Стены. Совсем тонкиестены, покрытые легкой пленкой зеленоватой краски. Она напоминала плесень тогоже цвета, что обычно образуется на хлебе, когда его срок годности уже давноистек, а он все еще томится в душном полиэтиленовом пакете где-то на полке илина столе в хлебнице.
Такие стены ничего нестоит расковырять пальцем, если скука все-таки настигнет тебя в четырех стенах непривычногопомещения, в котором нет ни телевизора, ни компьютера. Из чего они? Гипсокартон?Да, весьма странный материал, особенно для подобного заведения. На вид, да и наощупь они шершавые. Рельефная особенность принадлежит обоям, что находятся подзеленой краской. Потолки же, как ни странно белые. Или скорее серые. Уже многолет здесь не делали ремонта, а стало быть и стены и потолок, да, собственно, ипол поизносились. Были и такие места, об которые можно было споткнуться ивполне прилично расшибиться. А на стенах странные выступы, которые грозилиушибами и прочим…
Итого прошло уже двенедели, как я здесь оказался. Перелом, как сказали мне, был несерьезным, но вотуже который день я не вижу своего лечащего врача. Только санитарка приходитубирать палату. А медсестра периодически навещает меня с уколами. Ну, и,конечно, приходят с едой. Так бы давно уже копыта я отбросил, если бы мне недавали есть. Но хоть мне и запретили вставать, я проделываю разного вида рейдыпо коридорам своего отделения. Иногда захожу в другие палаты по ночам и ищулюдей с бессонницей как у меня. Да, скука убивает. Хочется элементарногообщения хоть с кем-нибудь. Но я явно здесь оказался не по возрасту.
Больница самая обычная. Неэлитная, а местная городская. И кто же там может лежать? Конечно же, в основномпожилые люди, которые уже стабильно оказываются здесь по несколько раз за год. Атаких как я – единицы, и разбросало нас по отделениям, так что мне хватиловсего пару часов одной ночи, чтобы понять, что здесь я единственный такоймолодой и, так сказать, здоровый. Но порой и беседы со старенькими бабушка илидедушками воодушевляли меня на разного рода мысли, которые я умудрялся дажепорой не забыть за то время, пока я доходил до своей палаты и брал свой ежедневник-дневник,дабы записать ту или иную строку.
Я любил наблюдать. А почемулюбил, я и сейчас люблю это делать. Наверное, это занимает приличную частьжизни, и, наверное, поэтому сейчас, когда наблюдать практически не за кем, я окунулсяв потребность общения…
Друзья…. Никто так и непришел за все время моего выздоровления. Расстроился ли я? Если только немного.Людей, что крутились вокруг меня, и друзьями то назвать было сложно. Скорее этобыли спутники жизни, которые, то появлялись, то исчезли. И как скоро случитьсяили то, или другое, никто не мог предсказать.
Смирение. Этот периоднаступил быстро. Скорее даже внезапно. Мне не пришлось задумывать над тем, какэто можно исправить. Не стоило. Просто не стоило. Я прекрасно понимал, что всеэто повторится, и будет повторяться раз от раза, а тратить время, силы и нервына несбыточные, так сказать, надежды не очень-то хотелось. Поэтому я решилотказаться от дружеской поддержки, страха потерять эту самую поддержку иуверенности в том, что этот якобы друг не предаст. Пришлось? Да нет, получилосьсамо собой, когда надоело смотреть на спину очередного уходящего за горизонттоварища.
Винил ли я кого-то илиосуждал? Вовсе нет. Это же очевидно, что причина была во мне и лишь во мне. Сначалаони тянутся как к магниту, видать полюса на тот момент имели противоположныезнаки, а потом отталкиваются, меняя свою полярность.
Непостоянство. Да,естественно, мне тоже присуща эта черта. Даже трудно сказать, в ком она развитабольше – во мне или в них. Знаю только одно – все они винят меня за то, что яне пытался их даже удержать. Но у каждого свои методы жизни, у каждого своевосприятие этой самой жизни. Лично я никогда не собирался удерживать вокругсебя людей, которые не хотят этого сами. Ведь если бы они не хотели, то никогдабы и не ушли. А обвинения лишь доказывают, что они хотят оправдать только самихсебя, выставив меня или кого-то другого, такого же как я, козлом отпущения,даже в таких ничтожных проблемах.
В общем, в моем миресуществуют только я и очередная никому ненужная писанина. Я сам давно ужеперестал открывать двери в себя. Я давно уже перестал на что-то надеяться. Я давноуже перестал верить в чудеса. Но вот, наконец, пришел доктор и с меня снялигипс....
Две недели какого-торазнообразия вернули меня к жизни в реальности. Захотелось даже сделать ремонту себя дома, но руки как всегда не могут дойти, ведь в тетради ждет очереднойнедописанный рассказ, а в душе очередная недоделанная логическая цепочка, покоторой будут строиться мои новые жизненные принципы….