Дредноут
(рассказ)
Две недели в прошлом году искал Арсентий Иванович в тайге подходящее дерево. Правильную ель. Близко от деревни такого дерева не было. С каждым днем он уходил все дальше и дальше пока наконец километрах в семи от дома не нашел то, что нужно. Ель была великолепна. Нет, она не отличалась высотой и плотным конусом разлапистых ветвей, но корни, самое главное корни оказались лучше некуда. Особенно один, самый большой отросток, ради которого, по сути дела, Арсентий и вел свой поиск. Этот, толщиной никак не менее двадцати сантиметров корень плавным изгибом вливался в основной ствол ели, составляя с ним необходимый для носа лодки угол. Да, именно для киля новой лодки и искал он правильную ель.
Арсентий обрубил у елки все корни по кругу, чтобы дерево перестало расти и хорошенько просохло на корню. За два лета ель высохла. Можно было валить. Вот почему этим теплым сентябрьским деньком он взял в колхозной конюшне жеребчика по кличке Вэрэнко, снарядился на несколько дней и поехал в тайгу к своему дереву.
Арсентию Ивановичу Погуляеву этим летом исполнилось пятьдесят четыре года. Это был крепкий мужик ростом под метр девяносто, силищи неимоверной. Бывало, особенно после выпитого, он любил показывать свой коронный номер. Возьмет гвоздь двухсотку, обернет шляпку рукавицей и, коротко махнув рукой, вгоняет его в пятидесятую доску. Естественно насквозь. Потом пальцами загибает конец гвоздя со шляпкой, и, одной рукой держа доску, другой без видимых усилий вытаскивает его. У зрителей, особенно видящих такое первый раз, это вызывало восторг.
Характером Иваныч, как наверно все физически сильные люди, обладал спокойным, рассудительным. За ум и силу, за то, что он такой большой и надежный в деревне Дёма Усть-Куломского района его шибко уважали, потому и избирали регулярно председателем колхоза. И здесь Погуляев был на своем месте, потому как хозяйственником был отличным. У него и сена косили больше, и коровы лучше доились и картошки, почему-то, урождалось больше. И мужики пили меньше. А как с таким председателем попьешь, если боролся он с пьянством очень просто: не вышел кто-то на работу по известной причине, - он к тому домой. Сгребет мужика в охапку, протащит по всей деревне и давай его в реке полоскать, пока не протрезвеет.
- Вон, Арсентий Кольку в вытрезвитель ведет, - смеясь, кричали женщины и толпой собирались на берегу полюбоваться бесплатным представлением.
Некоторые жаловались участковому. Молодой лейтенант обращался к председателю:
- Ну, Вы бы с ними полегче, Арсентий Иванович, жалуются!
Погуляев также уважительно отвечал:
- А мне их, что же, за пол-ста километров к вам в район везти? Ближе вытрезвителя нет! А план кто будет делать?
Семья у председателя была большая, крепкая. Жена Галя родила шестерых сыновей и двух дочерей, которые все уже выросли, завели свои семьи, нарожали внуков, а потому Погуляевых в деревне жило уже больше двадцати человек. На праздники все собирались в огромном родительском доме. Деревенские радовались за председателя.
- Погуляй сегодня гуляет, внучку крестит.
Все шло хорошо, пока не началась перестройка, пока рынок со своими дикими, звериными законами не влез в их спокойную размеренную жизнь. Колхозников оставили без государственной поддержки один на один с упавшими ценами на их продукцию и со взлетевшими на бензин и солярку. Хозяйства начали рушиться один за другим. Люди, кто еще мог работать и верил в свои силы, бросали свои дома, продавали скотину и уезжали в города. Кто не мог, - спивались и пропадали.
Погуляевский колхоз держался дольше других, но и он не мог выстоять в таких условиях.
Арсентий Иванович еще на заре зарождения рынка понял, к чему это приведет. Он днями и ночами ломал голову над тем, как выжить, просчитывал различные схемы и комбинации, но все его расчеты объективно сводились к одному выводу: колхозу не жить. И тогда он принял решение: из деревни надо уезжать. Это была не слабость. Нет. Просто он, активный, сильный человек не видел себя в умирающем хозяйстве и не собирался впустую тратить силы на заранее проигрышное дело. Он собрал своих сыновей на тайный совет и приказал подаваться в город. За год четыре старших сына перебрались в Сыктывкар и неплохо даже устроились, открыв в разных концах города продовольственные магазины. Дочери и так жили в Усть-Куломе, в Дёме остались только двое младших, да сам Арсентий с Галей. Вот теперь, когда семья была пристроена, и решил Погуляев, что тонущий корабль можно покидать и капитану. А для этого естественно нужна шлюпка. Но нет, конечно же не шлюпка, а лодка-комячка, на каких плавало по рекам большинство местных жителей.
За свою жизнь Арсентий построил больше десяти лодок. И, конечно же, лодка у него была. Но для большого исхода она была слишком мала. Ведь надо было увезти восемь человек народу да скарба домашнего на две-три тонны. Поэтому он решил построить лодку уникальную, до селе невиданную. Ну, то есть, очень большую. Метров в тринадцать – пятнадцать. Для нее даже название родилось: «Дредноут». Так в недалекую старину называли огромные боевые корабли – броненосцы.
Что ж, задумано, - сделано. У такого человека идеи никогда не расходились с делами.
Половину пути до ели. Арсентий проделал верхом. Когда же рыбацкая тропа, шедшая вдоль реки Воль, на которой стояла их деревня, стала пропадать, пришлось спешиться. Добравшись до места, он быстро перекусил и принялся за работу.
Свалить дерево не сложно. Особенно бензопилой. Но свалить дерево, предназначенное для лодочного киля – совсем другое дело. Надо обрубить по кругу все корни у самого основания ствола, толщина которых в этом месте вызовут сомнения у любого городского лесоруба, которому поручено привезти елку для дома культуры. Естественно, надо оставить только один, главный, который и будет носом лодки. Только на эту работу у Арсентия заняло целый день. Потом надо выкопать яму под стволом напротив оставшегося корня. Лишенное опоры дерево, стремиться упасть в сторону противоположную от корня, только он и держит. Вот тогда рубится последний. И огромная ель, простоявшая может лет двести, с шумом валится на землю, подминая под собой всю мелкую растительность. После этого начинается основная работа: из ствола в полтора обхвата одним только топором надо выстругать заготовку киля достаточно легкую, чтобы лошадь могла дотащить ее до деревни.
Пять дней работал Арсентий, не покладая рук. Утром начинал лишь только рассвет позволял что-то видеть. Вечером заканчивал в полных сумерках. Когда заготовка облегчилась настолько, что человек сам ее мог немного протащить, он хорошенько обвязал здоровенную, но уже принявшую форму будущей лодки лесину, запряг в Вэрэнко и двинулся домой.
Дома во дворе сыновья уже соорудили козлы, на которых и должна была собираться вся лодка. Еще два дня мужчины втроем обтесывали киль до нужной толщины. Чтобы облегчить судно, доски выстругивали до минимальной толщины. Ребра, или шпангоуты, на которых крепится обшивка, и которые обычно мастерили из изогнутых сучьев деревьев, в этот раз решили делать тоже из досок. Для быстроты. По большому счету «Дредноут» предназначался всего для одного плавания.
Строительство велось до первого снега, и работа находилась всем. Внуки и женщины собирали в лесу сосновую и еловую смолу для просмаливания швов, сыновья строгали доски и шпангоуты, сам Арсентий соединял друг с другом многочисленные деревянные детали. В конце все вместе смолили днище. Когда работа была закончена, лодку перевернули днищем кверху, укрыли от дождей и снега старым брезентом и стали ждать весны, чтобы по большой воде (потому что «Дредноут» в Воли смог бы проплыть только в половодье) спустить ее на воду и уплыть из Дёмы.
За последний год деревня опустела на четверть. Люди, особенно, после того как уехали старшие сыновья Погулявых, тоже стали собираться.
- Раз, Погуляй своих отправил, надо и нам двигать. Хоть в Кулом, хоть в Керчомью, но то, что в Дёме жизни не будет, так это факт.
Уезжали кто по зимнику, кто тоже на лодках в два-три приема. Про Погуляевский «Дредноут» люди слышали, но никто не видел. Слухи ходили разные. Что лодка имеет длину десять, одинадцать и, даже, двенадцать метров. «Комячки» обычно строили не более девятиметровой длины. И то это считалась большой лодкой. Потому что, пройти по узким, извилистым таежным речкам на длинной лодке сложно. Ходить же только по Вычегде не имело смысла.
Когда пришла весна, и надо было ставить «Дредноут» на воду, Арсентий пригнал ко двору последний оставшийся на ходу деревенский трактор. Люди уже прослышали новость и собрались вокруг. Зацепив лодку, трактор стал медленно вытягивать ее из ворот. Сначала показался задранный кверху нос выше человеческого роста. Смешки и разговорчики в толпе зевак сразу прекратились. Округлившимися глазами все смотрели на гигантский четырнадцатиметровый, действительно дредноут, медленно выползавший на улицу. В такие размеры невозможно было поверить, не видя все наяву. Огромная, но изящная лодка проплыла по раскисшему снегу мимо толпы к реке. Арсентий завез ее на обширную низинку, каждую весну затопляемую водой, но не затрагиваемую основным течением. Там он надежно привязал свое детище к вбитым в землю еще осенью железным трубам.
Воль должна была тронуться дня через три-четыре, а пока на лодке предстояло еще кое-что сделать. Во-первых, Арсентий построил на корме будку, в которой в относительной тесноте укрылись бы от непогоды все члены семьи. Во-вторых, он смастерил дистанционную систему управления двумя двигателями, потому что один такое судно не потянул бы. Кроме того, управлять ею, сидя на корме, и из-за размеров, ничего не видя, что там впереди по курсу, было бы невозможно. Потом загрузил две бочки с бензином, тяжелые вещи. Осталось совсем ничего: взять самое необходимое, погрузиться самим и в путь.
Разлив реки в Дёме встретили с нескрываемым воодушевлением. Весна сама по себе радостное событие, а вскрытие рек люди всегда приветствуют по-особенному. Арсентию не терпелось испытать «Дредноут» на воде. Но пришлось ждать, пока не пройдет лед. Когда же, наконец, река освободилась, он взял с собой сыновей, еще пару напросившихся мужиков и отчалил от берега. Решили плыть вниз по течению, потому что боялись вверху не развернуться. Воль в их местах всего то была метров десять-пятнадцать. Это летом. В половодье, конечно, значительно шире. Но про лето никто и не говорит. Летом такая махина на их речке могла бы развернуться, разве что, в устье.
Два «Вихря» взревели один за другим. Лодка легко побежала по воде. Правда, в том, что она пойдет вниз, никто и не сомневался. Вопрос, пойдет ли такая громадина вверх по течению. Но опытный «мореход», Арсентий сразу оценил судоходные качества «Дредноута», и понял: вверх пойдет. До ближайшей деревни, которая так же, как и река, называлась Воль, по воде было километров двадцать пять. Долетели меньше чем за час. Проплывая деревню, сбавили скорость и нарочно подошли ближе к берегу. Народ подивить. Потом чуть ниже деревни развернулись и поплыли назад. Преодолевая мощное весеннее течение, лодка, хоть и не так быстро, но уверенно пошла вверх. В этот раз из деревни на берег высыпало наверно половина жителей. Погуляева естественно узнали.
- Ты это на чем плывешь, Иваныч? – кричали пораженные мужики.
В Дёме их тоже ждали. Покидая родную деревню навсегда, Погуляев устроил отвальную, и теперь столы уже были женщинами накрыты. Гуляли хорошо и долго. Люди не осуждали председателя за то, что он уезжал. Все было понятно, поэтому говорили только хорошие слова.
Через день было назначено отплытие. «Дредноут» еще накануне загрузили оставшимся домашним барахлом и, сейчас он, изрядно осевший, покачивался в заливчике. Опять вся Дёма собралась на берегу. Погуляев лично простился с каждым и у каждого попросил прощения. А когда, управляемая сыном, огромная лодка отчалила от берега, он стоял в ней лицом к деревне с таким душевным названием Дёма. Стоял с поднятой в прощальном приветствии рукой, и люди впервые видели на его глазах слезы. Трудно сказать, о чем думал в этот момент большой и сильный человек Арсентий Иванович Погуляев. Может быть, о будущей жизни, которую он себе пока не представлял, может быть, засомневался в принятом решении. Люди его так и запомнили: каменно стоящего на корме своего «Дредноута», скрывающегося за поворотом.
Ухта. Январь 2007 г.