась скоротечная, лишь на субботу и воскресенье, но очень запомнилась. Тольятти уже стал достаточно крупным городом, хотя и выглядел слишком стандартным, не очень зелёным и практически весь состоял из однообразных и бесконечных «Черёмушек». Выходные закончились, поездка состоялась, а в небо нас с Костей так и не прогнозировали. Извечный вопрос – что делать?!
Конечно, учитывая июльский зной и наличие такого водоёма, каким является матушка Волга, первой мыслью было посещение местного пляжа. Периодически это и проделывал, перемежая долгие пешие походы по извилистым тропам и крутому бережку с поездками на автобусе. Пляж не вдохновлял на повторение подобных вояжей. Он был какой-то неухоженный, ограниченный по пространству, грязный и вечно переполненный любителями водных процедур. И водичка совсем не освежала. Туда с собой обязательно приходилось что-нибудь прихватить из съестного, какую-никакую водичку в бутылке, а также объёмистый пакетик с одеялом и полотенцем. Не станешь же приезжать лишь на часик-другой, а поблизости не виделось даже намёка ни на лежаки, ни на «соки-воды», ни на шашлыки-хачапури... Дикий пляж, хотя считался городским и общественным.
Мне, привыкшему к ленским просторам, безлюдью и обширным пляжам островов с чистейшим песочком, вообще было неприятно там находиться. Количество народа удручало, а вода вокруг – грязная и противная. От этого настроение портилось ещё быстрее... С горя даже умудрился смастерить какую-то закидушку, потом отошёл подальше в сторонку и попытался создать видимость рыболовного промысла, памятуя о сказочном изобилии волжской акватории. С таким же успехом мог бы ловить рыбку у себя в номере... в тазу с водой! Браконьер-промысловик сидел глубоко во мне, но наружу не показывался, и рыбка это отчётливо чувствовала боковой линией.
Совсем недавно и очень неожиданно выяснилось, что мой одногруппник по Академии и «химик-хлопкороб», Серж Багрийчук, тоже находился в «шалопайке» примерно в эти же сроки. Он переучивался на самолёт Ту-134, уже до тонкостей постигнув таинства внесения заумных удобрений-суперфосфатов на просторы колхозных полей. Хлопковый бизнес его тоже не вдохновлял. Поэтому он оказался в Ульяновске и тоже превратился в беспощадного убийцу времени, ожидая очереди на отлёт программы.
Серёга признался, что тогда был самым загорелым до черноты из всей группы. Каким образом тогда не встретились – уму непостижимо! Учащихся насчитывалось очень много, он проживал в общаге, я – в гостинице, а расписание предусматривало две смены – с утра и после обеда. Наверное, поэтому наши причудливые и замысловатые траектории перемещений в пространстве никак не пересеклись на ограниченной местности...
Времечко тянулось очень медленно. Практически я исчерпал все возможные варианты и способы культурного и совсем не культурного досуга. Надо сказать, что всё периодически перемежалось обязательными посиделками у меня в комнате. И гитара нашлась! Её притаскивал с собой из общаги «старый марабу» – Вовчик Муратов, упрашивая меня тряхнуть стариной и сбацать на шестиструнке какую-нибудь «жалестную» песню. Бравурные марши и оптимистические песенки тоже воспринимались, но только на этапе «между первой и второй». Потом начиналась усиливающаяся тоска, и сознание отказывалось вытаскивать из репертуара что-нибудь типа: «Поверь в мечту!» Юрия Антонова, «Первым делом мы испортим самолёты...» и чего-то такого ещё, в этом духе и в мажоре. Минор непременно наталкивал на грусть-тоску, обострял реальность до невозможности и направлял присутствующих «по лыжне» дворовой лирики и полублатных поэтов.
Поскольку я упустил кое-что из музыкальных этапов детства и юности, хочу восполнить этот пробел, отойдя немного в сторону от основной канвы воспалённых «бредней». Поговорим о шансоне и блатняке.
Шансо;н («песня») — жанр вокальной музыки; слово употребимо в двух значениях:
1. светская многоголосная песня на французском языке эпохи позднего Средневековья и Возрождения (в русском языке — несклоняемое существительное);
2. французская эстрадная песня в стилистике кабаре (по-русски склоняется);
3. Русский шансон — собирательный термин, объединяющий различные жанры русской музыки.
Это — классическое определение, против которого нет контраргументов. Но его значение во многом связано с тем бредом, который разухабисто льётся из радиоприёмников Равшанов и Джамшудов, работающих водителями маршруток. И ещё с тем периодом, когда всё пронизывалось запретной тайной хулиганско-уголовной лирики под расстроенную гитару на скамеечке или в подворотне. Обязательно вечером. Репертуарчик был примитивный, но несомненно прочувствованный и романтичный: первая или очередная ходка по глупости или по «жельтменской» высокой любви, верные кореша-урки, враги-вертухаи на вышках, зона с колючей проволокой, судьи-прокуроры, этапы, овчарки и бескрайняя тайга вокруг. Побеги и догонялки, обязательно несправедливый приговор, частые разлуки и редкие свиданки... Это – из зэковско-воровского и лагерного...
Но ведь непременно каждому памятны и песни, которые распевали в пионерских лагерях (тоже своеобразная «лагерная» лирика!), переписывая их друг у друга в обязательные личные и тщательно оберегаемые дневники с тайными признаниями и мечтами... Песни нещадно перевирались, и мотивчик искажался. Но ведь они жили и передавались по «наследству» из поколения в поколение... С той, ещё детской и пионерлагерной, поры я, например, обогатился, как минимум, тремя-четырьмя вариантами известной песни «Чёрная роза»... Слезливый исход каждой версии неповторим в своей простоте и трагичности. А сколько версий я не знаю?!
Такие песни являлись русскими «серенадами» влюблённых малолетних «бардов и менестрелей», просиживающих под окнами возлюбленных Дульсиней... Предполагалось, что сама Дульсинея тайком от родителей всё-таки прислушивается к тексту и смыслу, идущему как бы от первого лица. Она должна утирать слёзы, верить всему, не понимать, как она, глупенькая, раньше этого не знала, всё простить и навсегда понять... Глубина и острота чувств!... «Любовь и детектива» в одном флаконе... Всего в одной песне из трёх незатейливых и известных аккордов – вся жизнь и даже предсказуемое трудное будущее. Но слова-то какие! Сердце может разорваться... Я ничего не упустил?...
… Тему бардов не хотел вовсе затрагивать. Тема неблагодарная, я в этом деле «не петрович», но могу порассуждать на бытовом уровне. Кто, на самом деле, бард из бардов? Кто – настоящий, а кто – просто сочувствующий или примазавшийся? Если таковым считать любого, поющего под гитару свои песенки, то это слишком общо! Галич, Окуджава, Клячкин, Визбор и супружеский дуэт Никитиных?... Конечно! А Высоцкий — бард или кто-то другой?... Сами это для себя решите, чтобы мне свою самопальную классификацию не намудрить... А Розенбаум? А неповторимый виртуоз Дольский? А Митяев, Трофим и Шаов?...
… Я просто начал издали, из детства, когда мне тоже хотелось тренькать три аккорда, надвинув кепчонку на брови, небрежно и со значением сплёвывать сквозь зубы... Хорошо бы и фиксу иметь, и наколочку... А ведь делали! И репертуар иметь обширный и соответствующий, как у бывалых и всё уже прошедших. От блатняка тогда никак было не избавиться — он манил и притягивал, как всё запретное и недоступное... Песня караванщика-неудачника, везущего груз кашгарской конопли... Как мы ночами орали её в беседке, распугивая кошаков! Хором и с надрывом: «Налетел ураган! И развеял весь «план»... Десять тонн анаши разметал по пескам!»
Судьба несчастного караванщика нас очень печалила, мы ему очень сочувствовали: «...и на могиле его взойдёт кашгарская конопля!»... – Можно было подумать, что я рехнулся, сейчас немедленно брошу школу и поеду перенимать богатый опыт и продолжать дело бесславно сгинувшего в песчаных барханах караванщика... И ещё я был отличником, не забывайте об этом!
… А в пионерлагерях и без колючки по периметру у всех отыскивалась очередная неразделённая любовь до гроба... Не факт, что смерть логически наступала сразу после окончания смены или сезона. На следующую смену, как птица феникс, возрождалась новая, ещё более глубокая и умопомрачительно вечная! Разве нет!?
Из этой «лагерной» жизни у меня тоже есть кое-что, почти взрослое и проникновенное: «Тамара, Тамара! Мы больше не пара... Иди познакомься с моею женой!»... «А ты опять сегодня не пришла... А я так ждал, надеялся и верил!»... Спасибо А. Маркину, что не испохабил песню... Это – примерно, мой четвёртый-пятый класс. Не слабо?!
И Высоцкий-хулиган, страшно популярный, таинственный и недоступный: «Лукоморье», «Страшная жуть», «Ой, где был я вчера?», за упоминание которых могли вызвать на педсовет. Или исключить отовсюду, перечеркнув всю жизнь... Всё это не приветствовалось, а наоборот, за это наказывали и очень серьёзно! Но поэтому-то оно и казалось страшно интересным. Коль уж речь зашла о Высоцком, я знаю, что очень многие не могут воспринять его авторское исполнение... Гитара не звучит, он не попадает в тональность, страшно сипит и хрипит. Не современно и бедновато, с точки зрения музыкального сопровождения и аранжировки... Но мы-то именно с этого и начинали узнавать Высоцкого. И постигать глубокий смысл того, что не принято писать на транспарантах праздничных демонстраций.
Рекомендую тем, кто хочет песни Высоцкого узнать по-новому, послушать бывшего сочинского ресторанного певца Григория Лепса. Возможно, вы потом даже захотите и о нём что-то узнать подробнее... А там есть, что узнать из непростой биографии! Есть целый цикл песен В. Высоцкого. Помните Ивана Васильевича, всплакнувшего под песню «Эх, раз, да ещё раз!» на кухне у Шурика?... Уверен, что самые впечатлительные будут в голос рыдать, а самые непрошибаемые и толстокожие всё равно украдкой пустят скупую слезу, если прямо сейчас послушают потрясающий вариант в исполнении Г. Лепса... и откроют то, что певец и не рекламирует никогда... ОНО говорит само за себя и не нуждается ни в какой рекламе! А ещё лучше – побывать на концерте...
Ещё советую «умереть» на месте, продать душу дьяволу и влюбиться навсегда в неповторимую экспрессию, прослушав известную песню И. Николаева «Озеро надежды» в исполнении Г. Лепса. Когда-то её впервые мощно исполнила Алла Пугачёва... Но у неё песня — оптимистичная и дающая надежду... Прослушав Григория, вы поймёте, каковыми бывают несбывшиеся надежды... Завидую по-белому тем, кто впервые услышит... Правда, репутацию Лепса, на мой взгляд, слегка «подпортил» сам ВВП, когда на всю страну заявил, что в знаменитый автопробег на жёлтой «Калине» непременно захватит свои любимые песни... В том числе, и Григория Лепса... Сомнительная реклама. Может быть, тайный ход премьера с непонятными намерениями? Оставляю простор для самостоятельного домысливания...
Юз Алешковский... Кто не знает песню «Окурочек»? И знаменитые стихи «Товарищ Сталин, вы большой учёный...» тоже принадлежат ему... Бард? Писатель? Диссидент? Зэк?... Блатняк или шансон? Всё очень гармонично соприкасается и не может существовать одно без другого. Когда я занимался винилом в Алма-Ате, мне частенько попадались странные пластинки Бориса Рубашкина и Ивана Реброва... Я их слушал поневоле. Во-первых, слушал всё, что попадалось в руки, а во-вторых, они были самые-самые импортные и в красивых конвертах. Но самая большая странность виделась в том, что об этих исполнителях вообще ничего не было известно. Цензура к ним относилась очень ровно и индифферентно.
Очень непривычно было слушать русскую речь с акцентом, а песни на пластинках исполнялись самые разные и тоже странной тематической подборки. От озорных и кабацких «Цыплёнок жареный», «Когда качаются фонарики ночные» и развесёлых «Бубличков» до очень пафосной, патриотической, широко известной «Вставай, страна огромная!» и шутливой «Песенки фронтового шофёра»... Как выяснилось впоследствии, Борис Рубашкин учился вокалу у самых известных итальянских оперных певцов того времени... А Иван Ребров обладал диапазоном в четыре с половиной октавы и долго выступал в Мюнхенском театре оперетты. Не Шаляпин, конечно, но голосина!... И это тоже — шансон и своеобразная ностальгическая пропаганда русской песни с неизменными атрибутами: балалайка, сапоги гармошкой и косоворотка. Так называемый блатняк, он чем берёт? Да тем, что от сердца, от истинных чувств, из души и от первого лица...
Вживаешься и сопереживаешь, особенно под соответствующее настроение, поставив себя на место несчастного уркагана... От сумы, да от тюрьмы... А что нам тогда насаждали, втюхивали и втемяшивали? Общую и весьма абстрактную «Любовь, комсомол и весна», довольно популярную песенку алиментщика «Мой адрес — не дом и не улица...», лирическую, но всё-таки обобщённую и романтическую «Не повторяется такое никогда»...
Всё это знаете не хуже меня.. .А группа бывшего зэка М. Танича «Лесоповал» — это откровенный и неприкрытый блатняк или что-то другое? А группа «Беломорканал»?... Блатная лирика позже стала тем трамплином, на котором сначала удерживались певцы-эмигранты нового поколения, которые поневоле вынуждены были сбиваться в кучки по национальному признаку заграничных диаспор. Это была их ниша, ничто другое практически не воспринималось «бывшими», но давно уже проживающими «там» посетителями ресторанов. Ресторанная специфика не предусматривает концертов на большой сцене.
У меня есть фотография школьного друга, Ванечки Калифатиди, где он посиживает в обнимку с Михаилом Гулько в нью-йоркском ресторане. Не думаю, что они близко знакомы. Просто это — налаженный бизнес, видимость домашней и дружеской обстановки, когда каждый посетитель обязательно становится «другом» и приносит определённый доход заведению такой репутацией. Репертуар в этом случае тоже не сделаешь любым или навязчивым. Надо уважать клиента и его пожелания. Вы всё прекрасно понимаете. От этого и вытанцовывается...
Чтобы не забыть, сразу скажу, к чему упорно, как танк, клоню. Тот «винегрет» из блатняка, бардов и романсов, который вначале компоновался под общей вывеской «шансон», он существовал отдельно..., но потом туда ещё искусственно притянули многих исполнителей и другую тематику. И Утёсова с Вертинским и Петра Лещенко заодно! Хорошо, хоть Русланову «в валенках» оставили в покое! Но ведь она тоже хлебнула ГУЛАГовского «счастья» в полной мере. Значит, зэчка со всеми вытекающими...
Поскольку сразу не имелось такого количества материала, чтобы грамотно подразделить, то и не сильно мучились с определением жанров, сваливая всё в «общий котёл». Сейчас с классификацией уже всё в полном порядке, все на своих законных местах... А название общей «каши» о шансоне и блатняке в головах и на слуху бедных граждан осталось. Вдумываться обывателю сейчас некогда из-за суматошного бытия и вечных проблем, а кому надо — сами разберутся...
… Приехав в Якутию, мне некогда было заниматься пополнением коллекции новинками, да и негде было! И деньги куда-то утекали мощной струей. Поэтому довольствовался тем многим, что уже имел. Но это, конечно же, относилось больше к разряду зарубежной музыки. Всё русскоязычное тщательно фильтровалось. Отечественная эстрада в сравнении – бедная и примитивная. Прорыв наступил только после рок-фестиваля «Весенние ритмы. Тбилиси-80». Слегка пошалю ещё чуток, но выдам цитатку об атмосфере этого фестиваля из официальных источников:
«Фестиваль был организован Грузинской национальной филармонией, Союзом композиторов Грузии, Республиканским центром культуры молодёжи и Центральным комитетом Комсомола Грузии. Среди организаторов были известный критик Артемий Троицкий и тогдашний глава Грузии Эдуард Шеварднадзе.
Целью фестиваля было заявлено «поиск новых талантов в советской музыке». Фестиваль имел конкурсную программу и жюри. В него входили такие известные деятели музыки, как Юрий Саульский, Гия Канчели, Константин Певзнер, Владимир Рубашевский, Аркадий Петров. Они определили тройку победителей таким образом:
1. Машина времени (Москва), песни «Хрустальный Город» и «Снег», автор Андрей Макаревич.
2. Автограф (Москва), песня «Ирландия, Ольстер» (Александр Ситковецкий — Маргарита Пушкина).
3. Лабиринт (Батуми), песня «Сакартвело» (автор М. Киладзе).
Все лауреаты различных премий из всех республик СССР были включены на двойной диск «Весенние ритмы», выпущенный по итогам фестиваля в 1981 фирмой «Мелодия» (С60-15417-20).
На открытии фестиваля, 8-го марта, вне конкурса выступила группа «Глобус» («Удачное приобретение»).
Группу «Аквариум» дисквалифицировали за неподобающее, по мнению судей, поведение на сцене. Борис Гребенщиков при исполнении песни лёг на сцену, положив гитару между ног. Затем Сева Гаккель поставил на него виолончель, а фаготист Александров изобразил автоматную очередь в сторону зала. Жюри сочло выступление непристойным и углядело в нём намёки на гомосексуализм.
«Зачем ты привёз сюда этих голубых?!» — спрашивал удручённый Гайоз. Претензия была сногсшибательно неожиданной. «Почему голубые? Они нормальные ребята. Это у них такое шоу, эксцентрика...». — «Нормальные? Один ложится на сцену, второй на него, третий тоже пристраивается. Дегенераты, а не музыканты!»
… Позже в Якутии мне попалась кассета с записями совершенно никому не известного А. Могилевского. Её привёз из сочинского отпуска один пилот. Тогда кассеты приобретались «на югах», где уже работали полуподпольные кооперативы, промышляющие этим делом, распространяя и тиражируя звукозаписи. А мне просто захотелось чего-то новенького и свеженького. Поставил кассету на магнитофон и неспешно занялся чем-то по хозяйству. Сначала в полной мере оценил аранжировку и оркестр, мелодии и особенный голос. Что-то понравилось на уровне приятности, а что-то – не очень...
Но одна песня сразу цепко «схватила» особенным белогвардейским настроем и страстной убеждённостью текста, каким-то глубоким смыслом... И я начал слушать уже вдумчиво, отрешившись от мелодичности... Это именно она:
«Всё теперь против нас, будто мы и креста не носили.
Будто аспиды мы басурманской крови.
Даже места нам нет в ошалевшей от горя России,
И Господь нас не слышит – зови, не зови...
Мы ночам не спим. Под мундирами прячем обиды.
Ждём холопскую пулю пониже петлиц...
Скоро год, как Тобольск отзвонил по царю панихиду,
И предали анафеме грязное имя убийц...»
Услышанное сразило наповал..., долго вслушивался в текст раз за разом, будучи полностью ошеломлённым и почти выпотрошенным! Антисоветчина?! Белогвардейщина?! Но ведь – тоже Родина и русская... Поэзия стихов в корне отличалась от того, чему учили, что насаждали и чего ни в коем случае не должен был принимать. По воспитанию и убеждениям... Слова — простые, но тщательно выверенные и выстраданные. Не скажешь по-другому. А если попробуешь, выйдет совсем не так! И – непередаваемые интонации голоса, полные искренней боли и тоски-безнадёги. Красавец-мужчина Басков так не споёт и не проймёт до самых глубин и потёмков загадочной русской души.
Концерт на кассете был всего один, и я очень долго ничего «от Могилевского» не слышал. Невыгодно было его ввозить и тиражировать!...Тогда внезапно появился, просто ворвался неподражаемый Вилли Токарев и произвёл оглушительный фурор.... Токарева слушали взахлёб и везде! Сами знаете, если припомните тот период... Было свежо, интересно и необыкновенно прикольно. Каждый новый кассетный концерт встречался «на ура», песни цитировались и переписывались в огромных количествах. Но я как-то быстро устал от однообразия в аранжировках и слабоватой оркестровки. Правда, припоминаю, что мой сынишка, Павлик, которому едва минуло три годика, вовсю распевал «Небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой!» – Его, видимо, забавляло словосочетание «я маленький такой», поскольку он и сам был крохой-карапузом. И понятия не имел о каких-то небоскрёбах, находясь в одноэтажном, почти полностью деревянном Сангаре.
Всё бы ничего и терпимо, но как-то раз застал сынишку на улице, возвращаясь с работы. Он стоял в окружении двух-трёх девчонок, не намного старше его. Павлик стоял «руки в брюки» и полностью отдался сольной карьере, голосив на всю округу: «Девочки вздыхают, лезут мне в штаны!» – Я тотчас понял, что Вилли Токарева становится как-то уж слишком многовато... Тогда «взамен» появился Миша Шуфутинский. Свято место не должно оставаться вакантным. Это было что-то! В Москве мне помогли раздобыть два его следующих, уже не ресторанных, концерта. Шуфутинский – аккордеонист и дирижёр-хоровик по музыкальному образованию. Долгое время работал с ансамблем «Лейся песня», где аранжировал музыку. А этот опыт не пропьёшь даже в собственном ресторане «Атаман»!
Изумительные мелодии, бархатный и нагловатый голос с хрипотцой, чудесный скрипач-аккомпаниатор и девочки-американки на подпевках! Концерт «Атаман», записанный вживую в ресторане, совершенно сводит меня с ума и сейчас! Он сделан на одном дыхании, а присутствующая фоном публика просто неистовствует! Несколько последующих альбомов, включая тот, где исполнена песня «Крещатик», тоже «проглотил», а вот дальше уже появились изыски и эксперименты, которые лично мне не совсем нравятся.
То же самое относится и к Любе Успенской, которая совершенно очаровала первыми альбомами... Её возвращение на Родину стало во многом вынужденным, но это говорит и о том, что певцы-эмигранты слегка «подуспокоились» и расслабились. Слава и гастроли, тиражи легальных записей... Это позволяет сейчас жить припеваючи, не особенно заботясь о репертуаре, с которого всё начиналось... А потом я начал выискивать что-то похожее, но пока полностью не изведанное. Слава Медяник, шикарный по экспрессии альбом «Тайга» Кати Огонёк, непредсказуемый Михаил Круг, уважаемый Михаил Гулько, записей которого раньше даже не везде найти можно было! Чего только не переслушал!...
В общем, задушевные посиделки в моём номере «шалопайки» неизменно начинались песенкой: «...когда пилотам, прямо скажем, делать нечего...», подтверждая статус тунеядцев-бездельников, потом плавненько переходили в кое-что из «Creedence», наподобие оптимистичной песенки «Have You Ever Seen The Rain?», но рано или поздно, всё непременно «сваливалось» в колею и категорию «жалестных» песенок, типа «По приютам я с детства скитался, не имея родного угла...»... Дежурная по этажу ничего не имела против. Она вполне привыкла к репетуарчику, познав закономерность поведения лётчиков, когда они собираются компашкой в количестве больше трёх экземпляров... Всё равно такое разгуляево – куда приятнее слышать, чем принюхиваться к аромату жареной селёдки... А мы твёрдо знали, что рано или поздно, но такая бодяга закончится, припоминая известное выражение: «Что ни день, то короче к могиле наш путь» и подразумевая под этим, что на какое-нибудь утро, наконец-то, увидим свои фамилии в заветных списках на полёты...
(продолжение следует)