Она держала в руках свечу.
Огонь оставлял неровные отсветы на её лице. Пахло ладаном и старыми холстами. За окном мягко и неровно ложился снег, вбирая в себя сиреневые тени. Заканчивался день. Сколько их ещё будет?
Она не думала мысли, которые приходили ей в голову, она перебирала их, как листки старого пергамента: эту - в мусор, эту - потом, эту надо будет подумать, а эта...
Эту надо убить...убить навсегда, сжечь и развеять по ветру, что бы нигде от неё не осталось и следа...Ей казалось, что она взяла её в руки и слышит, как трепетно она бьётся, незащищённая, по-детски трогательная, в чём-то смешная, до боли нужная и до боли же невозможная....Ей хотелось погладить её , как ребёнка, успокоить, обнять...но она знала, как больно она вопьётся своими маленькими зубками ей в горло, как только она даст ей волю. Захотелось плакать. Слёзы сами нашли дорогу на её щеках, затекая в нос, оставляя солёный привкус на губах...Она знала, что сейчас, убивая её, она убьет вместе с ней и большую часть себя...Ту часть, которая не справилась с маленькой светящейся мыслью. Мыслью, сделавшей её слабой. Мыслью, давшей ей почувствовать что-то до селе неизведанное, нереальное, и немыслимое одновременно. Было ли ей жаль...Да...Она уже несколько месяцев медлила, не решаясь спуститься в подвал для того, за чем пришла... Но у неё больше не было времени, она слабела, и скоро у неё не будет сил на то, что бы сделать это. Она поставила свечу на камень, разложила символы стихий, подожгла масло и ...бросила в огонь судорожно сжимающееся светящееся тельце...
Утром её не нашли...Её не было нигде, только сторож вынес из подвала длинный плащ с прожжённой дырой на груди.
А на небе вспыхнула ещё одна звезда молодая и яркая...