Разрезанные ветром волны... не прикасайся деревянным телом, ломая мачты твёрдым нёбом неба, бросаешься в исхлёстанное тысячей страданий, как дух могучий, измождённый, в грохочущее горловым рыданьем распластанное тьмою море...
Боишься, ждёшь, чуть застываешь, но жадно пьёшь скольженье пенных ижиц... почти не дышишь... слоги, локон Посейдона... ты помнишь, он лазурнокудрый... в зрачках его - свинец и изумруд, и - тьма, тьма, тьма, многоимённая, движение ресниц ночных перетекает в сотни лиц, клыками пены ранит взгляд... Смотри, там силуэт русалки... мы падаем в прерывистое завтра, в безвременье холодных не-секунд...
____
- ...и разве можно сказать, что небо - это не душа Бога, а Бог - не наша душа, а мы никогда не касались небес?.. - он втёр росу в ступни, улыбнулся и тихо-тихо вздохнул.
- Учитель, что есть вечность?
- Книги нельзя читать, их нужно пить. Касаться пальцами пенных букв...
- Я не спрашиваю про книги. Я говорю о вечности.
- Я отвечаю тебе. О ней нельзя говорить, о ней нужно дышать.
- И всё-таки?
Он улыбнулся ещё раз, ещё раз вздохнул.
____
...Когда он умер, я видела улыбку его светлого взгляда, но не плакала. Ломала пальцы, стараясь отвлечься на боль. Сидела, потухшая, не вставая с колен перед тяжёлым угловатым телом. Запах разложения, меняющееся небо. Незыблемая пустота внутри.
Кусала губы. Волосы стали серебряными, как выкрашенная инеем трава, которой я восхищалась не дыша каким-то долгим тихим днём, пронизанным абсолютным покоем духа вечной зимы . Это было безумно давно - картинка из тех воспоминаний, которые вне всех миров и жизней. У каждого есть такой забитый в глубь ядра души, - цветного яркого ядра, похожего на стянутый в шар абсолют Космоса - забитый в глубь внутреннего Космоса, забытый, вечно памятный сон. Это и называется в нас вечностью - свинцовое небо, отчаянный взгляд, чья-то слишком бОльная смерть, повторяющаяся тысячи раз в тысяче измерений. Скала, развевающиеся рыжие волосы, клятвы без клятв - сон ли? Нет. Это та самая не-память, которая мучает и спасает нас на протяжении целых жизней.
Давно звенели клинки. Сейчас - тишина и боль. Стук сердца и бесчувственность бессмысленности.
____
- ...Учитель, а где исток?
- Прошлое и будущее - две движущихся изменчивых бесконечности. Мы есть вросшие в поток времени волны, но мы не осознаём ни доли секунды. Мы не ощущаем время.
- Я говорил не о времени.
- Ты ошибаешься. Ты не осознаёшь истинного значения слова "исток". Когда ты ощутишь его, исчезнут все вопросы. А рассказать я тебе могу лишь о времени. И о море...
Он решил, что ослышался:
- О море?
Но Учитель уже не обращал внимания на него - он обращал взгляд к горизонту, радужка лилась серым, седым, потусторонне-нездешним.
- И белые плавные руки вздымались, как волны, как океанские крылья, сталь звенела, но после была тишина, и в глазах сияющих - тишина, и за рёбер прутьями - тишина. Вечность... ты говоришь о вечности... а выучил ли ты волчий вой в ночном лесу, когда даже звёзды гаснут, знаешь ли ты, что это, когда кожей коленей ощущаешь землю могильную...
____
...в биении сердца, как в биении клинков, слышался голос. Волосы каштановые, обрубленные огнём. Я смотрела в почти погасший костёр, прижимая к себе чужого, случайно найденного в лесу ребёнка - а он говорил, стучался в виски пульсом... "Эйлах лл'иир хэниист"... на языке древних это значило: "и море способно гаснуть". Что-то о звеньях кольчуги, о многоуровневости душ, о дожде... черноволосая девочка в лохмотьях искала тепла в моих холодных руках, пока не замёрзла окончательно... а я умирала и слушала, слушала, слушала...
Меня спас град - заколотил давно погибший огонь угольков, сцарапал кожу на плече - мне казалось, что сцарапал. Очнулась и долго шла, шла, шла, ничего не видя, с глазами белыми, красными, синими... Это даже не предсмертный ужас - механическое движение и шёпот под волосами... шёпот...
Увидеть бы хоть лицо твоё.
И даже сны пронизывал голос.
И почему-то всегда, всегда казался спасеньем не согревающий шаг, не опутывающий сознание страх, выжимающий из полумёртвого тела движения, а кинжал на ноге, спрятанный в узкие ножны. Кусок хлеба не спасение, нет - что-то живое, грубое, сопротивляющееся иссохшим голодным губам, звериным зубам, шершавой каменной глотке. Случайные заработки - живое и грубое - холод - полусмерть - шаг. Всё повторяется. Стылая муть осенняя в стылой плоти. Скошенные, как улыбки, тропы, разорванные, словно связки, мысли. Жизнь и смерть, жаркие лбы окоченевающих и холодная окончательность их же - неподвижных, догоревших, угловато-тёмных.
Была здесь и красота. Атласистое нежное движение тающих снежинок, синь глаз, отражённая в серебре воды - и голос в голове: "Море, ты вся - сплетенье лазурных красок...".
И даже сердце стучало - синим. И море, море, только море вздымало мои тонкие бледные руки, волны мускулов, пульс океана в венах, бурлящие артерии ощущаю почти больно, впиваюсь в клинок, в рукоять, цена человеческой жизни - живое и грубое. Либо мне стать серыми крошками хлеба, либо кому-то, вскрикнув, упасть в пыль.
И снова томительно, слабо, неровно - шаг.
Но... боги, боги, зачем ты всё сделал именно так? Ты ведь знал всё с самого начала, но я - не знала. Судьба - это имя, не слово. Она ломает нам колени, когда мы хотим шагнуть в сторону. Она выбирает, какой воздух вдохнём мы - чумной или свежий. А нам остаётся пространство в глуби сиреневых, изумрудных, коралловых ядер, соль в уголках запёкшихся губ - и голоса под волосами...
____
- ...Учитель!
- И море способно гаснуть. Знаешь ли ты, что это, что это значит? Губы рисуют сбивчивой речью, а вечность... вечность - это имя, как судьба. Знаешь, что такое вечность? Вечность - море, и исток - море, но море - это глаза... и имя морю - Эйлах, Ллэр, Сэйл... Оно - поток бесконечных перерождений, как свет, оно принимает тысячи обликов, как тьма...
- Учитель, вы безумны, - тихо сказал он, неотрывно глядя на седые волосы его.
Он улыбнулся снова, наконец повернулся лицом к Ученику и чётко проговорил:
- Безумен? Нет. Я просто мёртв.
Быстрый отблеск, брошенный океаном, как молнией, осветил рассечённый висок, отошедшую кожу, проглядывающую кость.
Ученик испуганно отпрянул и замолчал. А Учитель продолжал говорить, глядя на море...
____
...и голоса под волосами. Но зачем - так?
Проткнула грудную клетку, с нажимом всем телом - на рукоять. А ты улыбнулся и то ли прохрипел, то ли мысленным звоном в висках замер:
- ...Ты же хотела увидеть моё лицо...
Падение, висок, пробитый камнем. Светлая улыбка взгляда. Тишина, струящаяся в полых белых костях моих. Ты стал тишиной...
С тех пор глаза мои поменяли цвет.
Целую вечность - на коленях возле угловато-тёмного. Воздух с запахом смерти. Небо льётся над головой разноцветными вспышками.
...так и гаснет море - заполнившись серой тишиной седого мёртвого взгляда...
____
- ...Так и гаснет, слышишь? И она не говорит в висках моих. А ты говоришь - вечность...
Он весь подался вперёд, окаменел почти у самой воды. Седые глаза, седые волосы, седой океан.
Ученик ощутил какой-то странный ужас, но оставался нем.
А тихие губы заледенелого, неподвижного идола шепнули неслышно:
- Она почти рядом. Я чувствую...
____
...Я чувствую, что кровь моя просолена лишь морем, только синь и вечность, сплетенья бурных волн... я разучилась говорить, дышать и думать... я так и гасла, помнишь? Шипела пена на латыни невнятно, выспренно... Эйлах, Сэйл - тысячи имён моих расплылись дымом пенных ижиц... и я - почти что снег, я - крылья океана... и тени синие, и небо - только синь...
____
...так и гаснет море. И в один миг этой серой тишины я, вцепившаяся в затылок твой сильными длинными пальцами, медленно вдохнула - и рухнула сверкающей волной на твоё мёртвое тело, на сухую, как осенний жёлтый лист, землю... впитывать в раскромсанное лезвием сердце, в почву...
____
...и я - почти что рядом. И нет ни лиц, ни боли - только море. Мне имя - море... я всё ближе, я тебя... коснулась...
***
Колени его задрожали, когда волна охватила его вросшие в песок ноги, узкие длинные капли сквозь волосы, распахнутый серый взор... Он покачнулся - и рухнул в море.
Ученик, подбежавший к самой кромке воды, не увидел ничего, кроме расплывающейся пены. И он понял. И больше никогда не задавал вопросов.