Если можете, оставайтесь счастливыми.
Если вы не теряете рассудок от голода в Судане,
если вы можете читать книги, если можете принимать пищу
и у вас есть место где спать, - значит всё у вас не так плохо.
Роберт Шекли.
1
- Ну и чем Вы станете заниматься? - насмешливо спросил Вадим Борисович.
- Как это чем? Отдыхать! Что ещё люди делают на пенсии... Ты не представляешь как я устала от работы! Каждое утро тащишь себя из кровати – выспалась, не выспалась, и прёшься в эту треклятую больницу.
- Понимаю, понимаю... хочется выспаться. А в выходные сколько спите?
- В выходные? - Шурочка на секунду задумалась и удивлённо сказала. - Столько же...
- Вот именно! Если бросите работу, то вставать будете также в семь, час проваляетесь в постели, попьёте чайку... потом до обеда будете смотреть сериалы и бродить по квартире непричёсанная и в халате. Вечером снова пересматривать утренние сериалы, содержание которых уже позабыли. При такой жизни быстро впадёте в маразм и умрёте.
- Как ты можешь, Вадик!
- Могу, потому что хочу вам добра! А здесь, Шурочка Иванна, вы - нужный человек. С утра пришли в родной коллектив, поработали до двух и... пока-пока!. - свободна!.. И денежка капает...
- И денежка... - вздохнула Шурочка.
Вадим Борисович низенький, толстенький заведующий физиотерапевтическим отделением вздрагивал от нетерпения, пытаясь доказать этой противной старухе, почти восьмидесятилетней Шурочке с мальчиковой причёской, что она не права и что её заявление об уходе не подпишет.
Сухонькая Шурочка сидела за столом напротив и напряжённо думала. Нарисованная картинка была красочной и безрадостной. А ведь он прав! Всё так и будет – и чай на кухне, и телевизор, и маразм.
- Убедил. Остаюсь.
- Ну, вот! А то пенсия... отдых... Некогда нам отдыхать! Детей надо лечить!
И весело подмигнул.
Детей лечить... Их тут целых пять этажей. И она как опытный врач нужна здесь, потому что за ТАКУЮ зарплату работают только нищие пенсионеры или совсем молоденькие девочки. А с другой стороны, оно и веселее, чем одной дома.
И с Вадимом они в хороших отношениях. Он любил посидеть у неё в кабинете, поболтать о жизни и неизменно называл её Шурочка Ивановна. Она не сердилась, обожая и эти разговоры, и самого Вадима Борисовича - энергичного и остроумного “мужчину в самом расцвете сил”. И не только Шурочке нравился этот сорокалетний крепыш. Его обожал практически весь персонал больницы.
Вот и закончился рабочий день.
Шурочка одевает куртку поверх брючек и любимую старую кепку. В этом наряде она похожа на пожилого тинэйджера. Девушка! - окликают её со спины и Шурочка весело откликается.
Поработаем ещё!- улыбается своему отражению в зеркале и отправляется домой.
По дороге забегает на маленький рыночек купить овощей и фруктов. Совсем дряхлая старушка трогает у прилавка краснобокие яблоки.
- Берите, бабушка, яблочки, - зазывает продавщица. - Может, это ваш последний денёчек. Хоть поедите напоследок!
Да... Последний денёчек не за горами и надо ещё многое сделать.
Во-первых, оформить дарственную на племянницу Оксану, во-вторых заменить кран на кухне, и третье - самое важное – съездить и навести порядок на могилках. Всё из-за слякотной погоды не выбраться. Пока жива, пусть мои мальчики не думают обо мне плохо.
Что-то ещё не сделано, никак не вспомню...склероз... Слава Богу – не маразм! До маразма не хотелось бы доживать.
Всё дело в тренировке мозгов. Работа плюс ежедневное чтение. Уж это обязательно! Без книг как без рук. Иногда и глаза устанут за день, всё плывёт и мерцает, но книжку достанет и возле себя положит как оберег. Обычный натюрморт - очки для чтения и книга под зелёной лампой.
Раньше её мир был многомерным и полнозвучным. Теперь она жила как бы в одном измерении и всё окружающие предметы застыли как на старом фото. Всё крутилось вокруг одних и тех же привычных вещей. А из всех земных радостей оставшихся в жизни Шурочки самым ярким и дорогим стало предвкушение грядущего чтения и общение с Вадимом Борисовичем. И сегодня она была благодарна ему за разговор и полученный отказ.
Жизнь Шурочки шла к завершению. От быстрого мелькания событий и лиц всё замедляя и замедляя свой темп. Она как будто быстро бежала под горку не разбирая дороги, но сейчас утомилась и шла уже медленно, приберегая остатки сил для чего-то важного.
Она спокойно думала о неизбежности момента перемещения в иной мир, где мечтала, наконец, встретиться со своими любимыми, которые давно её ждут.
Но неожиданно, ведь все неприятности случаются именно так, с Шурочкой случилась беда.
Как раз накануне ей приснился большой и светлый дом без окон и дверей, по которому она бродила и не находила выхода. К чему бы? - подумала она.
И вот случилось – сложный перелом ноги и самое ужасное - шейки бедра. Шла она под Новый Год к приятельнице в гости и растянулась на скользких ступеньках. Оттуда и увезли в эту чёртову больницу.
Ох уж эти старые кости, которые не хотят срастаться... И что же теперь ей делать – старой одинокой кляче?
- Ну как же так, Шурочка Ивановна! - сокрушался Вадим Борисович, сидя в больнице у кровати. - Нельзя так бегать в Вашем возрасте. Вот что мне теперь прикажете делать? Даже при моих связях Вас тут больше не могут держать.
- Да ладно...Домой поеду.
- Что ладно то... У Вас что – есть кому присматривать? Может, племянница приедет?
- Сомневаюсь. Она работает. И забрать к себе не может - квартирка маленькая.
- А сиделку нанять? Деньгами не помогут? Ведь квартирку, небось, ей отписали?
- Да откуда!? У неё дома два студента. Я сама им помогала в последнее время...
И безнадёжно махнула рукой.
- Ну вот и приехали.
Вадим надолго задумался, глядя перед собой. А Шурочка смотрела на него в тревожном ожидании.
И вот тут-то впервые прозвучали эти слова - Дом престарелых.
И у Шурочки сжалось сердце.
- Может не совсем Дом престарелых, а интернат для пожилых людей и инвалидов. Они ведь всякие бывают...- торопился исправиться Вадим Борисович. - Я всё разузнаю..
- А суть одна, Вадим – Богадельня...
После она думала об этом всерьёз.
Живут ведь и там люди... И покормят вовремя, и какой-никакой медицинский уход.
Вспомнила давно позабытый, когда-то любимый фильм про славных стариков, опекаемых симпатичной молодой врачихой. Кто же её играл – дай Бог памяти... Жанна Болотова!...
Старики жили в старом дряхлом имении, в окружении великолепного парка. Весело катались в инвалидных колясках, влюблялись...Вроде Евстигнеев там играл, Зельдин... А директор смешно называл их КОНТИНГЕНТОМ. Чудный фильм.
2
Ну вот и новый дом.
Сколько же здесь таких же одиноких, никому не нужных стариков, инвалидов. Каких только нет - с палками, таких как она – с ходунками, на колясках...В одном месте столько немощных. Теперь на одну больше станет.
Приезжала Оксана проведать. Из стройной симпатичной женщины время превратило её в грузную одышливую тётку, замученную домашними проблемами. Она даже вскользь позавидовала беззаботности Шурочки. Глупая баба. Всё время ныла и жаловалась на жизнь. Это она намекала, что приедет не скоро.
Обстановка сразу поразила казёнщиной и беспросветность У многих уставшие лица, глаза потухшие, не осознающие реальность; немощные, истерзанные тяжким трудом руки...
И что самое страшное – отверженность. Каждый остро ощущает свою ненужность ни близким, ни обществу. Люди превращённые в шлак и ожидающие смерти в специально отведённом месте.
Шурочку поселили в одной комнате с лежачей умирающей старухой и симпатичной активной бабой Валей. Бабу Валю все любили за приветливость и весёлость. Она одна поддерживала дух Шурочки, которая первое время никак не могла опомниться и привыкнуть.
- Ну что ты всё плачешь, дурочка! - по свойски упрекала она. - Дома то что – лучше было?
- Дома – это дома. Дома всегда лучше. Там я сама себе хозяйка: хочу - сплю, хочу читаю. По телевизору смотрю что нравится... А тут - ничего своего, кроме ложки и кружки. Только надумаешь почитать, как заходит медсестра и выключает свет. Режим как в тюрьме.
- Ну ты и загнула! Привыкнешь. Кончай сопли разводить. Айда лучше женихов искать...
Баба Валя была невестой и собиралась в ближайшее время замуж за Петра Васильевича – одинокого старичка из соседней комнаты. Обоим было за восемьдесят, но вперёд смотрели с оптимизмом.
- Ты не смотри что здесь воняет. ЭТУ скоро унесут и запах уйдёт. Раньше говорят хуже было. В морозы форточки настеж открывали. Чтоб значит повЫздыхали скорее... Сейчас у нас директор мировой. Он нам с Василичем отдельную комнату обещал...
Вскоре баба Валя переехала к мужу. Накануне “молодые” расписались в ЗАГСе и устроили в узком кругу маленькое торжество. Несколько приглашённых во главе с директором кричали “Горько!” и они страстно целовались. Шурочка даже прослезилась глядя на них.
В комнате без говорка бабы Вали стало совсем тоскливо.
Она перебралась на кровать, стоящую у окна и всё смотрела на улицу, вспоминая прошлое – всё что осталось у неё личного...
Перед глазами возникали картинки из детства, прошлой счастливой жизни...
Видела себя маленькой девочкой, бредущей с младшим братом по щиколотку в тёплой дорожной пыли. Шли они в соседний хутор к тётке Кате за лепёшками. Бездетная тётка жалела сирот и частенько их подкармливала.
Жара... палящее солнце...мягкая горячая пыль...и предвкушение горячих лепёшек в пустом желудке – такие вот светлые воспоминания.
Реже ей вспоминались вши, грызущие голодных детей. Чем их только не выводили... Все были вшивые и оборванные, но всё равно шли в школу не пропуская ни дня занятий. За неимением бумаги писали на полях газет огрызками карандашей.
Дальше шли полуголодные годы учёбы в институте. Она так и не набрала вес, оставшись навсегда худеньким подростком. Шурочкой. Тогда и познакомилась со своим Ваней.
Ваня Ермаков – талантливый математик, позже возглавивший кафедру одного из ведущих ВУЗов. Они кружили по снежному городу, забредали на старые кладбища, целовались в подъездах и мечтали о своей собственной квартире.
С годами мечты становились реальностью. В этой реальности появился новый член семьи – обожаемый сын Серёжка. Они были очень похожи её мальчики – Ваня и Серёжа – оба сероглазые и светловолосые, а на затылке у обоих был одинаковый хохолок. Были они очень дружны и погибли вместе.
Тот день она старается не вспоминать и вымарать из памяти. Потому что для неё они до сих живы и будут жить, пока она ходит по Земле.
День был пасмурным и не задался с самого утра. Мужчины не хотели ехать на дачу из-за предстоящего футбольного матча, но она настояла, за что винила себя потом.
Когда приехали, настроение поднялось вместе с солнышком, осветившим их домик и двор засаженный сиренью. Пришли соседи на чаёк и за неспешным разговором просидели до позднего вечера. Потом мальчики спохватились и стали собираться на матч, заспешили. Пошёл сильный дождь и на трассе их занесло под колёса проезжающего КАМаза и Шурочка, сидевшая на заднем сидении, чудом осталась жива. Для чего?
Она плакала украдкой, хотя никто ею не интересовался. Сидит себе старушка в уголке, похожая на серого воробышка. Баба Валя хлопотала вокруг мужа и совсем забросила светскую жизнь, наслаждаясь радостью, выпавшей на закате жизни. Заглядывала походя в бывшую свою комнату и хвалилась.
В жизни не видала такого счастья! - говорила она со слезой в голосе и Шурочка плакала вместе с ней.
Такого счастья, - повторяла она за ней.
Через месяц приехал Вадим Борисович. Свежий после пьянящего апрельского воздуха, он выглядел бодрым и виноватым. Завалил её фруктами и гостинцами и всё нервно подёргивал носом, ощущая стойкий запах разложения.
- Что это у Вас? - спрашивал он. - Вроде чисто, а воняет чем-то неистребимым.
- Это старуха здесь лежала. Неделю как увезли. Отмучилась...
- Вы бы окна раскрывали, проветривали...
- Проветриваем, Вадим Борисович. Ничего не помогает. ЭТО уже в стены въелось, в мебель...
- Хорошо хоть стенки покрашены..Может, Вас в другую комнату перевести? Где повеселее..
- Я уж думала. Там ещё хуже. Старухи целые дни про свои болячки рассказывают, стонут по ночам, голосят, что никому не нужны. Многих ведь родные дети сюда привезли умирать с глаз долой. Чтоб под ногами не путались.
К “майским” все повеселели, задвигались. Стали чаще выползать из комнат, собираясь в фойе вокруг телевизора. Подолгу играли в карты на дурочка.
Все ждали шефов, приезжающих на девятое мая с концертом и подарками. И вот, наконец, по коридорам пронеслась весть: - Едут!
Зацокали каблучки, зазвенели юные голоса и Шурочка вместе со всеми покондыляла на праздник. Бабульки в свежих байковых халатах фантастических расцветок, старички с орденами, принимали в дар цветы и держа их в дрожащих морщинистых руках, слушали стихи и песни под гитару, а артистки старательно выводили слабенькими голосами и про Страну огромную, и про Землянку со Смуглянкой. Потом раздавали подарки – зефир с мармеладом, шерстяные платочки и памперсы для лежачих.
- Вот и Вам, бабушка, платочек. У Вас такого красивого и не было никогда...
Курносая улыбчивая девчушка вручила подарок Шурочке, которая никогда в жизни не носила платков.
- Спасибо, милая. Спасибо...
После она укрывала им плечи, когда выходила во двор.
Шефы уехали и жизнь стариков снова замерла.
Разнообразили тишину выходки полоумного Колюни, который не смотря на режим, ухитрялся ежедневно напиваться. После он ездил в коляске по комнатам и надоедал старикам с дурацкими разговорами, иногда дрался, а после валялся где-нибудь на улице растерзанный и грязный. Ног Колюня лишился в молодости по пьяному делу и жил здесь много лет. Все его не любили и вечно жаловались на него директору.
Тот проводил очередную разборку, грозил выселением, но всё оставалось как прежде. На улицу ведь не выкинешь, хоть и дурак- дураком.
Нога у Шурочки всё не срасталась и мысли становились черней и черней день ото дня. Надежда вернуться домой угасала с каждым днём. В голове крутились мысли о том, что не успела съездить на кладбище и не навела порядок. А кому он нужен этот порядок?
Думала о работе. Вот – уже кто-то сидит в её кабинете и делает назначения больным, а она здесь ждёт, не дождётся смерти.
И Вадим не приезжает... Хотя что ему тут делать? У него слишком тонкое обоняние.
Не могу... устала... не могу..., - повторяла она в полусне и уже больше не смотрела в окно, всё больше лежала, отвернувшись к стене. Ещё немного – и запросто сойдет с ума. Часто болело сердце, прыгало давление. Скорей бы...
3
- Александра Ивановна! Вы почему лекарство не принимаете? - спросил её кто-то строго.
Шурочка, укрытая с головой, повернулась и с любопытством посмотрела на девушку в белом халате.
- Вы новенькая?
- Новенькая. Ну так как? Выпьете?
С Оксаной она быстро подружилась, а через неделю – другую не представляла как без неё и жила до сих пор. С первого взгляда строгая и дотошная, она обладала необыкновенно огромной, вместительной душой, способной поддержать и обогреть любого.
Они подолгу беседовали вечерами. Ксюша за столом на посту, а Шурочка рядом, в продавленном кресле. Девушка рассказывала о своих планах и мечтах: поступить через годик в медуниверситет, закончить его и только тогда выходить замуж за Павлика, стерегущего её вот уже два года.
- А может, ты другого встретишь? Лучше? - лукаво спрашивала Шурочка.
- Нет. Другой мне не нужен, - убеждённо говорила Оксана.
Шурочка как врач старалась помогать ей в работе, так как дежурная медсестра часто оставалась одна на всю ораву больных стариков.
И болеть ей стало некогда.
- Ну что, Александра Ивановна! Умирать больше не собираетесь?- спрашивала Оксана.
- Ещё поживём! - улыбалась Шурочка. - Смотри какая красота на улице. Осень золотая...
И шла, медленно переставляя ходунки во дворик подышать особым запахом увядающей листвы. Подставляла лицо негромкому солнцу, мерцающему среди деревьев. Может, это последняя её осень?
То ли время уже немало прошло, а может это было концом её затянувшейся депрессии, но покалеченная нога стала быстро поправляться и Шурочка вскоре перешла с ходунков на костыль. Домой! Скорее домой!
Она позвонила Вадиму и тот искренне обрадовался.
- Скоро я вас домой отвезу! Ещё месяцок потерпите...
Ночь была неспокойной. Накануне Оксана разнесла лекарства лежачим, отругала пьяного Колюню, разбившего в холле зеркало и ушла отдыхать в сестринскую.
Шурочке не спалось.
Утром в палату поселили старуху, которая раздражала её бесконечным шуршанием. Она часами копалась в огромной сумке, перекладывала какие-то вещи и немудрёные свои пожитки и шелестела, шелестела пластиковыми пакетами, вызывая нестерпимое желание накричать.
Шурочка понимала, что говорить огорошенной переездом старухе что-либо утешительное бесполезно, что это “нервное”. Таким образом она пыталась отвлечься. Не каждый день тебя выпроваживает из дому единственный сын. Мужчина с виду культурный, холёный, говоривший ласковым, заботливым тоном. Всё мама, да мама, да на “Вы”. Очень уважительный...
Может, сказать Ксюше, чтобы дала новенькой успокоительное? Но та неожиданно легла и отвернувшись к стене, угомонилась. Минутой позже Шурочка услышала тихий плач, перебиваемый храпом Мироновны, огромной старухи, лежащей напротив.
Плач и клёкот сливались в безумную какафонию и Шурочка не в силах слушать, отвернулась, зажимая уши. Когда всё это кончится? - подумала она в который раз и промаявшись ещё час-полтора, уснула.
Разбудили неясные голоса и странное ощущение тревоги. Она ещё ничего не понимала, но тут кто-то резко стащил с неё одеяло и неожиданно громко прозвучал голос Оксаны:
- Вставайте!... Пожар!
И тут она почувствовала, что задыхается.
Оксана кричала и кашляла от едкого дыма, а сквозь застилавшую всё пелену с трудом различались тела старух, укрытые одеялами. Девушка тормошила их, тянула с кроватей и те вяло шевелились, не понимая в чём дело.
- Все на выход!
И бросилась дальше по коридору, заполненному вонючим дымом.
Шурочка кашляла и одевая на ходу халат, настойчиво окликала соседок. Они, наконец, начали соображать и, ухватив какие-то тряпки, потащились к выходу.
В фойе было задымлено и они поспешили на улицу. Понемногу подтягивались ходячие обитатели. Ксюша спешно вытащила коляску с инвалидом-старичком и тут же бросилась назад.
Собравшиеся старики с ужасом смотрели на угловые комнаты, охваченные пламенем. Многие голосили от страха, а встревоженная Шурочка беспрерывно звала Оксану.
В этот момент из дверей показалось ещё несколько человек в весьма плачевном состоянии. Последней, держа под руки двух стариков, и едва переставляя ноги шла измученная медсестра.
Через полчаса приехала пожарка и долго заливала помещение водой. Ещё через час примчалась “Скорая” и отвезла в больницу уцелевших погорельцев.
На следующий день посчитали жертвы. Оказалось немало, но оплакивать всё равно было некому, потому и хоронили за казённый счёт.
В результате расследования выяснилось, что причиной пожара было неосторожное обращение с огнём. Всё списали на пьяного Колюню, пившего накануне страшных событий и благополучно сгоревшего в огне. Вспомнили попутно об отсутствии второго, аварийного выхода, за что и пожурили директора.
И совсем неожиданно для всех выяснилось, что пансионат был нигде не зарегистрирован и оказался совсем “ничейным”.
Чины удивлённо пожимали плечами - мол знать не знали, что в одном из зданий бывшего интерната для умственно отсталых детей, много лет проживали калеки и старики... Фантом какой-то!.. Дом для призраков.
До сих пор спорят – кому теперь за них отвечать и какому ведомству поручить заботу.
Сбылась мечта Шурочки – она вернулась домой.
Оксана после той ночи долго лежала в больнице. Все единодушно признали, что только благодаря ей были спасены люди.