В одной колхозной деревушке жил дед Михайло. Несмотря на солидный возраст он продолжал работать в колхозе пасечником. Дома у деда тоже было несколько ульев. На лето дед своих пчел переселял на заброшенный хутор, где и организовал свою пасеку.
Правление колхоза уважало деда Михайло
за его трудолюбие и познания в пчеловодстве. К нему даже приставили для обучения молодежь. Михайло никогда не отказывал в помощи. Обучал молодых пчеловодов своим премудростям.
И всем был хорош дед, но был у него один недостаток: любил дед Михайло поворчать. Бывало, встанет рано поутру и давай на свою бабку ворчать.
- Куда задевала мою рубаху? Где мои чуни? Вечно после твоих уборок ничего не найдешь!
Баба Нюра привыкла к его ворчанию, и совсем не обращала на это внимания. Да деду и не нужно было его. Просто ему нужно было что-то ворчать себе под нос.
Когда дед работал на своей пасеке, он любил разговаривать с пчелами.
- Ну как дела у вас сегодня?- спрашивал он, заглядывая в улей,- опять подись филонили? А вчера денек был хорош, у меня аж все косточки на солнышке прогрелись.
Или
- Ну чего, чего разбушевались? Ну возьму я чуток медку, надоть медовушки поставить.
А медовуха, к слову сказать, у деда Михайло была отменной. Он с удовольствием угощал ею своих гостей, и расплывался в улыбке до самых ушей, когда его медовушку нахваливали.
Как- то раз, придя на свою пасеку, дед Михайло обнаружил пропажу одного улья, который стоял ближе всех к импровизированному забору.
- Это, что за напасть,- проворчал дед,- неужто какой вор объявился на деревне?
Надо отметить, что в деревне спокойно было в смысле воровства. И у жителей заборы использовались, как защита от домашней скотины, да как межа между участками. Это были, как правило, невысокие изгороди из жердей, частокола, или просто плетень.
У нашего деда на пасеке был заборчик в виде двух жердин, между столбами. Высота этого забора была такой, что через него можно было спокойно перепрыгнуть.
Так вот, возле этого забора со стороны леса и пропал улей. Его явно кто-то утащил в сторону леса, потому, что верхняя жердина забора валялась на земле.
- Вот, мать твою ити,- промолвил дед,- и кому помешали мои пчелки.
Он подошел к забору и на оторванной жердине увидел клок шерсти. Шерсть явно была медвежьей.
- Вот нечистая! – выругался дед Михайло,- Этой пропасти мне еще не хватало. Теперь придется пасеку охранять от косолапого.
Михайло был старым таежником, и на пасеке у него хранилась его старая, но надежная берданка. Он пошел в избушку, ворча про себя:
- Надо ж этому косолапому ко мне именно на пасеку забраться. Мало чё ли в деревне пасек. Вон у Митрия совсем в лесу стоит, так нет же прошел мимо и залез на мою.
Так, ворча себе под нос, дед Михайло взял свою берданку и пошел в лес, смотреть куда медведь уволок улей. Зашел в лес и сразу наткнулся на свой улей, который аккуратно стоял возле березки. И только крышка улья была снята и валялась в стороне. Рядом валялось несколько опустошенных рамок. Внутри улья было слышно тревожное негромкое гудение оставшихся в живых пчел.
Михайло сходил на пасеку, взял свою трехколесную «тачанку», так он называл свою самодельную на деревянных колесах тачку, и перевез улей на пасеку. Жердину приколотил на свое место, обошел вокруг свое хозяйство, и отправился в деревню. Берданку свою, на сей раз, забрал с собой.
На следующее утро дед Михайло отправился к себе на пасеку уже при оружии.
- Поглянем, что там щас деется,- бубнил себе под нос Михайло,- небось сёня у Митрия промышлял?
С такими мыслями дед пришел на свою пасеку. Огляделся кругом, вроде все ульи на месте и забор целый. Вот только у двух ульев крышки валялись на земле.
- Это, наверно, молодежь хулиганила, - решил дед.
Но когда подошел ближе увидел на месте преступления клочки шерсти и разграбленные ульи.
Поврежденья правда были не большими. И дед Михайло быстро привел ульи в порядок.
Вернувшись в деревню, дед пошел к председателю колхоза с просьбой помочь выследить и убить злодея.
- Ты, Тимофеич, не сумлевайся, уговаривал он председателя,- мы убьем этого злыдня, токмо один я не осилю, мне подмога требуется. Дай мне пару хлопцев, мы засядем на крыше избушки и сарая.
Под нашим обзором окажется вся лесная сторона.
Председатель подумал:
- А ведь когда медведь расправится с пасекой деда, он может перебераться на колхозную.
- Ты, Михайло прав,- сказал Тимофеич,- Требуется этого злодея изничтожить. Хорошо, я дам тебе в помощь двух хлопцев с карабинами.
На этом и разошлись.
Ночью дед Михайло с хлопцами устроили засаду на медведя. Но только зря всю ночь просидели на крышах. Медведь не появился на пасеке у деда Михайло.
Зато у Митрия разворотил сразу три улья.
- Надо ж, - сетовал Митрий,- разворотил полностью три улья. Не оставил ничего.
На следующий день засады устроили сразу на двух пасеках. Но и на сей раз бандит обхитрил охотников, и похозяйничал на колхозной пасеке.
Тогда вся деревня загорелась желанием перехитрить косолапого бандита. И собрались все деревенские пасечники на пасеке деда Михайло.
- Надоть нам в лесу сделать несколько лабазов,- предложил Михайло,- и пусть там схоронятся кто помоложе будет, у кого гляделки получше. А мы уж по- стариковски спрячемся на крыше избушек.
- Это правильно ты решил, Михайло,- сказал Тимофеич,- а на колхозной пасеке мы собак поселим. Туда то косолапый не сунется.
Так и порешили.
Две недели охотились все за медведем, но этот любитель меда умудрялся все равно пробираться на пасеки. Правда, теперь он уже не грабил ульи, а стал их воровать.
А в конце августа вдруг медвежьи набеги на пасеки сами прекратились. И непонятно куда подевался этот косолапый. Толи кто его подстрелил в лесу, толи он ушел подальше от деревни в тайгу. Однако больше грабежей на деревенских пасеках не было.
А дед Михайло в этот год, несмотря на войну с медведем, накачал меда целый бочонок. Да еще медовухи четверть припрятал в погребе.
рисунок автора