Первая добыча
(рассказ)
В таежной охотничьей избе сидели трое мужчин.
Старшему было лет сорок пять. Высокий, грузный, с низким лбом, залепленным черной челкой, с пухлыми, лоснящимися от пота щеками, с усами, лезущими в рот, с узкими, заплывшими жиром глазками. Очень красный и очень говорливый.
Среднему было тридцать семь. Среднего роста, худой, тонкое интеллигентное лицо в очках, аккуратная, но взлохмаченная стрижка русых волос, придуманная поза бывалого, но молчаливого человека. В основном молчал и слушал.
Младшему было тринадцать. И звали его Алешей. Тот, что в очках, был его отцом, а тот, что в этот момент выловил из банки консервов большой кусок лосося и отправил себе в рот, был каким-то непонятным знакомым отца, и, вроде бы, опытным охотником, дядей Мишей. Хотя на самом деле его звали дядя Монсур.
У Алеши сегодня был праздник. Отец наконец-то взял его с собой в тайгу. Три года назад он под влиянием своих знакомых приобрел охотничье ружье и увлекся охотой, причем увлекся сильно. Когда Алеша узнал, что папа стал охотником, он возвел его в ранг полубога, потому что сам, начитавшись книжек Фенимора Купера, Джека Лондона, Алфреда Шклярского, так проникся охотничьими приключениями, что буквально грезил ими. Чуть ли и не каждый вечер он просил отца достать ружье из сейфа и дать ему с ним побыть. Ему нравилось просто держать ружье в руках, гладить его красивый приклад и холодные стволы, разбирать и собирать его, прицеливаться в воображаемую дичь. Ему нравился запах ружья. Или запах свежей смазки, или сгоревшего пороха, когда отец возвращался с охоты, и он помогал ему разбирать снаряжение. Алеша прочитал все книжки про охоту и про ружья, что приобрел отец вместе с ружьем, и теоретически в этом плане был подкован даже лучше, потому что в детской голове все новое, а, тем более, желанное новое укладывается лучше и прочнее. С самого первого дня он просил, умолял отца взять его с собой на охоту, но ни папа, а, тем более, мама этого до сего дня не разрешали. И, вот, вчера произошло чудо. На ноябрьские праздники дядя Миша позвал отца в лес. Папа пришел домой со свертком и позвал Алешу. Не о чем не подозревающий мальчик подошел. Отец медленно, демонстративно развернул сверток и достал из него новенький рюкзак, бродовые сапоги и камуфлированный костюм.
- Примерь-ка. Завтра тебе это пригодится. Мы с тобой едем на охоту.
Алеша не верил своим глазам и счастью. То, о чем он мечтал чуть ли не всю свою сознательную жизнь, произошло вот так просто. Он бросился на шею к папе, а потом схватил подарки и тут же одел костюм и натянул сапоги. И то и другое было как минимум на два размера больше. Но это не беда. Мама подшила брюки, а в сапоги можно было надеть пару лишних шерстяных носков. Больше времени занял рюкзак, в который надо было положить все, что могло бы пригодиться в лесу, и Алеша забил его под завязку. Запасная смена белья и носков, свитер, миска, кружка, ложка, котелок, который он сделал сам из старой алюминиевой кастрюли. Фонарик, топорик, ножик, сухое горючее, парафиновые свечи, специальные не тухнущие на ветру лесные спички, компас, моток прочной капроновой веревки и еще много всяких полезных мелочей. Подумав немного, он выпросил у мамы еще термос, чтобы утром приготовить и залить в него чай. Рюкзак распух и был достаточно тяжел, но мальчик твердо сказал себе, что никакие трудности его не испугают. А тут тяжелый рюкзак, разве это трудность. Отец не стал ему ничего говорить, решив посмотреть, как сын справится.
Рано утром за ними заехал дядя Миша на УАЗике и они тронулись. Еще стояла абсолютная ночь, но душа у мальчика пела. От предвкушения охотничьих приключений он был так возбужден, что, даже, проснулся сам без будильника в четыре часа утра, чем очень удивил родителей. В машине на заднем сиденье всю дорогу он крутился и ерзал, не в силах заставить себя сидеть без движения. И рот его не закрывался. Взрослые, прекрасно понимая состояние пацана, относились к этому снисходительно.
На место приехали в семь утра. Солнце взошло, осветив осенний, не богатый красками лес, потому как от листвы он уже освободился и теперь стоял прозрачный и тихий. Было достаточно морозно. За ночь лужи покрылись молодым ледком, а высокая сухая трава белым инеем. Но днем солнце растопит эти первые признаки приближающихся холодов, и будет даже пригревать, потому что небо было абсолютно чистым, а ухудшения погоды не ожидалось.
Дядя Миша съехал с основной дороги и заглушил машину. Дальше предстояло идти пешком километров шесть до охотничьей заимки. Закинув на плечи рюкзаки, они тронулись. Алеша, не особенно надеясь на успех, попросил отца дать ему немного понести ружье. Но на его удивление отец согласился. Еще раз подумав, какой у него классный папа, счастливый пацан повесил ружье, и они тронулись.
Минут через десять хода рюкзак и ружье стали как то неудобно давить на плечи. Мальчик постоянно перевешивал ружье с одного плеча на другое. Еще через десять минут он подумал, а не отдать ли ружье обратно отцу, но решил потерпеть. Да еще этот рюкзак. Наверно, все-таки запасной свитер он взял зря, и так жарко. Да и котелок с миской тоже. Говорил же отец, что в избе посуда есть. К исходу получаса решение отдать ружье утвердилось, только, как это сказать, чтобы папа не понял, что ему тяжело.
- Ладно, пап, возьми ружье, а то вдруг глухарь вылетит.
Отец взял, ничего не говоря. Без ружья идти стало чуть полегче, но все равно рюкзак неимоверно давил на плечи и становился все тяжелее. Да еще этот дядя Миша подгонял: «Быстрее, да быстрее». А куда быстрее? Что, они не придут за целый день в избу? Первый привал сделали примерно через час. Леша просто рухнул вместе с рюкзаком на землю. И только отлежавшись и отдышавшись несколько минут, вылез из лямок. Тело после рюкзака было почти невесомым. Он достал термос и кружку. Дядя Миша тоже достал кружку. Алеша с радостью разлил весь полулитровый термос по кружкам, хотя лично ему пить особенно не хотелось.
- Ну как, охотник? – спросил дядя Миша, отхлебнув горячего, - не устал?
- Не-а, не очень. – ответил мальчик, злясь на дядю Мишу за этот вопрос и за то, что ему пришлось соврать. «Вот папа меня об этом не спросил, хотя мог бы», - с благодарностью подумал об отце сын.
Отдохнув минут десять, они пошли дальше. Они не отошли от места привала и ста метров, как дядя Миша вдруг резко остановился и замер.
- Тихо, - шепотом сказал он, - рябчики свистят.
Все сбросили рюкзаки. Взрослые перезарядили ружья мелкой дробью и достали манки. Дядя Миша как то очень витиевато свистнул в манок и прислушался. Справа из глубины леса раздался точно такой же свист. Дядя Миша свистнул еще раз. Справа, а через мгновенье и слева ответили.
- Ты направо, я налево, - скомандовал дядя Миша и исчез в лесу.
Они с отцом тоже стали продвигаться на свист рябчика. Правда, отец не умел так красиво свистеть, но у рябчика, видно было плохо со слухом, потому что он отзывался. Алеша шел за отцом буквально впритык, и сердце его бешено колотилось. Он присутствовал при этом волшебном действе, он сам участвовал в нем. Сейчас он увидит живого рябчика. Тот свистел где то совсем рядом, но они его никак не могли высмотреть. И вдруг Алеша увидел его, увидел первым. Птица крутнула головой и это ее выдало. Рябчик сидел метрах в пятнадцати от них на невысокой березке и был теперь (после обнаружения) прекрасно виден на фоне неба. Отец прицелился и выстрелил. Рябчик кубарем полетел вниз.
- Есть! Попал! Молодец, папа! – заорал пацан на весь лес и бросился подбирать битую птицу.
- Молодой еще, сеголеток, - авторитетно сказал отец, когда сын принес теплую тушку птицы.
- Кто? – не понял Алеша.
- Сеголеток – значит сего лета. Родившийся и выросший этим летом, – объяснил отец.
В это время недалеко прогремел выстрел дяди Миши. На тропе они встретились и поздравили друг друга с полем.
До избы шли еще два часа и два раза останавливались на отдых, потому что Алешин рюкзак становился все тяжелее и тяжелее. Один раз отец предложил ему взять часть вещей, но мальчик отказался.
Изба стояла на берегу небольшой лесной речки Вой-Вож. В Коми треть малых речек называется Вой-Вож, вторая треть – Лунь-Вож, и только на последнюю треть приходятся другие названия. Речку пришлось переходить в брод, и тут Алеша оценил свои новенькие бродни. Избушка была старенькой, но еще довольно крепкой. Лежанка во всю ширину помещения покрыта матрацами и ватными одеялами, небольшая печка-буржуйка, маленький столик у единственного окошка, выходящего на реку – вот и весь быт.
Дойдя, наконец, до конечного пункта маршрута, мальчик упал на лежанку почти без сил. Радужные представления об охотничьих приключениях у него испарились. Он понял, что охота – это тяжелое изнуряющее занятие. Они прошли всего шесть километров, а как люди ходят по двадцать, двадцать пять в день, да еще не с такими рюкзачками, как у него.
Дядя Миша, как главный, сказал, что сейчас они позавтракают и сходят на какое – то недалекое болото проверить глухарей.
- А «недалеко» это сколько? – робко спросил мальчик.
-Да тут рядом, километра три, – весело ответил толстяк.
«Три туда, да три обратно, - грустно подумал Алеша, - нет, это не для меня, лучше я останусь у избы».
Взрослые разожгли костер и затопили в избе печку, чтобы прогреть холодный сруб. Хорошенько позавтракали. Мальчик и не думал, что так проголодался. Тяжелый переход пробудил зверский аппетит, и он уплетал за обе щеки.
- Вечерком кулешик сварганим из рябцов, – мечтательно сказал дядя Миша, - а ты, Леха, поспи пока, в лесной избе хорошо спится.
Мужики за завтраком выпили водки, и настроение у них было прекрасное. Этому способствовала и яркая солнечная погода. Только у мальчика особого настроения не было: он слишком устал.
Уходя, отец строго наказал никуда далеко от избы не отходить, но Леша и не собирался. Как только взрослые ушли, он завалился на лежанку в уже теплую избу и почти сразу же уснул.
Проснулся он, когда солнце уже клонилось к закату. Снаружи трещал костер, и слышались разговоры мужчин. Он надел сапоги и вышел.
- О, вот и наш охотник проснулся, - весело приветствовал его отец, - как спалось?
Спалось ему отлично. Он полностью восстановился, и от усталости не осталось и следа. На костре бурлил котелок, от которого очень вкусно пахло. Снова хотелось есть. Мужики не добыли глухаря, хотя видели и пытались подойти, но не удалось. Без собаки сделать это очень сложно. Они взяли еще трех рябчиков: двух дядя Миша и одного отец. И сейчас три рябчика варилось в котелке. Мужчины пили водку, закусывали.
- Ну, что, Леш, стрельнуть-то хочешь? – вдруг спросил отец.
Мальчик чуть не подавился от неожиданности. Такого он не ожидал. Нет, конечно, в глубине души он надеялся, что отец даст ему когда-нибудь выстрелить, но думал, что упрашивать его придется долго. А тут вдруг сам предложил.
- Конечно, пап.
Отец взял две консервные банки, отошел метров на двадцать в сторону и повесил их на ветках берез.
- Да куда ты так далеко вешаешь, он же не попадет, - сказал дядя Миша, - он же еще ни разу не стрелял. Пусть начнет метров с десяти, потом с пятнадцати.
Алеша прикинул расстояние, и ему действительно показалось, что банки висят слишком далеко.
- Ничего, - ответил отец, - это нормальное расстояние. Если не будет попадать с двадцати метров, то нечего ему вообще становиться охотником. Я тоже начинал с двадцати.
Мальчик понял, что от того, как он сейчас отстреляется, будет зависеть вся его дальнейшая жизнь. И он не мог, не имел права промахнуться. Он не мог подвести отца перед этим дядей Мишей, и не мог сам упасть в глазах отца.
Папа объяснил сыну, как надо целиться, потом подвел к большому и довольно высокому пеньку, вручил ружье и сказал.
- Вот, стреляй с упора.
Алеша положил ружье на пенек и навел ствол на банку так, чтоб мушка оказалась по середине банки, как и объяснил отец. Потом крепче прижал приклад к плечу, успокоился и медленно нажал на спусковой крючок. Грянул оглушительный выстрел. Ружье сильно толкнуло его в плечо, и он даже не видел результатов своего выстрела. Но, взглянув на отца, увидел, что тот ему аплодирует. Потом посмотрел на березу: одной банки не было.
- Отлично, сын, давай вторую, – смеясь скомандовал отец, - только теперь стреляй быстрее, а то ты так долго целишься, что рябчик уже два раза улетел бы.
Второй раз Алеша уже не так волновался, и уверенности было больше, поэтому, как только мушка нашла банку, он выстрелил и увидел, как банка отлетела в сторону.
- Ну, молодец, ну настоящий снайпер, - весело воскликнул дядя Миша, - за снайпера надо выпить.
Мужики пошли выпивать, а мальчик бросился проверять свои банки. В первой он насчитал девять пробоин, во второй – пять.
Быстро темнело и заметно похолодало. Поэтому они перебрались в избу, тем более, что кулеш из рябчиков был уже готов. Зажгли свечи и принялись ужинать. Ничего вкуснее Алеша в жизни своей не ел. Он умял две миски супа и полностью обглодал целого рябчика. Потом пил чай с печеньем. А мужики налегали на водочку. Дядя Миша без умолку рассказывал различные случаи из своей богатой охотничьей практики. И сколько он глухарей убил, и сколько он лосей убил и как на медведя ходил и все в таком же духе. Отец в основном слушал, да ему и рассказывать то было особенно нечего. За три года дичи крупнее косача он домой не приносил, да и косача то он добыл всего одного, а так в основном все рябчики, да утки. Леша тоже слушал, открывши рот, но постепенно дядя Миша ему наскучил. Он догадывался, что мужик откровенно привирает.
Часам к десяти вечера взрослые, наконец, устали и решили лечь спать. Дядя Миша заплетающимся языком сказал, что завтра они встают в семь утра и идут на другое болото, где в прошлом году он видел много глухарей. Потушили свечки и улеглись. Мужики отрубились сразу, а Леша еще некоторое время лежал без сна. Стоило ему закрыть глаза, как память восстанавливала картину падающего после отцовского выстрела рябчика, или отлетающей в сторону банки после его выстрела. Как бывало раньше после рыбалки, вечером закрываешь глаза и видишь поплавок на воде.
Утром Алеша проснулся от нестерпимого желания сходить в туалет. Солнце уже заглядывало в крохотное окошко. Он посмотрел на отцовские часы: семь часов. «Мужики, вроде, в семь собирались вставать», - подумал он про себя, но будить никого не стал. Надел обрезанные под калоши сапоги, что были в избе, накинул куртку и вышел в лес. Было прохладно. Он отбежал в сторонку и с наслаждением открыл краник. Процесс был не секундным, поэтому он поднял голову и стал озираться по сторонам. И тут он его увидел. Да он увидел сидящего на голой лиственнице здоровенного черного глухаря. Лиственница росла на другом берегу Вой-Вожки метра в двухстах от избы. Это было невероятно, но это было наяву. Алеша бросился назад в избу и принялся расталкивать отца. Бесполезно. Дядю Мишу. Тот же результат. А глухарь ждать не будет. Он сделал еще одну отчаянную попытку разбудить отца, но добился только невнятного бормотания что-то вроде «еще полчасика». Тогда он принял решение. Мальчик взял отцовское ружье и патронташ, вытащил четыре патрона: два с «единицей» и два с «двумя нолями». Потом оделся и вышел наружу. Глухарь все так же спокойно сидел на здоровом боковом суку той лиственницы.
Надо было, прежде всего, перебраться на другой берег. Алеша пулей помчался по тропинке к броду, который располагался метрах в трехстах выше по течению. Там он перешел речку и уже по тому берегу вернулся к избе. С этого места лиственница с глухарем не просматривалась, но Алеша взял по компасу направление и стал потихоньку двигаться в ту сторону. Он знал, что до глухаря еще довольно далеко, но все равно шел очень осторожно, проверяя каждый шаг, стараясь не наступать на сухие ветки. Он шел строго по компасу, чтобы не сбиться и не уйти в сторону от лиственницы. Но вот верхушка ее показалась над лесом, и Леша прикинул, что примерно половину расстояния пройдено. Теперь надо двигаться с еще большей осторожностью. Нет! Надо сначала зарядить ружье. Чем? Ладно, в один ствол «единицу», в другой «два ноля». Теперь дальше. Хорошо, что лес в этом месте густой, и нет мелкого подлеска, который обязательно хрустел и шелестел бы, и выдал приближение человека. И хорошо, что деревья все такие толстые, за которыми можно прятаться. Вот в просвете между деревьями он, наконец, увидел сук, на котором сидел здоровенный петух. Глухарь не проявлял ни малейшего беспокойства. Отсюда до него было еще довольно далеко. Стрелять явно рано. Мальчик посмотрел вперед, наметил себе несколько деревьев, за которыми он будет прятаться и продолжил движение. Странно, но он не чувствовал какого то особого волнения. Во всяком случае, вчера перед первым выстрелом по банке он волновался гораздо больше. А сейчас он просто знал, что должен сделать это. Очередной участок был пройден, и Алеша еще раз оценил расстояние до глухаря. С этой точки птица была практически над ним и чуть впереди. Он сообразил, что если приблизится к лиственнице еще больше, то толстый сук, на котором сидел глухарь просто закроет его. Значит, стрелять надо отсюда. Мальчик, прижавшись спиной к сосне, за которой прятался, медленно встал. Он спустил курки с предохранителя, осторожно поднял стволы, прислонив к дереву, чтобы не играли, и прицелился. За мгновение до выстрела подумал, что с этого места глухарь под мушкой смотрится гораздо больше, чем вчера смотрелись консервные банки.
Красавец петух был буквально сметен с лиственницы снопом дроби и камнем упал вниз. Алеша смотрел на лежащего под деревом глухаря, не в силах двинуться с места. Он не верил, что все это происходит с ним, ему казалось, что продолжается сон, который начался позавчера с приходом папы, когда тот развернул сверток с подарками. Ему, почему-то, захотелось заплакать, хотя он давно уже, много лет не плакал. Теплый комок подкатил к горлу. Он, опустившись на колени, не стал сопротивляться, потому что все равно никто не видел. Переполнившие душу мальчика чувства вырвались наружу, и он ничего не мог с собой поделать. И еще. Вместе со слезами из него выходило что-то неуловимое лишнее. Робость, неуверенность, чрезмерная зависимость от взрослых. Может быть, кусочек детства. Наверное, это были слезы счастья.
Он уже начал успокаиваться, когда услышал голоса отца и дяди Миши. Они кричали на весь лес со стороны избы. Алеша еще немного подождал. Когда же почувствовал, что голос не дрожит, встал и громко крикнул:
- Я глухаря убил! Сейчас приду.
Плакать он теперь не будет никогда. Мальчик вытер глаза, подобрал птицу, обстоятельно ее рассмотрев, повесил на плечо ружье и быстро пошел к избе. Уже другим человеком.
Ухта. 7.08.2006 г.