Один из читателей назвал его «роман с жизнью». Герой в глубине души не считает себя изначально связанным с другими людьми, с человечеством, и воспринимает выпавшую ему жизнь не вполне всерьез, не вплотную, и убежден в том, что в его силах – или, по крайней мере, возможно – всю ткань жизни чудесно преобразовать в соответствии со своим внутренним зрением, со смутным воспоминанием, или предвосхищением, некой иной, блистательной и насыщенной, фиолетово-золотистой реальности. Он находит ее в своих снах; в создаваемых им, совершенно неожиданно для себя, творческих образах; в посещающих его «измененных» состояниях сознания. И, взрослея, герой начинает искать возможности подобного преображения реальности вовне – в людях, в социальных процессах, в дружбе и любви, в науке и театральном творчестве. Каждый раз ему при этом кажется, что он приближается к порогу реализации, пресуществления мира, что он улавливает огонь сходного стремления в других – этой логикой пронизаны семь рассказанных в романе любовных историй. Любовь, таким образом, для героя лишь средство, духовный ритуал, дающий возможность приблизиться к порогу прорыва реальности, прорыва в духовный мир. И каждый раз, едва дойдя на миг до этой эфемерной высшей точки, любовь получает могущественный и сосредоточенный контрудар от реальности, принимает трагический оборот, начинает распадаться и умирать. С каждым разом герой следит за этим процессом все более аналитически, устанавливает, улавливает в них закономерности, автор демонстрирует назревание и рост любовной сказки, преосуществляющейся в трагедию, изнутри, получая картину того, как это реально, на самом деле происходит, совершенно не так, как об этом принято излагать в большинстве книг, спектаклей или фильмов. Это – шокирующий в своей откровенности (мы не имеем в виду, что здесь есть какие-нибудь шокирующие сцены, натурализм) продукт холодного самонаблюдения в ситуации максимальной напряженности, экспрессивности, окрыленности либо отчаяния, ход философского, понятийного осмысления любви, любовной истории, человека в ситуации любви.
И в последний, седьмой раз, бросив на штурм барьера все, что только было возможно – любовь соединенную с искусством (с театром), дружбу, философию – все сразу, зайдя дальше, чем когда-либо раньше, и уже опытным, знающим взглядом следя за возникающими и нарастающими симптомами, обличиями упадка, герой вдруг прорывает грань – грань зависимости от любви, зависимости от другого человека, людей, социальных отношений. Он вновь, уже на новом уровне приходит к осознанию бывшей изначально, в детстве самодостаточности, «роман с жизнью» заканчивается, и дальнейшее видится герою в культивировании огня вспыхнувшего наконец-то, осознанного и добровольно принятого самосознания, сознания своего Я. Правильный ли это выбор? Мы пока не можем знать. Читатель, увидевший досконально пройденный героем путь, поставлен перед вопросом, ответ на который он будет искать отныне самостоятельно..