ИЗ ЗАМЕТОК СТАРОГО ИДИОТА
метаморфозы сознания
Дабы не быть уличённым и облаянным в неполиткорректности, сразу заявляю, что к истинным фарисеям и саддукеям мои персонажи никакого отношения не имеют. На вполне разумный вопрос, так, какого чёрта тогда я использовал для заголовка эти слова, отвечаю: «Не знаю и знать не хочу!»
Роман в письмах. В СОЗНАНИИ И ПОДСОЗНАНИИ
Вадим! Поздравляю тебя с праздником Крещения! Здоровья и благополучия, а также хорошего, несмотря ни на что, настроения! Обнимаю, целую. Амаль
В подсознании: «Как бы мне вытащить этого медведя из его уютной берлоги?»
Амаль, дорогая, спасибо! Ты желаешь мне «несмотря ни на что» и т.д. Хотя я и полуслепой, но не смотреть ни на что не умею, если такое вообще возможно. Тебе я желаю смотреть на всё с широко открытыми глазами и при этом сохранять присущие тебе бодрость духа и красоту – душевную и телесную. И не забывать московского сидельца ни на минуту до конца дней его и после.
Страстно обнимаю тебя, но поцеловать не решаюсь, твой слуга, крепостной и жалкий раб.
Вадим
В подсознании: «Ага, попалась птица белая!» Мгновенно возникли образы и абрисы медоносных, дынеподобных налитых грудей и сочных, упругих и жирных ягодиц, каждая размером с баскетбольный мяч, разделённых сводящей с ума ложбинкой.
Мой слуга, крепостной и раб! Я тебя обожаю! Не придирайся к словам, Это расхожее выражение может означать все, что угодно, в том числе и то, что ты написал. Суть не в этом, А в том, что нам всё труднее сохранять бодрость духа. А надо! А, с другой стороны, – кому надо? Мне тоскливо и скучно, несмотря на все попытки друзей развеселить меня. Но, думаю, это от погоды. У нас странная зима. Пару дней холодновато, даже морозно, а там опять солнце. В конце января вообще обещают 20 градусов тепла. От такой переменчивости небес и переменчивость настроения. А о тебе я помню. Обнимаю, и с присущей мне смелостью, целую. Амаль
В подсознании: …Сказочно красивый рыцарь, донага обнажённый, с восставшим от вековой спячки могучим Фаллосом, воином греха и плодородия, облачённым в тончайший, словно сотканный из паутины, ультрамариновый кондом с золотыми блёстками. И в нём, как лава в вулкане, кипит и клокочет страсть. В нём спасение в пустыне жизни. А может быть, просто живое воплощение долгожданной, дрожащей от нетерпения, сексуальной твари, или идола похоти, или божка сладкого оргазма, подобного смерти на границе жизни.
Дорогая, как тебе не стыдно, мне, не практикующему писателю с мировым именем, классической, советской и постсоветской литературы что-то такое щебетать, мурлыкать и, прошу прощенья, кукарекать о каких-то, совершенно мне не свойственных, «расхожих выражениях». Ибо все слова, написанные моей рукой, это бриллианты, рассыпанные на синем бархате твоих тайных желаний. Но я прощаю тебя и по-прежнему остаюсь рабом твоим, готовым принять смерть из рук твоих, поднявшись на эшафот страсти. Я также согласен умереть за вечерней трапезой, выпив чашу с ядом, поднесённой тобой, и безропотно отдать Богу душу в постели с тобой, бросив тебе на растерзание, с небесным упоением, бренное тело моё. Я расположен и вырвать свой грешный язык и швырнуть его к твоим стопам. Я бы сделал себе с мазохистским вожделением, на твоих глазах, даже харакири, если б омерзительное зрелище это доставило тебе удовольствие. Я твой снаружи и внутри! Я твой до последнего вздоха! Я твой до гробовой доски! Я твой отныне, присно и во веки веков!
В подсознании: …Роскошная старинная кровать с шатром из небесно-голубого шёлка. Она верхом, как на послушном ослике, слегка откинувшись, изогнув спину, закинув руки за голову и сцепив пальцы на затылке, позволяя наслаждаться подмышкми с аккуратно подстриженными газончиками блестящих от пота волос. Наездница, закрыв глаза, словно в сомнамбулическом сне, исполняет древнее мирозданья танец живота.
Ответа не последовало.
Амаль, ангел мой, дорогая, сегодня утром я, как всегда неожиданно для самого себя, решил немного дополнить предыдущее письмо в надежде, что оно будет для тебя, как дуновение прохладного ветерка в жаркую погоду, как мороженое в пустыне, на палящем солнце среди бессмысленно устремлённых в небо египетских пирамид. Или, как глоток портвейна с корицей и гвоздикой у камина в мороз и в стужу.
У меня возникло было и желание добавить в этот коктейль пошлости чуть-чуть столь же пошлой эротики, но воздержался, представив себе твоё окаменевшее от непролазной скуки лицо.
Обнимаю, но не решаюсь поцеловать, поскольку не знаю, стоит ли предварительно снять вставную челюсть или лучше её оставить. Словом, как распорядишься, так и будет!
Вадим
В подсознании: …Она склоняется, почти теряя сознание, её повисшие гроздью божественные перси с набухшими сосками и упругой, податливой плотью заполняют ладони.
Вадим! Челюсть поцелуям не помеха. Можешь поцеловать. Я тебя обожаю. Надо сказать, что я совершенно не скучаю. Тоскую, но не скучаю. Сегодня 19-1 месяц, как Аллоиз ушёл. Пошла в церковь. Поставила свечку, как привет с нашей грешной земли. Приготовила обед. И выпила в одиночестве за упокой души Аллоиза его заветные 100 грамм, впрочем, не одна, а с его фотографиями. Потом собралась с силами и добралась до компьютера. Мне Лола прислала письмо с предложением от ее швейцарской подруги присмотреть за ее малышом, которому трп года. Я согласилась. Будем ждать. Дела по поводу квартир в том же самом зачаточном состоянии. Покупать Петрушку не хотят, так как упорны слухи о снесении. а с 8-мушкой тоже глухо. Иду в Центральный комитет по беженцам – посылают в районный. Иду в районный – отсылают в Центр. Никто ничего не знает, никто ничего не хочет делать. Ответ один: «Ждите!» Устала. А тут еще воспалился у меня жировик, вдруг возникший на спине. Еще до воспаления, мне все советовали его удалить операбельным путем. Но мне не хотелось под нож. Видимо, мое желание было услышано на небесах, и он сам воспалился. Я его народными средствами ликвидирую, но это процедура болезненная и достаточно длительная. Сейчас уже этап ихтиола. А до этого применяла прополис, и золотой ус, каланхоэ и алоэ. Стало легче. Думаю, скоро пройдет. Сейчас самое важное не простудить эту занудную болячку. Извини за медицинские (или натуралистические?) подробности. Напиши, что ты думаешь о предложении поработать в Швейцарии. Целую, Амаль.
В подсознании: …Боже милостивый, рыцарь без страха и упрёка вошёл в чрево моё, как паровоз в туннель, как нож в голландский сыр, как кролик в пасть удава, и грозится остаться в нём навсегда, пока от наслаждения не перестанет пульсировать сердце моё и не пресытится трепетный похотлик, посылающий импульсы любви и муки в тёмные глубины тела.
Амаль, дорогая, мне, как великому писателю земли, воды, лесов, гор, полей садов и огородов русских ( да и нерусских тоже!), но тем не менее не написавшем даже одной талантливой страницы, но как гениальному садо-мазохисту со стажем, с пелёнок увлечённого живописно-натуралистическими и детальными описаниями трофических язв, гнойников, фурункулов и прочей человеческой и нечеловеческой мерзости. твоё письмо доставило умопомрачительное удовольствие! Но более всего меня восхитило живописание твоего очаровательного жировика, читая о котором я впал в состояние, близкое к оргазму. Кстати, пресловутый маркиз де Сад вместе с не менее пресловутым писакой Мазохом рядом со мной тебе показались бы нормальными, никчёмными и весьма заурядными младенцами с сосками. Я не знаю ничего прекрасней тела женщины, больной проказой! Что может быть упоительней гнилостного запаха, исходящего от красавицы, покрытой паршой! Не короче говоря, мне, как тонкому ценителю всего мерзкого, гадкого и безобразного, твой опус о жировике стал глотком свежего воздуха в моей смрадной обители.
Дай дух переведу!
Мои впечатления о Швейцарском контракте изложу в следующем письме. Твой до гроба, Вадим
В подсознании: …Ещё немного, ещё чуть-чуть и чуть помедленнее, продли ещё, хоть на мгновенье, ласковое объятие твоих губ и я отдам всего себя без остатка, стеная и скорбя расставаясь с уже непосильным грузом жизни.
Нахал! И после этого ты сетуешь, что я редко пишу? У кого что болит, тот о том и говорит. Забыл что ли эту детскую присказку? Впрочем, я на тебя не обижаюсь. Понимаю, что все это от большой любви и смущения. Обнимаю, целую. Амаль
В подсознании: …Я, кажется, падаю вверх, не надеясь достичь дна, кружась и извиваясь в бесстыжей пляске плоти.
Дорогая моя, соблазнительная и обольстительная наглая мордашка, сиречь Амаль Иванна!
Называть меня, русского гения, нахалом является верхом бесстыдства и непристойности. А также поразительным цинизмом и порнографией! Но я великодушно прощаю тебя, обнимаю и целую, несмотря на тоску и вставную челюсть. Молю Бога о спасении твоей грешной души и плоти.
На днях побывала у меня в гостях царственная Тамар и битый час убеждала меня, феноменального интеллектуала, что у Жириновского и Путина очень хорошая энергетика. От инфаркта меня спасли её неземная красота, сиськи, попочка и рыбный суп с чешуёй, который она принесла, чтоб я не помер с голоду в центре Москвы среди поголовного благоденствия.
Живу надеждой, что по дороге в Швейцарию ты заедешь на Ордынку навестить одинокого сидельца, без суда приговорённого к пожизненному домашнему аресту.
Может быть, мои шутливые записочки с не всегда удачными шутками обижают тебя. Я-то, осёл, думаю, что ты поддержишь словесную игру и тоже начнёшь стрелять из всех своих орудий возмездия. В перепалке и перестрелке, глядишь, и жизнь не покажется такой пресной и однообразной. Когда дряхлеет тело, ещё пол беды, но, когда начинают смердить мозги, пиши пропало. Не обижайся, Христа ради, ибо язык мой враг мой, которому я всё же благодарен, что он не отсох, не отвалился и ещё живёт во мне.
Твой,Вадим Стрижаков
КОНЕЦ