На изломе ночи, густой, изнемогающей от собственной немоты, появляется Игрок. Процесс возникновения, как и момент ухода – не заметен. Мои попытки почувствовать и разглядеть никогда не были успешными, как и угадывание облика того, кто придёт сегодняшней полночью. Игрок приносит с собой тихое синее свечение земли, испарения её в эти моменты обыкновенно имеют ни с чем несравнимые запахи. Есть в них сочный мандариновый праздник, холодная дынная белизна яркой луны, сладковатый привкус разложения, нет, не гнилостный, но вязнущий прощальный вкус разлук. Я замираю в предвкушении…
Каким будет сегодняшний Игрок? Помню его разным, при внимательном взгляде кажущаяся его вчерашность – только обманка, никогда он не повторяется, но это свойство делает ожидание самым, пожалуй, будоражащим ощущением, особенно теперь, когда я медленно теряю свои сны-воспоминания. Они глухо ропщут, бьются друг о друга сухими съёжившимися листьями, отдав моим сокам яркую сочность летних дней, напитав холодком утреннего воздуха и солнечным жаром за долгий, продолжающийся несколько месяцев, летний день. Теперь осень. В листьях остались только тени, скелеты прошедших событий, но и они тяжелы для меня. Я неохотно роняю жухлую ношу вниз, к корням в надежде, что потом, после зимнего забытья, талые воды выберут из неё последние крохи прошлогодних событий и напоят меня лёгкой живой влагой.
Игрок сегодняшней ночи – забавная девчонка с трогательными хвостиками, мечтательностью на бледном личике. Тонкими, почти прозрачными, руками собирает она человеческие сны, перемешивает их, вспенивает, выпускает в воздух, словно мыльные пузыри. Шарики летят неохотно, им тепло здесь, рядом с надёжной земной твердью, и поэтому они цепляются за мои ветви, путаются в заскорузлых сухих листьях. Тонкая оболочка нетерпеливо колышется, пульсирует иногда резко, словно то, что находится там, внутри, бьётся в невыносимых конвульсиях, пытаясь расширить границы обитания. Что прячется в этих шариках? Какие сны видят люди по ночам? Этого знания мне не дано, только лишь разглядывание живого перламутрового роя.
Девочка согревает самые беспокойные шарики- сны дыханием, и они замирают, на мгновение вспыхивают ярким, как мне кажется, горячим на ощупь, светом, может быть, даже обжигают ладони. Затем становятся, как и прочие, воздушными, невесомыми, улетают дальше.
Иногда Игрок собирает сны в один большой шар, пристально рассматривает внутренности, а потом взбалтывает содержимое и выпускает на свободу, при этом всегда лукавая улыбка сияет на физиономии и раздаётся тихий смешок. Я люблю Игрока в такие моменты. Мне нравится представлять изумлённые человеческие лица, после ночи, заполненной незнакомыми, чужими снами. Люди ищут в них тайные знаки, рассказывают друзьям, пишут нелепые книги с толкованием сновидений, им невдомёк, что виною беспорядка – ночной Игрок и его причудливые забавы…
Игрок бывает и иным. Чудовищем, раздирающим мерцающие шарики длинными острыми когтями. Обыкновенно случается это в моменты безумных, необъяснимых ничем, человеческих поступков, выпускающих наружу звериные жестокие инстинкты. Мечущиеся языки пламени, задыхающийся в тоске вой сирен, запах крови и страха… Сны пригибаются ниже к земле, за тонкой прозрачной оболочкой чувствуется плотная удушливая вязкая тьма… Игрок выпускает мрак наружу, но тогда сумерки затягивают планету, и она на мгновение перестаёт быть голубой… А люди… люди впадают в безвременье, в забытьё, и не чувствуют, как хохочет и кривляется мерзкий безумец…
Откуда появляется и почему приходит ночной Игрок в той самой, едва уловимой точке, когда из сна уже невозможно выбраться в реальность? Человеческие сновидения – путешествия наугад, попытки увидеть то, что за горизонтом, и на этой дороге может случиться многое… Сны – игрушки в чьих-то руках? Они сами по себе, отделены от человека, миры их подобны миражам, лабиринтам, тёмным пещерам с невидимыми водными потоками. Игрок знает ответы, но он молчалив и хранит чужие тайны, позволяя себе лишь ночные игры.
Мгновение ухода Игрока… слабеет синька тумана, собирая и растворяя в себе воздушные пузырьки, тянет снизу холодком, земной позвоночник вздрагивает, стряхивая наваждение, с неслышным шлепком падают, склеиваясь меж собой влажные утренние слёзы. Шуршат сухие листья, отваливаются от веточки самые смелые, летят в неизвестность, завидуя собственной храбрости или безумству…
От ночной игривой гостьи остаётся лёгкая смешинка, зацепившаяся за сухую ветку, да несколько мелких пузыриков, детских сладких снов позднего утра… причмокивание губами… попытки схватить свой воздушный шарик…
Мне так хочется, чтобы в следующую ночь Игрок вновь пришёл в обличье мечтательной девчонки со смешными хвостиками на голове…
Но это зависит не от меня…