Экспедиция

Посвящается отцу,
Константину Александровичу Кривцову


       Экспедиция
                (рассказ)

Случилась эта история в далеком 1956 году. Экспедицию привезли на большой «комячке» и высадили на левом берегу Печоры километрах в десяти ниже по течению от деревни Якша. Ну, «экспедиция» - чересчур громко сказано: всего-то четыре человека, да два прибора, гравиметра, основной и резервный. Ни вьючных животных, ни рации, ни негров-носильщиков. Одностволка и продуктов на три дня, хотя им предстояло провести в тайге почти три недели. Ровно через двадцать дней в этом же самом месте их будет ждать лодка. Но провожающий, старый геолог, исходивший эти места вдоль и поперек еще в сороковых годах, рассказал, где находятся спрятанные продукты, так называемые «затарки». Как раз до первой затарки и было три дня ходу.
Начальником экспедиции, а правильнее было бы сказать полевой гравиметрической партии, был Александр, только что окончивший Ленинградский горный институт. Прошлой осенью ему «стукнуло» двадцать три. Пацан. Это был его первый полевой сезон, первый, не считая двух студенческих практик, выход в тайгу. И не просто выход, а выход в качестве начальника то есть человека ответственного за все: за результаты работы, за людей, за их здоровье, за то, чтобы все целыми и невредимыми вернулись домой. Естественно, такому неопытному парню, всю жизнь прожившему в большом городе, знающем о тайге только по книгам и рассказам, невозможно было снарядить свою, пусть небольшую, партию так, чтобы в тайге у них кроме, как работы, не было никаких других проблем. Поэтому снаряжением занимался тот самый старый геолог, ветеран, имевший за плечами более двадцати полевых сезонов. И Саша полностью понадеялся на него. Уходя от реки по маршруту, он нес рюкзак с продуктами, в котором было десять банок тушенки, три килограмма пшена, килограмм сахара, соль и большая пачка чая. В отдельном увесистом холщевом мешочке лежали патроны для ружья, хорошей тозовской одностволки. Без ружей или карабинов партии в тайгу не отпускали: медведи. Закидывая за плечи рюкзак, Саша услышал, как звякнули латунные гильзы.
Вторым человеком в их маленьком коллективе шел старший рабочий Василий Петрович. Это был невысокий, коренастый мужичок, из местных коми, которых охотно брали на работу в геологические, геофизические и другие поисковые партии, как людей, всю жизнь проживших в тайге, а потому опытных проводников, и вообще, знающих, как обустроить быт в лесу. Василий на глазах хоть и признавал за Александром старшинство по работе, но про себя-то он точно знал, кто главный в этой экспедиции. Тем более, что он был самым старшим из всех. Как-никак, сорок шесть годков. Старший рабочий нес четырехместную палатку, топор, котелок, чайник, три буханки черного хлеба и всякую мелочь, без которой в лесу не обойтись.
Замыкали субординацию и походный порядок двое рабочих, родных братьев-погодков, Николай и Владимир, соответственно двадцати пяти и двадцати четырех лет. В их обязанности входило только одно: нести гравиметры. Причем нести так, чтобы не дай Бог с ними что случилось. Приборы очень чуткие, хрупкие. Любой неосторожный удар, а еще чего хуже, любое падение могло привести к безвозвратной порче дорогого, причем импортного, оборудования, а значит к тому, что гравиметристу будет нечем работать. Поэтому такие партии всегда комплектовались двумя гравиметрами. Характерами, однако, ни Колька, ни Вовка, как отметил про себя Александр, когда немного познакомился с братьями, совершенно не подходили к такой ответственной работе. Всю дорогу в лодке они не умолкали, в захлеб рассказывая друг другу, как кто провел время после последнего сезона. Темы были одинаковые: деньги, бабы, пьянки, драки. Но людей не хватало, поэтому приходилось брать и таких.
Начало июня в тот год выдалось очень теплым, хотя весь май погода стояла неустойчивая, с резкими перепадами температуры, то со снегом и заморозками, то с дождями и ветрами. В глубоких низинах и тенистых чащах снег, не тот, майский, а коренной, зимний, еще не полностью растаял, лаская приятной прохладой, и люди с удовольствием набирали его, крупнозернистого в пригоршни и растирали разгоряченные от ходьбы лица. Комары уже проснулись, но были еще не злыми, не вились тучами, не бросались яростно на любой открытый квадратный сантиметр тела, позволяя еще идти без накомарников и не жечь кожу ядовитым антикомарином. Это еще будет впереди, это еще придет, а пока Александр наслаждался природой, дорогой, новыми впечатлениями. Настроение у него было отличным, можно сказать, душа пела. Он очень хотел хорошо выполнить свою первую гравиметрическую съемку, выполнить так, чтобы у руководства сложилось о нем хорошее мнение, и не только поэтому, но и потому, что сам привык любую работу, делать на «пять с плюсом». Недаром же и школу окончил с золотой медалью, и институт с красным дипломом. Он сознательно выбрал Коми, богатейший минеральными ресурсами край, в распределение, хотя вполне мог остаться в Питере и, даже, в аспирантуру сразу пойти. Но его руководитель диплома, доктор наук, профессор, в прошлом геолог-полевик, рекомендовал сначала все-таки поработать в партии, собрать материал и уж потом идти в науку. «Ногами, ногами, а не задницей науку нашу надо делать. Сезонов пять, семь, как минимум», - говорил он. Вот Саша и напросился у руководства в первый же сезон в поле.
На место, откуда предстояло начинать работу, они должны были выйти только завтра, поэтому сегодня спешили пройти как можно больше. С перекурами, с одной большой остановкой на обед шли до десяти вечера, когда Василий распорядился делать привал. Все устали, но дружно поставили палатку и собрали дров для костра. Готовкой занимался Василий. Как и в обед, он сварил кашу с тушенкой. Пятилитровый котелок разлетелся в миг. Братья потребовали добавки.
- Петрович, давай еще сварим, не наелись, - подал идею старший.
- Да, Петрович, чего экономить-то, в затарках жратвы, небось, полно, - поддержал его Вовка.
- «Небось, авось», - передразнил его Василий, - ты уверен, что там полно? А вдруг там нет ничего?
- Ты чего, Петрович, как это нет? Мы так не договаривались. Старик же сказал, что две затарки на маршруте.
- Ладно, ладно, не боись, с голоду не пропадем, но варить второй раз не буду. Хотите, варите сами, - отрезал Василий, наливая себе чая. 
Лень оказалась сильнее, и братья отстали с добавкой. Александр тоже не отказался бы от второй порции, но твердость старшего рабочего успокоила его. Можно было больше выпить чая.
Лежа в палатке и уже засыпая, он мечтал о том, что эта его работа позволит выявить какую-нибудь уникальную аномалию, которая потом окажется мощным нефтяным пластом, и его имя навсегда буде вписано в историю освоения Севера.
Последующие два дня прошли в переходах и работе. Через каждый километр Саша доставал «нордгард», тщательно устанавливал его на специальных дощечках, выверял по уровню, потом просил всех отойти подальше, потому что прибор «чувствовал» даже самый незначительный удар по земле. Потом осторожно на четвереньках подползал к нему и, стараясь не дышать, долго смотрел в окуляр, выжидая пока успокоиться хрустальный маятник, закрепленный на хрустальной струне, собственно основной элемент прибора, специальным регулятором выводил его на «ноль» и записывал показания. Он так увлекался работой, что совершенно не замечал времени, с удивлением обнаруживая, что уже вечер, что его зовут на ужин. Он сам таскал восьмикилограммовый гравиметр, хотя не должен был делать этого, чтобы от усталости и напряжения не дрожали руки, и эта дрожь не передавалась на чуткий маятник. Для верности он дублировал замеры вторым гравиметром, хотя и этого делать тоже было не обязательно.
Вечером третьего дня за ужином Василий после того, как куском хлеб вычистил свою миску от остатков каши, усмехнувшись, сказал:
- Ну, вот и все. Остался только чай, соль и сахар.
Потом, доев хлеб, добавил:
- Ты, парень, завтра с Вовкой работай, а мы с Колькой быстренько двинем к затарке. Вы к обеду как раз подойдете, на готовенькое.
Так и решили.
Утром позавтракали чаем и остатками хлеба, Петрович с Николаем ушел, а Саша снова с головой ушел в работу. Теперь на каждой точке он снимал замеры двумя гравиметрами. Вовка откровенно скучал. Ему тоже хотелось присоединиться к Петровичу и принять участие в готовке нового обеда, потому что пшенка порядком надоела. Но, вынужденный таскать второй прибор, он был привязан к своему начальнику.
Саша снимал очередное показание, как вдруг отраженное от прикрепленного к маятнику зеркальца пятно начало бешено скакать по шкале вверх-вниз. 
- Что за черт? – удивился он, привыкший к тому, что никому нельзя было ходить в радиусе ста метров от точки измерения.
Он оглянулся и увидел бежавшего к нему Николая.
- Затарки нет! – выпалил он, едва переводя дух.
- Как нет? – не понял Саша, все еще оставаясь в своих измерениях.
- А вот так и нет, начальник! Петрович там все облазил, ничего не нашел.
- Подожди, подожди. Вы на место правильно вышли, стоянку нашли?
- Да все правильно вышли, - чуть не орал Колька, - стоянка, кострище, места, где стояли палатки, лабаз на дереве, а в лабазе ничего нет.
До Саши начало доходить. Следующая затарка как минимум в четырех дня хода, а продуктов ноль. Речек по пути нет, а от Печоры они уже отошли на сорок километров. Осталась последняя надежда на ружье. Дичи, слава Богу, было полно.
- Ладно, мужики не паникуйте, есть ружье, как-нибудь продержимся до следующей затарки. Берите гравиметры, пошли.
Еще издалека Саша увидел сидящего неподвижно на пеньке Василия, уставившегося на что-то, что он держал на коленях. Подойдя ближе, он понял, что это
был мешочек с патронами.
- Сань, а ты патроны проверял? – как-то загадочно спросил он.
Саше вдруг стало нехорошо от плохого предчувствия.
- Ты же знаешь, Петрович, снаряжением занимался старик. Я на него полностью положился.
- Да знаю, знаю. Только не пойму, почему тут только три снаряженных патрона, пустые гильзы, дробь, да пули. Поэтому мешочек и был тяжелым, как будто весь с патронами. Если бы хоть пороха немного… . Половина гильз с капсюлями.
Саша опустился на мох. Было о чем подумать. Все так хорошо начиналось, а теперь работа под угрозой срыва. Да какое там «под угрозой срыва»? Она уже практически сорвана. Какие у них варианты? Только два. Возвращаться к реке – два дня. Идти вперед к затарке, естественно без всякой работы, - четыре дня. Если идти к реке, то что там на ней делать? Ждать попутную лодку? Сколько ждать? Да и возьмет ли кого эта лодка? Дойти до Якши? Это еще день. Это, конечно, выход, но какой бесславный! Нет, надо идти вперед. Не может ведь такого быть, что бы и вторая затарка пропала.
Тягостное молчание нарушил Василий.
- Ну, что пригорюнились, братцы-кролики? Травы кругом полно, три патрона, однако тоже есть, что-нибудь да подстрелим. Вперед надо идти, к затарке. Если вернемся пустыми, без этой съемки, нам ни черта не заплатят. 
Александр был благодарен старшему рабочему за поддержку своих невысказанных решений. Теперь их двое против двоих братьев, за которых он очень сомневался. Но последняя фраза Петровича возымела волшебное действие. Если они и готовы уже были взбунтоваться и требовать идти обратно, то перспектива остаться без зарплаты остудила пыл.
Петрович распорядился приготовить костер и поставить на него котелок с водой, а сам куда-то исчез с пустым рюкзаком. Через час он появился, и рюкзак был чем-то набит. Он снял с огня кипящий котелок, слил часть воды, и доверху наполнил его какой-то принесенной в рюкзаке травой.
- Это заячья капуста, братцы-кролики, очень полезная вещь, - пояснил он в ответ на вопросительные взгляды, - и давайте экономить сахар. Каждому по одной ложке.
Когда котелок остыл, он разлил заварку по кружкам. Напиток оказался кислым, но достаточно вкусным, особенно подслащенный. Выпив пол литровую кружку, Саша почувствовал необыкновенный прилив сил, хотя чувство голода не прошло.   
Встал вопрос: кому доверить ружье. Естественно, первая мысль – Василию. Но он сказал, что стреляет плохо, что зрение не очень, что охотится в основном силками и капканами, словом не взял на себя ответственность за три патрона. Вовка с Колькой вообще оказались не охотниками, вернее охотниками за другим, за бабами да за выпивкой. Пришлось ружье взять Саше.
- Тебе, как новичку, должно повезти, - сказал Василий.
Дичи в тайге действительно было много. В предыдущие дни на переходах от одной точки до другой из-под ног постоянно взлетали птицы. Петрович рассказывал: это тетерка, это косач, то есть, муж ее, это глухарка, а этот здоровяк – глухарь. Хотелось, конечно, подстрелить глухаря. Тратить патрон на полуторакилограммового косача, или на четырех-пяти килограммового глухаря, есть разница?
К затарке двинулись напрямую по компасу. Это должно было сократить расстояние. Саша держал ружье в руках, а Василий говорил, когда надо приготовиться, а когда можно расслабиться. С невысокого пригорка, на котором стоял великолепный сосновый бор, местность стала спускаться к небольшому сухому болоту.
- Вот сейчас особенно внимательно. Тут должны быть глухари, - предупредил Василий.
Только успел он это сказать, как впереди, метрах в семи-восьми из кустов можжевельника с шумом поднялась большая черная птица. Саша выстрелил, как ему показалось, наугад. Но глухарь упал и забился в траве. Петрович коротко бросил «молодец» и пошел подбирать дичь, а братья с восхищением поглядели на начальника.   
При выходе из болота поднялся еще один глухарь, и Саша снова выстрелил, но птица  улетела целой и невредимой.
- Все, хватит, больше не стреляй, - испуганно сказал Петрович, - последний патрон надо использовать наверняка.
Вечером он ощипал глухаря, разделил его на три части. Две убрал, а одну очень мелко порубил и сварил бульон. Пока он варился, мужики голодными глазами смотрели на котелок, не успевая сглатывать, а потом набросились на волшебно пахнущую похлебку, в момент опустошив свои миски. Пили чай. На какое-то время наступило чувство сытости. Оно и навалившаяся за целый день голодной ходьбы усталость свалили людей в мертвецкий сон.
Утром все проснулись опять голодными и злыми. Александр слышал, как отошедшие в сторонку по нужде братья ругали начальство. Это значит и его в том числе. Он и так чувствовал себя виноватым во всем, а тут еще этот откровенный ропот. Как могло случиться, чтобы партия осталась без провианта, без патронов? Почему он не проверил хотя бы патроны? Что писать в рапорте по возвращению? Валить все на старого геолога? Если все обойдется, и они найдут вторую затарку и сделают все-таки работу, может быть и не писать рапорт? Удастся ли все скрыть? Ну, положим, Петрович будет молчать. Но братья? Они же растрезвонят на всю экспедицию, что начальство их голодом морило. Черт! Как это все скверно! И в первый же выход.
На завтрак опять бал отвар из заячьей капусты. Какой странный напиток. Голод не утоляет, но сразу придает энергии, пусть и ненадолго. После завтрака Василий так, чтобы не слышали братья, тихо сказал Саше.
- Сегодня я пойду первым, а ты замыкающим. Смотри, как бы кто из них не упал специально и не сломал гравиметр, чтобы не нести его. Я слышал их разговорчики.
Выдвинулись. Они прошли совсем немного, когда впереди взлетела тетерка. Петрович неожиданно скинул с плеч рюкзак, бегом бросился к тому месту, откуда поднялась птица, и стал что-то искать в траве, все время в нее падая. Александр с недоумением смотрел на странное поведение старшего рабочего, но когда они подошли, все прояснилось. В руках он держал четырех птенцов.
- Сегодня у нас не только ужин, но и обед, - с достоинством объявил он.
В течение дня еще несколько раз взлетала дичь, но все это были косачи, вне пределов выстрела, и улетали далеко. На многочисленных рябчиков внимания не обращали, хотя встречались они постоянно и картинно сидели на елках и березах совсем близко, дразня голодных людей своей доступностью. На такую мелочь жалко было последнего патрона. Решили истратить его только на глухаря или крупного зайца. Но такой удачи в этот день не представилось. В одном месте, в пойме небольшого ручья набрали крапивы. Получились щи на бульоне из птенцов. Если бы еще хлеба! Вечером съели вторую часть глухаря.
На следующий день голод начал сказываться на физическом состоянии. Люди быстро уставали. Приходилось сокращать переходы и долго отдыхать. Постоянно пили отвар и просто воду. Где-то во второй половине дня по ходу следования поднялся глухарь. Место было болотистое, не сильно заросшее деревьями, и хорошо было видно, как птица, пролетев метров триста, опустилась на землю, сразу исчезнув в зарослях карликовой березы.
- Это шанс! – тихо сказал Василий, - значит, делаем так. Вы, - сказал братьям, - обходите его краем леса слева. Ты, Вовка, останавливаешься вон у той сосны. Ты, Колька, проходишь дальше и хоронишься вон там. Идти лесом тихо, на открытое место не показываться, пока я не свистну. А ты, Саня, зайдешь справа и остановишься вон за той сосенкой. Я пойду отсюда прямо на него. Всем полчаса на то, чтобы занять свои места. Как я свистну, начинайте одновременно приближаться к нему. Только идите не в полный рост и опять же, тихо, чтобы он взлетел как можно позже. Если получится, он полетит прямо на меня. Постараюсь не промахнуться.
По диспозиции, составленной Василием, Саше добираться до своего места оказалось дольше всех. Дойдя, наконец, до той сосенки, он упал в изнеможении на сухой мох и тут же услышал далекий свист. Он все-таки полежал несколько секунд, и начал движение только отдышавшись. Отсюда до места, где сел глухарь было метров двести. Саша осторожно, стараясь не шуметь, прячась за редкие чахлые сосны, стал приближаться к птице. Ни Кольку, ни Вовку он пока не видел. Только, преодолев половину пути, он увидел справа от себя Николая. Его брат шел еще правее. Глухарь не подавал признаков жизни, но было еще далеко.
Птица взлетела, когда до нее оставалось не больше двадцати шагов. Звонко хлопая крыльями, петух ринулся в противоположную от загонщиков сторону, прямо на Василия. Выстрел резанул по ушам совсем близко. Было четко видно, как глухарь дернулся на лету, но не упал, а лишь потерял немного скорость, чуть опустился ниже в своем полете, но потом выровнялся, поднялся и спокойно улетел за кромку леса. В воздухе еще долго кружили несколько выбитых дробью перышек.
- Твою мать, Петрович, - на все болото выругался Колька, - надо было начальнику стрелять, мазило!
Старший рабочий сидел на кочке, опустив голову. Бесполезное теперь ружье лежало рядом. Надежда на свежее мясо, пусть и весьма призрачная надежда, улетела вместе с глухарем, вместе со снопом мимо него прошедшей дроби. Саша видел, как Василий переживает свой промах.
- Ладно! Проблема возникла не сейчас, - как можно уверенней сказал он, - все знали, что это могло случиться. Вот и случилось. Идти надо. К затарке. 
- И-и-эх! – в бессильной злости выпалил Николай и пошел к вещам.
Вечером доели глухаря и надулись чая. Сахара осталось только на утро. Петрович, как и в прошлые два дня пошел искать заячью капусту, но вернулся ни с чем.
- Она растет только в березняках в низинах у ручьев, - объяснил он, - а здесь везде места высокие, сухие.
Когда Саша засыпал, к не перебитому глухариным бульоном ощущению голода  прибавилось чувство тревоги. Раньше его не было.
По карте до затарки оставалось километров шесть. Утром после чая быстро, как только позволяли силы, двинулись. Шли молча, тупо уставившись в землю, уже не обращая внимания на дичь. Мысли были только о продуктах, оставленных в затарке и о скором обеде. Воображение рисовало и мешок с макаронами, и мешок с гречкой, и десятки банок тушенки, и, даже сгущенку. Саша постоянно сверялся с картой и искал ориентиры. В том месте должна быть отдельно стоящая сосна с большим горизонтальным суком, на котором на веревке должен висеть мешок.
Когда увидели сосну (перепутать было невозможно: дерево точно совпадало с описанием, что дал старик-геолог), все бросились бежать к ней… . На суку действительно висела веревка, вернее короткий обрывок, но на ней ничего. Зато под ним валялись остатки мешка и раскуроченные банки из-под тушенки. На стволе сосны явно виднелись следы когтей. Медведь добрался до мешка и сожрал все! Катастрофа.
Люди в бессилье попадали на землю. Но через секунду Колька вскочил и закричал:
- Ну, что, ну, что я говорил! Надо было возвращаться! Что теперь делать? Подыхать с голоду? Сколько теперь до реки? Сколько до жилья?
Он орал то на Сашу, то на Василия. А потом, вдруг, бросился к рюкзаку с гравиметром, поднял его, со всего маху швырнул оземь и начал яростно пинать ногами. Этого уже Саша простить не мог. Злость и напряжение последних дней прорвались наружу и у него. Он подлетел к Кольке и со всей силы заехал ему в подбородок. Колька потерял равновесие, упав на спину, но вмиг поднялся и бросился на начальника. К нему сразу присоединился Вовка.  Тут же в драку на стороне Александра подключился и Василий. Без перевеса и особого успеха махались минут пять, пока все не выдохлись окончательно. Расползлись в разные стороны, вытирая кровь с разбитых лиц. Когда все успокоились, Александр подошел к братьям.
- Ну, вот, что, орлы. Если хотите, можете идти на все четыре стороны, но ни топора, ни карты я вам не дам. Мы с Петровичем идем к ближайшей речке, там должны стоять охотничьи избы, возможно с припасами. До нее километров пятнадцать. Без нас вы пропадете, умрете с голода или перессоритесь и поубиваете друг друга. Но если пойдете с нами, то попробуйте, только, хоть раз выступить. Тогда мы с Петровичем сами вас бросим. А ты, Николай, если благополучно вернемся, за разбитый гравиметр будешь отвечать. Вопросы есть?
- А идите вы все…, - с обидой сказал Колька и отвернулся.
Потом долго ползали на коленях, пытаясь найти во мху хоть горсть крупы. Но что не съел медведь, то растащили муравьи и склевали птицы. Пришлось опять надуться пустым чаем. Саша с Василием (с братьями они уже не общались) решили оставить гравиметры, палатку и лишнюю посуду здесь. С собой взяли только топор, ружье с пустыми гильзами и дробью (кто его знает, что можно найти в охотничьей избе, может быть, только порох), котелок и кружки. Когда они собирались, подошел Колька.
- Ты…, это…, начальник, извиняй меня. Не сдержался я, сам понимаешь. Мы идем с вами.
  Остаток этого дня и весь следующий изможденные люди шли по тайге. В одном месте Василию удалось наткнуться на гнедо какой-то маленькой птички с пятью крошечными птенцами. Они тут же сварили из них бульон. К речке вышли уже в полной темноте шестого дня, как кончились взятые с собой продукты. У них не осталось сил даже развести костер. Просто напились воды и повалились спать, кто где мог.
Саша проснулся утром от радостного пения птиц. Не смотря на то, что голод завладел всем его организмом, настроение почему-то было прекрасным. Он приподнялся на локте, осмотрелся и увидел, что лежит на ковре из заячьей капусты. Она росла везде. Он лихорадочно стал обрывать мелкие трилистники ростков и судорожно запихивать в рот. Он ел, ел и ел, пока скулы не свело от кислоты. Надо было запить этот приторный вкус. Он вышел к реке, зачерпнул кружкой воды, поднес ее к губам и замер на месте. На другом берегу стояла изба.
- Изба! – истошно заорал он, бросившись к ней, даже не расправив голенища бродовых сапог.
 Речка в том месте была шириной не больше шести метров и мелкая. Но Саша набрал все-таки в сапоги воды, впрочем, не обращая на это внимания. Он влетел в избу, распахнув низенькую дверцу. Там под лежаком, занимающим всю ширину помещения, стоял обитый жестью сундук. Саша вытащил его наружу, с удовлетворением отметив про себя его тяжесть. На петлях была намотана алюминиевая проволока, которая заняла еще пару минут. Когда крышка, наконец, поднялась, его взору предстала замечательная картина. Сверху лежала картонная коробка со снаряженными патронами, мешочками с дробью, капсюлями, пыжами, и банкой пороха. Еще там Саша нашел мешок с мукой, мешок с макаронами, с солью, с сахаром и с чаем. Было в сундуке еще многое чего, что требуется охотнику в его повседневной жизни в лесу, но что голодающему не интересно.   
 
Они просидели в избе, отдыхая и отъедаясь, двое суток. Наловили рыбы в сети, которые тоже нашли в хозяйстве неизвестного охотника, настреляли рябчиков. Выходя, взяли с собой еды на пять суток, только, чтобы дойти до Печоры. Еще сутки просидели на берегу реки. Какого-то мужика, проплывающего на лодке в сторону Якши, попросили рассказать там о них. За ними прислали моторку, что случалось в те годы редко. А старый геолог, пока Сашина партия голодала в тайге, куда-то уехал, и спросить о снабжении экспедиции оказалось не у кого.

Ухта. Апрель 2008 г.







___________________________________
1. Комячка - лодка