Последний лось
(рассказ)
Огромный Лось из последних сил шел по снежной целине старой, уже заросшей невысокими сосенками, осиной и вездесущей березой, вырубки. Он с трудом вытаскивал из глубокого снега свои длинные сильные ноги, передние высоко задирал, опирался на толстую корку наста, ломал ее, проваливаясь так, что брюхом приминал разрыхленный снег. И так шаг за шагом. До спасительного леса оставалось совсем немного, а там за ним река и свобода. Но, сделав очередной шаг, он провалился еще глубже, и снежные объятья обхватили его тело со всех сторон. Идти дальше он уже не мог.
Впервые почувствовав за собой погоню, он мог бежать. Силы были свежие. И бежал, но не постоянно. Стоило ему остановиться для отдыха или перейти на шаг, как погоня приближалась. И страх заставлял бежать снова. Вчера погоня была еще далеко, но Лось чувствовал ее, слышал этот ненавистный запах Врага, когда ветер дул с той стороны. Ночью она отстала, и Лось, успокоившись, пасся на краю вырубки, не выходя на нее, потому что на открытом месте снег был глубже. На рассвете он уже хотел, было залечь на дневную лежку, но что-то его вдруг остановило. Нет, слабый утренний ветерок ничего кроме запаха дыма, который Лось учуял еще вечером, не приносил. Дым не всегда был связан с его Врагом. Лесные пожары случались почти каждый год. Его насторожило то, что запах был слишком слабым, и то, что он пропал так же внезапно, как и возник.
Он долго стоял, жадно вдыхая слегка морозный воздух и поводя в разные стороны чуткими ушами. Потом, не спеша двинулся лесом вдоль вырубки. Идти было очень тяжело. Наст еще не окреп настолько, чтобы держать его тяжелое тело. А под ним лежал метровый слой спрессовавшегося за зиму снега. Лось как ледокол ломал передними ногами толстый наст, грудью раздвигал твердые обломки, медленно продвигаясь вперед.
Неожиданно из глубины леса до его напряженного слуха долетел чужой звук. Лось замер на месте. Звук напоминал прерывистое шуршание, но…! Как оно ему было знакомо! И как оно было опасно потому, что издавать такое шуршание мог только его Враг. Так, значит, еще ничего не кончилось. Он не ушел от погони. Лось могучим прыжком рванулся в противоположную от страшного звука сторону: на вырубку.
Человек был стар. А для дела, которым он занимался, очень стар. Охотиться на лося зимой и молодым то тяжело, а когда тебе за семьдесят и вовсе невозможно. Но это, смотря кому. Какие никакие силенки еще оставались, и он в них верил. Всю жизнь, проведя в лесу, Человек никогда серьезно не болел, лекарств, кроме трав, никаких не знал, не курил и не пил. Мужских сил на женщин не тратил по той простой причине, что женщины у него никогда не было. Кроме того, снега за зиму навалило намного больше обычного, что увеличивало шансы добыть сохатого.
Он ждал этой охоты особенно. Наверное, потому, что смутно чувствовал: это последняя в его жизни большая охота. Люди, живущие наедине с природой, с тайгой, обладают обостренным чутьем, интуицией, и знают, когда придет их время. И он готовился к охоте особенно тщательно. Долго выделывал новый камус на лыжи, да и сами лыжи облегчил максимально, отливал из свинца пули собственной конструкции, отстреливал их, доводя до совершенства. Убедившись, что пули бьют как надо, снарядил ими десяток патронов.
В марте, когда солнце начало пригревать, создавая достаточно прочный для ходьбы наст, Человек стал ездить по лесным дорогам, напрашиваясь в пассажиры к водителям лесовозов. Он искал свежий лосиный переход. Искал долго. В такие снежные зимы лоси обычно уходят на юг. Каждый день он подсаживался то в одну машину, то в другую и, наконец, нашел. Сохатый перешел дорогу этой ночью. А на завтра Человек приехал к этому месту уже полностью готовым. Все его снаряжение размещалось на небольших деревянных санках, легких, но прочных. Он прицепил саночные постромки к поясному ремню и встал на след.
Человек знал, что по такому снегу лось далеко уйти не мог, если его, конечно, не гнали. Но кто, кроме него, мог еще здесь охотиться. Значит, не потревоженный зверь ушел километров за семь-восемь, не больше. Скорее всего, он направился в сторону старой вырубки, где разрослось много любимой лосями осины. Человек не спешил. Он догонит. Нет не сегодня. Скорее всего, завтра, в крайнем случае, послезавтра.
Скоро он нашел дневную лежку лося. Еще дальше по характеру следа увидел: лось почувствовал за собой погоню. Куски наста были разбросаны далеко от следа. «Значит побежал. Правильно, так и должно было случиться. Он устанет. Ночью будет кормиться, а днем я ему залечь не дам, буду выматывать… . Самому бы не вымотаться».
Все-таки возраст давал себя знать. Не смотря на то, что лыжи прекрасно скользили по твердому насту, нисколько не проваливаясь, а по пути не было ни спусков, ни подъемов, уже после первых двух километров Человек надолго присел на увязанные на санках вещи, тяжело дыша, чувствуя, как бешено стучит сердце. Но он пока не засомневался, что пошел. Такая усталость естественна. Просто раньше она приходила гораздо позже, после семи, или пяти километров. Отдохнув, Человек пошел дальше.
Лось свернул. Он инстинктивно не хотел идти на открытую вырубку, где снега, естественно намело больше, и где он был бы прекрасно виден и не защищен. Он, то бежал, то шел шагом. Хотя, как можно бежать по целине. Весь бег состоял из десятка, а то и меньше, отчаянных прыжков, когда задними ногами он отталкивался, тут же проваливался в снег, пробивая его ногами до твердой земли, брюхом доламывая наст. После такого изнемождающего рывка он метров тридцать-пятьдесят шел шагом. Потом опять рывок. Они становились все реже и короче.
Человек тоже останавливался на отдых все чаще. Усталость накапливалась. Переходы сокращались до пятисот, трехсот, ста метров. Пока, наконец, он понял, что дальше не сможет пройти ни метра. Но уже наступал вечер. Оставшиеся силы следовало оставить на подготовку к ночевке. Человек примерно знал, где сейчас лось: километрах в двух впереди на краю леса. Завтра он не пойдет прямо по следу, а зайдет поглубже в лес и постарается выгнать лося на вырубку. А пока отдыхать.
Он легкой деревянной лопаткой расчистил маленькую круглую полянку, натянул над ней полог так, чтобы тот не задерживал дым, но отбрасывал вниз тепло, развел костер. Все, что он делал, было отточено долгими годами жизни в тайге. Ни одного лишнего напряжения сил, ни одной лишней ветки для костра, ни одного лишнего взмаха топором. После ужина человек забрался в спальный мешок, сшитый из волчьих шкур, и почти сразу заснул.
Лось всей своей звериной натурой чувствовал, что его Враг приближается.
Он знал его давно. Впервые про Врага Лось узнал на втором году жизни. Они с матерью лосихой шли по лесной просеке, как вдруг его мать неестественно дернулась всем телом. Почти тут же по его слуху ударил резкий короткий звук, похожий на треск дерева в сильный мороз, но только очень громкий. Лосиха упала на передние колени, потом завалилась на бок. Он стоял рядом, ничего не понимая, смотря на мать, и ощущал какой-то новый сладковатый запах. А потом почувствовал другой. И это был запах Врага. Тогда Лось его увидел, своего Врага. Увидел первый раз. И это было страшно! Забыв про мать, он бросился в чащу, и бежал, бежал, бежал, сколько хватало сил.
Второй раз Лось встретился с Врагом, уже имея на голове огромные красивые рога, которыми очень гордился. Недавно этими рогами он прогнал другого и завладел его гаремом. Рядом с ним той осенью ходили две лосихи и лосенок. Они паслись на вырубке, поедая сочные ветки осины и ольхи, как неожиданно на него выскочили два небольших зверя с загнутыми кольцом хвостами, издавая частые, отрывистые и очень громкие звуки. Лось раньше таких не встречал. Вид зверей напоминал других его врагов, серых, молчаливых и жестоких, но не таких опасных, как Враг. Только эти были меньше и очень крикливые. Лось не стал убегать от настырной мелюзги. Он опустил рога, пытаясь поддеть одну из них, и в это время опять раздался этот жуткий треск. А вместе с ним по его правому боку от живота до груди стеганула жгучая боль. Лось бросился бежать. Два зверя, не умолкая, за ним. Он бежал очень долго, пока перед ним не возникла река. Она была его спасением. Звери не пошли за ним через реку, а его рана оказалась не опасной, и Лось выжил.
За прожитые годы еще несколько раз Лось слышал этих зверей, громкий, на всю тайгу треск, далекий или не очень, чувствовал запах Врага, и он тут же уходил как можно дальше. Но сегодня Враг настигал его.
Человек проснулся утром при первых признаках рассвета. Он прислушался к своему телу и понял, что ночной отдых полностью не восстановил потраченных вчера сил. Вылезать из теплого мешка не хотелось, и, у него вдруг мелькнула мысль: а не бросить ли эту охоту, и не вернуться ли домой. Конечно, тяжеловато, но он смог бы протянуть и без мяса, которое в основном все уходило на продажу. Мизерной пенсии ему хватало разве что на хлеб, соль и сахар. «Рыба есть, картошка, птицы осенью с петель снял достаточно. А охотничьих припасов взять на что? Дроби совсем не осталось, и пороха мало. На гуся весной с чем пойду? Опять же, дрова на исходе. Зима то, какая была. Ну, уж нет! Раз собрался, надо доводить дело до конца. И потом, когда это было, чтоб я возвращался из леса с пустыми руками. Пусть это будет последний лось. До следующей зимы, может, и не доживу».
Он встал, не спеша позавтракал, закидал снегом костер. Полог снимать не стал, уверенный, что сегодня обязательно возьмет лося. Санки тоже оставил, пошел налегке, прихватив с собой только ружье и рюкзак, в который бросил лишь немного еды.
От стоянки Человек направился вглубь леса, чтобы лось его не слышал со стороны следа, и не уходил бы вдоль вырубки. Отойдя метров четыреста, он повернул и двинулся параллельно линии кромки леса. Так надо было пройти не менее двух километров до примерной точки, откуда следовало поворачивать и уже выходить прямо на лося. По замыслу зверь, почувствовав, что погоня надвигается из глубины леса, должен был выйти на открытое пространство и тем самым обречь себя.
После первого же километра хода Человек понял, как сильно устал вчера. Он сбавил ход до медленного шага. «Если выгоню на вырубку, догоню, если же нет, - значит не судьба». Он решил чаще отдыхать. Сто пятьдесят метров хода, - отдых. Сто метров хода, - отдых. При таком графике ему понадобилось два часа, чтобы дойти до края леса. Но вот и вырубка. «Где след? Я его не пересекал. Значит промахнулся. Это плохо. Лось мог повернуть назад и уйти по своему же следу обратно, тогда его не догнать». Человек должен был отдохнуть. Без длительной передышки он идти дальше не мог. Он вынул ноги из лямок лыжных креплений и ступил на наст. Наст провалился, и он очень удобно приземлился на лыжи. Потом лег на них, но лежа, почему-то, закружилась голова. Пришлось опять выпрямиться. Головокружение улеглось лишь через несколько минут. «Странное состояние, раньше такого со мной не было. Но надо идти, лось ждать не будет».
Он снова встал на лыжи, двинувшись по самому краю леса, и метров через двести, наконец, нашел след, который уходил на вырубку. «Все! Лось мой». Он с радостью отметил, с какой силой лось рванул от погони. «Ну, километра два, максимум три, больше он не выдержит, встанет. Выдержать бы самому». Человек попытался ускорить шаг, но сразу понял, что бежать, даже просто быстро идти он уже не в состоянии. Опять короткие переходы и длительный отдых. Уверенность в успехе ему придавало сознание, что лось, скорее всего уже встал, или вот-вот встанет. Лишь бы он не дошел до конца вырубки, потому что там за узкой, всего метров двести, полоской леса река. А на реке снега всегда мало. По льду лось уйдет.
И Человек с упорством обреченного шел и шел. Через какое-то время местность пошла в гору. Перед ним возникло небольшое возвышение, что-то, вроде холмика, но обходить который было слишком далеко. Человек собрал всю волю, какая только оставалась, и на грани потери сознания взобрался наверх. Но там силы его покинули. Он повалился на снег, видя перед собой только черные пульсирующие круги. В голове стучало так, что, казалось, будто кто-то бьет его черенком лопаты. Его кружило и мутило до тошноты.
Он не знал, сколько так пролежал, может, четверть часа, может, полчаса. Зрение постепенно восстановилось, головокружение прошло, осталась только слабость во всем теле и, особенно, в ногах.
И тут Человек его увидел. С этого возвышения вырубка просматривалась полностью, от края и до края. Лось стоял в каких-то пятистах метрах впереди, и до леса он не дошел метров триста. Хорошо было видно, насколько глубоко зверь увяз в снегу. Над поверхностью возвышалась только спина и голова. При всем желании он не мог двигаться вперед, да и назад тоже. Развернуться в такой ситуации было невозможно. Но это пока. Если лось как следует отдохнет, он сможет преодолеть оставшийся отрезок вырубки. А там до реки рукой подать. Человек приподнялся на дрожащих руках. Не смотря на усталость и слабость, его охватило знакомое чувство азарта, как это всегда бывало на охоте. Слезящиеся лаза загорелись. Вот только сил не прибавилось. Он попытался встать на ноги. С большим трудом удалось. И он стоял на полусогнутых ногах, опираясь на ружье прикладом вниз, покачиваясь и пытаясь обрести равновесие. Он ждал, когда же слабость отпустит, и силы вернутся в тело. Азарт гнал его вперед. Вот он лось, совсем рядом, стоит в снегу, не двигается. Приди и возьми его. Такая удача бывает редко.
Если силы и возвращались, то совершенно незаметно. Простояв так минут, пять, он очень осторожно, чтобы не потерять равновесие и не упасть, по-прежнему опираясь на ружье, сделал первый шаг. Получилось. Потом второй, третий. Ничего страшного не произошло. Человек медленно стал приближаться к лосю, который пока не двигался, и лишь иногда поворачивал назад голову.
Так человек прошел метров сто. Неподвижность животного позволило ему немного отдохнуть, лежа на спине. Он не думал о том, как будет возвращаться, и сможет ли вообще вернуться, как будет выносить мясо. Сейчас им владел только азарт, и гнал его вперед. Он подумает об этом после, когда возьмет лося. Потом восстановит силы и потихоньку вынесет мясо к дороге. Пусть это займет хоть неделю. Что ему? Не проблема. Пища? Вон она, пища, стоит пока живая, да и с собой он взял достаточно. Сейчас главное подойти на выстрел. Этого лося надо взять. Это последний. И все! Хватит, набегался по тайге.
И он шел и шел. И вот когда до лося оставалось, наверное, уже меньше ста метров, а стрелять было еще слишком рано, человек с ужасом увидел, как зверь начал вырываться из заноса. В основном на месте, потому что со всех сторон он был зажат. Но в результате отчаянных телодвижений ему удалось немного раздвинуть вокруг себя снежные стены и получить пусть мизерный, но простор. На минуту он замер, видно переводя дух, а потом, вдруг сделал несколько неимоверных по напряжению и силе прыжков, продвинувшись вперед сразу на несколько метров, оказался на высоком месте, где снега было значительно меньше, даже, ниже брюха.
По всей вероятности, лось, уходя от погони, угодил в небольшую, заметенную низинку, где глубина снега доходила до середины туловища. Но, отдых и приближающаяся опасность дали ему силы вырваться из нее. Обретя свободу движения, Лось легко пробежал еще немного, остановился, посмотрел в сторону близкого леса, за которым была река, оценил расстояние. Потом величественно повернул голову в сторону своего Врага и замер на месте, уже без страха, в упор глядя на него.
Еще в тот, самый первый момент, как Человек увидел, что лось начал двигаться, он решил стрелять. Пусть далеко, главное попасть. Раненый зверь точно никуда не уйдет. Он поднял ружье, которое до этого служило ему костылем, тут же покачнулся, так как лишился третьей опоры и чуть не упал. Прицелиться не было никакой возможности. Его качало как пьяного и ружье в руках ходило из стороны в сторону. Тогда Человек лег, но лежа он не видел лося: какой-то бугорок полностью закрыл животное. Надо пройти еще, хотя бы, метров тридцать. Но встать уже не было сил. Тогда он, сбросив лыжи, пополз. Ползти оказалось легче, чем идти, но и эти движения забирали силы, которых в принципе уже и не осталось. Десять метров, пятнадцать, семнадцать… .
Человек посмотрел вперед в надежде рассмотреть бок лося, но почему-то увидел мальчика лет семи-восьми. Мальчика за руку держала молодая женщина. Они и еще много людей, в основном женщин выходили на снег из товарного вагона. Было видно, что мальчику холодно в осеннем пальтишке и ботинках. Грязное личико выражало одновременно и испуг, и любопытство от очередного нового и, вероятно, страшного впечатления, каких за последний месяц на его маленькую голову свалилось множество. От первого, когда чужие мужчины в военной форме ночью увели его отца, до последнего, когда на прошлой остановке из их вагона вынесли умершую женщину.
Потом вокруг стало гораздо темнее, и Человек увидел, как уже в длинном низком бараке, в котором топилось три печки-буржуйки, давая хоть небольшое, но тепло, мальчик лежал на голых досках, а рядом сидела та красивая молодая женщина и гладила его по голове. При этом она тихонько пела, а иногда приговаривала: «Спи мой родной, все будет хорошо».
И он уснул.
Ухта. Октябрь 2007 г.